Парабеллум. Гл 5. Ветер перемен ч. 1

К полудню туман стал рассеиваться и над Карибским морем снова засияло солнце. Ничего более не напоминало о том, что совсем недавно стихия яростно пыталась погубить отчаянных людишек, которые бросили ей вызов. Сейчас все три корабля мерно покачивались, все еще сцепленные друг с другом. Сдавшихся испанцев разоружили и заперли в трюме фрегата. Как только команды пришли в себя, Белчер занялся подсчетом потерь.

Тела убитых, уложенные вдоль борта, приготовились зашить в парусину. Все они носили следы многочисленных ран, говорящих о том, что упокоенные дорого продали свои жизни. Один был заколот алебардой, о чем свидетельствовала огромная рана в груди. Пальцы обеих его рук были страшно скрючены, все говорило о том, что умирал он в страшных муках. Другой лежал с расколотым черепом, но все еще сжимал свою саблю в руке. Смерть его, напротив, была быстрой. Рядом моряки подтащили третьего, и у Белчера сжалось сердце, когда он узнал Вокера Эбдона. Моряка, который много лет ходил с Аккерсом.

«Кажется у него осталась семья в Англии, – вспомнил Джек понуро. – Нужно позаботиться о них».

Дальше длинной вереницей лежали тела убитых с пинаса, который принял на себя основной удар испанцев. Раненых с «Тике» Белчер нашел на шканцах. Их оказалось семеро. Они ждали своей очереди, пока их товарищей тут же, на палубе, осматривал Нейт Картер.

– Вы умеете врачевать? – тронул его за плечо капитан.

– Ну, это громко сказано, – не отрываясь от своего пациента, стрельнул взглядом Картер. – Просто я изучал анатомию, поскольку интересуюсь натурализмом. А когда досконально изучаешь строение человека, – он замолчал, пытаясь ухватить что-то в ране пинцетом, который скользил в его липких от крови руках. Наконец он потянул и извлек наружу мушкетную пулю, – то волей-неволей начинаешь понимать, как его лечить.

Трофейный свинец звякнул о стекло банки, присоединившись к своим собратьям. Глаза Белчера одобрительно прищурились.

– Значит, при случае вы могли бы и оперировать?

– Что вы имеете в виду?

– Ампутацию, – увидев в глазах Картера недоумение, капитан пояснил: – В основном это то, чем занимаются корабельные врачи после боя, чтобы спасти раненых от гангрен и гниения.

– Разумеется, – ученый пожал плечами. – Это может быть даже интересно. Вот, например, я еще никогда вживую не видел препарированные человеческие конечности. Это могло бы существенно пополнить… – Картер замолчал, заметив полные ужаса глаза ожидавших своей очереди раненых. – Впрочем, поговорим об этом в другой раз.

Благодаря внезапности нападения «Тике» обошлась всего лишь тремя убитыми, зато из шестидесяти пяти матросов, с которыми Моретт вышел в море, осталось не более двадцати, способных стоять на ногах. Потери испанцев, зажатых с двух сторон, оказались несравненно выше. Из ста тридцати человек команды в живых осталась лишь половина.

Капитан Белчер в компании боцмана и еще нескольких опытных матросов осматривали трофейный корабль. При помощи Кейна, который неплохо говорил по-испански, Белчер допросил первого помощника с «Консепсиона» и выяснил, что этот фрегат был построен в Гаване на Кубе и спущен на воду в начале этого года. Изначально проект носил экспериментальный, а потому секретный характер.

Весь каркас корабля был усилен новым способом установки шпангоутов[1]. Во-первых, их количество было увеличено в два раза по сравнению с привычной структурой кораблей, а во-вторых, все шпангоуты были укреплены диагональными брусьями, которые создавали дополнительную связь между ними. В итоге такая конструкция обеспечивала более прочное соединение обшивки корабля и, как следствие этого, лучшую броню. Вооружение фрегата представляло собой грозную батарею из пятидесяти двух пушек тяжелого калибра. Его батарейная палуба имела двадцать шесть пушек, которые стреляли двадцатичетырехфунтовыми ядрами и били на расстояние до двух миль. На верхней палубе были установлены еще двадцать два восемнадцатифунтовых орудия, а на корме и носу – по две длинных девятифунтовых пушки. Вместе с этим корабль развивал немыслимую для своего класса скорость до четырнадцати с половиной узлов и сохранял при этом отличную маневренность. Воистину, «Консепсион» был плодом кораблестроительного гения и в умелых руках не знал себе равных.

Только к полудню капитан Белчер закончил осмотр корабля. Отпустив боцмана и других моряков на обед, он остался один на один с фрегатом. Прохаживаясь по палубе, он осторожно и с замиранием сердца поглаживал его надстройки и части рангоута. Все на «Консепсионе» было прекрасно: красивые обводы, просторные палубы, мощная артиллерия. Его борта были выкрашены в красный, а посередине, во всю высоту батарейной палубы, шла широкая желтая полоса, повторяя цвета; испанского герба. На его носу, под бушпритом, красовалась мифологическая фигура Афины, греческой богини войны и победы. Такой грозный корабль мог стать трофеем лишь раз в жизни, и Белчер понимал, что встреча с ним при других обстоятельствах означала бы для «Тике» неминуемое поражение. Пожалуй, во всем Карибском море сейчас вряд ли сыщется больше полудюжины кораблей, способных противостоять этому фрегату в боевой мощи, но ни один из них не мог соперничать с ним ни в скорости, ни в маневренности.

Испанец поведал, что «Консепсион» – это особый испытательный проект знаменитого испанского кораблестроителя Матео Муллана и предназначен он для внезапных рейдов на вражеские города или для одиночной охоты за врагами Испании – от флибустьеров до военных и торговых кораблей других государств. Корабль спроектировали таким образом, чтобы он превосходил в мощности любое судно, способное помериться с ним в скорости, и одновременно с этим был быстрее любого более мощного корабля. Эти характеристики делали «Консепсион» самым опасным противником, который когда-либо бороздил просторы Карибского моря.

Бывший капитан «Консепсиона», ныне покойный дон Иниго де Перес, прибыл в Гавану принять командование фрегатом и получил инструкции сначала идти в Сантьяго-де-Куба, а затем в Санто-Доминго, чтобы набрать в этих городах команду на свой корабль. Вот так получилось, что «Консепсион», который мог разместить команду в почти три с половиной сотни моряков, во время боя имел на борту всего лишь сто тридцать человек. Роковая ошибка дона де Перес заключалась в том, что он поддался искушению захватить поврежденный в шторме пинас и сам стал жертвой собственной жадности.

– Капитан Белчер, – он обернулся на звук голоса. По трапу на борт фрегата подымался матрос с «Рубис». – Капитан Моретт желает вас видеть, месье.

– Как себя чувствует капитан? – осведомился Белчер.

– Ему значительно лучше, сэр. Рана не смертельна, но капитан еще не скоро сможет пользоваться рукой.

– Рад это слышать. Передайте месье Моретту, что я приведу себя в порядок и сразу же нанесу ему визит.

Белчер вернулся на «Тике». Теперь, когда его мысли более не были заняты фрегатом, он вспомнил о мадмуазель де Кюсси, которую во время боя и после него ему удалось увидеть лишь мельком. Он не очень хорошо разглядел ее лицо, но, судя по всему, это была очень миловидная девушка. После боя Белчер так и не успел переодеться. Он лишь смыл следы крови с лица и рук, но его изодранная одежда еще носила следы недавней битвы. Как-никак мадмуазель была дочерью губернатора Тортуги, и Белчер не хотел выказывать ей неуважение, появившись в подобном виде. Поэтому капитан привел себя в надлежащий порядок: помылся и облачился в единственную имеющуюся у него одежду – офицерский мундир. Через полчаса он предстал перед месье Мореттом в его каюте на «Рубис».

– А, капитан Белчер, – слабым голосом приветствовал его француз. – Я в неоплатном долгу перед вами, месье.

Белчер положил свою руку ему на здоровое плечо и слегка сжал в приветствии.

– Это было моей работой, месье. Я не сделал ничего сверх того, для чего меня наняли.

Моретт судорожно вздохнул спертый воздух и поморщился. Он потерял много крови, и оттого лицо его было почти таким же серым, как и укрывавшая его простыня.

– Вы сделали очень многое. Уж не знаю, каким чудом вам удалось не потеряться во время шторма, а потом выйти прямо на нас в тумане, но ничего подобного я раньше не видел, – он благодарно накрыл ладонью руку Джека. – У вас есть чутье настоящего морского волка, месье и, клянусь богом, вы подоспели вовремя. Если бы не ваше вмешательство, то «Рубис» сейчас была бы на дне морском, как и ее команда, и я сам. Все мы обязаны вам жизнью, капитан Белчер.

Джек отошел к окну и приподнял занавеску. У правого борта над пинасом возвышалась громада кормовых надстроек «Консепсиона».

– У вас есть способ отблагодарить меня, месье Моретт, – медленно сказал он, не отрывая взгляда от своего трофея.

Да? Какой же? – несмотря на готовность, с которой отозвался капитан «Рубис», его голос дрогнул от боли.
Белчер повернулся к раненому.

– Одолжите мне несколько моряков из вашей команды. С пинасом справятся и десять человек. Мне нужны люди, чтобы увести «Тике» и «Консепсион» в Порт-о-Пренс, где я смогу пополнить свою команду. Сейчас встреча с любым испанским кораблем или даже пиратом может закончиться весьма плачевно. Предстоит еще удержать то, что попало к нам в руки.

Моретт быстро кивнул, не раздумывая ни секунды.

– Я отдам распоряжение сейчас же.

Белчер признательно улыбнулся.

– У вас есть кто-то, кто сможет довести пинас до порта?

– Мой первый помощник. Вы его уже видели. Он славный и расторопный малый. Погода стихла, а до Порт-о-Пренса всего четыре десятка миль. Уже к концу дня мы будем там.

– Отлично, месье Моретт. Тогда, с вашего разрешения, я оставлю вас отдыхать.

Они тепло распрощались, и Белчер вышел на палубу пинаса.

– Как вас зовут? – обратился он к первому помощнику, который вырос у него на пути, как только Белчер покинул каюту капитана.

– Жюльен Арнауд, месье капитан.

– Оставьте на пинасе десять человек для управления парусами. Месье Моретт считает, что вы сможете взять командование кораблем на себя и привести его в Порт-о-Пренс. Справитесь?

– Да, месье.

– Хорошо. Остальных матросов капитан Моретт отдал под мое командование до прибытия в порт. Распорядитесь, чтобы они взошли на фрегат.

Жюльен Арнауд, молодой человек с по-детски простодушным лицом, согласно кивнул.

– Господин капитан, не сочтите за грубость, но сначала я должен убедиться, что месье Моретт одобряет эти распоряжения.

– Разумеется, – улыбнулся Белчер. – Идите к капитану, он ожидает вас.

Когда Арнауд скрылся за дверью, Джека окликнул женский голос.

– Капитан Белчер!

Обеденное солнце стояло высоко и ослепило его, когда он повернулся. Прикрыв глаза ладонью наподобие козырька, Джек пытался рассмотреть обладательницу голоса.

На палубе квартердека, опираясь на перила, стояла девушка, которую этим утром они вырвали из рук испанцев. Сейчас он впервые смог разглядеть ее как следует. Белоснежное платье девушки ничуть не скрывало ее осиную талию, а лишь подчеркивало ее. Тонкие руки мадмуазель лежали на деревянном планши;ре[2], и сейчас она взирала на Белчера с высоты своего места. Из-под волнистых каштановых волос на него смотрели два бездонных голубых озера, и он поежился под их взглядом. Капитан еще не понимал, что произошло, но сердце его болезненно сжалось, а грудь сдавила внезапная тяжесть. Он смотрел в ее глаза и не в силах был оторвать от них взгляд, отчего щеки девушки покрылись легким румянцем. В немом вопросе она выразительно изогнула бровь, как бы спрашивая, услышал ли ее капитан, но прошло еще несколько долгих мгновений до того, как он смог справиться с собой.

Джек Белчер, с детства влюбленный в море, никогда не замечал ничего вокруг, кроме него. Несколько раз его друзья-офицеры обращали его внимание на ту или иную девушку, которая желала познакомиться с ним поближе, но Белчер делал вид, что не понимает их, и быстро ретировался. Не то чтобы он чурался женской компании, но все его немногочисленные отношения до этого носили скорее мимолетный характер. Ему попросту было неинтересно в их обществе, и он чувствовал себя неуютно. Так было до тех пор, пока он не встретил Адель де Кюсси. Бывает так, что мысль или чувство может поразить в самое сердце и человек словно перерождается заново. Это может перевернуть не только всю его жизнь, но и само мировоззрение в целом. В случае с Джеком Белчером образ девушки всецело и бесповоротно поселился в его сердце и душе и навсегда запечатлелся в его памяти именно таким: в белом платье, в обрамлении каштановых волос и лучах полуденного солнца. Синие глаза этого образа почему-то всегда смотрели на Джека то ли с укором, то ли с осуждением, и он многое отдал бы, чтобы они смягчились.

Когда Джек Белчер снова овладел собой, он поднялся по лестнице на квартердек и склонился в приветственном поклоне перед девушкой. Она протянула ему руку, и капитан осторожно, словно боясь причинить хоть какое-то неудобство, поцеловал ее.

– Месье Белчер, – глаза ее были теплыми, и в них читалась такая искренняя благодарность. – Я хотела бы лично выразить вам свою признательность за то, что произошло сегодня утром.

Капитан смог лишь кивнуть – он совсем не был уверен, что голос не подведет его.

– Вы рисковали жизнью, когда пришли к нам на помощь, и мы все здесь обязаны вашей отваге.

Адель де Кюсси вопросительно посмотрела на Белчера, и тот сообразил, что должен был что-то сказать в ответ, так как за все это время еще не произнес ни слова.

– Мадмуазель… – он все же едва не поперхнулся. С трудом прочистив горло, он наконец ответил: – Мадмуазель де Кюсси, мы только выполняли свой долг.

Девушка кивнула и улыбнулась.

– Вы слишком скромны, капитан Белчер. Я никогда не слышала и не читала ни о чем подобном. Чтобы горстка смельчаков смогла захватить такой прекрасный военный корабль… – она умолкла, так и не закончив предложение. – Однако вся эта битва, все эти напрасные жертвы людей, эти потоки крови… – она побледнела и замолчала.

– Сожалею, что вам пришлось стать этому свидетельницей, мадмуазель.

Девушка кивнула и повела плечами, с усилием стряхивая с себя воспоминания минувшего утра.

– Вы покажете мне его? – вдруг спросила она.

– Фрегат? «Консепсион»?

– Да, месье! – ее глаза вспыхнули таким восторгом, что Белчер воззрился на нее с немым недоумением. – Возможно, мне никогда больше не удастся побывать на таком огромном судне. Мне очень интересно, как там все устроено.

Не дожидаясь его согласия, Адель спустилась по квартердеку и встала у трапа, ожидая, когда капитан соизволит прийти ей на помощь, чтобы взойти на фрегат.

«Какая она удивительная» – подумал Джек с нарастающей теплотой, наблюдая за девушкой.

Он опомнился только тогда, когда мадмуазель де Кюсси обернулась и вопросительно посмотрела на него. Капитан быстро спустился вслед за ней и подал руку. Когда они оказались на пустой палубе «Консепсиона», Адель пораженно прошептала, подняв голову и разглядывая высоту мачт:

– Он великолепен, не так ли, месье Белчер?

– Да, мадмуазель, – Джек почувствовал, как ее слова заставляют все в его груди затрепетать.

– Тяжело представить себе, чтобы такой красивый корабль был творением тех же рук, что учинили такие жестокие и кровожадные деяния сегодня утром. Я видела испанскую архитектуру и живопись. Это очень одаренная нация. И вместе с тем такая бесчеловечность. Я не понимаю, как такие противоречия могут уживаться в одних и тех же людях?

– Противоположности притягиваются, мадмуазель.

– Вы думаете, эти качества – черты личности или же всей нации? – она резко повернулась к Белчеру лицом. Ее широко распахнутые глаза смотрели с неожиданной прямотой.

Джек почувствовал в этом какой-то вызов, но лицо его оставалось беспристрастным, ибо он уже давно занимал в этом вопросе твердую позицию.

– Нельзя судить обо всей нации по деяниям отдельных людей, – ответил он, не раздумывая ни секунды.

Брови девушки изогнулись в легком недоумении. По долгу службы ее отца Адель не раз приходилось принимать в их резиденции офицеров и капитанов с различных кораблей, и многие из них имели весьма солидный опыт морских сражений.

– Почти все, с кем мне довелось общаться на Тортуге, словно сговорившись, твердили одно и то же… – она запнулась, словно стеснялась слов, готовых сорваться с ее языка. – То, что хороший испанец – это мертвый испанец. Что все они, я имею в виду испанцы, от мала до велика, исчадия ада и не заслуживают доверия честного человека. Вы не придерживаетесь этого мнения, месье Белчер?

При этих словах девушка слегка покраснела, как если бы стеснялась своих собственных слов.

– Любая категоричность, мадмуазель, по-моему, признак либо неопытности, либо недальновидности, – он пожал плечами, всем видом показывая, что не разделяет подобного мнения. – За свою жизнь я повстречал немало людей. Бывало и так, что испанец оказывался намного честнее, чем мои соотечественники, а иному пирату я поверю на слово больше, чем подписи какого-то вельможи. И те, и другие занимаются грязными делами, но первые делают это от своего лица, не прикрываясь веером интриг.

Белчер помолчал немного, пытаясь подобрать слова.

– Нет, я сужу каждого человека в отдельности за его собственные деяния. Но вместе с тем, должен признать, могу осуждать определенную политику, а вместе с ней и людей, ее поддерживающих.

Девушка кивнула.

– Наверное, вы правы, капитан Белчер. Там, откуда я родом, мы жили совсем недалеко от Испании, и среди моих знакомых немало девушек этой национальности. Большинство из них очень милы.

– К сожалению, доброте и милосердию нужно учиться, а пороки могут быть заразительны, и потому им подвержено большее количество людей.

Адель удивленно взглянула на своего собеседника, заглядывая в его глаза и стараясь что-то в них прочесть. Она хотела что-то ответить, но сдержалась.

– Вы очень хорошо говорите по-французски, месье Белчер, – неожиданно для себя сказала она. – Вы жили во Франции?

Вопрос застал Белчера врасплох.

– Нет, мадмуазель…

– Адель, прошу вас, – перебила она. – Я надеюсь, что мы станем друзьями, если вы не против?

– Я не против, мадмуазель.

– Адель, – ее улыбка притягивала сильнее магнита.

– Я не против, Адель, – выдавил из себя Белчер.

Если он чувствовал неожиданное стеснение и скованность в груди, то Адель де Кюсси сейчас, наоборот, весила легче перышка, так легко ей было на душе.

– Итак, вы говорили…

– Я не жил во Франции, Адель, – он словно смаковал звук ее имени, взволнованный тем, что может его произносить. – Моя мать жила в Провансе и была влюблена в эту страну. Помню, как ее всегда тянуло обратно. Она прекрасно говорит по-французски и настояла на том, чтобы обучить и меня.

– Ваша мама жила в Провансе? – девушка даже затаила дыхание от удивления.

– Да, мадму… Адель. Она жила в поместье недалеко от Ниццы.

– Боже мой, ведь это совсем рядом с тем местом, где я выросла! – она прошлась по палубе несколько шагов вперед, но затем, словно дитя, развернулась на каблуках и весело добавила: – Возможно, что ваша мама и я ходили по одним и тем же улицам!

Белчер улыбнулся. Его понемногу отпускало, и присутствие девушки все меньше сковывало движения. Скорее всего, ее непосредственное поведение и было главной причиной, которая этому способствовала. Постепенно он приходил в себя и даже попробовал пошутить:

– Есть вероятность того, что вы жили в одном и том же поместье.

Адель звонко рассмеялась.

– Если это было так, то отец мне ничего про это не рассказывал.

Они гуляли по палубе «Консепсиона», и ни Джек Белчер, ни Адель де Кюсси более не обращали на фрегат ни малейшего внимания. Они нашли в лице друг друга хороших собеседников и, непринужденно беседуя, перескакивали с темы на тему. Адель поведала о том, как потеряла свою мать. Как выросла в Провансе и всегда мечтала побывать в разных уголках света. Во время всего путешествия ее манило стоять на палубе пинаса и смотреть на то, как нос корабля бороздит море и плывет к своей конечной цели. Капитан Белчер с удивлением обнаружил, что его полностью захватило общество этой девушки. Ему не только не было скучно, но он с жадностью впитывал каждое слово. Хотелось, чтобы она говорила и говорила и никогда не умолкала. Хотелось коснуться ее одежды – хотя бы только кончиками пальцев. И сразу же отдернуть руку, едва почувствовав бархат прикосновения к материи ее белого платья.

В свою очередь Джек поведал о своем прошлом, о службе и назначении капитаном Ямайской береговой охраны. Когда он рассказывал про сражения, в которых участвовал, то отводил себе малозначащую роль стороннего наблюдателя. Он рассказывал эти истории от лиц тех людей, которых уважал и любил.

– Так нечестно, Джек! Вы не рассказываете о том, какую роль сыграли вы, когда Морган Кемптон был ранен? Ведь вы сами сказали, что были лейтенантом на этом корабле.

Он замялся и ответил не сразу.

– После боя я отвел корабль в родную гавань, только и всего, – Джеку не хотелось рассказывать о том, как двенадцать часов кряду он отбивался от берберийцев. Белчер не считал это интересным, поскольку сам был не слишком высокого мнения о действиях пиратов.

– Мне кажется, что вы чего-то не договариваете, – она подозрительно прищурилась с наигранной строгостью, – а ведь по вашим действиям сегодня утром нельзя сказать, что вы застенчивая овечка.

Капитан улыбнулся.

– Если будет что рассказать, то я обязательно это сделаю.

– Не сочтите меня настойчивой, но, когда мы прибудем в Порт-о-Пренс, вы так легко не отделаетесь.

Внезапно он понял, что их общение будет очень кратковременным, прежде чем, следуя своему долгу, он должен будет отплыть на Ямайку.

– Адель.

– Да? – девушка искоса взглянула на него.

– Как долго вы будете находиться в Порт-о-Пренсе?

– Пока мой отец не оставит пост губернатора Тортуги.

– А потом?

Она не сразу ответила.

– А потом я не знаю. У моей семьи есть небольшая плантация на Гранд-Терре, возможно, мы переедем туда, а возможно, вернемся в Прованс. Это будет зависеть от того, куда пошлют моего отца.

Джек молчал, стараясь понять собственные мысли. Адель подошла к борту и взглянула на то, как люди «Тике» занимаются своими ежедневными делами: драят палубу, плетут канаты, чинят паруса.

– А почему вы спрашиваете? – повернулась она к Джеку и наткнулась на его взгляд. Все это время капитан не сводил с нее глаз.

– Я бы хотел продолжить наше знакомство, но не смогу задержаться дольше, чем на пару дней, нужных для подготовки к переходу. Если только…

– Если только что? – смело спросила она, не отводя от него своих голубых глаз.

– Если только вы не позволите мне навестить вас?

Она не успела ответить.

– Капитан! – резкий окрик боцмана «Тике» заставил обоих очнуться и спуститься на землю.

– Я вас слушаю, мистер Томпсон, – по тону Белчера едва ли можно было прочесть раздражение, которое он сейчас испытывал.

– Капитан, все готово. «Тике» можно отводить от «Консепсиона».

Белчер повернулся к Адель.

– Я прошу прощения, мадмуазель. Мне необходимо заняться делами и подготовиться к отплытию.

– Когда мы прибудем в порт, капитан Белчер? – когда Адель произносила его титул, то делала мягкое ударение на этом слове, и от этого по телу проходила теплая волна.

– Вечером вы уже будете ужинать в своей резиденции в Порт-о-Пренс.

– Тогда я приглашаю вас сегодня разделить со мной трапезу. Вы мне не откажете?

Он коротко поклонился, одновременно прощаясь и выказывая благодарность за приглашение.

         * * *

Впереди всех шел «Консепсион». За ним, на расстоянии двух кабельтовых, следовал «Рубис», а строй замыкала «Тике». Несмотря на отличную погоду и хороший ровный ветер, по приказу капитана Белчера на фрегате убрали грот- и фок-паруса, чтобы он не отрывался от двух других кораблей. Порт-о-Пренс находился на расстоянии сорока миль к юго-востоку, и с кораблей уже была видна полоска земли. Капитан Белчер перевел на «Консепсион» три десятка моряков из команд шхуны и пинаса. Этого должно было хватить, чтобы справиться с управлением фрегата, а если они будут атакованы каким-нибудь пиратом или испанцем, то «Консепсион» сможет уйти, пользуясь своей небывалой скоростью. Поскольку небо было ясное, а горизонт чистый, Белчер занялся более подробным изучением корабля.

Верхняя палуба фрегата, на которой располагалась батарея восемнадцатифунтовых орудий, была разделена на три основные части. Носовая часть на баке закрывалась надстройкой так, что она укрывала так, что она укрывала носовые пушки от брызг разрезаемой волны при ходе корабля. Средняя часть палубы, шкафут, была открыта и несла на себе помосты со шлюпками, а кормовая имела двухэтажную надстройку. Первый этаж, ахтердек, или шканцы, размещал в себе каюты младших офицеров и вспомогательные помещения. На нем также были установлены штурвал и корабельный колокол. Шканцы считались самым престижным местом на корабле. Над ахтердеком возвышалась надстройка квартердека, в которой расположились каюты капитана, старших офицеров и кают-компания, где собирался или ужинал весь старший офицерский состав.

Капитан Белчер с любовью осматривал свой новый корабль. Несмотря на то, что он служил на фрегатах и более высокого ранга, они не могли соперничать с абсолютной гармонией «Консепсиона» – настолько он был пропорционален и все на нем было продумано до мелочей. Дальнейшее исследование привело его на нижнюю пушечную палубу. Там была установлена внушительная батарея из двадцатичетырехфунтовых пушек. Тут же, между ними, размещались подвязные столы и гамаки команды канониров, которые поднимались и закреплялись под потолком, чтобы они не мешали во время боя. На этой же палубе стояли цепные помпы для откачки воды из трюма. Ниже находился орлопдек[3], где располагались команда, складские помещения, часть провизии и мушкетный боеприпас, а под ним трюм, где укладывался основной груз.

Только осмотрев весь корабль вдоль и поперек, Белчер понял, насколько тот был внушителен. В его руках оказалась настоящая крепость, которая попала к нему вместе с оснасткой, вооружением и припасами. Оставалось только набрать команду.

Когда Белчер наконец вошел в свою каюту, то был совершенно поражен ее богатым убранством. Он оказался в двухкомнатном помещении с высокими потолками, где даже его ирландские здоровяки могли свободно стоять во весь рост. Первую часть каюты занимал кабинет с широким резным столом и секретером. За столом стоял стул с высокой мягкой спинкой, обращенной к окну. В одной стене была дверь, ведущая во вторую часть каюты – спальное место со шкафом, а всю противоположную стену занимал встроенный шкаф с книжными полками, одеждой капитана и его личными вещами. Беглый осмотр гардероба показал, что капитан Белчер был примерно одного роста и телосложения с предыдущим владельцем, и это оказалось приятной неожиданностью, так как сразу же расширило его гардероб. Вся мебель каюты отличалась изяществом, была сделана из темного полированного дерева и украшена красивой резьбой. Очевидно, что испанцы не поскупились, когда строили этот корабль.

Белчер осмотрел карты, которые лежали на столе, и заглянул в судовой журнал, но быстро отложил его в сторону, потому как ни слова не понимал по-испански. В ящике стола он нашел небольшую шкатулку, в которой им была обнаружена переписка дона Иниго де Перес.

«Эрину нужно взглянуть на эту корреспонденцию, – подумал Белчер. – Возможно, там есть нечто важное, что нам следовало бы знать».

Было уже далеко за полдень, когда он наконец закончил с каютой. Полоска берега стала значительно четче и, поскольку до прибытия оставалась еще пара часов, Белчер решил немного отдохнуть. Разбудил его одиночный выстрел из пушки. Наскоро одевшись, Джек выскочил на палубу. В остатках порохового дыма он увидел гиганта Дэнни Дугана, который стоял с понурой головой, пока его поливал отборной бранью Колби Райт.

– Дурья твоя башка! – кричал шкипер, потрясая кулаком. – Кто ж так салюты отдает?!

– Да не знал я, что она заряженная была! – оправдывался верзила. – Я ж приказал холостым!

– Э-э!.. – передразнил его Райт. – Приказал он.

После захвата «Консепсиона» вид ирландца был поистине устрашающим. Голова повязана красным платком, скуластая щека рассечена длинной царапиной, некогда белоснежная рубаха изодрана и заляпана кровью. Из ее распахнутого ворота выглядывали могучие мышцы канонира. Дэнни где-то раздобыл пистолетную перевязь, и сейчас на его груди красовались два трофейных ствола, а на поясе висела иззубренная абордажная сабля. Ни дать ни взять – морской разбойник. Перейдет такой дорогу тебе на темной улице или в море, и считай, что песенка твоя спета.

Белчер не смог сдержать улыбку. Этот «страшный пират» сейчас виновато стоял перед щуплым штурманом, не зная, куда деть руки, и всем своим видом выражал покорный стыд.

– Я сказал им холостым, мистер Райт.

– Ты канонир, черт тебя возьми! – ткнул в его грудь пальцем Колби. – А значит, отвечаешь головой за то, чем стреляют твои пушки. Когда они стреляют и стреляют ли вообще.

– Что тут происходит? – спросил подошедший Белчер, держа руки за спиной и всем видом выражая непоколебимую суровость.

– Прошу прощения, капитан, – смущенно извинился Дэнни Дуган, сокрушенно пожимая плечами. – Я должен был отдать салют вон тем ребятам из береговой охраны Порт-о-Пренса. Французского флага-то у нас нет.

Белчер посмотрел в сторону, куда показывал Дэнни. Берег теперь был всего в нескольких милях, и навстречу к ним вышли два фрегата береговой охраны.

– Хороший салют, нечего сказать, – снова вскипел шкипер. – Мы им чуть дырку не проделали ниже ватерлинии. Благо этот остолоп сделал упреждающий выстрел и попал перед кораблем. Вот полюбуйся, капитан.

Белчер проследил в указанном направлении. На расстоянии кабельтова французский фрегат поспешно спускал паруса. Ирландец верно расценил то, что необходимо отдать салют, но сделал это так неуклюже, что французы справедливо приняли такое приветствие за традиционный приказ лечь в дрейф. А когда это делает такой внушительный боевой корабль, как «Консепсион», любой капитан посчитает своим долгом подчиниться, дабы избежать военного конфликта.

– Отдавать салюты и вообще приводить пушки в действие по любому случаю решение принимает не канонир, а капитан или дежурный офицер на вахте, – Белчер кивнул в сторону Колби Райта, указывая ирландцу, к кому ему следовало обращаться в первую очередь за приказом. Отчитывая верзилу, он изо всех сил старался сохранить на лице суровое выражение. – Тебе, Дэнни, нужно запомнить, что без приказа ты не можешь стрелять. Даже если думаешь, что для этого есть все основания.

– Да, сэр, – опустил голову Дуган. – Больше этого не повторится.

– Каждая пушка на корабле должна стрелять только в тот момент, в который нужно капитану, а не когда заблагорассудится канониру.

– Да, сэр, – тихо пробормотал Дуган, и его голова опустилась еще ниже. Всем своим видом он выражал отчаянное раскаяние.

Чтобы исправить первое впечатление, Белчер отдал приказ команде построиться на палубе и, пока они проплывали мимо, в радостном приветствии усердно махать озадаченной береговой охране руками. Французы ничем не выдали своего удивления, хотя вряд ли поняли истинные причины подобного поведения. Они предпочли снова поднять паруса, развернуться и, заняв позиции по обе стороны «Консепсиона», сопроводить караван до самого порта, где все корабли встали на рейд.

Когда Белчер переправился на берег, его встретил комендант форта, месье Дюранд, который по долгу своей службы должен был знать обо всех кораблях, приходящих в его порт. В особенности о кораблях, способных менее чем за час превратить форт в груду развалин. Белчер отдал коменданту предписания от губернатора Тортуги, подтверждающие его заявление о том, что он сопровождал в Порт-о-Пренс французское торговое судно с мадмуазель де Кюсси на борту. После того, как все формальности были улажены, капитан Белчер получил разрешение заняться своими делами по подготовке фрегата к переходу на Ямайку.

На пристани его встретили друзья.

– Наконец-то под ногами снова твердая почва, а не палуба корабля, которая так и норовит сбить тебя с ног, – проворчал Кейн.

– Мы еще сделаем из вас моряка, – весело ответил ему Белчер.

– Вот это уж вряд ли! Предпочитаю свою еду хранить в желудке, а не делиться ей с морской фауной.

– Ну, а вы, Нейт, – капитан повернулся к Картеру, – как вы себя чувствуете?

Картер флегматично повел плечами.

– Если не считать шторма и сражения, то вполне сносно, – и затем добавил уже более деловым тоном: – Как вы уже убедились, я немного понимаю в медицине и оказал посильную помощь пострадавшим, чтобы их раны не загноились. Думаю, что все обойдется и люди поправятся.

– Я вас понял, Нейт! –Белчер благодарно сжал его плечо. – Я распорядился, чтобы на «Консепсионе» вам отвели отдельную каюту врача.

– Джек, – Кейн положил руку на его плечо, – я собираюсь с толком провести время в этой дыре, – он выразительно обвел взглядом скудный ландшафт города и добавил: – Не хотите ли составить мне компанию? Уверен, что мое чутье нас не подведет и даже здесь отыщет более-менее достойный бордель.

– Сожалею, но я должен уже сегодня заняться подготовкой корабля. К тому же я принял приглашение отужинать в другом месте.

– Кажется, я знаю, в каком месте вы, старина, собираетесь отужинать, – расплылся в улыбке Кейн, а затем подмигнул своему другу. – А ведь девушка красотка, не так ли, Нейт?

– Девушка действительно ярчайшая представительница своего пола, – ответил ему Картер, и при этих словах Кейн поморщился.

– Когда вы встретите свою избранницу, Нейт, советую вам не делать ей комплименты, – ухмыльнулся он. – Говорите лучше о звездах. Это у вас лучше получается.

Капитан Белчер распрощался с друзьями и весь остаток дня провел занимаясь подготовкой кораблей, чему всегда уделял особое внимание. Боцман мистер Томпсон был временно назначен капитаном «Тике», так как лучше всех знал, как ею управлять. В помощь ему Джек отрядил десять матросов, которых было достаточно, чтобы справиться с парусами, благо на шхуне они ставились значительно проще. Весь остальной экипаж Белчер перевел на «Консепсион» и разделил обязанности.

Мистер Райт, хорошо зарекомендовавший себя штурман с «Тике», получил точно такую же должность на «Консепсионе». Мистер Паг принял на себя обязанности лоцмана. Фрегат испытывал нехватку и в других офицерах, но их еще предстояло нанять на берегу. Поэтому на должность боцмана капитан Белчер временно назначил Пэдди Дугана, благо тот уже нашел общий язык с командой и, как оказалось, неплохо понимал в морском деле. Сейчас на борту «Консепсиона» насчитывалось всего сорок семь человек. Часть из них была приставлена к парусам, а другая поступила в распоряжение Дэнни Дугана в качестве пушечной команды. День клонился к вечеру, поэтому основные сборы были назначены на следующее утро.

Готовясь принять приглашение на ужин, капитан Белчер привел себя в порядок и облачился в изысканный черный костюм, который он позаимствовал у прежнего хозяина фрегата. Расшитый золотой нитью вдоль манжетов и лацкана, новый камзол Белчера отличался элегантностью придворного. Вместе с тем, однако, он подходил и человеку военному, так как его узоры подчеркивали боевую портупею, каковую капитан так же позаимствовал из трофейного гардероба. Шпага ее бывшего владельца, по всей вероятности, была фамильной драгоценностью. Ее эфес богато был инкрустирован драгоценными камнями, а витиеватая гарда – покрыта детальной гравировкой. Белчер засомневался, стоило ли вообще ее надевать. Он не желал выглядеть крикливо. Однако другого оружия, кроме абордажного палаша, у капитана не было, и шпага осталась висеть на его левом боку.

При виде своего друга Кейн, который как раз отправлялся в город и столкнулся с ним на пристани, только присвистнул.

– Вы только посмотрите на этого франта! Дорогой друг, вы выглядите так сногсшибательно, что я сам готов вам отдаться! – и Кейн дико расхохотался.

Однако смущенный Белчер и не думал разделять его веселье. Не привыкший к такому вниманию, как и к показной мишуре и блеску, он сразу же засомневался в правильности своего выбора. Нет, он совсем не был мужланом, но вместе с тем и не любил напыщенных придворных фанфаронов, и последнее, чего бы он хотел, – так это произвести подобное впечатление.

– Нужно было остаться в мундире, – хмуро бросил Джек, разворачиваясь, однако Кейн быстро пресек его отступление.

– Постойте-ка, Джек! Я просто пошутил, вы отлично выглядите!

– Мне кажется, что все это слишком вычурно.

– Я покажу вам один секрет, как правильно носить любую хорошую одежду. Вы застегнулись на все петли. Мало того, что выглядите словно ожидаете суда, так еще и до окончания вечера умоетесь по;том. Так себе зрелище, если вы желаете произвести впечатление на даму.

– Я не…

– Тихо! – цыкнул Кейн, поправляя его наряд.

Ирландец расстегнул верхние пуговицы камзола и рубашки под ним. Безжалостно сорвал шелковый платок с шеи и отбросил его в сторону, дескать, он Белчеру больше никогда не понадобится. Затем поправил отвороты рукавов, сложив их таким образом, чтобы высвободить из-под них манжеты.

– Шпагу сдвиньте назад, а не перед собой. Забудьте об ее существовании. Она должна болтаться небрежно, а не путаться под ногами, словно вы не знаете, куда ее деть. Кстати, я видел, как вы орудуете клинком. Это можно описать любыми словами, но не словом «фехтование». Напомните дать вам пару уроков.

Отступив назад, Кейн удовлетворенно оглядел своего друга.

– Я гений, – со смешком кивнул он, когда закончил осмотр. – Как лихой и опасный искатель приключений вы безупречны, но и грубияном вас не назовешь. Добродетель у вас на лице написана.

– Думаете, что так пойдет? – Белчер с сомнением поглядывал на выброшенный платок.

– Не будьте занудой, мой друг, и не носите все, что на вас можно напялить одновременно. Для боевого капитана вы на редкость докучливы в выборе одежды. Смелее, и пусть удача сопутствует вам в делах амурных!

Белчер только покачал головой, но решил последовать совету друга. В конце концов он действительно почувствовал себя лучше, когда его наряд приобрел чуть больше развязности.

——————————-————

[1] Шпангоут – вертикальное поперечное ребро, на которое крепится обшивка. Обеспечивает форму и жесткость корпуса.
[2] Планширь – горизонтальный брус, укрепленный в верхней части фальшборта, служит в качестве верхней планки для рук.
[3] Орлопдек – основное жилое помещение команды. Чаще всего находился непосредственно под пушечной палубой.