Твой Джим..

Знаешь, я ведь до сих пор не понимаю, почему ты сначала выбрала того рыжего увальня. К счастью, я был умнее – запрыгнул на мешки с комбикормом, стоящие во дворе, а потом на твои колени первым. (Как же удобно получилось, что ты сидела возле этих мешков). Помню, как ты прижала меня и сказала, (на радость мне) - Ну, что, видимо ты сам меня выбрал. Значит, так и должно быть.
И не ошиблась. Я не просто выбрал тебя, я тебя почувствовал...

Потом я ехал у тебя на руках. Ты прятала меня от ветра в своей шубе и мне было так хорошо. Я вдыхал твой запах и не мог надышаться. Это был запах доброты, заботы, любви и нежности. Потом мы вышли из машины, ты оступилась и упала, я так испугался, что ты ударишься, но ты так расставила руки и сделала всё, чтобы не ударился я. Моё щенячье сердце таяло. Я понял, что не ошибся, что ты та, которой я готов отдать преданность и всю любовь своего пока ещё маленького собачьего сердца.
Первая ночь. Я скулил..
Скулил не потому, что мне было страшно, а потому, что мне постелили на кухне, а я хотел быть рядом с тобой и знать, что ты в безопасности. Когда же ты разрешила залезть в кресло у дивана, на котором спала сама, я сразу успокоился. Я рядом, значит с тобой ничего не случится.
О, это было начало великой эпохи! С тех пор все знали: это кресло Джима.

Как и все щенки, как бы там ни было, я проверял тебя на прочность, грызя всё, что по моему мнению лежало не там, где должно быть-а именно: обувь, поставленная тобой на полочки, пульт от телевизора, оставленный тобой на поручнях, прошу заметить, Моего кресла... Кнопки от пульта, которые ты сразу не смогла найти, я отдал чуть позже... Ветеринар тогда с улыбкой спросила,
 - "Это всё, или ещё что оставил?"

Надо сказать, что и это испытание ты выдержала, вздыхая и говоря-"Джимуля, сынуля-ну это ж безобразие, да к тому же не съедобное".
Я, конечно, виновато опускал свои глаза в пол, но в душе ликовал-"Она меня любит! Я её Джимуля!"

Я подрастал, любил носиться по улицам, гуляя с тобой. Мои огромные уши развевались от быстрого бега, а розовый язык болтался, не помещаясь в мою пасть. Со стороны это, видимо, выглядело замечательно, потому что все, кто попадался на пути из людей, улыбались и говорили мне вслед-"Какой красавчик"!
Да, я такой и я  был рад, что ты гордишься мной.
Но, знаю, я огорчал тебя, когда согласно своей охотничий натуре(тут уж ничего нельзя было поделать) я, стараясь заглушить свой запах, дабы меня не учуяла моя добыча, о которой, признаться, я имел весьма смутное представление, так как и дома меня очень неплохо кормили, ну, в общем, я находил где и чем можно было этот самый мой запах перебить. Когда же я, вполне довольный собой, прибегал к тебе, ты делала такие круглые глаза и говорила строго-"Джим Батькович, будьте так любезны, скажите, ну нахрена вы снова в говне извазюкались по самые уши?"
Потом ты вела меня купаться... О, это я обожал, как и сушку феном, который приятно согревал мою спину, лапы, уши и живот, который я подставлял, развалившись, по- барски на спине. Потом ты меня долго расчесывала, а я норовил лизнуть тебя в нос. Ты говорила-" Не подлизывайся, морда хулиганская", - но я то видел- ты улыбалась.
Однажды, я слишком увлекся на прогулке, убежал дальше обычного, не оглядываясь, идёшь ли ты за мной и, когда оглянулся, нигде не увидел тебя. Я бросился искать тебя. Бегал туда-сюда   - "Украли"-думал я и ругал себя самыми последними словами, на которые только был способен (Кстати, этих слов я набрался на улице, от других собак-их хозяева часто  произносили их, но от тебя я такого никогда не слышал). Так вот, носился я в поисках тебя недолго, ты специально спряталась, за большое дерево и наблюдала за мной. Наверно, это был жестокий урок, но я его усвоил и больше никогда не убегал от тебя дальше, чем на два метра.

Вечерами, после прогулок, мы смотрели с тобой телевизор. Я лежал, положив голову тебе на колени, а ты обнимала меня. Это были самые счастливые часы.

Я ревновал тебя... Ох, как я ревновал тебя. Ко всем: к твоим друзьям, к твоим родителям, к твоим племянниками, которые всегда лезли к тебе на руки, в отличии от родителей и друзей. Я знал, что они мелкие и рычать на них нельзя, поэтому использовал другую тактику: я протискивал морду между тобой и ими и оттеснял их в сторонку.
На твоих родителей я рычал, поскуливая, виляя обрубком своего хвоста, как пропеллером. Всем своим видом я давал им понять, что я не пытаюсь их напугать, или укусить. Просто-это моя Татка, Татулька, (как бы ласково вы её не называли ) - она моя... Я, конечно, догадывался, что они скучали тебе, но ничего не мог с собой поделать.

Я не мог расстаться с тобой ни на минуту- ходил за тобой хвостом без устали-куда ты, туда и я. Даже, если уже было поздно и хотелось спать, я ждал, когда ты скажешь-"Пойдём спать, мальчик", -лишь тогда мои хождения прекращались, но пока ты не закрывала глаза и я не начинал слышать твоего ровного дыхания, я продолжал смотреть на тебя...

Летом, мы уезжали из города в деревню, где жили твои родители. Там было просторно и много дурманящих меня запахов. А ещё, там была речка...
Ох и любил я её, но... Там было столько всегда посторонних. В первую очередь, я обнюхивал всех, кто уже был на пляже, дабы убедиться, что они не угрожают тебе и что спрятать оружие им попросту негде(я бы заметил). Но всем другим, необнюханным проход на пляж был запрещён. Я встречал их громким лаем. Надо сказать, голос у меня был отменный, особенно, когда я хотел показать, кто здесь хозяин...
Ты ругала меня, за это. Говорила, что так нельзя приличной собаке себя вести, но как раз таки я вёл себя по правилам приличной собаки-я тебя охранял - эта моя миссия. Не всем на пляже эта моя миссия пришлась по душе, поэтому ты решила не брать меня с собой на речку... Меня и не брать??? ЩАЗ!!
Я сделал вид, что всё понял, нельзя-так нельзя. Ты ушла, закрыла за собой дверь... Но окно то ты не закрыла! Я понял, что если сразу устрою побег, то ты вернёшь меня  обратно и тогда уже мой план провалится, поэтому, я выждал время. По моим собачьи часам, ты уже должна была спокойно плавать, или принимать солнечные ванны... Когда я прибежал на речку, то сразу увидел тебя и бросился в воду. Ты ещё не видела меня, я поплыл тихонько сзади и положил лапы тебе на плечи! Как же я был горд собой и рад, что снова с тобой.
Ты не сердилась, правда я от радости продолжал обнимать тебя в воде и тебе, наверно, было трудно плыть, но отпускать тебя я не хотел. Мы вышли из воды на берег, ты вытерлась сама, потом стала вытирать меня и смеяться, говоря что я самый хитропопый пёс в мире. Эх.. Дело же не в хитрости. Ну не мог я тебя оставить одну с толпой чужих людей.

Мороженное...  Как мы любили есть с тобой одно мороженное на двоих! Это белое, холодное, сладкое, пахнущее ванилью в хрустящем вафельное стаканчике... Мы лизали его по очереди. Твоя мама ругалась, а нам было все равно. На двоих всегда вкуснее, но вот ведь странное дело-я же приносил тебе косточку, думал мы тоже её на двоих...по очереди грызть будем, но, ты улыбаясь говорила, что свою уже сгрызла. Я верил...
 
Шло время и оно разлучило нас. Тебе нужно было уехать туда, куда ты не могла меня взять. Я остался у твоих родителей. Прощание было очень грустным. Ты обнимала меня, плакала, а я лизал твоё солёное лицо, пока не понимая, что происходит. Я смотрел, как ты села в машину, ринулся туда, но меня увели в дом. Три дня я не ел и сидел у окна. Ждал тебя, скулил... Потом твоя мама мне к уху приложила какую то штуку и я услышал, как ты зовёшь меня.- "Джимулик, мальчик мой, я люблю тебя, скучаю! Ты жди меня, кушай. Я приеду!" Я вертел головой во все стороны, смотрел на штуку из которой доносится твой голос,  стал облизывать эту трубку(как назвала её твоя мама).
Я понял, тебя нет рядом, я не могу тебя видеть, но ты живёшь в этой трубке, и когда твоя мама разговаривала с ней, я сидел рядом и ждал своей очереди.

Ты приехала однажды не одна, а с каким-то мужчиной, называла его милый и муж. Я смотрел на него исподлобья, понимая, что он на тебя претендует даже больше, чем родители и племянники. Он ещё и спать лёг рядом с тобой, чего я совсем уже терпеть не мог! Утром, тебе, как обычно я принёс кофту, а ему тапки. Он, глупый, подумал, что я такой вежливый, но это значило, чтобы он обулся и свалил туда, откуда пришёл...

Ты часто приезжала, оставалась надолго, но потом уезжала снова. Я тосковал, когда ты уезжала. Ждал тебя, не отходя от окна, когда твоя мама говорила-"Татка твоя сегодня приедет".  Это были волшебные слова...
Конечно, твои родители любили меня, баловали и я их любил, но... Моим главным человеком всегда была ты. Я чувствовал, когда тебе плохо и тогда отказывался есть. Тогда твоя мама говорила с тобой и жаловалась на меня, а мне только и надо было, чтобы мне тоже дали эту трубку, чтобы услышать твой голос. Ты знала, что я слушаю тебя и ты говорила, говорила...

Я начал уставать долго бегать, стало трудно забираться в кресло. Когда ты приезжала, я всё так же ходил за тобой по пятам, дремал рядом, поглядывая одним глазом, чтоб не ушла. Ты стала называть меня  "Мой старичок", а я всё так же ждал, когда ты скажешь-"Пойдём спать, мальчик".

Настал день, когда я уже не мог ходить, не мог есть. Я просто хотел все-время спать. Во сне я видел тебя... Нас, вдвоём...Как мы гуляем, едим мороженное, как ты расчесываешь мою шерсть, или убираешь комочки льдинок на подушечках моих лап между пальцами... Это были сладкие сны...

Я знаю, что если бы ты могла, если бы ты знала, ты бы примчалась ко мне. Сквозь сон я слышал, как твои родители говорили, что не надо Татке говорить про Джима... 

Мне было не больно. Просто... очень хотелось ещё раз услышать от тебя
- Ну что, мальчик мой?
Почувствовать твои руки, поднимающие меня в кресло 
Уткнуться носом в твою ладонь или лизнуть твоё такое родное лицо...

А теперь... 
Теперь я везде. 
Когда скрипит половица – это я крадусь проверить, всё ли с тобой в порядке.
Когда солнце ложится на твою подушку – это я грею место рядом. 
Когда фен гудит в ванной – то знай, что я где-то несусь, подскальзываясь на паркете... 

Я жду. 
Но теперь уже не так тороплюсь. 
Потому что у нас есть целая вечность. 

P.S. Вафельные стаканчики я всё ещё люблю. На всякий случай...

Твой Джим...

05.05.2025