Только с тобой

Предисловие.
Кому-то может не понравиться то, что я делаю. Просьба: не пишите негативных рецензий, потому что я их сразу удалю. Вы не меня оскорбите, оскорбите моих героев. Этого я не допущу.  Приношу извинения братьям Вайнер, Станиславу Говорухину и всем их потомкам. А так же автору фанфика, чьё имя я не помню, но этот человек подал мне идею написать эту повесть. Никакого плагиата с моей стороны нет. Некоторые моменты взяты из фанфика автора. Просто идеи очень хорошие и я не знаю, чем их заменить. Поменяю, насколько смогу.  Никаких агитаций моя повесть не содержит. Кроме того, мои герои не являются гомосексуалистами. Они живут вместе и безумно друг друга любят, но это любовь двух братьев, отца и сына - исключительно духовная. Никакого негативного отношения ни к полиции, ни к МУРу не испытываю и никому не навязываю. Мои герои сами по себе. Не нужно искать ляпы, это немного фэнтэзи, поэтому  никаких вопросов: а откуда у героя квартира или стиралка, быть не может. Решу - будут динозавры! И да, мои герои - отморозки. Один потерял способность чувствовать на фронте, другой в связи с психотравмами детства. Но они друг друга вытянут. Никаких прототипов у них нет. Никакой идеи показать работников органов с плохой стороны  - тем более. Мне просто хочется себя немного побаловать своей же писаниной.
Да простят меня авторы "Эры милосердия", но им не удалось меня убедить в том, что Глеб Жеглов отрицательный персонаж. А уж в фильме, в исполнении Владимира Семёновича Высоцкого, он сногсшибательный.
И я вообще не согласна с тем, как заканчиваются и книга и фильм. У автора фанфика меня возмущает гомосексуальная подоплёка. Не вижу я этих парней геями.
Никакого плагиата не планирую. Это произведение для домашнего использования. Ну и для вас, если захотите слегка развлечься. Нигде, с целью получить гонорар, опубликовано не будет.
Если кому-то покажется слишком сопливо - проходите мимо.
Поясняю: Мой Глеб - человек сорока пяти лет, получивший высшее юридическое образование. Внешне - это русско-кавказская версия Константина Цзю. Невысокий, мускулистый, с красивыми черными кудрями и точёными чертами лица с огромными сапфирово-синими глазами. Вырос с отцом садистом.
Шарапов очень высокий, с длиннющими балетными ногами и отличной атлетически развитой фигурой, пшеничный блондин с голубыми глазами, двадцати пяти лет от роду. Аспирант. Вырос в московской интеллигентной семье. На момент описываемых событий похоронил обоих родителей. Лицом похож на актёра Владимира Ивашова.
Всем, кто не читал книгу и не смотрел фильм, читать будет трудно, потому что переписывать повесть братьев  Вайнер, я не планирую.
Просто моя личная версия этого замечательного сценария.
В ней  Шарапов поступает на место убитого Васи Векшина и его заочно ненавидят все сотрудники. Нет никакой Вари Синичкиной.

Все события вымышлены, любые совпадения случайны.

    Ну, и напарник!

- Глеб, не ори! Я понимаю, что ты никого кроме Васи на этом месте не видишь. Но у нас есть это место. На меня уже свыше давят. Парень - золото. Фронтовик. Ему двадцать пять, а наград столько, что не каждый пожилой удостоился! Его тестировали неоднократно, он все показатели по гениальности побил! Сработаетесь. Не воскреснет наш Вася...
Жеглов встал, посмотрел в глаза Панкову и очень тихо произнёс:
-Имел я тебя!
Развернулся и вышел.
- Хамло! - улыбнулся Панков. - Но лучшего сотрудника и не надо! Ничего, остынет!

- Глеб, это какой-то психопат! - шептал ему Тараскин, минутой позже. - Смотрит на всех, как Кощей бессмертный, перед тем, как в камень обратить.
- Улыбка - мороз по коже! - поддакивал Гриша Ушивин.
Глеб тяжко вздохнул и вошёл в кабинет.
Как не крути, "психопат" оказался писанным красавцем. Ухоженный, в военной, с иголочки  форме. Как и говорил Панков: орденов у парня было не пересчитать.
Жеглов не стал заострять на этом внимания, но внутренним уважением проникся. Владимир Шарапов. Ничего раздражающего или вызывающего, в имени не было.
Он быстро ввёл Шарапова в курс расследуемых дел. Паренёк схватывал на лету.
Когда профессор Груздев на допросе повёл себя некорректно по отношению к Жеглову, Шарапов потупив глазки, как мамина отличница, очень вежливо попросил коллегу оставить его с подозреваемым наедине и завёл с ним интеллигентный разговор о его, Груздева, научных достижениях. Что происходило за закрытыми дверями, Жеглов не знал, но раскололся профессор, как орех. Вины не признал, что понятно. Однако необходимые сведения дал.  А при виде Шарапова с тех пор тихо скулил и мочился.
- Мамой клянусь, пальцем не трогал! - подражая кавказскому говору, ржал в курилке Шарапов.
Жеглов ржал в ответ.
Секретарь, ведший протокол допроса, подтверждал: даже с места не вставал!

Когда убили Топоркова и разоблачили Петюню, случилось неожиданное. Петюня выходил поникший из комнаты  и вдруг развернулся, прыгнул на стол пузом, схватил ножницы Верки Модистки и подлетев к Жеглову, занёс своё оружие над ненавистным начальником, целя прямо в лицо. Жеглов равнодушно смотрел на острие ножниц, но послать Петю не успел.
Грянул выстрел и Петюня с простреленной головой пал к ногам Глеба.
Жеглов чуть не оглох от визга Верки, зашедшей в комнату с тарелкой каши для сына. Никто не понял, что произошло, кроме Глеба. Он отчётливо видел, как Шарапов упал на пол и схватив руку Топоркова, выстрелил в гада Петьку из револьвера, зажатого в мертвой руке. Так же быстро вскочил и отошёл к окну.
Никто ничего не узнал. Получалось, что Топорков перед смертью успел застрелить предателя.
Жеглова песочили, за провал операции по поимке преступников. Ему было всё равно. Выслушав порицания, он пошёл работать.
Точнее, пошёл спать в кабинет. Свою комнату в коммуналке, доставшуюся в наследство от отца, подарил другу детства. Сашке ничего не светило в плане жилья.  А семью завести успел. Рациональный, знающий счёт каждой копейке Глеб, мелочным в жизни не был. Дарить с барского плеча, так уж дарить! Щедрый Жеглов остался бездомным.
Укладываясь на диване, он думал о том, сколько раз Шарапов проделывал подобные вещи на фронте. Что-то подсказывало, что даже думать не стоит!
О благородстве Глеба, Шарапов узнал от общительного Гриши.

- Шарапов, что я тебе сделал-то, фашист?! - причитал разбуженный внезапной вспышкой света Глеб.  - Нельзя так со спящим!
- Нечего тут клопов кормить! Двинули ко мне. Я  рядом живу, - скомандовал "фашист".
   
  Счастье привалило.

Оказалось, что у Шарапова своя трёшка почти в центре. Квартира поражала простором, новенькой мебелью, чистотой. Почти всё в ней было новым и современным, кроме тяжелых дубовых шкафов с антикварными книгами. Такой богатой домашней библиотеки Жеглов ни у кого из знакомых не видел.
Из неохотных пояснений Шарапова, которые он дал по своей инициативе, без вопросов со стороны Глеба, Жеглов понял, что Шарапов получил квартиру от родителей в наследство. Что родителям её дали за достижения в какой-то научной области, что родители умерли совсем недавно и почти одновременно. Некоторые весьма недешёвые и почти невероятные в союзе вещи, были заслугой самого Володи. Например, французскую стиральную машинку-автомат ему достал какой-то влиятельный человек, сына которого Шарапов вынес на себе во время боя. Почему он не отмазал сына от фронтовой службы никто не понял, но спасение его жизни оценил щедро. Шарапов отказался, но тот настоял. Стирать в ней было очень здорово, особенно отличным финским порошком, который Шарапову доставала его бывшая. Бывших, как и нынешних, у Володи было без счёта.
Жеглов не лез в душу напарнику. Ничего не вызывало у него сомнений в том, что всё это богатство досталось Шарапову честным путём.
За какие заслуги это досталось самому Жеглову, он не понимал. Но через неделю вдруг хватился паспорта. Когда же сообщил об этом Володе, тот вынул его из кармана и протянул Жеглову. Так Жеглов узнал, что теперь тоже здесь прописан, более того имеет право на половину квартиры и всего, что в ней находится.
Он больше часа не знал, что сказать, а только хлопал глазами и открывал и закрывал рот, как выброшенная на берег рыба.
- Хорош! - небрежно бросил Шарапов. - Я так решил. Не спорь.
Как Шарапову удавалось так быстро и главное легально обделывать подобные дела, Жеглов не знал. Удавалось, и всё!

      Двойная исповедь.

  - Володь, а ты никогда не хотел жениться? - спросил как-то Глеб.
  - Да я был женат, - бесцветно ответил Володя.
  Жеглов узнал об Ирине. Шарапов быстро и без всяких эмоций сообщил, что она тоже воевала на фронте и что её зверски изнасиловали и расстреляли немцы.
Её фото в квартире не было.
Жеглов не решился расспрашивать больше.

- Глеб, а что с твоей спиной? - спросил Шарапов в свою очередь, когда Глеб постирал майку и ходил по квартире с голым торсом.
  Спина Глеба представляла собой набор рубцов и шрамов разной длины и глубины.
- Батя... - протянул Жеглов.
Так Шарапов узнал, что всё детство Глеба за малейшую провинность лупил отец. Мать умерла, когда Глебу было два года. С тех пор отец делал с ним, что хотел. Хорошо хоть, до сексуального насилия не доходило. За четвёрки следовала порка, за не заправленную кровать отец мог выкинуть часа на два на мороз.
Жеглов рассказывал сухо, буднично. Шарапов не перебивал и не комментировал.
Но именно этот рассказ повлёк за собой признание.
- У меня ведь детей быть не может. - Шарапов хлопнул водки и продолжил. - Зимой через реку плыли. Я там себе всё застудил. Чуть не ампутировали. Попал в руки к хорошему доктору, который моё хозяйство спас, даже слегка увеличил. Такое у нас обычно не делают, но мне повезло. Так что у меня болт до колена и бессилие не скоро грозит, а вот живчики мои не активны. Не будет у меня никого. Нет, уже жениться не буду. Не хочу никакой бабе жизнь портить. Да и с нашей работой без семьи проще.
- Понимаю.  И у меня проблема похожая. Переболел нехорошо. Пролечился, но живчики уже не те. Недавно совсем. - признался Глеб. - Но... Ты помнишь дело о подкидыше?
- Конечно. Мать в сумасшедший дом отправили и она умерла там.
- Галя... - протянул Жеглов. - Я любил её. Замуж звал. Но ей бедный мент не нужен оказался. Всё побогаче искала. Нашла. Муж бил её. Мы встретились год назад. Роман у нас случился. А потом она сказала, что мужа любит. На днях позвонила в отдел, меня попросила, сказала, что сына от меня родила и выбросила. Я ничего не понял. А когда подкидыша нашли, я сообразил, что это двор их с мужем дома. И мальчик - моя копия в детстве. Но мне его не отдадут. Я узнавал. Говорят уже и семья для него нашлась.
Шарапов молчал.
На следующий день Панков объявил, что дал Володе три дня отгула. Дома он не появлялся. Жеглов психовал и жалел о своей откровенности и том, что завёл разговор о женитьбе.
А когда Жеглов вновь его увидел, подбежал Пасюк и закричал, что напали на след Фокса и надо срочно ехать.
Завязалась погоня, перестрелка. Потом Фокса взяли, а Жеглов пристрелил убийцу Векшина.

- Кто из Вас пойдёт перед Груздевым извиняться? - поинтересовался Панков.
- Он и так при виде меня ссытся, надо, чтобы ещё и срался? - усмехнулся Шарапов.
Жеглов заржал:
- Я пинка дать могу на прощание!
  - Черти! - хохотнул Панков и пошёл извиняться сам.

    Бег без препятствий.

- Ты не пойдёшь, Володя! Я не пущу. - Жеглов метался по кабинету, как тигр по клетке.
Потом достал револьвер и приставил к виску Шарапова.
- Сам тебя убью. Но не отпущу.
- Спокойно, - голос холоден. Улыбка циничная. - Я иду.
Резко отбросил руку с револьвером и вышел.

- Едем. Я проследил за ними. Адрес малины знаю. По коням, ребята!- крикнул Жеглов.
- Жеглов, пройдём в мой кабинет, - приказал проходивший мимо Панков. - Ты, понимаешь, что это опасно? Я запрещаю соваться в их логово. Ждите, когда он приведёт их на склад.
- Мне плевать, что Вы запрещаете! - орал Жеглов. - Плевать, что это опасно! ЕГО
УБЬЮТ!
- Ты мне всех ребят положишь! Ждите, когда он приведёт их на склад. Там и возьмёте!
  Жеглов схватил Панкова за грудки:
- МЫ ВОЗЬМЁМ ИХ НА ХАЗЕ! СЕЙЧАС!
- Жеглов, ты у меня за самоуправство из органов вылетишь!
- Только, попробуй! - прошипел Глеб. - Я про тебя много чего знаю. Ещё вопрос,
кто вылетит!
Он выскочил в коридор.
- По коням, я сказал! - раздалось через секунду, заглушаемое топотом многочисленных ног.
- Никто не займёт место Васи! Рассказывай! Как полетел-то! Сокол! - засмеялся Панков.

  Жеглов сел в автобус и закрыл глаза. Никто не решался его тревожить.
Глеб понял, что  облажался. Во всём. Считал себя карьеристом. И так просто, в секунду плюнул на свою карьеру. Он готов всё потерять за возможность просто ещё раз увидеть мальчишку. Живым. Война по нему танком проехала. Он стал циничным, безжалостным. Но когда он спал, Жеглов любовался его нежным беззащитным лицом. Совсем молодой и столько пережил. Только бы успеть. Только бы вытащить его оттуда. К чёрту всё! Карьеру, да и жизнь! Только бы успеть! Держись, мальчик!
Когда они ворвались в бандитское логово, Жеглов понял, что беспокоиться о Шарапове не стоило. Банда валялась на полу повязанная, а Шарапов насвистывал " Мурку".
- Всегда знал, что несмотря на наличие концертного рояля в квартире, у тебя отсутствует музыкальный вкус! - хохотнул Жеглов.
Поверженная банда, лёжа на полу, въезжала в происходящее.
Шарапов встал, дал пинка Горбатому и быстро вышел на воздух, засвистев "Сердце Красавицы." Жеглов пошёл за ним.
Володя закурил, протягивая сигарету Глебу. Сигареты были американские с фильтром.
" У кого-то из банды отнял!" - понял Жеглов.
- Глеб, тут такое дело... Среди них Серёга Левченко. Мы воевали вместе. Он меня на фронте спас. Надо бы его отдельно судить, как сдавшего банду. И на зоне так разместить, чтобы с этими мразями не пересекался. Но чтобы никто ничего не понял. - неохотно произнёс Володя.
- Не вопрос. Сделаем, Володь! Он к нам лицом, так и мы к нему не задом. - буднично отозвался Жеглов.
Банду вывели на улицу и стали грузить в крытый "Ворон". Вдруг  Левченко опрокинул конвоира и побежал.
- Уйдёт! - выдохнул Жеглов и прицелился.
- Не смей! - прошипел Шарапов и Жеглов послушно опустил оружие. Володя вскинул руку и не целясь, снайперски метко выстрелил.
Левченко рухнул в снег.
- Окропил снежок красненьким! - прошептал он.

- Ты, как? -  Жеглов едва обрёл дар речи. - Это же твой однополчанин! Он же спас тебя...
- Либо он, либо ты! - усмехнулся Володя. - Ты! Тебе нельзя облажаться. Ты небось и так на Панкова жути нагнал, чтобы за мной в малину сунуться. Тебе провала не простят. А он... Он выбрал. Он бандит. Его нельзя было отпускать. Говорил мудаку, чтобы не дёргался! Сам виноват.
- Рад тебя видеть! - воскликнул Жеглов.
Они крепко обнялись и тут, все впервые увидели, как Шарапов умеет улыбаться не "как психопат", а тепло и радостно.

" Дааа, Глеб Егорыч! Выиграл ты миллиард по трамвайному билету... Мальчик за тебя кого хочешь загрызёт!" - промелькнуло в голове Жеглова.

В автобусе Вова окончательно обнаглел. Подошел к общему сиденью, на котором рядом с Жегловым сели Тараскин и Пасюк и приказал:
- Сгиньте!
Те оторопели, но пересели. Шарапов развалился на освободившемся месте, положив голову на колени Глеба.
Все уставились на них.
Жеглов не смутился, не покраснел, не отвёл глаз.
Раздражённо сказал:
- Володя, встань!
Шарапов беспрекословно подчинился.
Глеб тоже встал, расстегнул и снял плащ, стянул через голову свитер и снова сел.
Умостив свитер на коленях на манер подушки, кивнул Шарапову:
- Теперь, ложись!
Потом укутал его сверху плащом. Шарапов вырубился мгновенно.
Жеглов приобнял его за плечо, чтобы не свалился. Посмотрел коллегам в глаза.
" Разбудите, голову сломаю!" - говорил его взгляд.
   
        Мальчики или девочки?

  Остаток рабочей недели напоминал праздничный салют. Их чествовали. Про них написали во всех популярных у населения газетах, сняли передачу. Жеглову присвоили звание майора. Шарапова через должность назначили капитаном. Их фото висело на доске почёта. Премии и награды сыпались, как из рога изобилия.
Происки завистников не заставили себя ждать. Их обвинили в страшном. Мужеложество.
Разбирательство грозило затянуться на месяцы и ничем хорошим не кончиться. Спасение пришло, откуда не ждали. За красавчиков грудью встал весь милицейский женский состав.
В ходе проверки выяснилось, что Жеглов проживает с лейтенантом Марией Воробьёвой и она со дня на день должна родить. Что не мешает ему быть отцом трёхлетней дочери сержанта Оксаны Петровой. Свадьбу пока откладывают. Шарапов, как оказалось, крутит роман сразу с тремя сотрудницами. Дамы между собой, слегка, не договорились. Зато защищали парней с таким пылом, что проверяющие стушевались.
Ребят отчитали за донжуанство, пригрозили наказать за аморалку и приказали образумиться.
На том дело и закрыли. Утешало, что вскоре с должности слетел сотрудник из соседнего отдела. Среди своих стукача не оказалось.
Впрочем, свои тоже показали зубы.
- Ну що, молодожён? - усмехнулся Пасюк, увидев Шарапова. - Коли свадьба?
Шарапов улыбнулся так, что у Ивана волосы дыбом встали.
Пасюка пинали вместе, перекидывая ногами, словно мяч.
Отлёживался неделю. Позже, на все вопросы отвечал, что неудачно вешал гардину и так же неудачно упал. Больше язык не распускал.

А потом стало как-то естественно, что нет Жеглова, нет Шарапова. Есть тандем. Иногда до смешного доходило. Во время спецоперации Жеглова не было. Он ездил в управление. И подъехал, когда оперативники уже совершили захват. Жеглов посмотрел на группу, словно пересчитывая, и... недосчитался...  Побледнев, дикими глазами шарил по ребятам. Гриша, угадавший причину паники, поспешил успокоить:
- Глеб, он сейчас выйдет. Шнурок завязывает.
Лицо Жеглова вновь обрело краски.

То что они живут вместе, всех давно перестало волновать. Многие даже завидовали. Самим парням так было попросту удобно. Нет, они не были во всём похожи. Но в быту это не мешало. Шарапов был совой. До часа ночи он мог ходить по квартире, полезть мыться под утро. Потом уснуть и не хотеть просыпаться. Когда Жеглов его будил, Шарапов говорил: "зайдите попозже, гражданин начальник!" Приходилось стягивать с него одеяло. Шарапов смотрел с сарказмом и отпускал нечто солёненькое в адрес заботливого товарища. Тот жил по принципу: на дурака не обижаюсь!
Типичного жаворонка Жеглова ночные оргии Шарапова не смущали. Живя в коммуналке и часто ночуя в отделе, он привык к таким звукам, что разбудить его не смог бы и целый оркестр.
  Шарапову нравилось, что есть кому разбудить. Глеб вкусно готовил, умел экономить деньги, починить, что угодно. С их разницей в возрасте было нормально, что Жеглов заботится о младшем товарище. Шарапов был мастером навести красоту и  всё вокруг него становилось изысканным и эстетичным.  Глядя на него, Жеглов стал следить за своим гардеробом и выглядел теперь франтом. Прочие бытовые проблемы вдвоём решались легко. Вместе занимались ремонтом, вместе ходили на футбол и выпить по маленькой.
Им по-прежнему завидовали. Только повод добавился: они теперь выглядели как два человека, которые есть друг у друга. На Жеглова нельзя было косо смотреть, Шарапов пощады не знал. На Шарапова смотреть косо  было себе дороже, но рука у Жеглова всё равно оставалась тяжёлой.
Однажды произошло почти страшное: автобус занесло во время погони и у всех участников жизнь перед глазами промелькнула.
В тот вечер, после ужина,  Шарапов не ушёл к подружке и не скрылся у себя, а пришёл к Глебу в комнату.
- Не засыпай, разговор срочный и важный. Ты рассказывал мне про то что сын у тебя в детском доме. Я навёл справки: тебе бы его не отдали без согласия матери или наличия опекуна. Ни матери, ни опекуна нет. А у меня немного иная история. В общем, пришлось кое-кому в ноги упасть. Помнишь, я исчезал ненадолго? В общем, я теперь официальный отец твоего сына, Глеб. И нет никаких данных о том, что он был в детском доме. Как и нет в его биографии матери Галины. Это наш с покойной Иринкой сын. Думал, что скажу тебе об этом, когда в отпуск пойдём. Тут такое дело. Ты ж понимаешь, что с нашей работой ребёнка в эту квартиру тянуть глупо. У меня тётя на юге. Вдова. Не старая ещё, но одинокая. Я его пока к ней отвёз. В отпуск пойдём - навестим. Адрес я тебе на стол в конверте положил. И сейчас тебе говорю, а не жду до отпуска, потому что, кто его знает, как завтра всё для нас повернётся. Если я не вернусь с задания - ты будешь знать, куда ехать.
Жеглов уже привык, что с Шараповым ничему не следует удивляться, но сейчас с трудом сдерживал эмоции. А его самый близкий друг уже протягивал свидетельство о рождении.
"Шарапов Василий Владимирович", - прочитал Жеглов. Василий. Володя и это учёл.
Когда не знаешь что сказать, лучше молчать. Так они и молчали сидя на кровати Глеба, но молчали вместе, а не каждый о своём.
         
   А теперь, Горбатый!

- Встать, суд идёт! - удар молотка возвестил о начале суда над бандой "Чёрная кошка".
И Шарапов и Жеглов были обязаны присутствовать, потому что их показания были важны для суда. К тому же обоим хотелось посмотреть, как горбатый упырь ответит перед лицом закона за свои злодеяния.
Членов банды приговорили к пожизненному заключению в колонии строгого режима. Карпа приговорили к расстрелу.
Ничего не предвещало беды. Конвоир, выводивший Карпа из зала суда, расслабился. Старый главарь не внушал опасений. Это стало роковой ошибкой. Карп оскалился по-волчьи и выхватив оружие у конвоира, опрокинул парня.
Никто ничего не успел понять. Карп метнулся к Шарапову. Прогремели выстрелы. Каким матёрым преступником не был Горбатый, каким опытным и одарённым разведчиком не был Шарапов, но Жеглов оказался проворнее обоих. Глеб среагировал моментально. Заслонив Шарапова, принял в грудь четыре пули. Кто застрелил Горбатого, Володя не понял. Он подхватил Глеба, не давая ему упасть.
- Горбатого убили? - прохрипел Жеглов в ухо напарнику.
Держа его голову, Володя  выдохнул: "да!"
- Не будет больше землю топтать! - удовлетворённо заключил Глеб и потерял сознание.
Шарапов крикнул Тараскину: "сними с меня китель и постели"!
Тараскин исполнил незамедлительно.
Володя бережно уложил друга и сел на корточки рядом.
" Как сторожевой пёс!" - подумал Коля.
 
              Давай меняться!

До приезда врачей Шарапов к Жеглову никого не подпустил.
Выгнать его не из машины " Скорой Помощи", не из больницы не смогли.
Врачи разводили руками. Операция прошла, казалось бы успешно, но в сознание Глеб не приходил.
Дышал самостоятельно. Но и только. Панков добился, чтобы у его сотрудника была отдельная палата в госпитале и отличный медицинский уход.
Шарапов вытребовал отпуск и прописался в палате. С ним смирился весь медицинский персонал.
В Бога Шарапов не верил. Не было Бога в его мире. В начинающих появляться колдунов и экстрасенсов не верил тем паче. Находясь в крайней степени отчаяния, он поехал к тёте Наде и забрал Васю.
- Да как же это, Володенька! - причитала, успевшая полюбить ребёнка тётка. - Такого кроху по поездам таскать!
- Вы с ума сошли! - сердился заведующий отделения. - Мальца сюда притащить.
Шарапов прожёг в нём глазами дыру и пронёс мальчика к отцу.
На что он рассчитывал? Что Глеб вскочит, живой и здоровый и вприпрыжку побежит домой?
Ночью, глядя на спящего Васю, Шарапов думал о том, как странно, но гармонично устроен мир. Васю он изначально не любил. Просто выручил Жеглова, не найдя иного выхода. Но если даже Глеба не станет... Об этом думать было страшно. Но если, вдруг... С Шараповым останется его частичка. Мальчик и в самом деле был уменьшенной копией родного отца.
Заботы о малыше немного отвлекли от мрачных мыслей. Потом пришлось потратить время на дорогу, чтобы отвезти мальчика обратно к тёте.
Перед отъездом Шарапов пошёл с ним в парк и там Шесть на девять сделал несколько снимков. Ситуацию не комментировали и не обсуждали. Разговоров о Глебе оба избегали.
Вернувшись в Москву, Шарапов с вокзала поехал в больницу. Врачи привыкли, что он появляется, когда вздумает и не реагировали.
Войдя в палату Шарапов подошёл к не подающему признаков жизни Жеглову, сел на стул рядом с койкой.
- Глеб, брат, ты понимаешь, что ты сейчас ведёшь себя, как последняя сволочь?..  Ты бросаешь меня, сына. Я же не умею больше один жить эту жизнь. Только с тобой. Глеб, я не верю в загробный мир, но если ты сейчас где-то там, скажи, чтоб взяли меня. Только очнись сам. Давай меняться. Только открой глаза. Чёрт тебя дери, не смей умирать, слышишь?! Я тебя умоляю!
Шарапов не уронил слезы, когда узнал о гибели Иры. Смахнул скупую мужскую, хороня мать. Мужественно держался на похоронах отца. Так же принимал известия о смерти фронтовых друзей. Почти равнодушно застрелил Левченко. Но сейчас он уронил голову на руку Жеглову и разрыдался, как никогда, даже в детстве не рыдал. Слёзы смывали с души всё черное и гадкое. Шарапов чувствовал, как внутри словно растаяла  ледяная глыба и больше не колют сердце её острые края.
  - Шарапов, что я тебе сделал-то, фашист?! - глухо спросил такой родной хрипловатый баритончик.  - Дай поспать!