Вкус несозревших яблок...

Юрий  ЛЕВИТАНСКИЙ:

Воспоминанье о Марусе
-------------------------------------------
Маруся рано будила меня,
поцелуями покрывала,
и я просыпался на ранней заре
от Марусиных поцелуев.
Из сада заглядывала в окно
яблоневая ветка,
и яблоко можно было сорвать,
едва протянув руку.
Мы срывали влажный зеленый плод,
надкусывали и бросали —
были августовские плоды
терпки и горьковаты.
Но не было времени у нас, чтобы ждать,
когда они совсем поспеют,
и грустно вспыхивали вдалеке
лейтенантские мои звезды.
А яблоки поспевали потом,
осыпались, падали наземь,
и тихо по саду она брела
мимо плодов червонных.
Я уже не помню ее лица,
не вспомню, как ни стараюсь.
Только вкус поцелуев на ранней заре,
вкус несозревших яблок.

--------------------------------------

Давид САМОЙЛОВ:
-------------------------------------
Итог
Что значит наше поколенье?
Война нас ополовинила.
Повергло время на колени,
Из нас Победу выбило.
А все ж дружили, и служили,
И жить мечтали наново.
И все мечтали. А дожили
До Стасика Куняева.
Не знали мы, что чернь сильнее
И возрастет стократ еще.
И тихо мы лежим, синея,
На филиале Кладбища.
Когда устанут от худого
И возжелают лучшего,
Взойдет созвездие Глазкова,
Кульчицкого и Слуцкого.

--------------------------------------------
Борис СЛУЦКИЙ:
----------------------------------
И лучшие, и худшие, и средние...
И лучшие, и худшие, и средние –
И лучшие, и худшие, и средние –
весь корпус человечества, объем –
имели осязание и зрение,
владели слухом и чутьем.

Одни и те же слышали сигналы,
одну и ту же чуяли беду.
Так неужели чувства им солгали,
заставили сплясать под ту дуду?

Нет, взгляд был верен, слух был точен,
век в знании и рвении возрос,
и человек был весь сосредоточен
на том, чтоб главный разрешить вопрос.

Нет, воли, кроме доброй, вовсе не было,
предупреждений вой ревел в ушах.
Но, не спуская взоры с неба,
мир все же в бездну свой направил шаг.
=================================================

Семен ГУДЗЕНКО:
-------------------------------------
Перед атакой
Когда на смерть идут – поют,
а перед этим
можно плакать.
Ведь самый страшный час в бою –
час ожидания атаки.
Снег минами изрыт вокруг
и почернел от пыли минной.
Разрыв –
и умирает друг.
И значит – смерть проходит мимо.
Сейчас настанет мой черед,
За мной одним
идет охота.
Будь проклят
сорок первый год –
ты, вмерзшая в снега пехота.
Мне кажется, что я магнит,
что я притягиваю мины.
Разрыв –
и лейтенант хрипит.
И смерть опять проходит мимо.
Но мы уже
не в силах ждать.
И нас ведет через траншеи
окоченевшая вражда,
штыком дырявящая шеи.
Бой был короткий.
А потом
глушили водку ледяную,
и выковыривал ножом
из-под ногтей
я кровь чужую.

1942

 Константин  ВАНШЕНКИН:

--Трус притворился храбрым на войне,
Поскольку трусам спуску не давали.
Он, бледный, в бой катился на броне,
Он вяло балагурил на привале.

Его всего крутило и трясло,
Когда мы попадали под бомбежку.
Но страх скрывал он тщательно и зло
И своего добился понемножку.

И так вошел он в роль, что наконец
Стал храбрецом, почти уже природным.
Неплохо бы, чтоб, скажем, и подлец
Навечно притворился благородным.

Скрывая подлость, день бы ото дня
Такое же выказывал упорство.
Во всем другом естественность ценя,
Приветствую подобное притворство!
---------------------------------

Ян  САТУНОВСКИЙ:

Как я их всех люблю
(и их всех убьют).
Всех —
      командиров рот:
      «Ро-та, вперед, за Ро-о...»
            (одеревенеет рот.)
Этих. В земле.
«Слышь, Ванька, живой?»
                   «Замлел».
                            «За мной, живей, е!»
Все мы смертники.
Всем
артподготовка в 6,
смерть в 7.

1942
=========================================================

- Павел  ВИНТМАН:

---Смиренно дождавшись, чтоб стаял лед,

Зиму проспав, как медведь в берлоге,

Весною на задние лапы встает

Самая подлая биология.

И сердце, припомнив интимный покой,

Томит соловьём и кукует кукушкой…

Война ведь не только холодный окоп,

Не только патроны, снаряды и пушки.

Есть у войны и другое лицо —

Страшней, чем гримаса ограбленных

дочиста,

Война — это хриплая ругань бойцов

И жуткое женское одиночество.

Нам враг своей кровью заплатит за кровь,

Своею разрухой за нашу разруху,

И взорванным кровом — за взорванный кров…

Но чем он заплатит за нашу разлуку?..

14/III–1942
-------------------------------------------------
***********************************************

 Павел  АНТОКОЛЬСКИЙ:
-----------------------------------------------------


Вот наше прошлое...
===========================================

Я рифмовал твоё имя с грозою,

Золотом зноя осыпал тебя.

Ждал на вокзалах полуночных Зою,

То есть по-гречески – жизнь. И, трубя

В хриплые трубы, под сказочной тучей

Мчался наш поезд с добычей летучей.


Дождь ещё хлещет. И, напряжена,

Ночь ещё блещет отливом лиловым.

Если скажу я, что ты мне жена,

Я ничего не скажу этим словом.

Милой немыслимо мне устеречь

На людях, в шуме прощаний и встреч.


Нет. О другом! Не напрасно бушуя,

Движется рядом природа. Смотри

В раму зари, на картину большую.

Рельсы, леса, облака, пустыри.

За Ленинградом, за Магнитогорском

Тонкая тень в оперенье заморском!


Сколько меж нас километров легло,

Сколько – о, сколько – столетий промчало!

Дождь ещё хлещет в жилое стекло,

Ночь ещё блещет красой одичалой.

Не окончательно созданный мир

Рвётся на волю из книг и квартир.


Вот он! В знамёнах, и в песнях и в грубых

Контурах будущих дней. Преврати

Нашу вселенную в свадебный кубок!

Чокнемся в честь прожитого пути!

 *************************
---------------------------------------------------------


Евгений  ВИНОКУРОВ:
---------------------------------
-------------------------------------

В семнадцать лет я не гулял по паркам,

В семнадцать лет на танцах не кружил,

В семнадцать лет цигарочным огарком

Я больше, чем любовью дорожил.

В семнадцать лет средь тощих однолеток

Я шёл, и бил мне в спину котелок.

И песня измерялась не в куплетах,

А в километрах пройденных дорог.


…А я бы мог быть нежен, смел и кроток,

Чтоб губы в губы, чтоб хрустел плетень!..

В семнадцать лет с измызганных обмоток

Мой начинался и кончался день.

--------------------------------------

Незабудки...

...И было выколото

«Надя»

На обескровленной руке.

* * *



Я когда-нибудь

снимусь над молом,

с облаками где-то вдалеке…

Я хочу запомниться весёлым

с веткою какой-нибудь

в руке!

Чтоб плясали лодки над заливом,

чтобы ветерок его рябил…

Я хочу запомниться счастливым,

тем,

каким я никогда не был.

Чтоб за кипарисом южный город

виден был вдали едва-едва,

чтобы был распахнут

белый ворот,

дескать, всё на свете

трын-трава!..

Чтоб контрастно вышла бы

при свете

тень от улетающих волос…

Вот таким я быть хотел на свете,

и таким мне быть

не удалось…

*******************************
------------------------------------

Григорий  ПОЖЕНЯН:
=======================================
...
Не убили меня на войне.
Не сморили после войны,
Я живу, я в чужой тишине.
Не хватает своей тишины.


-У мирного времени свой обмолот.
Но годы войны, словно паковый лёд,
сдвигая границы, держали меня.
И слёзы катились по морде коня.
И чайки клевали глаза мертвецов.
А голубь прорвался с почтовым кольцом.
А я всё сдавал и сдавал города,
и в них оставалась душа навсегда.
И не хоронил зарывал, зарывал...
Как будто за всех уже отгоревал.
И, чем уходящим нам было тесней,
тем красные маки красней и красней...
И песня, что я ли, Не я ль допою, –
то песня солдат, уцелевших в бою.
От имени тех, Кто в болотах, во ржи
остались. А нам повелели: скажи!

===================================================


Всеволод  БАГРИЦКИЙ:
------------------------------------------
Мне противно жить не раздеваясь,
На гнилой соломе спать.
И, замерзшим нищим подавая,
Надоевший голод забывать.

Коченея, прятаться от ветра,
Вспоминать погибших имена,
Из дому не получать ответа,
Барахло на черный хлеб менять.

Дважды в день считать себя умершим,
Путать планы, числа и пути,
Ликовать, что жил на свете меньше
Двадцати.

1941

5-9 мая... Памяти поколений...