Грязь

     Четыре часа утра. Рановато, конечно, но чтоб успеть выполнить все предписанные гигиенические процедуры, требуется час времени. «Чистота символ нашего времени!» - этот текст повторяется на экранах уличного оповещения, которые можно разглядеть над крышами домов, на экране смартфона, перед тем, как ты начнешь читать пришедшее сообщение, перед выпуском обязательных новостей по стриму, во всех допустимых общественных местах.
     Сначала туалет и спринцевание дезинфицирующим раствором, потом обычный водный душ, потом дезинфицирующий поток, наконец, сушка озонированным воздухом допустимой для жизни высокой температуры и ультрафиолетовое облучение.
     Чистка зубов и стерилизация полости рта. Первый этап закончен. Некоторые после этого завтракают. Конечно, стандартные наборы для завтрака простерилизованы, но кто знает. Ходили слухи, что были случаи, когда после приема этой пищи, кое-кто не смог пройти контрольное диагностирование перед выходом из дома, и вынужден был провести дома весь день в ожидании приезда государственного представителя санитарного контроля с профессиональным диагностическим оборудованием.
     Нет, я лучше потерплю до обеда. В нашем изолированном офисном комплексе фирма гарантирует стерильность, и служащие могут свободно принимать офисную пищу во время обеда и перерывов на кофе без всякой диагностики, а перед выходом из комплекса все равно приходится проходить стерилизационные процедуры, тестирование и получать электронный санитарный пропуск. Говорят, сотрудники фирмы никогда не попадаются при проверке этих пропусков, потому, что наша фирма платит солидные деньги той, которая устанавливала диагностическое оборудование.
     Так, теперь диагностика перед выходом. С детства я вставляю себе зонды во все положенные отверстия, и все никак не привыкну брать пробу из мочеиспускательного канала. Неужели нельзя сделать этот зонд более удобным? Набрать каплю крови это самое простое. Всё, пробы сделаны, загружаем их в портативный анализатор. И правда, теперь он намного меньше, раньше занимал половину положенной мне по статусу прихожей. Пока машина проверяет мои жидкости, цепляю датчики, которые позволяют измерить температуру, давление, насыщение крови кислородом.
     Ну вот, как обычно, я управился с тестированием за полчаса. На смартфон должен уже прийти пропуск: «Чистота символ нашего времени», приветствует меня приложение. «Вам разрешен выход из дома, разрешение действительно в течение трех часов». Далее идет время выдачи. Черт побери! Что у них там на сервере, спят? Время, выставленное на пропуске, отмечено на полчаса раньше того, что показывает стандарт сети. Придется изменить маршрут, иначе не успею в офис.
     Возмущаться некогда, достаю из стерильного бокса одноразовый скафандр, они централизовано поступают в эти боксы от домовладельца и за их стерильность отвечает он. Быстро облачаюсь и выбегаю на улицу. Слишком спешить тоже нельзя, уличный санитарно-экологический патруль может остановить любого, и если при диагностике показатели пульса и насыщения крови будут отклоняться от стандартных величин выше положенного, можно попасть в карантин.
     Говорят, некоторые проводили в нем по полгода, пока власти не решали, что санитарной опасности нет. Так, успокоить дыхание, но идти в темпе.
     Мама рассказывала, что помнит, как во времена её детства, города были полны разнообразного транспорта: такси, автобусы, мотоциклы спешили плотными потоками по улицам. Я, когда учился в школе, видел в экомузее этих чудовищ, нам показывали видео с улиц городов. Теперь другое дело. Улица полна спешащих в этот час на службу пешеходов. Кое-где, по специально выделенным дорожкам едут велосипедисты. Велосипед свидетельство социального статуса и доступен не всем. В первую очередь, конечно, санитарная экополиция. Граждане, имеющие особые заслуги перед обществом в области управления, конечно, инвалиды, тандемы экстренной медицинско-санитарной помощи. Заслужить право на велосипед я рассчитываю лет через пять, когда займу должность заведующего отделом.
     Кошмар! Вообще, предков понять невозможно. Они заполнили атмосферу земли углекислым газом так, что температура воздуха поднялась, полярные шапки почти растаяли, воды океана затопили часть прибрежных городов. А ЧИСТОТА? Они совсем о ней не заботились. Результат – пандемии одна страшнее другой: коронавирус, эпидемический насморок, летучая чесотка,... всех и не упомнить.
     Мудрые мировые правительства, в борьбе с этими бедствиями, наконец-то объединились. Были построены новые города, соединенные между собой вакуумными тоннелями скоростного транспорта. Правда, транспортом этим пользуются редкие экстремалы, ведь говорят, что в чужом городе приезжих подозревают, будто они распространяют какую-нибудь заразу, и поэтому сразу отправляют в карантин.
    Старые города сравняли с землей и выжгли все, что могло в них навредить человеку. Теперь их можно увидеть только в исторических стримах. Они так не похожи на наш город – все разные. Сначала хотели, чтобы каждый новый город накрывал стерильный купол, но потом от этого пришлось отказаться. Наши города, к сожалению, не отгорожены от окружающей дикости ничем, кроме пятиметровой стены. Цели чистоты достигаются тем, что каждые три часа специальные воздуходувы нагнетают на улицы города потоки чистого простерилизованного воздуха под высоким давлением. Всякая болезнетворная мерзость во время этих прокачек выносится вон из города.
     Правда, жизнь в момент прокачек замирает, зазевавшиеся несознательные граждане, оставшись на улице, могут получить разрывы барабанных перепонок, повреждение глаз, переломы, самое малое, ушибы. Но это мелочи. Зато теперь чудовищные эпидемии в прошлом. Выиграли от нового порядка жизни и братья наши меньшие. Дикие и одичавшие домашние животные свободно бродят по освобожденным от нового человека землям. Раньше можно было увидеть, как эта жизнь идет за стенами города в видео, которые снимали отважные смельчаки, в скафандрах высшей биологической защиты выходившие в свои экспедиции. Эти архивные видео и теперь еще показывают по стриму.
     Сейчас такие выходы запрещены. Несколько экспедиций не вернулись, и связь с ними была потеряна, другие  были отозваны после сообщений о повреждениях скафандров. По возвращении за стену, все пострадавшие прошли годичный карантин и, хотя с тех пор прошло много времени, до сих пор находятся под надзором. Общественный совет решил, что цена нашего любопытства слишком велика. Теперь наблюдения за происходящим вне стен города ведется с помощью мощных телескопов. Стрим-видео с матриц этих телескопов круглосуточно доступно онлайн.
     Когда смотришь эти стримы, трудно оторваться, хотя практически на экране ничего не происходит. Бесконечно уходящее вдаль зеленое море листвы деревьев, вечно колышущихся под порывами ветра. Кое-где в этом море видны островки свободные от деревьев. Они покрыты зеленью немного другого оттенка, а на этой зелени то тут то там виднеются точки разных ярких оттенков, то алые, то желтые или фиолетовые.
     Об этом не принято говорить, но мама мне рассказывала, что её дед был «садовником». Она утверждает, что раньше, в одном из прежних сожженных городов, где росли деревья, трава и цветы, он занимался тем, что «ухаживал» за ними. Дед поливал растения водой, добавлял к «земле» какие-то вещества, чтобы все это росло, собирал семена цветов, чтобы из них вырастить новые растения. Те яркие точки, что видно на стриме с телескопа и есть «цветы».
     Умер он в глубокой депрессии. Мама говорит, что сначала ему запретили обрабатывать растения от вредителей и болезней. Экологи утверждали, что это наносит непоправимый вред природе. Потом дед не смог обрезать деревья и кустарники, чтобы придать им декоративный вид. Исследования доказали, что растения способны чувствовать и обрезка причиняет им страдания. Перед увольнением ему запретили пропалывать газоны и засевать их специальными травами и цветами, так как это ущемляет равные права растений на  уход.
      Наш семейный секрет в том, что мама сохранила, а незадолго до смерти, передала мне одно из «семян»: маленький сморщенный коричневый комочек.
     Вообще это преступление. С тех пор, как экологи победили во всем мире и уничтожили сельское хозяйство, вся пища производится в реакторах, где выращивают водоросли и дрожжевые культуры. Конечно, потребовались годы исследований и генетических модификаций, чтобы эти микроскопические организмы начали синтезировать полноценные белки, жиры и углеводы.
     Теперь такие культуры созданы, этот этап позади. Только генетический материал новых микроводорослей и грибов является собственностью фирм производителей. Общество, чтобы защитить наши интересы, приняло запрет на неконтролируемое распространение генетического материала. Собственно, я работаю в отделении одной из таких пищевых корпораций. После выращивания наши водоросли и дрожжи перерабатываются так, чтобы уничтожить в конечном продукте всякие следы генетического материала. Наш отдел проверяет выборочно партии продуктов, выявляя, нет ли в них ДНК. Наш лозунг: «Никакой ДНК».
     Правда, под закон о наследственном материале попали и люди, поэтому завести детей теперь решаются не все – слишком много приходится получать разрешений на слияние сперматозоида и яйцеклетки, и слишком тщательно общество контролирует сам процесс зачатия. Многие предпочитают получать уже оплодотворенную яйцеклетку и имплантировать её. На такие препараты существуют уже готовые сертификаты, их нужно просто купить.
     Время, однако, поджимает. Я спешу по нашему сверкающему городу, мимо блестящих призм и пирамид небоскребов. Город наш предпочитает в архитектуре плоскости и прямые углы. Это понятно, плоскость легче мыть и дезинфицировать, чем все эти архаичные барельефы, антаблементы, архитравы, фризы, которыми заполняли свои строения предки. Сверкают стены, покрытые солнечными панелями, которые вырабатывают энергию днем и ночью, уж так они устроены. То тут, то там, в просветах улиц, видна стена, украшенная ветряками. Энергия у нас чистая, и её хватит всегда.
     Правда, есть скептики, которые утверждают, что мы деградируем, что все, чем мы пользуемся, это наследие наших варварских предков. Они разрушили землю, извлекая из нее материалы, которыми мы сейчас пользуемся, прокладывая оптовололкно кабелей нашей сети,  запуская в космос спутники связи, висящие  над планетой. Думаю, скептики не правы. Общество благоденствует, ничего не разрушая. Мы научилось извлекать все необходимое из отходов собственной жизнедеятельности.
    Каждая молекула моего нового скафандра раньше была молекулой какой-то другой вещи, а моя ложевилка, которой я пользуюсь во время еды вечная, досталась мне от мамы, и будет служить до того момента, когда я умру, и молекулы моего тела превратятся в клетки водорослей или дрожжей в наших реакторах. Я знаю это, потому что в мой трудовой контракт входит пункт о посмертном владении. Мое тело это собственность нашей корпорации.
    Скорее, скорее, вот участок, из-за которого я пользуюсь этим маршрутом редко. Здесь, по какой-то случайности, две стены прилегают друг к другу не плотно и на уровне тротуара, матово белого, как и все тротуары, есть небольшая выемка. Я заметил её, еще, когда был ребенком. Заметил и забыл надолго. Потом, уже устроившись в корпорацию, я снова оказался в этом месте и вспомнил. Интересно, - подумал я, - что там, в этой ямке. Наклонился, присел и увидел: вся ямка была заполнена грязью!
     По закону, я должен был бы сообщить куда следует. Прибыла бы команда санэкопола, и специалисты удалили бы грязь, а другие заделали бы выщерблину. Не знаю, почему я поступил иначе:  достал свою ложевилку из стерильного футляра, соскреб грязь и спрятал.
     Теперь у меня было два запретных материала: мамино семечко и несколько крупинок грязи. Приходилось постоянно носить их с собой. В квартире оставлять это было нельзя: домовладелец обязан стерилизовать жилища под страхом серьезного наказания. Он делает это на совесть – нет уголка, куда бы не заглянули его работники. Все запретное приходится носить с собой.
    С того времени, когда у меня появилась первая порция грязи, прошли годы. Я сделал специальный футляр для нее. Теперь это солидный мешочек. Более того, вот уже неделю в мешке с грязью находится и мамино семечко. Мне пришлось снова посетить экомузей, чтобы отыскать описание того, как предки выращивали цветы.
     Всё, я на месте. Снова санитарный контроль, диагностика, измерения. Новый внутренний пропуск, приветствующий меня лозунгом «Чистота символ нашего времени», действителен до окончания рабочего дня. Иначе и быть не могло: здание надежно загерметизировано после начала рабочего дня. Опоздавшие никак не смогут попасть внутрь, а так как их уличные пропуска закончатся, они автоматически будут уволены, потому, что ближайшие полгода проведут на карантине.
     Сейчас сентябрь, время плановых прививок, весь наш  отдел вместе с другими сотрудниками корпорации в ближайшие три недели будут проходить вакцинацию: четыре штамма гриппа, шесть штаммов коронавируса, три -  эпидемического насморка, три - летучей чесотки, и так далее. Три недели, если не будет осложнений.
     Болезней, от которых мы прививаемся, давно нет. Сохраняются и культивируются только характерные белки этих некогда охватывающих всю планету вирусов, но общество всегда готово к борьбе. Профилактика это лучшее медицинское средство от болезни. Правда, с другими медицинскими средствами, признаться, в городе не очень. Вылечить зубы, удалить геморрой или получить рецепт на контактные линзы довольно сложно. Врачи заняты профилактикой и тестированием. Не знаю, как справляются люди с ишемической болезнью и раком. Я, например, не смог  госпитализировать маму, очередь не дошла. Она в последние годы страдала от болезни Альцгеймера. Как-то раз вышла на улицу во время продувки, и её потоком воздуха расплющило об стену.
    Как бы то ни было, сегодня много свободного времени. Сотрудники слоняются по отделам в ожидании своей очереди на вакцинацию. Я уединился в нашем туалете. Время есть, ведь для полной стерилизации после посещения этого учреждения я по закону имею 30 минут. Прячусь в кабинке и с волнением достаю свой запретный контейнер. Теперь это не мешочек. Это похоже на колыбельку, и я вижу, что подозрения, возникшие у меня два дня назад подтвердились. Над поверхностью грязи возвышается тоненькая прозрачная нить, а на её вершине раскрылись зеленые плоские полоски.
     Я бережно спрятал свой драгоценный груз и пошел выполнять положенные на выходе процедуры. Одно преступление ведет за собой другое. Теперь мне нужно найти место, где на появившийся росток будут падать лучи солнца. На улице города, где каждые три часа бушует рукотворный ураган это невозможно... Хорошо, пока я дома, его будет освещать искусственный свет, но это всего восемь-девять часов, этого мало. Что делать?
     Весь вечер я провел, глядя на экран стрима с городского телескопа. Беспокойные волны зелени, пестрые огоньки цветов. Я не мог оторваться от этого зрелища. Ходили слухи, что есть даже такая болезнь – некоторые люди сутками сидят у своих экранов, забрасывают свои обязанности, выпадают из жизни, полностью погрузившись в созерцание происходящего за стеной. Ночь прошла беспокойно.
     Я уйду. Один мой коллега как-то рассказал, что его дед вернулся из вылазки за город после того, как у него порвался скафандр. После карантина он получил пенсию и жил с семьей сына. Он рассказал внуку, что на самом деле за стену попасть легко. В ней есть система клапанов, которые автоматически открываются во время продувки. Правда, рядом с клапанами самые мощные воздуходувы и придется катиться по земле через клапан.
- «Оно того стоит, внучек, стоит...»
     Ухожу. Я должен вернуть эти тоненькие зеленые иголочки туда, где их место, в конце концов, мой предок был садовником...