Гром

           Я женился рано,  в восемнадцать лет, на первом курсе института. Моя жена, такая же, как и я – моя однолетка. Встретились  в клубе, были немного  под «шафе» и закрутилось! Через месяц наших встреч она заявила, что она беременна, и мы должны пожениться. И мои, и ее родители были в ужасе от нашего   решения, ведь им еще не было и сорока лет. Но, свадьбу сыграли. Я перешел на заочное отделение, нужно было работать и содержать семью. И, конечно, обо мне сразу вспомнил наш военкомат.  Служить мне пришлось по полной и на дембель я ушел  в последних рядах, тех у которых, как и у меня были дисциплинарные взыскания.


         Я ушел в самоволку, когда узнал, что моя Вера, «спуталась»  с моим лучшим другом, и была беременна уже от него, подала на развод и мою дочку Ларису, он удочерил после брака с Веркой! Я приехал домой. В нашей квартире был уже другой хозяин – мой друг Женька. У Верки  живот доставал уже почти до носа. Я хотел дать другу в морду, но тут вмешалась Верка. Оказалось, что она встречалась и со мной, и с Женькой. От кого «залетела» Лариской она не знала.  Но, потом оказалось, что моих черт лица у девочки не наблюдалось, она была точной копией Женьки. За меня Верка вышла, потому что с Женькой поссорилась и он, узнал о нашей связи, отказался от нее. Потом, после рождения Ларисы, все стало на свои места. Я выслушал все и,не сказав ни слова, ушел. В догонку, летели слова Женьки: "Громов! Гром! Прости нас!»


        Я вернулся в часть спустя сутки. Все объяснил командиру, но, залет был, было и наказание. После дембеля я не вернулся в свой город, к своим родителям,  в свой институт. Там все говорило мне о предательстве, поруганной любви, позоре, что меня «кинули», как слепого щенка в грязное болото! Я уехал в Белоруссию, к родственнику моего товарища по службе Володи Зорина. Он тоже уехал со мной, чтобы жить там и получить гражданство, тем более, что его ждала  подруга детства, Олеся. Дед Володи, Порфирьич, был лесником и одновременно егерем. Но, лет ему было уже много - под восемьдесят, и хотя он был еще крепкий старик, а сменить его никто не стремился и Володя тоже. Мне все люди были противны, и я мечтал об одиночестве. Эта работа, была как раз такой,  о какой я мечтал. Природу я любил - охота, рыбалка, тишина, книги, зимой - лыжи!


            Так прошло три года. Володя редко навещал меня, у них с Олесей сын родился. Чаще всего наведывался ко мне Порфирьич. Он делился со мной всем,   чему его научила жизнь и непростая работа. Он тоже  ушел в лес после трагической смерти жены после родов – врачебная ошибка! Дочку и на руки не взял, ее воспитала сестра Порфирьича  - Анастасья. Так при живом отце девочка была сиротой. А вот когда она вышла замуж, уехала с мужем в Россию и родила Володю, дед во внуке души не чаял!


         Однажды  летом, ночью, мой пес Егор, умнейшая лайка-трехлетка, которая всегда была при мне, стал рваться на улицу, грозно лая. Я понял, что там кто-то есть и взял пса на поводок, может там  человек. Я вышел из сторожки. У самого порога, еле держась на лапах, весь в крови, стоял огромный волк, держа в пасти совсем малыша-щенка, у которого только открылись глазки. Волк рухнул на землю и подсунул щенка к моим ногам. Его глаза затуманились и закрылись. Он был мертв. Я подошел к нему, повернул голову, осмотрел тело. В нем было несколько пуль. Как он смог дойти к моей сторожке – просто фантастика! Это был ад! Он принес своего щенка  человеку, испытывая нестерпимую боль, понимая, что он маленький сам не выживет. По всей вероятности, мать детеныша тоже погибла. Однако, охоты на волков не объявлялось и, вообще, их популяция была небольшой, и их отстрел был запрещен.


           Я отнес щенка в сараюшку и запер, чтобы Егор его не обидел и подошел к волку. Внимательно осмотрел его. Это был огромный зверь, гораздо крупнее обычного волка, хотя окрас был истинно волчий.  Голова на крепкой шее свободно поворачивалась на гораздо больший угол, чем у волка. Значит,  это был волкособ, помесь волка и крупной собаки, умный, не боящийся человека, матерый зверь, рожденный и вскормленный волчицей. Я, как-то слышал от Порфирьича, что в соседнем лесничестве была пара волков, которые резали телят с особой изобретательностью на выпасе. Волчица отвлекала корову, а волк, рвал теленку горло и быстро утаскивал в лес. И волк был огромных для его вида размеров. Значит, это и был мой незваный гость!


           Я выпустил Егора из сторожки. Он было с лаем бросился на мертвого волка, но, потом остановился –«дал по тормазам», аж проехался лапами по траве, обнюхал мертвого волка. Сел, поднял морду к небу и завыл. В сараюшке запищал волчонок. Егор насторожился и подошел к сараюшке. Я принес волчонка в сторожку, уложил на постель, погладил его всего ладонями  и подозвал Егора.

         - Егор! Нюхай! Он наш, он твой и мой! Он наш! – протянул на руке щенка просто под нос Егора. Егор понюхал его, посмотрел на меня, а потом облизнул щенка и положил мне голову на колено. Так началась наша жизнь втроем – три мужика! Сначала были проблемы с молоком, но в этом помогал Порфирьич. Он и молоко привозил и ночевал у меня частенько.

           - Ты, Ваня, как щенка-то назовешь? Крупный малый будет! Вот смотри лапы, какие уже сейчас большие, широкие, знать опоры требовать будут большой. Потому и ростом и весом волчонок большим вырастет, да и папаня его вон какой был! Как хоронили, могилку, чисто человеку по размеру копали, и еле втянули его туда. Хоть и тварь Божья, но просто бросить его в яму, как кусок дерьма, прости Господи, это неуважение к жизни всякой! Потому, Ваня, имя ему нужно громкое, сильное дать! Вот если, Гром! Как тебе, а?


         Так и зажили мы , я - Иван Громов, пес мой - Егор и волк - Гром!  Прошло два года. Гром вырос, стал похож на отца своего и понял я, что крови в нем собачьей, не меньше волчьей! Умница был, хорошо поддавался дрессировке. Почитал Егора и признавал его, после  меня,  страшим над собой. Одно было у него волчье – он не лаял, но и не выл на Луну или просто от тоски, иногда тихо рычал. Он часто уходил в лес и охотился – то зайку принесет, то глухаря. А один раз принес лосенка маленького, видно мать бросила, нога у лосенка была сломана. Лосенок был девочкой, мы ее подлечили, но хромота осталась. Мы ее Алисой назвали. И Егор, и Гром ее оберегали и в лес не пускали.


         В тот год приехал ко мне наш начальник из управления с молодой женщиной, Анной Петровной. Она писала диссертацию, и ей нужно было окунуться в настоящую жизнь леса и ее жителей. Вот и напросилась она к нашему начальнику с просьбой. Я был против, сказал, что вообще рассчитаюсь и уеду! Хватит с меня одной женщины – Алисы! Вон, «ребята» ее оберегают, еще и Анну Петровну мне придется оберегать, а у меня и без того работы хватает от кордона до кордона. Да и комнатки у меня всего две маленькие, никаких удобств  для городской женщины. И тут…


            Анна Петровна увидела нашу Алиску и пошла к ней. Я остолбенел! Сейчас мои «мужики»  разорвут ее в клочья! Алиска галопом помчалась к женщине  и вот - горожанка уже гладит ее по морде, а мои «мужики» сидят рядом и обнюхивают гостью, блаженно высунув языки! Это что было? Я не понял!!!

   
           Так в нашей «семейке» появилась еще одна женщина. В строжке зажила чистота и распорядок дня, вкусная, здоровая еда! Мне пришлось строить баню, благо речушка была в  ста метрах, от нее и можно было качать воду насосом от генератора. Я все равно был недоволен и хотя, мы перешли от отчеств - просто к имени, меня напрягало, что она у меня живет! Возможно, во мне шалили гормоны! Аня было очень привлекательной женщиной, хотя была старше меня на пять лет, но я старался держаться особняком, чего не скажешь о моих «братьях меньших»! Они ходили за Аней следом, как привязанные! У них что – тоже гормоны шалят?


         В тот день Аня вызвалась обходить мой участок со мной вместе. Я долго не соглашался, но кто может переспорить женщину? Мы уже возвращались домой, когда услышали выстрелы. Я приказал Егору остаться с Аней, а сам с Громом пошел на звук выстрелов. Гром бежал тихо, как призрак, казалось, не касаясь земли. Не отставал и я, натянув на обувь меховые пинетки, чтобы не было слышно звука подошв сапог.


           Гром остановился и сел. Это был знак. Мы на месте! Перед моими глазами открылась картина жуткая! На земле лежал лось-вожак с раздробленным пулей черепом, а браконьер уже вспорол ножом горло лосю. Рядом стояли еще двое. Я узнал их всех! Это был заместитель прокурора области, его водитель и егерь Васькович, с соседнего кордона. Значит, "шкодничать" у себя он не стал, а вывел «охотников» на мою территорию!

         Я приказал Грому сидеть на месте, а сам вышел на поляну.

         -Что здесь происходит, граждане! У вас есть разрешение на отстрел животных в районе охраняемого заповедника? Есть разрешение на охоту и охотничьи билеты и оплата за отстреленную дичь или животных?- спросил я.

        Все трое, как по команде повернулись ко мне. Егерь Васькович побелел, а потом заявил:

        - Ты, что обалдел? Ты не видишь кто перед тобой? Уматывай отсюда, пока цел и на зону не залетел!

          - Да, вижу кто передо мной – три браконьера, и один - при прокурорской должности! Но, разве вы не знаете закона, что охота в заповедной зоне карается законом? И ты, Васькович, егерь, который произвел правонарушение еще и не на своей территории! Давайте, ребята, составим акт, вы подпишите, я отправлю куда следует ,и разбираться с вами будут те, кому положено! Ну, думаю, коллеги не осудят коллегу, а вот вам егерю и водителю впаять должны по полной!


         Что стукнуло в мозги Васьковичу, но он сорвал с плеча прокурорского его ружье и выстрелил в меня. Я упал. Когда пришел в сознание, возле меня хлопотала Аня, перевязывая мне грудь. Возле прокурорского, распростертого на земле, стоял Егор, а Гром, лежа всем телом на водителе, держал за локоть егеря Васьковича. Ранение  было сквозное, но крови было много. По счастливой случайности, Аню нашел Порфирьевич, который приехал к нам, и она рассказала о выстрелах. Он вызвал по рации санавиацию и полицию.


         Аня попросила Порфирьевича побыть пока с нашими любимцами, а сама выхаживала меня в больнице. Когда ее не было хотя один день, я скучал и только там понял, что влюблен в нее по уши! Объясняться мне с нею не пришлось. Меня выписали из больницы, и мы ехали домой в машине Володи, когда она  положила мне голову на плечо и сказала:

         - Иван, мы долго в неузнавашки и непонимашки играть будем? Уже почти год я живу у тебя и не только потому, что моя диссертация требует столько времени. А потому, что очень люблю тебя и ту жизнь,  которой ты живешь и зверушек наших! И то, что ты зовешь меня во сне… Ты же, тоже меня любишь! Я знаю о тебе все, мне Володя объяснил странности в твоем поведении и отношении к женщинам. Не все такие, как твоя маленькая, глупенькая бывшая жена, которая просто маленькая девочка, еще незрелая и незнающая цену настоящему мужчине! Если тебя не шокирует разница в нашем возрасте…» - она рассмеялась, - « выходи за меня «замуж»! Обещаю, я тебя не разочарую!»


             Я закрыл глаза. Передо мной мелькали картины моего обидного прошлого и… Я повернулся к Ане, взял ее лицо в свои ладони и поцеловал, долгим, длинным, жадным поцелуем. Потом, оторвавшись от ее губ, сказал: «Бери! Бери, согласен!»


            Теперь у нас с Аней свой дом в поселке и в сторожку мы приезжаем, только, как на работу. А последнее время Анечка воспитывает наших двойняшек - дочь Алису и сына Егора. Да! Наша лосиха Алиса, уехала в областной центр в зоопарк и у нее уже есть потомство. Егора забрал Володя, теперь он сторожит усадьбу в городе. С нами остался только Гром. Но и он при деле. Теперь, у нашей сторожки,  построили еще питомник. Там выводят волкособов для служебных целей и наш Гром – главный производитель. В питомнике уже более сорока,  его сыновей и дочек и, конечно гарем из десяти породистых, сильных волчиц. Аня тоже работает в питомнике и уже защитила свою диссертацию. Гром показал себя еще и в том, что притащил в поселок еле живого, заблудившегося молодого солдатика-погранца, приехавшего к девушке. Он тащил его полузамерзшего, почти десять километров, до первого дома. От его шерсти шел пар, как от скаковой лошади,  сразу превращающийся в ледяные иголки. Парня отправили в больницу. Выжил, потом еще через год приехал за невестой. У Грома был широкий ошейник, на котором была табличка с гравировкой – «Кличка Гром. Волкособ. Собственность муниципалитета». Но и без таблички Грома знали все.
       И я счастлив! Счастлив во всем! Видно, судьба так рано и сильно обожгла мою душу, чтобы я понял смысл жизни, любви, долга! И я благодарен ей!