6. 5. 25

               
                Сказка о Древнем Риме

   Жил-был в далёком прошлом человечества – город дикий и злой, а в нём народ такой же дикий и жестокий, как их город под названьем -- Рим. В нём были большие, очень красивые, с мраморными колоннами, храмы, и эти храмы посвящались -- бесам: Зевсу, Юпитеру, Гермесу и прочим идолам тогдашнего мира. Может, потому римляне и были такими дикими...
   И великое красивое здание цирка Колизей тоже было в Риме. Там на арене убивали людей под хохот жителей Рима. Это было любимое развлечение местных граждан...
    А в пригородном лесу жил-был – вепрь. Большой, могучий кабан. Он был тоже дикий и злой, как римляне.
    Но одно воспоминание грело его дикое сердце. Воспоминание такое...
    Когда-то в своём поросячьем наивном детстве вдруг на него, последнего маминого сыночка, который ещё выжил в этом диком лесу, – напал леопард. Но мама-кабаниха не бросила своего поросёнка и стала драться. Оба были сильные, проворные, но мамочка-кабаниха первой изнемогла и упала, а леопард схватил кабанчика и побежал.
    Хорошо, что повстречался леопарду -- человек с палкой в руках. И человек прогнал леопарда.
    А поросёночек дрожал, ничего не понимая. Человек ему смазал ранку, стал гладить и успокаивать добрым голосом. Он взял детёныша на руки, отыскал кабаниху и, не подходя близко, положил поросёнка под кустик. Кабаниха поднялась, позвала малыша, и он убежал вместе с ней...
    А когда кабанчик вырос большущим и могучим вепрем с длинными клыками, то его поймали дикие римляне и отнесли в Колизей для своих диких представлений.
    И вот выпустили на арену какого-то человека, раба. Римлянам хотелось кровавого зрелища, а раба им не жалко.
    И пустили на арену дикого вепря.
    Зрители гудели, кричали от своего дикого счастья (даже прекрасные на вид древнеримские барышни и беззубые, но очень гордые древнеримские старухи, и даже некоторые рабы и дети, которым было позволено смотреть с галёрки) – и ждали, что вот как ловко сейчас кабан разорвёт этого несчастного на арене, у которого даже ножа нет. И этот бедный человек был уверен, что зверь его сейчас сожрёт, и будет очень больно. И этот добрый человек стал в небо смотреть и Богу молиться.
   Тогда кабан засопел большим пятачком, затопал ногами, да как хрюкнул могучим хрюком – и поскакал на узника, потому что тот, как всякий человек, был похож на тех диких римских охотников, в сети которых угодил вепрь.
    Закричал узник на арене мольбу в небо – а тогда вдруг кабан и встал на месте рядом с ним. Он потянулся носом к его руке и жадно принюхивался.
    Жители Рима на скамьях даже смолкли в удивлении. А человек на арене сначала подумал, что вепрь откусит его руку, а затем и всего слопает. Но вепрь нюхал его руку – и не откусывал.
   И ни этот человек, ни дикие римляне не могли понять, что это кабан вспомнил запах тех рук, другого человека, который в его поросячьем наивном детстве гладил его и нёс на своих добрых руках, – и поросёнок даже в большом могучем возрасте и с клыками не забыл этот благословенный запах. И он также другую руку у раба на арене стал нюхать. Да и лизнул её кончиком языка.
    Это Господь спас бедного человека добрыми руками другого человека, который однажды прогнал леопарда.
    Закричали многие римляне:
    - Безобразие! Так не бывает!
    Но другие римляне закричали:
    - Как не бывает, когда мы сами видели!
    И многие сделали знак пальцем вниз*, чтобы раб убил кабана. Ему и меч бросили для этого. Но многие подняли палец кверху, что означало: пусть живёт такой смешной огромный хряк!
    А узник немного успокоился, погладил кабана за ухом – да и сел ему на спину. Кабан побежал с человеком по арене кругом. Публика развеселилась – и даже те, с пальцем вниз, подняли палец кверху и потребовали, чтобы владелец Колизея дал им обоим свободу.
    Они вышли из дикого города Рима, дошли до леса, а человек обнял этого странного хряка и клыкастую морду поцеловал. Кабан же его опять понюхал-понюхал, весело хрюкнул – и побежал в родные заросли.
    А этот человек пошёл на свою далёкую родину, которую он честно защищал с оружием в руках, но попал в плен к римлянам. Однако все эти беды уже минули, а впереди – радость человека, который в страданиях хорошо узнал ей, радости, цену...


               
                Эй

  Какой-то обормот нечаянно поджёг лес за селом. Народ тушил-тушил пламя, но оно только сильнее, и уже подступилось близко к селу.
  Прибежали люди в церковь, стали Богу молиться – а пожар не стихает. Что делать? Что делать?
  Тогда придумали: надо найти местного дурачка, чтобы за всех помолился. Его-то молитву Господь исполнит, потому что парнишка тот недоразвитый, не нагрешил в своей глупой жизни.
  И разыскали его, а звали его не по имени, а окликом:
  - Эй! – говорят. – Скорей бежим в церковь, попроси Бога, чтобы пожар угасил.
  Прибежали. А Эй никогда в церкви не был и даже испугался, увидав впервые – как Господь на кресте страдает.
  - Проси, проси! – шепчут люди.
  Но ему непонятно стало: как просить Того, Который на кресте такую боль терпит? И молчал Эй.
  Тогда его на колени поставили и сердито шепчут:
  - Ты же не хочешь, чтобы нас всех, и эту церковь – огнём спалило?
  Эй испуганно посмотрел на них – но ничего не сказал, а только голову опустил и повернулся к распятию.
  - Молится! Тише, пошли отсюда... – шептались люди, и вышли, дверь закрыв. Но некоторые подглядывали.
  Долго ждали они в притворе, потом не выдержали, послали старосту посмотреть: да молится ли Эй?
  Подошёл староста, заглянул Эю в лицо – и не знает, смеяться или плакать? И закричал на весь Божий храм:
  - Да он спит!
  А недоразвитый парнишка Эй проснулся, улыбнулся да и вышел сам из храма. Тут узнали, что пожар прекратился, и все целы-здоровы.
  - Надо бы его найти, отблагодарить, – сказали люди. – А где он живёт? Его молитвой мы не сгорели, а мы даже не знаем, где он живёт.
  Искали Эя, да не нашли. Потому что он выходит на улицу только, когда очень надо. Например, еды попросить, или с детьми на улице поиграть.
  А где он живёт – так никто и не узнал. Сегодня под одним забором, завтра под другим. Или под каким-нибудь ржавым навесом, или в брошенном сарае, куда хозяева давно не приходят...



               
                Солдат и Жеребец

   Вот как ранили нашего солдата прямо в ногу, да у речки под названьем Жеребец, что в Донбассе. А вокруг враги, хотят этого нашего человека поймать. А он бежать не может, и прыгнул в речку, и поплыл, поплыл.
   А Жеребец его понёс, понёс на себе всё быстрей, да выбежал из своего русла речного – и помчался туда, где наши войска стояли.
   - Смотрите, какой красивый Жеребец скачет по полю, а на нём тот раненый, которого мы ловили! - сказали враги.
   Они из автоматов строчили, из пушек стреляли, ракеты пускали по удивительно прекрасному Жеребцу, несущему через поле нашего раненого человека. А жеребчик всё скачет, и солдат на нём ничего не боится!
   Принёс Жеребец раненого, а сам тут же ускакал обратно, и в родном своём русле лёг речкой под названием Жеребец, что в Донбассе.
   А когда наши освободили ту местность от неприятеля, тогда пришёл бывший раненый солдат, хромая на ногу, навестить дорогого друга Жеребца. Тот его узнал и обрадовался, а солдат в него прыгнул и обнял крепко с огромной благодарностью.
   Тогда Жеребец второй раз в жизни вышел из берегов, и все люди, птицы, звери, рыбы и букашки той местности – с восторгом смотрели, как прекрасный жеребчик катает на себе солдата по полю. И все были так рады, так рады, что больше и не бывает в нашем мире!


               
               
                Ух ты-ы!..

   Жила-была капелька на травинке посреди поля, и был тогда густой-густой туман. А жить в тумане, в неясности ума и чувств, и своего положения в жизни – доля незавидная, тяжёлая, и как-то зябко жить с такой долей. И капелька вздыхала, что вот ей всегда придётся жить в тумане, потому что этот туман и есть – жизнь. А синее небо с жёлтым радостным солнцем – это, наверное, неправда и поповские сказки. А другой жизни капелька не знала...
   Вот тогда вдруг (неожиданно, нежданно и внезапно) вверху засветилось, затеплилось – и туман засветился, затеплился да и расцвёл вверху жёлтенько, радостно. Потому что это само солнце явилось миру, который в тумане с самого раннего утра.
   Тогда туман как будто растворился, как будто его и не было никогда на свете, а всегда был тёплый свет.
   Тогда оказалось, что капелька не одна в этом мире, а их множество вокруг, – и они все сияют, и мир сияет от них, потому что когда мир преобразился от солнца, то и они преобразились, стали росинками.
   И она воскликнула тихим шёпотом на весь новый мир:
    - Ух ты-ы!..