Баня

Баня




     Баня оказалась в двух шагах от парка, в котором на лавочке Василий нашел свое пристанище в первые две недели пребывания в Америке. (Russian and Turkish Baths) – Русские и Турецкие Бани, так сообщала вывеска на доме, под которой Василий в поисках работы, по меньшей мере, дважды в день проходил мимо. И так он еще ходил бы и ходил, если бы однажды ни прочитал эту вывеску. Прочитал и зашел ради интереса, совершенно не подозревая, что в этом доме все говорят по-русски.
     Хозяин, эмигрант из Ленинграда, расспрашивал Василия нехотя, не интересовался его ответами и, похоже, совсем не собирался нанимать его. Но как только узнал, что Василий из Москвы, мастер спорта по стрельбе, да еще и юрист по образованию, словно очнулся. Скорее всего, он не поверил Василию. Подумал, зачем юристу уезжать из Москвы? Да еще и мастеру спорта. Именно поэтому заинтересовался, загорелся желанием разоблачить Василия.
     Борис, так звали хозяина бани, десять лет назад приехал в Америку. В Ленинграде он занимался антиквариатом, хотел жить свободно, и при первой же возможности, ухватив свою мечту за хвост, эмигрировал. Проживал он в этом же доме на третьем этаже вместе с женой Лерой и дочерью Дорой. Это была одна огромная комната с большим телевизором в центре, выделенным туалетом и ванной в одном углу, и широкой двух-ярусной кроватью – в другом. Ничего больше в комнате не было.
     – Хорошо, посмотрим... Будешь у меня... Ну, как это называется... Как у генерала зовется тот, кто сапоги чистит, лошадь запрягает, все чистит, убирает?
     – Денщик? – подсказал Василий.
     – Вот-вот, денщик. Платить я тебе буду... – и задумался. Потом заговорился с кем-то и нехотя вальяжно продолжил. –   Так вот, платить я тебе пока не буду, одну неделю. Потом посмотрим. Спать можешь здесь, в бане, наверху, на массажном столе, а питаться...  Завтра придет Рашид, ты ему будешь помогать в ресторане, а он тебя за это будет кормить. Все, можешь ехать за вещами, но успей вернуться до полуночи, в двенадцать все двери закрываются на замок.
     Василий побоялся признаться, что ему некуда ехать, и что вещей у него никаких нет. Молча, кивнул головой и радостный вышел наружу.
     В Америку во все века, кроме первых поселенцев, приезжали к кому-то. А Василий ни к кому, сам по себе. Но его история близка и понятна каждому иммигранту, потому что она о все той же ненавистной «порции дерьма», которую «искушал» каждый иммигрант в Америке. Может быть, у Василия эта «порция» оказалась и побольше, чем у других, но управился он с ней намного быстрее и грамотнее остальных. Поэтому он первый из своих друзей-нелегалов получил разрешение на работу, а затем и все необходимые документы.
     Как выяснилось позже, баней владели два хозяина, которые получали прибыль по очереди, две недели хозяином был Борис, а следующие две недели – Давид. Василий работал только на одного владельца, поэтому каждую третью и четвертую недели он ничего не делал, только рано утром помогал в ресторане повару, который за это давал ему завтрак и что-нибудь на обед. Ужина у Василия не было. Все свободное время он посвящал изучению английского языка.
     По субботам и воскресеньям в баню приходило много русских. Борис жаловался, что русские тяжело расстаются с деньгами, жадничают и пьют только чай, а ведь по традиции должны были быть и пиво с раками, и водка с селедкой. В один из выходных дней Василий обслуживал такую русскую «непьющую» компанию и со многими из них познакомился. Случайно разговор зашел об охоте. Кто-то рассказывал об охоте в Америке. Олег с интересом слушал, задавая вопросы, удивляясь, а иногда соглашаясь, как искушенный в этом деле человек. Он привлек внимание, и его  уговорили рассказать об охоте в России.
     Рассказы Василия об охоте на волков с помощью флажков или медведя, спящего в берлоге, увлекли сидящих за соседними столиками. Разгорелись споры и посыпались вопросы. Иммигранты всех поколений, соскучившись по живому русскому языку, развешивали уши и заказывали пиво, водку и закуски.
     Влияние рассказчика на увеличение прибыли маленького ресторанчика при бане первым обнаружил повар, который в самый разгар охотничьих споров из-за увеличения заказов на закуску попросил Василия вернуться на кухню. Повар-араб не владел русским, поэтому не понимал, что происходит, почему помощник не на своем месте. Впоследствии Борис сам помогал повару, а Василия просил оставаться с клиентами и продолжать развлекать их своими рассказами, пьянствовать с ними, заводя их новыми и новыми байками о таежной охоте. Повар, разводил руками, злился глядя на Василия, не понимая такой популярности своего помощника, и беспрерывно задавал один и тот же вопрос: What’s up? (почему)
     А когда Василий начинал рассказывать об особенностях охоты на уссурийского тигра, в бане наступала  тишина. Все, включая хозяина, заворожено слушали его. А Василий, почувствовав неискушенность своих слушателей, искусно приукрашивал и привирал, где надо.
     – А разве разрешена охота на тигров? – язвил какой-то, только что подошедший толстяк, закутавшийся в простынь.
     – Конечно, нет. Но когда у тигра начинают выпадать усы, он теряет способность охотиться и...
     – Какая же здесь связь с усами? – желая разоблачить Василия, не успокаивался толстяк. Все остальные, понимая, почему толстяк так дотошно интересуется подробностями, терпеливо давали волю толстяку и ожидали ответа Василия
     – Усы у тигра – это его нюх, глаза и уши. За несколько десятков километров ветерок доносит до него все запахи. Поэтому, когда усы у него опускаются вниз, он теряет нюх и начинает нападать на все, что попадается на глаза. На коров, домашних животных и даже на людей. На такого тигра объявляют охоту. Приговаривают, значит.
     Такие глубокие знания тонкостей таежной охоты заранее обеспечивали Василию победу не только над сомневающимся толстяком, но и над любым, кто осмеливался подсмеяться над рассказчиком или его необычной, захватывающей историей.
     – А как же его по усам узнаешь? Их там, в тайге много. Они ж все на одно лицо? – осмеливался толстяк.
     – Да не перебивай ты, – лопалось терпение у какого-нибудь, – слушай. Не обращай на него внимания! – начинали заступаться за Василия, – продолжай.
     – Что правда, то правда. Все тигры выглядят, как близнецы, – продолжал Василий, – но это так, и не так. Опытный охотник по следам отличит молодого тигра от старого, распознает людоеда. Так вот. Когда собаки уверенно возьмут след, их надо отпустить. Тогда тигр будет часто останавливаться, прислушиваться и ждать преследователей. Охотники потом на лай собак подойдут. Зверь все равно никуда не денется. Он же кошка, только большая, а с собаками ведет себя как обычная, домашняя.
     – Во дает! Вот заливает...
     – Да заткнись ты. Не нравится – не слушай. Иди, попарься. А нам интересно! – снова ставил на место сомневающегося в истинности рассказа кто-то из заступников.
     – Так вот. Когда собаки тигра окружат, он, как домашняя кошка, пасть оскалит, лапу поднимет и рычит. Старается когтями собаку зацепить. А собачки-то маленькие, увертливые, но иногда удается порвать одну из них в клочья. Тогда другие собаки еще злее становятся. На охотников тигр не обращает никакого внимания. Собаками увлечен. Вот тут на него сетку и набрасывают. Или чаще всего стреляют с усыпительной ампулой. Собак потом успокоить надо. Вот и все.
     – Куда ж его потом?
     – Прям, живого связывают на всякий случай и в морозильную камеру.
     – Живого?
     – Ну, да. Когда замерзнет, его всего целиком японцам продают. Они из него лекарства делают.
     – Ну, мастер. Ну, нагнал. А вы уши развесили...
     Обычно увлеченная рассказом публика, не давая недовольному высказаться до конца, набрасывалась на него и предлагала немедленно и по-хорошему покинуть то место, где Василий выступал в качестве рассказчика.
     Повар ресторана и некоторые посетители бани давали Василию «на чай». Поэтому у него скоро собрались деньги, чтобы сдать в химчистку одежду, в которой он прилетел в Америку. Теперь он мог выглядеть прилично и в выходные дни совершать прогулки по городу.   
     В один из своих выходных дней Василий, нарядившись в чистую, отглаженную  одежду, в начищенных сапожках решил выйти в город с целью познакомиться с американкой.
     На самом деле, при всей своей неразборчивости к женщинам, Василий только однажды воспользовался услугами жрицы продажной любви. Первая женщина в Америке была у него за деньги. И случилось это только потому, что терпеть он больше не мог. Чувствовал, как становится дураком. А в Америке много женщин, страдающих от одиночества, но заговорить на английском, начать общение с незнакомой женщиной на незнакомом языке для Василия было напросто. Но он быстро одумался. Жалко было не денег, который он отдал за полученное удовольствие. Он понял, что это было совсем не то, чего он искал. Позже Василий узнал, что в Бруклине есть русский район Брайтон бич, где все говорят по-русски. Вот там-то он и отвел свою грешную душу.
     А через месяц у него появилась постоянная женщина. Больная, конечно, на всю голову. Она в Гомеле диссиденткой была, ну, уже там мозги были сдвинуты, а Америка ее добила окончательно. Русская американка, прожившая в Америке около десяти лет. Несмотря на все трудности эмигрантской жизни, она смогла получить специальность и воспитать хорошего сына. Вместе с ней долго Василий прожить не смог и, оставшись друзьями, они разошлись.
     Еще какое-то время Борис-банщик и впрямь пробовал превратить Василия в своего денщика, и, конечно, используя его безвыходное положение, поездил на нем, сколько мог, так и не начав платить ему зарплату. Как бы там ни было, Василий всегда хранил в душе искреннюю благодарность к этому человеку и посчитал бы за великое счастье когда-нибудь протянуть ему руку помощи, но, слава богу, хозяин бани оставался богатым, по-своему счастливым,  успешным и не нуждался в помощи.
     Однажды утром Василий объявил хозяину, что решил уйти из бани и освободить массажный стол, на котором спал почти три месяца. Борис сначала спокойно попытался уговорить Василия остаться. Затем начал напоминать ему, из какого дерьма он его вытащил и, в конце концов, предсказав его скорое возвращение, выгнал Василия из бани.
     После бани Василий мыл посуду в ресторанах, работал на стройках, убирал офисы и, наконец, попал на «асбест». Тяжелая и вредная для здоровья работа с асбестом не оставляла никакого свободного времени, но хорошо оплачивалась. Он работал в спасательной бригаде, которая выезжала или вылетала на место аварии во все штаты Америки. Надо было производить срочную замену прорвавшихся горячих труб. Работать приходилось по шестнадцать-восемнадцать часов. На отдых никто никуда не уходил. Спали все здесь же, рядом с шипящими трубами. Но все это компенсировалось хорошей оплатой. Однажды в Техасе Василий заработал за месяц сорок тысяч долларов.  Эти сорок тысяч и стали для него стартовым капиталом, который