След минувшей жизни

Из окна школьного кабинета мне был виден стоящий на оплывшем крепостном валу старинный пятистенник с двускатной крышей, укрытый зеленью окружавших его яблонь и кустов сирени. Весной домик утопал в белоснежной пене яблоневого цвета, и казался проходившим мимо сельчанам совершенно райским уголком. В помутневшее от времени оконное стекло смотрела на мир ровесница векового дома – бабушка Аня – Анна Матвеевна Томская.
В мае  1991 года я шагнул через порог в полутёмную горницу старинного дома с русской печью, нависшими над головой полатями и образами в «красном» углу, чтобы расспросить старушку о годах её давней молодости. Оглохшая от времени, бабушка оказалась бесценным для историка - краеведа информатором. То, что сохранилось лишь на бумаге – в пыльных газетных подшивках  и энциклопедиях, баба Аня пережила лично. Она ходила в школу в годы почти забытой Великой войны, голодала в гражданскую, хлебнула лиха в  коллективизацию, пережила  ужас Великой Отечественной.
Удивительным было то, что память её не ушла в никуда вместе с былой красотой и крепким здоровьем, но осталась в прежней поре. Во время рассказа, понимая, что старушка плохо слышит, я часто поднимался со скрипучего табурета и пытался кричать ей прямо в ухо. Но баба Аня решительно отодвигала меня сухонькой пергаментной рукой и громко говорила:
-Не ори так! Я всё прекрасно слышу!
Девичья фамилия бабушки – Зенепрецова. Долгое время я старался понять каким образом появилась в станице странная фамилия и что она, собственно, означает. Лишь в период работы со списками сосланных в 1770-е годы за Каменный Пояс запорожских казаков, на глаза попала фамилия, вернее, кличка «Заднепрец», означающая  буквально – за Днепром. В формулярном списке Пресногорьковской дистанции за 1794 год есть запись:
«Пётр Фёдоров Заднепрец, 47 лет.2 аршина. 7,5 вершков, лицом бел, глаза серые, волосы русые, нос прямой, говорит по малороссийски, из запорожцов 1770 октября. Вдов. Дети: Настасья 15. Авдотья 12. Живут при нём» (РГВИА, ф. 489, оп.1 д.3061,л.287).
Анна Матвеевна вышла замуж за Николая Андреевича Томского, прадеды которого также были старожилами в наших местах и часто встречаются на страницах метрических книг и ревизских сказок. Происхождение фамилии связано  со службой её первых носителей в Томской слободе.
«Мартемьян Андреев, сын Томской, 31 год, 2 аршина, 6,5 вершков, лицом бел, шадровит (рябой, следы оспы – прим. автора), глаза серые, волосы светло-русые, в службе казаком с 1777 года, капрал с октября 1792 года. Женат: Анна Филиппова дочь. Дети: Абрам 8, Леонтей 5, Параскева 2» (Там же, л.282).
Отец Анны урядник Матвей Авксентьевич Занепрецов (именно так – прим. автора) в июле 1891 года был удостоен чести вручить наследнику российского престола хлеб-соль и литую статуэтку у дома, где будущий последний император изволил остановиться на ночлег.
Об этом событии помнили долго, даже в советское время не забыли, но говорить вслух опасались. А вот баба Аня не побоялась преследований со стороны властей. Я это понял, когда она с гордостью подняла с моей помощью крышку кованого ящика. Из темных глубин затхлого сундука глянул на меня с цветного фотопортрета совсем юный цесаревич, закончивший жизнь в подвале Ипатьевского дома.
- Сказывал отец, что царь-то совсем юнец был, небольшого росточку. В солдатской гимнастёрке, – словно торопясь выговориться, сказала баба Аня.
И то верно, было  Николаю всего 23 года. Написал тогда в своем дневнике, сидя за столом в доме купца Кладенова: «…у подъезда стояло два почетных караула. От полусотни льготных и георгиевских кавалеров 1-го отдела…» (ЦГАОР, ф.601, архив автора). «Эти почтенные старики, украшенные знаками отличия военного ордена  и медалями положительно привлекали к себе внимание всех приезжих», - писал генерал-лейтенант Николай Алексеевич Симонов, родившийся в Пресногорьковской в мае 1851 года( подтверждено автором по МК церкви).
Но окончательно бабушка удивила меня, спев песню «В 91-м годе». У нее оказался приятный голос, и пела она долго, нараспев, с какой-то особенной  осенней грустью. Как не странно, но я успевал записывать слова, будто в паутине путаясь в обрывках фраз.
Позже мне попал в руки сборник песен сибирских казаков, изданный в 1916 году в Петрограде. В нём слова песни полностью совпадали с записанным мною текстом. В начале нулевых в моем доме побывал руководитель известного на весь мир Омского фольклорного ансамбля «Звонница» Ефим Яковлевич Аркин. Я передал ему текст песни. Песня была записана на один из пяти дисков ансамбля, которые спели и в Москве и в Париже, и еще Бог весть где..
Баба Аня вспоминала:
« Жили мы бедно, ели репу, затируху, пили квас. Однажды был случай – украли у одного станичника шаровары. Атаман намазал икону чем-то липким, положил в пустой комнате и в нее заходили по одному подозреваемые. Каждый должен был взять икону в руки и поклясться, что не брал шаровары. Тот, после которого следов пальцев на иконе не оказалось, и был вором».
«Хоронили тогда возле церкви. Вася (брат - прим. автора) батюшке могилку копал, нашел чьи-то косточки». Скорее всего, это случилось в 1914 году – тогда умер священник Симеон Коледа.
«Сильно уважали врача из немцев. По глазам мог любую болезнь различить. Шехтер его фамилия была. Кубрин Николай Павлович много сделал для жителей – после, говорят, расстреляли его. Напротив еще генерал жил в отставке Нарбут. Он был командиром отца. Однажды приказал бежать несколько верст с седлом в руках, а сам скакал рядом. В этом вот самом ящике его драгоценности у нас хранились. Мы бедные, у нас обыски не проводились. Как-то раз мыла пол и решила заглянуть – приподняла крышку. Батюшки святы, посуда золотая! Мама потом задала мне трёпку! Нарбут похоронен возле стены церковной».
Много интересно поведала мне тогда Анна Матвеевна Томская (1901-1992). Давно нет ее на белом свете, на месте домика – школьная кочегарка и куча угля. Но воспоминания бабушки не пропали даром – все они получили свое продолжение в моих книгах и очерках.
А человек жив, пока живет о нем память!

Песня  о поездке цесаревича  (записана автором весной 1991 года)
В девяносто первом годе разнеслася весть в народе,
Что сын царский Николай посетит Степной наш край,
Что посмотрит он станицы, казаков лихих светлицы.
Скоро войску был приказ, что желает видеть нас
Атаман наш дорогой, цесаревич молодой.
Сроду мы того не ждали, такой радости не знали.
Народ массами толпился, к граду Омску устремился.
Вот начальники – отцы, вот сибирски казаки.
Полковой – то командир, нас для встречи приводил.
Атаман наш бригадир – сам Симонов командир.
Нам два слова лишь сказал и у всех восторг поднял.
Разместили нас всех хватом в белокаменных палатах
Вековые те палаты пребольшие, небогаты
Сад огромный пред окном, а за садом Божий дом.
Но нам все тут нипочем, главно дело было в том
Чтоб царевича дождаться, с ним бы лично повстречаться.
Вот желанного дождались, с атаманом повстречались
На смотрах мы царских были, благодарность получили
А потом в саду клубили, царско пиво с медом пили
Вот царевич распростился, в Петербург домой пустился
Он станицами летел, всюду видеть все хотел
Млад и стар его встречали, со слезами провожали
Девяносто первый год не забудем мы по гроб.


На фотографии Николай Андреевич(1901-1976) и Анна Матвеевна Томские