Эпикус

Рассвет тронул шелковые линии величественной крепости Магниус, защищающей уж тысячи лет восточное побережье от атак враждебных созданий. Мужественные и непоколебимые воины съезжаются сюда со всего мира, дабы после великих свершений в скитаниях, стоять на страже мирного сна простых крестьян и ремесленников королевства Лилаллон. Люди, эльфы, хафлинги, мумий-троли и прочие добрые создания, в совершенстве владеющие оружием и магией, неусыпно смотрят в морскую даль, ожидая полчища врага, и не дрогнут они, какими бы огромными те полчища не были.
- Алассаль! – закованный в тяжелую митриловую броню паладин скрипнул забралом, - Брат мой, что во множестве сражений прикрывал мне спину! Где ты?!
- Я здесь, мой брат Олаф! Помню, как мы сражались бок о бок с сотней демонов и как ты, благороднейший из рода Торнов, сокрушал двух демонов одним ударом своего молота.
Олаф любовно скрипнул своим трехсоткилограмовым оружием.
- О да! Будь я проклят, если совру, говоря что ты был более достоин тогда похвалы, чем я! Ведь тогда тебе эти твари руку отхватили! И еще что-то…
- И пол ноги, брат мой Олаф.
- Да, и пол ноги! А ты все сражался, мечась словно тигр меж волками на одной ноге, и одной рукой круша врага на право и налево из лука! Вот, хочу спросить тебя, как ты натягивал тогда…
- Зубами, любимый мой брат!
Олаф задумчиво оперся огромным налокотником о край зубца стены. На его лице пробежал след мыслей глубины огромной.
- А стрелы чем тогда ты доставал, о дражайший Алассаль?
- Нуу, я…
Вдруг, словно раскат грома в зимнюю стужу, белоснежные стены и башни разразил ревом рог великой тревоги Моллавунир, прерывая сию благородную беседу.
О Олаф! – вскричал Алассаль, вскидывая к глазам недавно пришитую механическую руку, выкованную лучшими мастерами горных кланов, - Я не верю глазам своим!!! Это же демоны Азоронтиеля - самого могущественного из лордов девятого круга Геенны!
- О да! Я чувствую, взвыл мой верный молот всеми фибрами своего священного естества! Не дрогнем, Брат!
- Не дрогнем! – вторил тот.
- Не дрогнем!!! – подхватили тысячи вышедших на стену героев.
Демоны, бесы, полубесы, черты, упыри и прочие выродки преисподней неудержимой волной ударили о стену. На встречу им понеслась лавина стрел, и ни одна из них не пропал зря. Целые шеренги атакующих орд легионов Азоронтиеля рухнул и наземь. А на стенах молниеносно выпускали одну за одной свои стрелы и болты меткие витязи. И все стояли бок - о - бок: эльфы, гномы, люди, хафлинги, мумий тролли – все осознавали грозящую им опасность и сражались, как один, с верой нерушимой и надеждой в сердцах.
И вот преодолевая ценой тысяч воинов, демоны добрались до вершины стены, вздымая кривые сабли, зазубренные клейморы, пыряя отравленными копьями, и тысячи стрел вторили им.
И вознесли витязи высоко оружие свое, и опустили на головы врагам всего сущего! И пали они со стен, словно пена морская, но шли другие за ними, а за теми – третьи, и так до бесконечности. А толпы адовы до горизонта простираясь, заслоняли собой живописные долины и пляжи, и не было им конца.
Олаф сражался на вершине главной башни, сбрасывая со стен гигантских демонов – ваалов. Его молот был подобен солнцу, горящему во тьме. И не было от него спасения, и крушил он черепа, брызгая во все стороны черной кровью и мозгами, ломал демонские кости и сминал целые отряды бесов, хрустя оными как хрящами.
- Не будет вам крови светлой всласть, пока жив я, и дышу!!! – Кричал Алассаль, сбивая из своего огромного лука очередного черного дракона, - Да падет на вас гнев Срединного!!!
И его кличь подхватывали тысячи таких же как он, братьев по вере, чести и клинку, живота не жалеющих.
И падали враги.
Но было их слишком много. Не смотря на доблесть неприродную, и храбрость нечеловеческую, пала восточная башня, была смята стража на вратах, и распахнуты врата. Заполнился светлый двор Магниуса черной силой, и сошлись они со всех сторон тесня оставшихся в живых, но не сдавшихся воинов. И осталась не захваченной лишь одна главная башня, куда оттеснены остатки гарнизона были.
На вершине все еще сияющей непорочной чистотой белой цитадели добра стоял Олаф. Рядом, сотрясая своим великим луком в праведном гневе, возвышался Лассаль. Подле хирдом ощетинились лезвиями и арбалетами лейб-гвардейский полк мумий троллев.
Тогда еще не воплощенный дух Азоронтиеля возопил к героям:
- Сдавайтесь и вступайте в мое воинство, и будете более могущественны, чем когда либо!
Сердца воинов света сжались в спазме ужаса и сомнения, но сказал им Олаф.
- Помните, братья, о тех, кто глубоко в тылу верит в наши мечи, верит в наши сердца. Кто восхищался вами и благодарил не щадя слов, за то, что мы есть. Помните о тех, кто нас любит, и о том, что нам дорого!
Копья вновь поднялись гордо ввысь, мечи блеснули а латы утробно заскрежетали. Подняв высоко щиты паладины втсали на свой последний бой.
- К оружию, сыновья Света! Насмерть!!!
И бросились они на врага не исчислимого, и никто еще до них не сражался с такой доблестью и бесстрашием, и разили они врага, пока мечи их не затупились, а после – рвали руками, грызли зубами и трощили вырванными в ярости великой из стен плитами. И скопилась под башней такая груда тел сраженных, что белоснежные стены ее скрылись под ними, и в этом адском безумии островком света сияла площадка, где сражались герои. Но пали мумий тролли, пал на кургане из своих врагов Алассаль, так и не разжав зубы на шее огромного красного дракона. А после, сраженный сотней копий, выронил молот Олаф, читая окровавленными губами предсмертную молитву. И померк свет над Магниусом, казалось навеки.

Глава первая

Далеко от западного побережья, за высокими Халскими горами, лежала в уютной долине маленькая деревушка. Заполненная ярким высокогорным солнцем, игравшем на хрустальных потоках пересекавшей деревню реки Бронхильды, она была, пожалуй, самым красивым местом на захалских высотах. К северу от долины простирались длинным хребтом мистического дракона, Халский хребет, отражая блеск солнца и луны своими шапками, словно броней. На запад тянулась череда высокогорных долин и оврагов, сделанных ледниками в эпоху Империй.
Деревушка, рассыпавшаяся гроздью уютных домишек посреди долины, называлась Мокосией. А жили в этой деревушке одни лишь пастухи, ну, да еще кузнец у которого подрастал сынишка.
Мальчонка то был веселый и жизнерадостный. Помогал по хозяйству отцу, а когда выдавалась свободная минутка – то и соседям подсобить было удовольствием. Будучи лишен материнской опеки, мальчик видел в каждой женщине деревни частичку той, кто его повила на свет, и с рвением выполнял любые просьбы и поручения пастушек.
Так проходили года, лето сменялось осенью, осень – зимой, а после зимы вновь наступала весна – время ухода пастухов с отарами на высокогорные пастбища. Время то хлопотное и весна протекает как правило настолько незаметно, что не успеваешь оглянутся, как уже лето начинает припекать долину своим ярким и жарким солнышком. Право, не таким ярким как в Предхалте или столице Давед, но достаточно знойным для людей, никогда далеко от своей долины не уходивших. Лишь староста деревни Онил, и Элвис – местный оходник и страж по совместимости, единственный эльф в деревне, по осени уезжали в город, дабы продать сыры, шерсть и мясо да купить необходимые для жителей товары. Талесин – а именно так звали паренька, несколько раз ездил с ними, и эти пару поездок были, пожалуй, самыми большими приключениями. Нуу, если конечно не считать пару встреч с волками и уход в горы с отцом на поиски пропавшей отары.
Лето начиналось как и всегда – с ухода пастухов в горы. Матрона Алесна поставила сыры на закваску, а семье Воспенов требовались новые обода для телеги. Размеренно стучал в отцовской кузнице молот, а облака несли свои пушистые тела на запад, к вершинам таких манящих и в одночасье – таких опасных Хальских гор. Мальчик лежал в траве и жуя во рту стебель полыни, мечтательно смотрел в небо.
- Талесин! – голос отца, как всегда спокойный и уставший вырвал его из сладких объятий грез, - Талесин, ну где ты пропадаешь!
- Я здесь, отец!
- Будь добр, сбегай к Воспенам и примерь этот обод к их телеге, а то я уж не помню точного размера колес, да и – авось уж от старости усохли.
- Будет сделано, пап!
Парниша выхватил из рук отца стальной обруч и вприпрыжку помчался вниз по порослому сочной травой холмику, на которой стояла кузня, в сторону ярмарочной площади.
- И откуда у него столько энергии? – не переставая удивляться прыти сына улыбнулся в бороду кузнец.
Талесин бежал, весело насвистывая услышанную от Элвиса песню. Слов он не помнил – они были на староэльфийском, но мелодия ему хорошо запомнилась, и теперь все знали – как заслышишь «вить-тя-тя, вить…» - жди сынишку Кузнеца.
Но на пол дороги к дому Воспенов его остановила вражеская стрела. Пущенный с пригорка болт пробил плече, и повалил мальчика наземь. Со стороны выстрела послышались противные выкрики. Мучительным усилием парень заставил себя перевернутся на бок, и ужаснулся увиденному – на деревню неслась целая толпа уродливых чертов и гоблинов, а за ними высокой фигурой алел ужасный полудемон.
Все нутро Талесина встрепенулось. И не рана жгла его тело, вызывая жуткие грудные спазмы, но демон своим взглядом, что шел, казалось, из самих кругов Геенны Огненной. Парень закричал, скорчившись в жуткой судороге.
Но вдруг все исчезло. Поплыли перед глазами силуэты домов, замерли в порыве черные воины, все словно заволокло молочным туманом. И откуда то из сердца всего живущего под солнцем, зазвучал мелодичный голос.
«Не бойся… Я с тобой… Ты был избран…. Не бойся…»
Расфокусировавшиеся зрение вновь пришло в норму. Вокруг необычайно четко обрисовалась картина происходящего. И необычайно ясно в мозгу пульсировала мысль: «В ЛЕС!»
Сжав кулаки Талесин бросился прочь от деревни. Но он не бежал в ужасе перед лицом демонических истребителей, душу его не терзал вызванный демонической магией адский огонь. Лишь решимость и вера, истинная вера вела его в пущу древнего леса, начинавшегося на краю долины.
Он никогда так быстро не бегал. Словно в морскую пену нырнул он полумрак вековых дубов и ясеней, продираясь сквозь хитроумные переплетения веток и кустов. Сучья били по лицу, листва мешала смотреть. Несколько раз он кубарем летел, споткнувшись о узловатые корни, густой сетью оплетающие лесной дерн. Но вставал, и не взирая на боль ушибов и полученной раны, бежал вперед. Вперед, туда, где древние камни образовывали правильный полукруг. Вперед, где вековая магия, застоявшейся тиной хранила в центре хенджа алтарь. Вперед, где мудрость веков скрывала в себе его спасение. Его, но прежде всего – его родных. Всего что он любил!
Наконец то!
Талесин кубарем вывалился из обьятий густо растущих кустов. Священная поляна встретила его мягким светом . Он частенько бывал здесь в детстве, играл в лесу, не взирая на запрет отца и уйму страшных сплетен, бытовавших среди старожилов деревни. Но всегда она была какой –то обыденной, камни серыми и непривлекательными а алтарь в центре круга – старым и выветрившимся. Всегда, но не сейчас. Сквозь густо растущую над поляной листву ярким потоком лился неестественно золотистый свет. Обагренные золотом сияния, камни излучали видимое тепло, пульсировали и выблескивали высеченными на них рунами, будто сделаны были сегодня. Тени от их вершин тянулись в центр, сплетая в центре алтаря знак Великого Храма: шестиконечный крест с сияющим оком в центре. Но око, оно словно видело все вокруг, и взгляд тот был одновременно ужасным и зачаровывающим. Он пробирал до мозга костей, вводил в трепет и рабопление, он знал… Знал все о том, кем был Талесин, кем он есть и кем будет…
И он показал парню его будущее. Но не разразилось в сознании оробевшего сына кузнеца видение, не полилось откровение в его юную и наивную душу, но узрел он лишь меч, сверкнувший в центре ока гранями совершенного клинка, и понял, кем быть должен. Медленно протянув руку перед собой, Талесин из рода Велфертов коснулся своего предназначения. Меч паладина, самое благородное во всех подлунных мирах оружие лягло ему в длань точеной из цельного рога красного дракона, рукоятью.

Деревня догорала. На обломках домов шарились гули, пожирая трупы растерзанных крестьян. Полудемон брезгливо стряхнул с черного ятагана труп кузнеца.
- Примитивные людишки. Не покоряются воле высших сил ада, не признают, что время их бога давно прошло. И гибнут, бессмысленно гибнут! Ну и пускай, обагрят они землю своей кровью, возбудят черную магию, спящую в ее недрах, и восстанет в огне возрожденный Азоронтиель, нашь владыка, наш царь! Наступит наше время!!!
- Не так быстро!
На краю деревни стояла одинокая фигура воина.

Отец, Онил, матрона Алесна, Воспены… Все, все лежали среди обьятых пламенем обломков, лежали бездыханными, разрываемые гулями и прочими выродками преисподней!
Честная сталь блеснула в худощавой руке. Парень ощутил меч с так, словно всю жизнь учился им обращаться. Они были одним целым.
Резкий удар рассек атакующего гуля, второй отлетел в сторону, получив хлестным по черепу. Талесин шел спокойно, не останавливаясь для замахов и выпадов, не уклоняясь, а гули один за другим гибли в жалких попытках атаковать.
Полудемон взмахнул ятаганом. В атаку ринулись две дюжины ощетинившихся копьями и мечами чертей. С визгом и улюлюканьем обрушились на одинокого мечника неудержимой лавиной… И так же быстро растаяли, в блеске едва уловимых движений священного клинка. А воин все шел. Остатки дьявольских сил во главе со своим предводителем бросились в атаку. Этот бой не пережил бы ни один обыкновенный боец, будь у него хоть сотня лет опыта. Но не сын кузнеца, не паладин. Молниеносным броском ушел Талесин от атакующей его массы лап, когтей, шипов и лезвий, легким и непринужденным пируэтом отправив поющую сталь наотмашь. Три беса развалились напополам, рясно поливая землю черной кровью. Вот еще пятеро бесов вошли в групповую атаку, вошли грамотно – один прикрывает спину второму, нанося дублирующий удар копьем. Такое парировать невозможно. Провернув меч перед собой воин резал два наконечника, уклоняясь от двух лезвий в изящном реверансе. Еще выпад еще! Оба отражены с необычайной легкостью. Воин словно играл с врагом, растягивая удовольствие заведомо выигранного боя.
- Да кто ты такой! – взревел полудемон в отчаянной атаке.
Вторя командиру, бросились на парня и все остальные, рассыпав строй не соблюдая ни осторожности, ни тактики. Дюжина копий, дюжина вопящих исчадий геенны.
Дюжина глухих ударов оземь.
Талесин не обернулся. Он знал что все мертвы. Его клинок чересчур точен, дабы проверять качество работы. Теперь они с ним – братья. Его семья, его воспоминания отныне навеки стерты. Есть лишь он – Талесин, человек без прошлого, слепое оружие мщения. Не за разрушенное прошлое мстит он, но за весь свет, ныне тенью ставший. Отныне, его сердце позабудет что значит чувствовать. Отныне пламенный порыв присущ лишь острию его меча. Меча Паладина.
Обагренный черной кровью клинок блеснул в зареве догорающего пожара, уйдя в резные покои эльфийских ножен.