Хокулеа Путь до Таити. Гл. 21. Скрытый груз

21
СКРЫТЫЙ ГРУЗ

8 мая – Первая неделя пути (продолжение).

С Ричардом Кеаулана, моим плотного телосложения напарником по вахте, мы часто сменяем друг друга на руле. Все зовут его «Баффало» («Бык» - Прим.переводчика.) или просто «Бафф». Прозвище ему подходит. Массивные плечи, толстая шея и волосы с естественным красноватым оттенком – всё это делает его похожим на быка. Имя соответствует даже его манере поведения: обычно флегматичный и неторопливый, он может быстро броситься действовать. 

Баффало – тоже личный выбор Херба Кане. Херб и Томми Холмс считали, что Баффало должен быть в команде. Они оба восхищались его силой и мастерством серфера, рыболова и спасателя и практически с самого начала проекта настаивали на его кандидатуре: «Баффало должен быть с нами.» Баффало, как и Кимо, послужил Хербу моделью для нескольких картин. Очевидно, Херб видел обоих в одинаковом свете: сильные, красивые суровой красотой вотэрмэны, которые заинтересовали бы других гавайцев своим умелым управлением океанским каноэ предков.

Однако эти двое совсем не похожи по характеру. Если Кимо боек на язык, то Баффало слов понапрасну не тратит, хотя когда говорит, то делает это с язвительным юмором, используя в основном идиомы английского пиджина. Если Кимо постоянно придумывал, что еще надо сделать для подготовки каноэ к плаванию, то Баффало был недоволен долгими сборами. Он не слишком много времени проводил на каноэ, считая, что если уж он на борту, то надо сразу отплывать. «Хватит болтать, поехали!» - всё, что он прокричал на собрании команды на берегу Мауи, раздражённый разговорами об увольнении Кимо и должен тот или нет извиниться.

Прошлой ночью мы с Баффало по очереди стояли у руля. Когда мы подменяли друг друга на теперь управляемом рулевом весле, он начал рассказывать о своей жизни на западном побережье Оаху, в районе, заселённом по преимуществу гавайцами, с высоким процентом безработицы и сопутствующими ей проблемами. Сперва он был спокоен и дружелюбно поведал мне о своей семье, друзьях и совместных гавайских застольях. Но его открытость скоро сменилась настороженностью и обидой.  Случилось это, когда он заговорил о гавайцах, нарушающих закон, и как он с друзьями пытается сдерживать преступность в поселении.  Затем он выпалил: «Конечно, мы что-то нарушаем. Мы курим дурь, но когда нас не трогают, то и мы никого не трогаем!» 

Баффало поставил меня в известность, что имеет на борту марихуану и что я не должен вмешиваться.

Последние несколько дней он и несколько других членов экипажа удалялись в угол палубы, где, прячась за спальными мешками, тайно, но тем не менее очевидно курили самодельную бамбуковую трубку, распространяя в свежем морском воздухе едкий запах горящей марихуаны.

Буквальное значение гавайского слова пакалоло (марихуана) может объяснить, в какую ситуацию мы попали. «Пака» значит «табак» и «лоло» в народе переводится как «сумасшедший», хотя словарь даёт перевод «парализованный, бесчувственный или слабоумный». Как ни переводи, а перспектива сосуществования в течение трёх недель с курильщиками пакалоло неутешительна. Можно только догадываться, что произойдёт в экстренных обстоятельствах с обдолбанной командой. Лайман, однако, не обеспокоен. Как я узнал недавно, именно он первым застал Баффало раскуривающим трубку сразу после отплытия с Мауи. Лайману увиденное не понравилось, но он ничего не предпринял. Он оправдывал своё бездействие тем соображением, что пакалоло может ослабить остатки напряжения и раздражения, вызванных   спорами на берегу, и поможет справиться с личными страхами первого длинного океанского путешествия.

Как мне сообщили, несмотря на подписание Кодекса (содержащего запрет на наркотики) и предупреждение Родо на прощальной церемонии, пакалоло было тайно пронесено на каноэ в гитаре прямо перед отплытием. Марихуана и транзисторное радио, которое Билли Ричардс слушал уже на второй день пути, - не единственная контрабанда на борту.  У Баффало есть небольшая походная плитка с заправленными бутаном баллонами, запас кофе и чая, плюс бутылка ликёра, которым он открыто сдабривает своё питьё после того, как накануне его контрабанда была обнаружена. У остальных тоже есть конфеты, банки арахисовой пасты и джема и другие тайные запасы высококалорийной пищи. Присутствие всего этого на каноэ, несмотря на соглашение употреблять во время путешествия только полинезийскую еду, показывает отношение большинства на борту к пищевому эксперименту. Значительно позднее мы обнаружили, что телевизионный оператор спрятал в отсеке, выделенном для его аппаратуры, большой запас вяленого мяса, сухофруктов и орехов, которые он поедал в тайне.

Идея всем пройти плавание, питаясь тем, что было доступно древним мореходам, первоначально предполагала серьёзную попытку пролить свет на проблемы прошлого, посмотрев, насколько хорошо мы приспособимся к этой еде (плюс рыба, пойманная во время путешествия). Но в проект очень скоро вмешали идею культурного возрождения, и те, кто старался придерживаться плана эксперимента, тщательно исследовал и опробовал разные виды продуктов, оказались в меньшинстве перед большинством, утверждавшим верховенство «низов». Главное, утверждали последние, набрать по Гавайям волонтёров, которые, работая вместе, насушат рыбы, бананов, хлебного фрукта, сладкого картофеля и заготовят другую пищу для путешествия. Эта кампания привела к тому, что у нас образовались горы солёной рыбы, сушеных бананов, масса подгнившего толчёного корня таро, но мало свежих кокосовых орехов, мускатной муки и других важных продуктов.

То, что случилось с толчёным таро, который должен был стать наиболее важным продуктом в плавании, продемонстрировало все подводные камни этого «низового» подхода. Таро должно  обрабатываться так: уже приготовленный корень толчётся до превращения в пульпу, затем плотно заворачивается в листья и складывается в прохладную яму или закрытую ёмкость для ферментации без доступа воздуха. Беда в том, что захватившие в свои руки пищевой эксперимент не выполнили домашнее задание. Настояв на том, что таро должно ферментировать на открытом воздухе, они упаковали свежетолчёное таро в широкие сетчатые мешки и оставили их на открытом воздухе, что привело к неконтролируемой ферментации и заражению личинками фруктовой мухи.

Очень скоро стало ясно, насколько неадекватны задаче проекта наши запасы. К настоящему моменту почти все свежие продукты съедены, a таро превратилось в прогорклое месиво с ползающими в нём личинками. Остаётся много сушёной рыбы (вкусной, но слишком солёной, чтобы наесться ею, не говоря об ограничении потребления питьевой воды в день до двух кварт на человека) и бананов (очень вкусных, но невыносимо сладких уже на третьем куске), плюс несколько дюжин яиц и небольшое количество других заготовок. Не разгуляешься, но достаточно, чтобы продолжить путешествие, особенно, если будем ловить почти каждый день рыбу, как было до сих пор. Но этому не суждено было случиться.

Раздражение по поводу еды росло все последние дни, и некоторые жалобщики призывали остановить пищевой эксперимент и попросить продукты с «Меотаи». Заводилами у них являются двое: самый худой на борту – молодой фотограф журнала «Нэшионал Джиографик», считающий глупостью питаться по-полинезийски, и самый толстый на каноэ – Буги Калама, утверждающий, что сильно страдает от недостатка еды и что его с товарищами кормят как «стайку птичек».

Очевидно, жалобщикам удаётся вызвать сочувствие Кавики и Лаймана, особенно Кавики, который обеспокоен разыгравшейся на борту эпидемией запоров. Некоторые из нас не видят ничего трудного в том, чтобы справлять нужду, встав на корточки над бортом или в сетке, натянутой между носами корпусов. Но большинство страдает сильными запорами. Фотограф жалуется, что ему вообще еще не удалось добиться успеха. Кавика чувствует, что овощные консервы и другая мягкая пища могут помочь. Соответственно, сегодня днём он связывается с «Меотаи» по Си-Би и просит прислать продукты на их «зодиаке».


Прибыло нечто большее, чем продукты. Я находился на корме, когда «зодиак» подошёл к борту для разгрузки, и вызвался помочь матросу с «Меотаи» перетащить груз на каноэ. Пeредав мешок с рисом, большую банку солонины, несколько банок моркови и других овощей, матрос приготовился передать упаковку пива. После пакалоло пиво – ничто.  Но мой мозг работал вяло. Видимо, я слишком много занимался фандрейзингом, когда должен был постоянно убеждать потенциальных доноров, что никакого алкоголя на борту не будет, поэтому, не колеблясь, я отказался от пива, крикнув громко матросу в «зодиаке»: «Никакого пива!»

Уже в следующую секунду я понял, как сглупил. Несколько банок пива не порушат проект. На Гавайях пиво является основным социальным напитком, и глупо навязывать запрет сейчас, особенно при наличии марихуаны на борту. Но понимание пришло поздно - «зодиак» уже плыл обратно с упаковками пива на виду. Я оглянулся на стоящую на палубе надо мной команду. Неверие, сменяющееся гневом, было написано на их лицах. Но они не сказали ни слова, просто повернулись ко мне спиной и разошлись. Они были восемь дней без пива.