Чёрная скала или тайна Белого Призрака - история 1

#СказкавРежимеФантастики (фэнтези)

ГЛАВА 1

Белоснежный конь мчался навстречу ветру. Его грива и хвост развивались с такой силой, что казалось, будто несется снежный вихрь. Но вдруг на пути оказался обрыв, за которым бушевало море. Нет, это было даже не море, а горы ревущей воды, которые безжалостно терзал ветер, разрывая на тысячи пенных осколков.
Белоснежный конь мчался навстречу ветру. Его грива и хвост развивались с такой силой, что казалось, будто несется снежный вихрь. Но вдруг на пути оказался обрыв, за которым бушевало море. Нет, это было даже не море, а горы ревущей воды, которые безжалостно терзал ветер, разрывая на тысячи пенных осколков.
Конь остановился. Его бока вздымались от быстрого бега. Он перебирал копытами, возбужденно фыркал, точно ища место, куда продолжить бег. Неожиданно грациозное животное развернулось и, величественно подняв голову, побежало от моря. Когда уже казалось, что конь вот-вот скроется за холмами, он внезапно замер на месте. Постояв несколько мгновений и тряхнув головой с белоснежной развивающейся гривой, конь ринулся назад к обрыву. Не останавливаясь на краю, он прыгнул прямо в бурлящую бездну…
Старик и девочка, которые жили недалеко от обрыва в домике на утёсе и видевшие эту невероятно сказочную картину, затаили дыхание. Красивейшее животное летело точно на скалистые камни, чьи острые края терзали свирепствующие волны. Но тут, сверкнула молния, раздался рвущийся раскат грома, и в свете молнии и пенных брызг конь словно растворился. Но спустя мгновение, на глазах изумленных людей, белоснежный дельфин, изогнувшись с весёлым стрёкотом, рухнул во вскипевшую пеной воду и, легко перепрыгивая с гребня на гребень волн, исчез вдали, поблескивая кипенно-белыми боками.
Старик тихо плакал, а девочка стояла с огромными, от удивления и восторга глазами, и всё всматривалась в бушующую пучину в надежде увидеть в последний раз уплывающего дельфина.
— Это был он! Белый Призрак! — наконец воскликнула она, взглянув на старика. Её глаза сияли восхищением. — Это же Ветэ;о, деда!
Старик, глядя на бушующее море, прижал белокурую головку внучки к себе и, утерев слезы, тихо сказал:
— Спасибо.
— Что ты там бормочешь, деда?! — резко подняла на него голову девочка. Но старик не ответил, а только крепче прижал к себе девочку и поцеловал в макушку.

                ***
Тихим летним вечером, незадолго до описанных выше событий, в крепком бревенчатом домике на окраине рыбацкого посёлка, восьмилетняя внучка Катя накрывала на стол. Она умело и шустро достала ухватом из печи чугунок с торчащими хвостами рыбы и принялась расставлять на столе тарелки и приборы. Дедуля починял рыбацкие снасти, сидя на широкой лавке, и с улыбкой поглядывая на любимую внучку.
На стене дома, между окнами с белыми кружевными короткими занавесками, ярко выделялась большая фотография в рамке, с которой улыбался широкоплечий мужчина в белоснежной форме капитана дальнего плавания. Он держал на руках смеющуюся Катю, лет шести, и по краям от него стояли двое мальчиков повзрослее, и статная худощавая женщина с длинными прямыми тёмными волосами и чуть надменным взглядом. Не сложно было догадаться, что Катя сидит на руках отца, потому что была она почти полной его копией: те же округлые черты лица, почти одинаковые изгибы бровей, волнистые волосы. И даже детские ямочки на щеках у них были одинаковыми, так же, как и ярко синие глаза почти всего семейства, кроме статной красивой женщины. И если присмотреться к старику, то можно было заметить, что глаза и у деда, и у внучки, были также схожи своим цветом безмятежной морской синевы в яркий солнечный день.
Дед поглядывал на ловкие движения внучки, и размышлял о своем: «Завтра надо в море. Запасов рыбы хоть и хватает, но скоро из города должен приехать сын со старшими внуками, и гостинцев им нужно приготовить от самого свежего улова. Да и кое-какие свои дела надо завершить. Полнолуние ведь именно завтра…»
Все лето Петрович (так все звали старика) и его любимая внучка Катя, прожили здесь на побережье. Каждый вечер проходил почти всегда одинаково: лишь начнет смеркаться, как собирались у калитки детвора и старики, послушать истории и байки деда Петровича. А был он знатным рассказчиком! Да всегда так увлечёт своими сказками, словно в сон погружаешься или кино смотришь.
Старик положил починенную снасть на лавку и придвинулся к столу.
— Катенька, внученька, — ласково позвал он. — Хватит кашеварить-то. Нам этого и за завтра не съесть.
— Деда! — продолжая возиться у печки, серьезно ответила девочка, — Я обещала родителям, что все лето буду за тобой ухаживать. А ты вот ешь в день по чайной ложке! Прямо как маленький, не заставишь тебя. Я же скоро домой уеду. Кто же за тобой присматривать будет?
— Ну, будет тебе сокрушаться-то. Хозяюшка моя.
И глаза дедушки засияли ласковым прищуром. Так улыбаться мог только он - одними глазами, но так, что в ответ хотелось улыбнуться или рассмеяться. Катя очень любила, когда деда так улыбается. За его округлой седой бородой и густыми усами, было не разобрать улыбки, а вот глаза озорно светились, словно у мальчишки.
Вскоре за окном раздались голоса:
— Петрович! Выходи сказки говорить!
— Не обижайте гостей, все уже здесь.
И уже через несколько минут запылал костерок у завалинки, где всегда и собирались благодарные слушатели.
— Деда, расскажи ещё про Белого Призрака! — раздались детские голоса.
— Про Ветэо! Про Ветэо! — подхватили другие.
Петрович посмотрел своим сияющим прищуром на детишек и сказал:
— Ну, слушайте.
В этот вечер Белый Призрак, превращаясь из белогривого коня в воина в серебристых доспехах, боролся с колдуньей, которую удалось, в конце концов, победить и забросить её дух в глубокие пещеры Черной скалы. Ту, что возвышалась не так далеко от посёлка на берегу моря.
Многие малыши уже мирно спали на руках своих дедушек и бабушек. И только неугомонные подростки, ещё таращили свои восхищенные глаза на Петровича. Ведь сейчас, начиналось самое интересное, когда дедушка отвечал на совершенно разнообразные вопросы детворы. И иногда, это было так же интересно, как и сами сказки Петровича.Ночные букашки вовсю распевали свои лунные серенады под мерный шум волн. Костёр, догорая, чуть потрескивал в темноте, изредка выбрасывая мелкие снопы искр.
— Деда, — вдруг тихо спросила Катя. — А почему колдунья, узнав имя Ветэо, не смогла завладеть его телом? — и быстро добавила, — Она как-то смогла ведь его превратить в призрака?
— Так, если бы сам Ветэо назвал ей своё имя, только тогда бы она смогла захватить его тело! Ну ты, чё Кать, не поняла что ль? — удивленно воскликнул знакомый Кати, конопатый Сеня, местный заводила среди всех мальчишек.
— Тише! Голосистый! — одернул крикуна Петрович. —Видишь, малыши уже смотрят сны про Ветэо.
Катя, в ответ на замечание Семёна, недовольно посмотрела и ответила она презрительным шёпотом:
— Я не глупее тебя, Сеня, и поняла, как ведьма пыталась заколдовать Призрака. Но вопрос был о другом. Ты же, как всегда, лезешь впереди всех, не понимая до конца, что требуется узнать.
— Городская задавака… — пробурчал Сеня, и, швырнув в костерок веточку, что он крутил в руках, хмыкнул, уходя, — Спокойной ночи...

Петрович, кряхтя поднялся по крыльцу, закрыл дверь и с улыбкой, спросил внучку:
— Катенька, зачем же ты всегда так поддеваешь Сеню? Он ведь за тобой ухаживает и тебе хочет понравиться. Это же видно всем.
— Странные у него ухаживания, — раздраженно ответила внучка. — Он всё время воображает, что лучше всех и смелее каждого из нас. А это только раздражает! Ведь сам деревенщина неотесанная, а ведет себя так, как будто мы малышня какая! — и притопнув ногой, добавила с жаром, рассерженно бросая подушку на кровать, — Ты же не знаешь, как сломал руку пухлый Димка, на прошлой неделе? Вот! Он и так увалень, так еще и рюкзак Сенькин нёс, и свалился в мелкую расщелину, потому что равновесие не удержал. Так Сенька, нет, чтобы всю вину на себя взять как честный человек, наоборот всех запугал! Ещё и пригрозил, чтобы никто не рассказывал о походе в пещеры Чёрной скалы! Ой…
Катя поняла, что разболтала тайну, и теперь смотрела на дедушку немного испуганно, прижав ладони к губам.
— Так значит и ты вместе со всеми ходила в пещеры? — хитро прищурился Петрович.
— Деда, прости, — опустив голову, тихо прошептала Катя, и тут же, словно боясь не успеть оправдаться, горячо воскликнула, — Они хотели в пещерах шалаши строить, а я их отговаривала! Честно! — и надув губы, пробурчала, — Но Сенька меня опять «задавакой» обозвал, вот я и разозлилась, и пошла со всеми...
Внучка виновато смотрела на дедушку. Её очаровательные, с ямочками, щечки заливал яркий румянец стыда, и она понимала, что провинилась и даже проговорилась о тайне, которую все ребята поклялись хранить. И оказалось, что «предатель-болтун» как раз она — девчонка.
Да, она была единственной девочкой в этой неугомонной компании мальчишек. Втайне ей, конечно, очень нравилось, что почти всё внимание ребят часто переключается на неё. Исключение составлял как раз тот самый Сеня, который и верховодил местными пацанами. Он был старше Кати на четыре года, но вел себя так, словно он уже взрослый, а её это злило больше всего. И даже его кличка «Дикий Семён» вызывала у неё только раздражение, а не трепетное уважение, как у всех ребят.
— А ты знаешь, что в Чёрной скале есть такие пещеры, из которых никогда не выберешься наружу? — продолжил Петрович, словно, не заметив смущения внучки. — Они ведут по кругу, и человек просто сходит с ума.
Дед на минуту замолчал, и уже серьёзно посмотрел на внучку, у которой смущение сменилось удивлением и интересом в глазах.
— Ты никогда об этом не рассказывал, — робко протянула она.
— Потому что, если об этом рассказать, то вы обязательно полезете туда, искать эти самые круговые пещеры. Неужели не понятно? Вам же подавай приключения, а головой вы пока думать не научились. Вот даже ты, вроде бы умная, воспитанная девочка, а все равно поддалась на обвинение тебя в трусости. Ведь так?
И дедушка снова заулыбался одними глазами. Катя поняла, что деда уже не сердится, и что он прав на сто процентов. А вот возразить ему было абсолютно нечем. И что бы хоть как-то сменить тему, она осторожно спросила:
— А откуда ты знаешь, что люди в этих круглых пещерах сходят с ума?
Петрович немного помолчал, и грустно вздохнул:
— Не в круглых, а круговых, — с грустной улыбкой поправил Петрович, и тяжело вздохнул — Никто из взрослых, в нашем посёлке, не любит вспоминать страшную историю, когда пропал Иван, отец Семёна. Ты ведь не знаешь, что Сеня почти сирота, и живет вдвоём с бабушкой Лидой.
— Ой, — удивилась Катя, — а я даже и не спрашивала его ни разу про родителей.
— Вот видишь… — печально продолжил дедушка. — А он как раз и выглядеть старается взрослее только из-за того, что в доме остался за старшего мужчину. Оттого все его поступки такие отчаянно-мальчишеские. Он словно доказать всем хочет, что не трус, и ничего ему не страшно. А всё потому, что, когда отца Сени, нашли в тех самых пещерах, тот боялся всего. Даже когда его покормить решили, он сначала зажался в углу, закрывшись руками, и притронулся к еде только когда все вышли из комнаты. Тогда какой-то глупый детина назвал Семёна сынком сумасшедшего труса. Эх, и досталось этому переростку, — заулыбался дед глазами. — Еле оттащили Сеньку от него. Так вцепился в горло обидчику… Вот и прозвали потом Семёна «Диким».
Катя сидела на кровати, не шелохнувшись. Потому что эта правдивая история, оказалась в тысячу раз интереснее всех сказок дедушки.
Увидев, что дед улёгся на кровать и погасил свет, всем видом показывая, что пора спать, Катя встрепенулась, и торопливо спросила:
— Деда, а мама Сени… Что с ней?
Дед покряхтел, поворачиваясь с боку на бок, и с тяжёлым вздохом сказал:
— Бросила она семью, когда Семён только в школу пошёл. Красавицей была… И, говорят, сбежала с каким-то богатым иностранным капитаном. Только не верю я этому. Отец Сени после того случая стал уходить в себя всё сильнее. Даже рыбачил как-то в пол силы, что ли. Снасти не чинил, за баркасом своим перестал ухаживать, и чистить его… Ладно. Спи, Катенька. А то мне спозаранку в море идти.
Катя отвернулась к стене и попыталась заснуть. Но странные мысли не давали ей покоя. Она поняла, что не задала самые важные вопросы: зачем отец Семена полез в пещеры? И как вообще возможно маме бросить маленького ребенка?!
С такими мыслями пришел тревожный сон, в котором девочка видела сырые подземелья Чёрной скалы. Они своим видом навевали страх, от которого хотелось сжаться в комок, и спрятаться подальше.
А дед, тем временем, размышлял о том, что наверно зря рассказал о сумасшествии отца Семёна. И кто его дергал за язык? Ведь так недолго проболтаться и о своей тайне, которую хранил уже почти… двести лет.

ГЛАВА 2
Солнечное утро разбудило весёлым щебетом птиц и далекими криками пастуха, что гнал стадо коров, вверх, на небольшие луга за посёлком.
Катя сладко потянулась, быстро выскочила из-под одеяла, тут же сделала пару приседаний и наклонов, и в одних трусах побежала к умывальнику, по пути включив радио. Весёлая песенка «Проснись и пой» ворвалась в утро и сразу создала чудесное настроение. Катя сразу стала пританцовывать и подпевать, не забывая умываться и чистить зубы.
Она мельком взглянула в окно и вдруг увидела, что за высоким забором стоит человек. Катя на бегу натянула шорты и футболку, её главные здешние наряды, и бросилась к калитке. Она знала, что почтальон может принести телеграмму о приезде папы и братьев со дня на день в любую минуту, и с нарастающей радостью в сердце она спрыгнула с крыльца, но не добегая до калитки, немного опешила — передней ней стоял совершенно незнакомый мужчина в странной белоснежной морской форме. Незнакомец помахивал фуражкой, как веером, небрежно держа ее рукой, в белой перчатке.
— Здравствуйте, — удивленно протянула Катя, и невпопад добавила, — А где почтальон?
Мужчина улыбнулся совершенно так же, как улыбался деда, одними глазами. И девочке показалось, что они очень похожи друг на друга. Только выглядел незнакомец гораздо моложе, и глаза у него не искрились, как у деда, а были тёмными и пугающими.
— Здравствуй, милое дитя, — заговорил незнакомец. — Прости, но где почтальон, я не знаю. А вот поговорить с твоим дедушкой очень хотел бы. Позовёшь его?
Голос Катю удивил не меньше и она даже сравнила его про себя со скрипом железа о железо. Звучал он похоже и очень неприятно.
— К сожалению, дедушки нет, он ушел в море, — вежливо ответила она, и, помолчав, соврала, — И вернется только вечером.
— Жаль, — хмыкнул незнакомец, и надел фуражку. — Передай ему, пожалуйста, что я буду ждать до полуночи в порту, а потом, к сожалению… уеду. Но мне очень нужно с ним встретиться и поговорить. Он сам знает, что это важно, потому что срок уже прошёл. И, кстати, как тебя зовут, милое дитя?
Мужчина вдруг резко дёрнул за калитку, но та была закрыта на скрытую щеколду, которую снаружи нельзя было открыть. Взгляд почти чёрных глаз впился в Катю, с выражением дикой ярости.
— Открывай… — злобно прошипел он.
Катя мгновение смотрела на происходящее испуганными глазами и тут же взвизгнула от страха и припустилась в дом со всей силы.
— Я буду ждать! — проскрипел вдогонку незнакомец.
Катя влетела на крыльцо и, тяжело дыша, молниеносно закрыла дверь на задвижку. Она была напугана так, что её колени тряслись мелкой дрожью и девочка просто сползла по двери на пол. Через пару мгновений отдышавшись, Катя на корточках прокралась к открытому окну и приоткрыла штору. Ей почему-то захотелось ещё раз взглянуть на страшного незнакомца, но, выглянув в окно, она удивленно замерла — длинная деревенская улица, уходящая вниз, к морю, была совершенно пуста. Даже малышни не было видно, что обычно ковыряется в песке возле калиток домов, и только огромная белая чайка сидела на заборе. Спустя секунду птица тяжело поднялась в воздух и, гортанно крикнув «Сеня», скрылась за крышами.
Катя вытаращила глаза на улетающую птицу и подумала про себя: «Чушь какая-то... Это дядька страшный, что ли, в чайку превратился? И при чём тут Сенька? И какой это ещё срок прошёл для деды? Ох, не нравится мне всё это».
От веселого настроения не осталось и следа, даже невзирая на весёлую песенку, доносящуюся из радио. Катя нервно стала заправлять постель, постоянно возвращаясь мыслями к странному гостю. Вдруг она поняла, что ещё неприятно её удивило в нём — на его белом кителе не было ни одной нашивки! И хоть видно было дядьку за высоким забором только от груди и выше, Катя поняла, что такого быть просто не могло! Она хорошо помнила офицерский китель отца и ей очень нравилось разглядывать его, и гладить рукой прохладную белую ткань. Вот на нем-то было много нашивок, да еще и погоны. А тут — вообще ничего. Просто белоснежная форма и всё.
Но тут невесёлые мысли прервал крик с улицы:
— Катерина! Выходи!
Так по-взрослому мог её звать только вредный сосед, Сергей Никодимович, постоянно поучавший всех направо и налево, за что и получил прозвище «Нудиныч». Он и всех пацанов называл полным именем. «Для солидности», как любил подшучивать деда.
Катя тут же недовольно поджала губы и вышла к калитке. Сосед стоял с телеграммой в одной руке. Второй, он по привычке, приглаживал на бок длинный вихор волос, что прикрывал его лысину. Но ветер с моря, постоянно приподнимал этот вихор, и со стороны выглядело так, словно открывается крышка люка на голове. На лице соседа блуждала хитрая улыбочка, которую взрослые, часто называли сальной.
— Где ж тебя носит, Катерина? — наигранно весело спросил он. — Почтальон стучался минут пять в вашу калитку. Благо, я вышел и уговорил его отдать депешу. Ну? Пляши! — воскликнул он и затряс телеграммой перед самым носом девочки.
Катя сурово посмотрела на кривляние соседа, быстро открыла калитку и резко вырвала листок из его рук.
— Спасибо большое, Сергей Никодимович, — сквозь зубы процедила она, и захлопнула калитку.
— Вот нахалка! Что бы я, еще хоть раз… — послышались удаляющиеся возгласы соседа.
А Катя смотрела на телеграмму и не понимала, что в ней написано. Потому что страшная мысль в голове звонила во все колокола и требовала немедленно всё выяснить.
Она снова рванула калитку и окликнула соседа:
— Сергей Никодимович! Простите меня, пожалуйста, я не хотела Вас обидеть, но тут что-то странное происходит, — подбежала, тараторя на ходу, Катя. — Как это, почтальон стучал пять минут? Я же дома была и вот только что выходила вот сюда, на улицу и…
Она обернулась, указывая рукой, и замерла — улица посёлка была полна народу! Детвора вовсю сновала в пыли, с криками и возней; какая-то бабуля катила тачку с навозом, и торчащими в нем вилами, по пути ругаясь, со спешившими за ней, двумя старушками; несколько женщин вдалеке, поднимались с сумками из магазина, и над чем-то громко смеялись, а в самом конце улицы на сине-жёлтом мотоцикле с коляской, ехал милицейский старшина и весело перекрикивался с двумя мужчинами в рыбацких робах; совсем недалеко Катя увидела подходящую знакомую компанию мальчишек, почти все одетые в тельняшки, и один из них приветливо помахал Кате радиоприёмником «Спидола».
Катя в полном недоумении смотрела на всю эту картину и не понимала — что происходит?! Она же отчетливо помнила, что всего пару минут назад улица была совершенно пуста!
Сосед что-то укоризненно выговаривал девочке, нервно дергаясь своим щуплым телом, и двигался к своему дому, а Катя медленно шла за ним и таращилась по сторонам и не веря своим глазам.
Наконец она посмотрела на соседа и, перебивая его суровые наставления, громко спросила:
— Сергей Никодимович, а Вы не видели тут мужчину в белой морской форме, без нашивок и погон?
Сосед слегка опешил, что его так бесцеремонно прервали, и раздраженно бросил в ответ:
— Не было тут таких. А почтальон твой минут пять, как ушел. Ты же — просто нахалка, и твоему деду Петровичу надо срочно взяться за твоё воспитание!
Сергей Никодимович открыл свою калитку, и, громко хлопнув ею, скрылся.
«Как же так? — продолжала удивляться Катя. — Я ведь не могла заснуть на полчаса? Я что, во времени провалилась что ли?»
Но долго удивляться ей не пришлось, потому что сзади раздался веселый возглас:
— Катька! Чё эт ты с Нудинычем ругаешься?
Она обернулась и увидела Димку, с загипсованной рукой на перевязке.
— Ничего я не ругалась, — сурово сдвинув брови, ответила Катя, и отодвинув мальчика рукой, пошла к себе в дом.
Там на ступеньках крыльца уже вовсю рассаживалась почти вся их компания. Конопатый Васька включил погромче приёмник, пританцовывая твист под звучащую песенку «Королева красоты» и весело подмигивая подошедшей Кате. Не было только Сеньки.
Кучерявый, загоревший до черноты Васька, хитро прищурил свои по-кошачьи зелёные глаза, и вальяжно растягивая слова, произнес:
— Кто бы мог подумать, что пай-девочка Катенька, может так грубо разговаривать со взрослыми? Ну, просто нахалка!
Мальчишки дружно загоготали, а Катя, на удивление всем, присела рядом и тихо сказала:
— Ребят, что-то странное происходит. Даже не знаю, как объяснить, но мне становиться страшно.

                ***
Телеграмма лежала на крыльце. В ней были написаны самые ожидаемые Катей слова: «Приезжаем пятницу. Целуем Вадим Данила папа».
Но девочка не разглядывала её, как это было в прошлый раз. Она до хрипоты спорила с мальчишками о том, что произошло. Все их убеждения, что она не слышала стука почтальона, когда убирала постель, Катю только злили. Да, она была внутри, но не делала это полчаса! Да и не слышать окриков с улицы, при раскрытых-то окнах, просто не могла! Ещё этот страшный человек в белой форме и чайка, что крикнула «Сеня».
Ребята, конечно, слабо верили, что это было, но возразить им было нечего. И тут, тот самый кучерявый Васька, вдруг невпопад сказал:
— Чё то Сеньки нет давно. Обед уж скоро. А ведь обещал зайти раньше всех.
— Наверное, он на Катьку обижен за вчерашнее, — жуя конфету, пробубнил Димка.
— Эх, Димон-батон, вечно ты конфеты трескаешь. Ты их дома в гипс прячешь, что ли? — рассмеялся Васька.
Ребята подхватили шутку друга и, веселясь, стали обыскивать Димку и щекотать его, чтобы тот сознался. Ведь каждый знал, что больше всего на свете их пухлый друг боится щекотки и готов сразу сдаться.
В этот момент во двор вошел дед Петрович, с большой корзиной рыбы, в просоленной брезентовой куртке и в высоких резиновых сапогах.
— Опять у вас «пытка смехом»? — весело прищурился он.
— Деда! — подлетела к нему Катя, и торопливо стала рассказывать, — Тут столько всего произошло! Вообще! Нудиныч мне телеграмму отдал! Папа с братьями приезжают в пятницу! А это же сегодня! И ещё к тебе какой-то странный дядька заходил, в морской форме, белой-белой, и без единой нашивочки. Я это успела рассмотреть! Сказал, что тебя на пристани ждать будет в полнолуние. Там какой-то срок прошёл. Так, кажется, он сказал. И еще чайка кричала «Сеня»! А эти мне не верят, — указала девочка на ребят.
Никто не заметил, как изменился взгляд Петровича. Всем своим видом он старался не показать, как его взволновала новость про незнакомца. Когда внучка увлечённо делилась новостями, он неторопливо поставил корзину и, скинув рыбацкую куртку, протянул её ближайшему мальчишке. Тот подхватил тяжёлую робу и тут же развесил её на перилах крыльца, а Петрович привычно улыбнулся глазами и посмотрел на внучку:
— Катюша! Зачем же ты нашего доктора так обзываешь? Он же солидный, взрослый человек и в нашем посёлке Сергея Никодимовича все уважают и ценят. Да, и не только у нас. А ты — "Нудиныч"... Не хорошо.
— Так ей уже сам Сергей Никодимович выговор объявил, что она нахалка, потому что телеграмму у него из рук вырвала, — дожёвывая конфету, пробубнил пухлый Димка.
Катя зло прищурившись, посмотрела на Димку, резко отвернулась, и подхватив тяжёлую корзину с рыбой, тихо процедила сквозь зубы:
— Предатель!
Конопатый Колька вместе с зеленоглазым Васькой, перехватили корзину у Кати, а Димка рассерженно фыркнул:
— Ничего я и не предатель! Всё равно ж Нудиныч... Ой! Сергей Никодимович жаловаться придёт. Вот я и предупреждаю деда Петровича, чтобы он был готов к его длинным речам.
Мальчишки дружно прыснули смехом, а Петрович придержал за локоть Катю, хотевшую убежать в дом.
— А мама опять не приедет? — стараясь говорить спокойно, спросил он.
Катя удивленно вскинула брови:
— Ну ты, что, деда?! У нее же осенью показ «Мода 1971»! Я тебе столько раз об этом говорила! Да и ты сам знаешь, что она на дух не переносит запах рыбы. А мне наоборот, нравиться, — широко улыбнулась она.
Ребята гурьбой пошли в дом и только Петрович остался на крыльце, оглядываясь по сторонам, словно высматривая кого-то. Вдруг, откуда-то донеслось тихое конское ржание, и он резко повернул голову в сторону утёса. На фоне голубого неба и редких облаков, ему показалось, что мелькнула белоснежная грива. Старик пригляделся, но ничего не увидел. Он качнул с досадой головой и вошёл в дом.

                ***
Сеня проснулся от холода и влаги, что пропитали его рубашку и штаны. В кромешной темноте он ничего не мог рассмотреть, сколько не приглядывался. Глухое журчание воды, стекающей со стен, отдавалось странным эхом, и мальчик понял, что находится в пещере.
«Это сон! Всего лишь сон…» — мысленно уговаривал себя Сеня. Но сколько он не зажмуривался и не щипал себя за руки, промозглая сырость и звуки пещеры не исчезали. Тогда Сеня понял, что случилось страшное — он оказался в заколдованных пещерах, о которых рассказывал в сумасшедшем бреду его отец.
Страх, наливая свинцом руки и ноги, стал проникать в тело ледяными толчками. Он сжимался в груди стылым комком, вызывая тошноту. Чтобы не закричать от ужаса, мальчик, тяжело дыша, приподнялся, и на ощупь стал осторожно пробираться, касаясь мокрых стен.
Голос страха кричал в голове: «Стой! Вдруг тут пропасть?! Забейся в самый дальний угол и не шевелись!» Но Сеня двигался вперед, потому что понимал – поддайся панике хоть на полсекунды, и ты пропал.
Вдруг, он увидел блеснувшую искру. В густой темноте она показалась, как яркая вспышка света. Потом ещё и ещё. Наконец, перед изумленным мальчиком появились очертания женского силуэта, который манил его к себе рукой. Сеня на секунду замер, и почувствовал, как все тело стало мелко трястись от нахлынувших чувств. Одними губами он прошептал: «Мама?», и медленно двинулся в сторону силуэта. Когда мальчик подошёл почти вплотную, видение рассыпалось, и прозвучал скрипучий голос, от которого Сеня вздрогнул и ухватился за мокрую стену:
— Как тебя зовут?..
Многократное эхо повторило вопрос, вызывая мурашки и ещё больший озноб. В полнейшей темноте звук эха несколько мгновений доносился ото всюду, вызывая странные чувства пустоты и страха.
— Ссс… — начал было отвечать мальчик, но тут его что-то остановило и слово застряло в горле. В голове сразу же вспомнилась история про Ветэо и колдунью, которая так же пыталась узнать имя Белого Призрака, чтобы погубить его.
«Этого не может быть!» — в ужасе подумал Сеня, но его мысли прервал низкий смех, который, нарастая, стал заполнять всё вокруг. Казалось, что сами стены пещеры надрываются от страшного хохота.
— Он всё же успел рассказать эту сказку, — наконец прозвучал леденящий скрипучий голос, перекрывая улетающее эхо, и затем резко перешедший на визжащий крик, — Но он не рассказал до конца всю правду! И заключена она в нём самом — в этом трусливом старике! Это из-за него я здесь жду, когда же он, наконец, решиться посетить меня, и отдать свой долг. А долг его очень велик! И хоть мне и не хочется, но заплатить его придется… тебе, мальчик…

                ***
Петрович, вместе с внучкой и ребятами, занимался разделкой рыбой, но мысли его были далеко.
«Как же быстро летит время, — размышлял он. — Как незаметно прошло ещё тридцать лет. Я готовился, и всё равно, получается неожиданно… Главное, чтобы никто ничего не увидел, как тогда…»
В его памяти всплыли картины, где он, ещё молодой мужчина, осторожно пробирается ночью к Чёрной скале. Но его враг Демьян, так же тайно крадётся следом…
Эту давнюю историю Петрович сейчас вспоминал особенно ясно и с самого начала. Именно тогда, сотни лет назад, он узнал, что такое настоящая любовь, дружба, предательство…
Вспомнил, как нелегко ему приходилось учиться жить среди людей, как его наивные вопросы вызывали насмешки и язвительные замечания. И, конечно же, он не мог забыть ту, из-за которой он и стал человеком. Потому что именно она, Лана, подарила самое дорогое, что есть на земле — любовь и веру в себя.
Когда он впервые её увидел — весь мир изменился. Он стал вращаться только вокруг неё, вокруг её глаз, её улыбки, смеха и непередаваемого аромата, исходящего от каждого изгиба её тела.
Ну как он мог знать, что тогда, купаясь в открытом море, рядом с рыбацким баркасом, она уже была невестой Демьяна? Того коварного Демьяна… Но он ничего не мог с собой поделать. Он просто растворился в ней. Потом долго не решался подплыть, но всё же не выдержал. А когда, с восторженными возгласами она ухватилась за него, то понёс ее в открытое море, готовый взлететь над водой от счастья.
Потом эти редкие свидания, когда Лана стояла в море, недалеко от берега, и нежно касалась рукой его спины и… плавников.
Да — он был дельфином! И не просто дельфином, а белоснежным дельфином, королевских кровей.
Конечно же, он вспомнил и гнев отца, Правителя морей, за то, что тайно добыл зелье из глубинных водорослей, помогающее понимать язык морских жителей. Лана потом долго не могла прийти в себя от восторга, который она испытала, услышав его речь и его имя. В той далекой жизни его звали Грампус.
Но сколько было счастья и радости от того, что он наконец-то смог сказать ей слова любви, что разрывала его сердце, от вынужденного безмолвия долгие месяцы. И как он почти обезумел от восторга, когда у неё получилось превратиться в дельфина и уплыть с ним в море далеко к горизонту… Именно из-за этого случая, отец и изгнал его из семьи. Ведь тайна обращения в человека, и обратно в дельфина, была доступна только королевскому роду. Только раз в полнолуние королевские дельфины могли становиться людьми ненадолго. Но и здесь тайное зелье помогло ему стать человеком. Надолго. На целую вечность, в тридцать лет. Хотя не обошлось без трагедии.
Кто же мог знать, что секрет глубинных водорослей давно раскрыл злой дух земной ведьмы, обитавший в Черной скале у моря. Она непостижимым образом смогла заманить в ловушку его брата Ветэо именно в момент превращения того в человека, потому что знала об этой тайне. И как же Грампус горевал, что потом брат только три дня в месяце мог быть дельфином. Потому что колдовство, павшее на Ветэо, после нарождения новой луны, обращало его в белоснежного скакуна-призрака. И всё из-за того, что брат не открыл духу ведьмы своего истинного имени, что бы она отобрала его тело.
Всё это вспоминал старик как в полусне, занимаясь разделкой рыбы вместе с ребятней. Он изредка кивал головой, не обращая внимания на громкое пение ребятни под приёмник, и продолжал находиться в плену своих воспоминаний.
Но вдруг, его раздумья, прервала тревожная мысль. Он обернулся к внучке и спросил:
— А где Сеня? Почему он не с вами?
Ребята загалдели, и Димка, которому не досталось работы из-за гипса, жуя конфету, пробубнил:
— Да он на Катьку обиделся за вчерашнее у костра, вот и не пришел. Или опять от отца прячется.
Зеленоглазый Васька, выпучив глаза, подскочил к Димке, начал щекотать его, обыскивая, и быстрым шёпотом выпалил в самое ухо:
— Вот зачем Катьке знать такое про Сеньку?
К Ваське тут же присоединился Петька:
— Эй! Димон-батон! Что ж ты конфеты постоянно трескаешь, а с нами не делишься? Хорошо иметь мамку продавщицу, да? А прятать конфеты от нас, думаешь, хорошо?
Димка, заливаясь смехом, выворачивался как мог, ведь каждый знал, что больше всего на свете их пухлый друг боится щекотки и готов сразу сдаться.
— Да он, наверно, конфеты в гипс прячет! Нашёл тайник себе!
Петрович с чуть рассеянной улыбкой смотрел на возню мальчишек, протирая руки от соли, и потом громко пару раз хлопнул в ладоши.
— Так! Озорники! Ну-ка прекращаем пытку щекоткой!
Димка в этот момент вырывался, и со смехом отбежал к открытому окну, запрыгнув на подоконник, а Петрович кивнул внучке, отзывая её в сторону:
— Катенька, а что за чайка кричала про Сеню? Расскажи поподробнее.
И хоть сказал это дедушка очень тихо, все ребята разом замолчали, чем смутили Катю.
— Я же говорила… — отчего-то покраснев, громко сказала внучка. — Когда пришел страшный дядька, я сначала убежала от него в дом, а потом в окно чайку увидела, белую-белую.
И она, горячась, вновь повторила всю историю, которую уже слышали ребята в мельчайших подробностях. И про китель, без нашивок, и как потом огромная чайка, улетая, прокричала «Сеня» напоследок.
Петрович слушал рассказ внучки с нарастающей тревогой и понимал, что действовать нужно немедленно.
Он, конечно же, узнал странного незнакомца. Это был Фрах… акула. Дух ведьмы научил его превращаться в человека на сутки, копируя образ Ветэо. Вот почему Кате показалось, что незнакомец похож на деда. Ведь братья Ветэо и Грампус были почти копией друг друга.
Петрович помнил, как не раз встречался с Фрахом в море. Последняя встреча была как раз возле Чёрной скалы, ровно тридцать лет назад. В тот день Грампус приплыл к берегу, чтобы вновь стать человеком, и акула напала на него, загоняя в ловушку к духу ведьмы.

ГЛАВА 3
Сеня зажмурился от мерзкого прикосновения, которое почувствовал на своей щеке. Ему казалось, что что-то склизкое коснулось его лица и пытается расползтись по шее и щекам. Мальчик вскрикнул и, отшатнувшись, больно ударился затылком об острый камень пещеры. Он тут же почувствовал горячую струйку крови, что потекла на шею и быстро зажал рану ладонью.
— Я чувствую запах твоей крови и твоего страха, — вкрадчиво прозвучал голос. — И сейчас ты начнешь слабеть и потеряешь сознание. А потом в бреду скажешь мне своё имя, чтобы я смогла забрать твоё тело. Понимаешь, как всё просто!
И снова многоголосое эхо подхватило скрипучий хохот, разнося его под сводами пещеры. Но смех уже не пугал Сеню. Потому что он внезапно понял, что нужно делать.
Как-то, дед Петрович рассказывал о том, как Ветэо заблудился в подземелье, и нашёл выход только благодаря движению воздуха. Откуда дул небольшой ветерок, там и был выход. Это очень хорошо запомнил Сеня и сейчас сосредоточенно ловил малейшее дуновение. Наконец, слабый порыв чуть коснулся его спины и, повернувшись назад, он медленно пошел, опираясь о стену.
— Куда же ты собрался, мой милый? — послышался насмешливый возглас. — Мы только начали и ты уже сбегаешь. Ты, наверно, такой же трус и псих, как и твой отец?
Сеня сжался от последних слов, которые ранили его в самое сердце. Ведь больше всего на свете он боялся повторить судьбу отца и сойти с ума.
А голос, тем временем, продолжил свою атаку.
— Ты на него немного похож, но слишком молчалив. Наверно, такой же упрямец, как Ветэо. Тот даже звука не проронил, когда я его заколдовала.
И снова жуткий смех ударился в стены пещеры, многократно отражаясь, и удаляясь.
Мальчик замер, и в его голове громыхнул один единственный вопрос: «Ветэо настоящий?!»

                ***
После рассказа Кати, Петрович, первым делом послал несколько ребят к дому Сени, чтобы узнать, на месте он или нет. Когда мальчишки выбежали за калитку, Катя на крыльце быстро схватила Ваську за локоть, и с хитрым прищуром спросила негромко:
— Ты же знаешь, где Сенька от отца прячется? И почему, кстати?
Васька прищурился в ответ, подумал несколько секунд, посмотрел исподлобья на подошедших пухлого Димку и Петьку, и нехотя протянул:
— Ну знаю, и чё?
— Да ни чё! — горячо зашептала Катя, утягивая Ваську с крыльца к калитке. — Пошли, покажешь! Может он там и сидит. А если деду рассказать, тогда это тайное убежище Сеньки всем взрослым будет известно. Понял?
Васька отвернулся, неуверенно почесал в затылке, затем повернулся и хмуро выдал:
— Только — чур, могила об этом месте! Это Сенькина тайна.
Катя молча кивнула в ответ, а Димка пробубнил:
— Я короткую дорогу знаю туда.
— Отлично! — хлопнула его по плечу Катя, а Васька, обращаясь к Петьке, попросил:
— Скажешь про нас, что мы ко мне домой пошли, если спрашивать начнут. А если гурьбой уйдём, сразу поймут. Уговор?
Петька пожал плечами и обиженно хмыкнул:
— Димон-батон! Ты там вторую руку не сломай только…
— Надо фонарь с собой взять, — не обращая на обиду друга, деловито произнёс Васька. — Спички у меня есть для костра, но в пещерах без фонаря все ноги переломаем…Не то что руку… — указал он на гипс Димки.
Катя кивнула, быстро вернулась в дом и вскоре троица ребят торопливо вышла за калитку. Но не успели они скрыться за холмом, как услышали недалёкое тарахтение мотора. Димка, увидев милицейский мотоцикл внизу улицы, тут же спрятался за спины Васьки с Катей и тоскливо поканючил:
— Блин… Батя едет! Надо уходить быстрее, а то домой загонит.
Катя быстро сунула в руке Димке прихваченный из дома фонарь, подхватила Ваську под локоть, и выдвинула перед собой Димку, загораживая его. Ребята торопливым шагом устремились по тропинке, ведущей в сторону утёса, что начиналась сразу за забором.
Когда, запыхавшиеся от быстрого бега, мальчишки вернулись и сказали Петровичу, что Сеньку никто не видел с раннего утра, даже его бабушка, тот сразу же понял, что его опасения оказались не напрасны. Он тут же разослал этих мальчишек по домам рыбаков, с одним наказом: срочно собрать свободных мужчин к нему в дом и чтобы они оделись в рыбацкие брезентовые робы, в которых ходят в море, и захватили с собой побольше длинных веревок и фонари.
— Петя! — окликнул Петрович конопатого мальчишку. — А где Катенька? Не видел её?
— Она с Димкой к Ваське пошла! — на бегу прокричал Петька, и скрылся за калиткой.
Минут черед двадцать к Петровичу, копошащемуся у большого рюкзака с мотком верёвки и большим фонарём, зашёл милицейский старшина и привычно козырнул:
— Здравия желаю!
— А, Виктор! Здравствуй, дорогой! — суетливо поприветствовал старик и, нахмурившись, стал рыться в полке шкафа, приговаривая, — Куда же я второй фонарь то положил… Вот память старческая…
— Петрович, — снял фуражку старшина, — с чего ты решил, что Сенька пропал?
Складывая в рюкзак одеяло, спички, и привязывая снаружи моток верёвки, Петрович со вздохом протянул:
— Да, в том-то и беда, что нет мальчонки с утра нигде. А зная его, он бы или со мной на рыбалку с утра увязался, или давно у меня во дворе сидел бы с ребятнёй... Куда же второй фонарь то делся, а?..
Старшина понимающе кивнул, почесал затылок, снова надел фуражку и серьёзно спросил:
— Думаешь, опять от Ивана прячется?
Петрович пожал плечами, продолжая упаковывать рюкзак, а старшина обернулся на открывающуюся дверь, куда вошли двое крупных мужчин в рыбацких робах, с рюкзаками и мотками верёвок, скрученными на локтях.
— О, вот и ребятки собираются! — радостно воскликнул Петрович, и отвечая на рукопожатия, обернулся к старшине, — Просьба к тебе, Виктор! Собери всех детишек, с Катенькой, и куда-нибудь под наблюдение пристрой, от греха подальше, чтоб не разбежались. А то как бы их ещё не пришлось искать. Есть у нас в посёлке, у кого не забалуешь?
— Так строже моей Клавдии не сыскать! — хохотнул старшина. — У неё в магазине даже мыши крупу не воруют — боятся!
— Вот и ладно! — вздохнул Петрович и добавил, — По дороге доктора позови, чтоб с медикаментами пришёл, да и сам возвращайся сюда скорее.
Старшина козырнул и, выходя из двери, столкнулся с рослым усатым мужчиной в рыбацкой робе и рюкзаком.
— Вот и бригадир подоспел! — суетливо засеменил ему на встречу старик. — Здравствуй Андрюша!
Бригадир рыбаков поздоровался со всеми за руку, поправил пышные усы и басовито пророкотал:
— Здоров будь, Петрович! Думаешь, Семён, как и Иван тогда полез?
— Да, кто ж знает, Андрюша! — устало пожал плечами старик. — Но сходить нужно. Чует моё сердце, что в пещерах он. Только времени у нас не так много. Давайте-ка пока начнём план поиска составлять!

                ***
Ловко перепрыгивая с валуна на валун, и уже приближаясь к подножию Чёрной скалы, Катя и Васька обогнали Димку, который неуклюже спешил за ними. Катя забрала фонарь ещё на первых выступах скалы, чтобы Димке было удобнее идти. Правда, про себя она решила, что тот действительно неуклюжий и того и гряди, разобьёт дорогую вещь деда. Димка хоть и указал короткую дорогу, но с гипсом на руке старался не сильно торопиться, опасаясь снова упасть. Внезапно, один из камешков, на который он неудачно наступил, пошатнулся и покатился вниз, а следом споткнулся и сам Димка, упав между валунами с криком:
— Ай! Рука!
Ребята резко обернулись и Васька с досадой крикнул:
— Ну, блин дырявый! Димон-батон! Опять?!
Катя поспешила к упавшему Димке. Обернувшись, она увидела, что Васька стоит на месте и презрительно щурится своими кошачьими глазами. Катя поджала губы и кряхтя от натуги, стала вытягивать Диму их расщелины, громко ворча:
— Васька, вот ты прям, как твой дружок, Сенька! Нет, чтобы товарища поддержать добрым словом и помочь... Нет же!.. Давай упрекать…
Васька хмыкнул и шустро подскочив, помог вытянуть пухлого друга и усесться ему на валун. Димка, прижав к груди загипсованную руку, закачался и стал постанывать от боли.
— Сильно ушиб, да? — жалостливо глядя, спросила Катя.
Димка со слезами на глазах качнул утвердительно головой и проложил баюкать свою пострадавшую руку.
— Ему надо домой Нудинычу показаться! — строго сдвинула брови Катя. — Вдруг он свой перелом повредил.
Васька, поджав губы, отрешённо махнул рукой:
— Ладно, пусть идёт... Только, Димон — уговор: про нас чтоб ни слова. Усёк?
Димка встал, всхлипывая, кивнул и осторожно стал перепрыгивать по валунам в обратную сторону от скалы.

                ***
Трое рослых мужчин, в рыбацких робах и высоких сапогах, сидели за столом, а Петрович чертил на тетрадном листе какие-то схемы, и негромко объяснял:
— Вот здесь, похоже и будет тот пролом, через который мы Ивана выводили, помните?
Мужчины молча кивнули, глядя на рисунок, и бригадир прогудел басом:
— Давайте уж поторопимся! А то уж, считай пол суток, как мальчонки нет. Да и в пещерах зябко, застынет малец.
Сергей Никодимович всё это время сидел в сторонке на стуле, обнимая старинный большой саквояж, с торчащими из одного края ушками стетоскопа. Он чуть высокомерно посматривал на происходящее, постукивая тонкими пальцами по саквояжу, и привычно поправляя вихор на голове. Но на словах бригадира Андрея не выдержал и высоким голосом возмущённо заявил:
— Вот слушаю вас и поражаюсь! Ну, вот как можно так рассуждать! — встал и, пародируя Андрея, повторил, — Малец там замёрзнет, озябнет! Тьфу! Да чхать он хотел на ваши переживания!
Сергей Никодимович начал ходить из угла в угол, скрипя начищенными сапогами над выцветшими штанами-галифе и, заложив руку за лацкан двубортного потёртого синего пиджака, разразился длинной речью:
— Этот ваш Семён полностью предоставлен сам себе, без всяческого воспитания со стороны! Он живёт по принципу — что хочу, то и ворочу! Да, есть у него конфликт с отцом, ну да ладно, не это главное. Но вообще — это же неслыханно: взбудоражить весь посёлок просто потому что тебе захотелось приключений! Да, что далеко ходить! Вон, внучка твоя, Петрович, мне сегодня такой спектакль учинила, вспомнить стыдно! Мне, взрослому человеку хамила так, как эти малолетние шалопаи не хамят друг другу! И всё это, Петрович, из-за твоей дозволенности во всём своей внучке! Это ж показатель самого безалаберного воспитания, отчего дети и пускаются в какие-то выдуманные в твоих сказках, Петрович, приключения. Да, да! Полагаю, что именно Петрович виноват в том, что сейчас все собираются искать Семёна в пещерах Чёрной скалы, о которой так много было рассказано! И как знать, может, Сеня, вслед за отцом пошёл искать клад в тех пещерах. Правда Иван тогда сошёл с ума, и в психушке лечился! Но разве Сеню это остановило? Нет! А всё это из-за чего? Да всё из-за глупых сказок Петровича! Ну, разве не так? Посему, надо строже воспитывать детей! И даже пороть их, как раньше, чтобы они уважение к старшим имели.
Бригадир Андрей сурово сдвинул брови, слушая высокопарную речь доктора, вдруг не выдержал, встал из-за стола и, нависнув грозной махиной над тщедушным Сергеем Никодимовичем, пророкотал:
— Доктор! Ты вот сейчас аж слюной брызжешь, рассуждая о воспитании, сам детей не имеючи! — потом устало махнул рукой, — Да, что базар то разводить... Не поймёшь ты, Никодимыч, своей душой сухаря, что Иван, не за кладом в чёрную скалу ходил, а чтобы жену свою Александру найти. Сам же слухи распускал, что она сбежала с иностранным капитаном каким-то. Да, только люди не поверили этому, и всё больше склонялись к тому, что в Чёрной скале она сгинула. Видать Сеня, как и отец, пошёл мамку искать, потому как сердце есть у человека.
Сергей Никодимович обиженно поджал губы, сел на стул и со злобным прищуром уставился на Петровича. А тот, слушая Андрея, только печально улыбался, глядя в пол.

                ***
Васька пробрался в небольшую щель в скале и протянул руку, помогая Кате пролезть.
Внутри небольшой пещеры оказалось сыро и темно. Только маленький луч пробивался где-то сбоку, слабо отражаясь от бугристых стен. Катя сразу включила фонарь и, проведя лучом, наткнулась на угли небольшого костерка. Возле углей лежала потрёпанная телогрейка на кучке сена и стоял закопчённый чайник, рядом с ворохом сухих веток.
— Нет тут Сеньки... — буркнул Васька, садясь на телогрейку. — По костру видно, что был он, но давно. Может позавчера...
Катя с интересом рассматривала стены пещеры, водя по ним лучом фонаря.
— Интересно, — сказала она, садясь рядом с Васькой, — а древние люди вот в таких же пещерах жили?
— Батарейки не трать и выключай фонарь. Ща я костёр запалю, — проворчал Васька, накладывая хворост на угли костра. Затем он чиркнул спичкой и зажёг пару прутьев. — А про древние пещеры я видел рисунки в учебнике Истории. Там не поймёшь — такие же пещеры были или нет.
— И давно тут Сенька себе укрытие нашёл? — стала отмахиваться от дыма Катя. — А кто-то ещё об этой пещере знает?
— Мне Сенька конечно по ушам надаёт, что без его спроса тебя привёл... — раздувая огонь, сказал Васька. — Ну, да ладно... От отца он тут прячется, когда тот бузить начинает.
Катя, вытаращив глаза, прошептала с ужасом:
— Его отец бьёт?
Васька поправил пару разгоревшихся веток в костерке и с укоризной взглянул на Катю:
— Да... Пробовал один раз, но Сенька вырвался... — и тут же, спохватившись, что выболтал важную тайну, горячо добавил, — Не вздумай ему это говорить! Только я это и видел, потому мне Сеня всё на чистую и рассказал. Ясно?
Катя смущённо отвела взгляд, кивнула и протянула руки к костерку.
— А почему он его бьёт?
— Да раньше он нормальный был, и даже Сеньку рыбачить учил. Но потом... Всё после больницы началось... Он же там каждый год лечится подолгу, а как вышел этой весной, стал на Сеньке зло срывать, что это из-за него мать ушла... Ты ж про это не знаешь?
— Про больницу я знаю, — печально сказала Катя. — Мне деда говорил. И про круговые пещеры рассказал, что там Сениного отца и нашли. Только зачем он туда полез?
Васька, удивлённо посмотрел на Катю, отдернул руку от большого языка пламени и грустно ухмыльнулся:
— Хм... Ты даже это знаешь? А что за круговые пещеры?
— Вот скажешь, зачем отец Сени в Чёрную скалу полез, тогда и про круговые пещеры отвечу, — взглянула Катя с прищуром.
Васька с досадой вздохнул, поворошил веточкой костерок и как бы нехотя сказал:
— Кто-то говорит, что за кладом пошёл, а Сенька сказал, что мамку разыскивал тут отец. Она у них пропала...
— Это я тоже знаю от деда. Только если она столько лет назад пропала, неужели она может всё это время тут в скале скрываться? И зачем?
Васька укоризненно посмотрел на Катю, словно она глупенькая, покачал головой и чуть раздражённо и поучительно заявил:
— Так дядя Ваня, отец Сени, сразу как она пропала, туда и полез, голова твоя пустая! Вот нафига я тебе всё это говорю?! Это же тайна Сеньки, вот у него и расспросишь, когда его найдём! Всё…
Катя обиженно поджала губы, а Васька встал, со злостью сломал пару веток и отбросил их в стороны.
— Давай лучше думать — как Семёна искать, а то ты меня своими расспросами уже нервничать заставляешь.
Катя встала, протянула руки к костерку и, поёжившись, сказала:
— Тут прям зябко... Вот только не пойму — зачем Сенька сюда полез?
— Вот и спросим у него, когда найдём. Ну что? Пойдём дальше?
— Погоди! Давай сначала решим, как мы звать Семёна будем? Помнишь, в сказках деда говорил что в глубинных пещерах имена называть нельзя.
— Ну... Давай кричать "Дикий", — почесал лениво затылок Васька. — Он поймёт сразу, что его ищут.
Катя молча кивнула и стала помогать Ваське затаптывать костерок.

                ***
Бригадира, стоящего у двери, чуть не сшиб старшина, как вихрь влетевший в комнату со словами:
— Петрович! Мой оболтус Димка вернулся только что и сказал, что Катя с Васькой в пещеры одни пошли, а его назад отправили, потому что он снова свалился и, кажется, ещё раз сломанную руку повредил.
Не говоря ни слова, все мужчины быстро подхватили свои рюкзаки, а Петрович надел рыбацкую робу и стремительно шагнул за порог.
Мужчины шли друг за другом и лица их выглядели сосредоточенно и немного сурово. Они старались не обращать внимание на возгласы Сергей Никодимовича, который семенил за всеми заметно отставая:
— Я в последний раз требую — прекратить самодеятельность! — визгливо заявлял доктор. — Нужно вызывать настоящих спасателей из города! Если вы меня не послушаете, то ты, Петрович, да-да, именно ты, будешь во всём виноват, если кто-то пострадает! Слышите меня?!
Не останавливаясь, каждый из мужчин вспоминал, почти такую же историю, с пропажей и поисками отца Сени, и у всех роились не очень весёлые мысли. Некоторые, даже изредка досадливо покачивали головами и тяжело вздыхали.
В своих мыслях пребывал и Петрович, которые возвращали его на многие, многие годы назад. Но эти мысли не были с досадой о прошлом. Он знал, что не простил бы себе, если бы не стал человеком. Иначе просто не смог бы жить без Ланы.
Хотя после превращения, он, конечно же, познал, и ревность, и коварство. Ведь тот Демьян, из прошлого, не смог простить Лане, что она отказалась от свадьбы, и променяла его, почти богача, на какого-то бродягу. Пусть и бродяга был неимоверно красив, со светлыми льняными волосами, и ярко-синими глазами, но он всё равно оставался нищим бродягой Гришкой. Так назвала его на людской манер Лана, и это имя очень веселило Грампуса.
Демьян строил козни и распускал слухи, от которых влюбленным приходилось несладко. Но девушку это не остановило, как и не остановила нужда, в которую загнал их Демьян. Ведь он скупал весь улов в деревне, и не давал торговать им на рынке ближайшего города, зная, что только рыбной ловлей и жили люди в той глухой деревеньке.
Петрович помнил и то, сколько слез было пролито, из-за бессилия что-либо исправить. Но и это не сломило влюблённых.
Они раз в месяц вместе с Ветэо превращались в дельфинов у Чёрной скалы, и плыли во дворец отца, который всё же простил непутевого сына, и даже полюбил Лану, как свою дочь. А как отец радовался первым внукам! Пусть они и были людьми — это ничуть его не огорчало. И сколько жемчуга для детей получали они в подарок, которым потом тайно приторговывал Грампус-Гриша заезжим матросам, чтобы прокормить семейство…
Когда Демьян случайно прознал о драгоценностях, то решил, что странная семейка прячет их в Чёрной скале, куда раз в месяц муж тайно ходил со своей красавицей женой. Ведь злодей по-прежнему её любил, несмотря на прошедшее десятилетие, своё растущее семейство и двух дочерей. Вспомнил Петрович и ту ночь полнолуния, и случившуюся затем страшную историю, когда влюблённые тайно шли к морю на встречу к Ветэо и не заметили слежку.
Ужасно и мерзко было вспоминать Петровичу, то лицо Демьяна, когда он набросился на Лану и, приставив нож к её горлу, потребовал отдать ему клад… Но, как ни странно, помогла тогда ведьма. Точнее её дух, который окутал злодея, в надежде забрать его тело. Ведь Лана, умоляя отпустить их, называла Демьяна по имени. Но дух не рассчитал, что Демьян окажется законченным трусом и от дикого ужаса свалиться в море и, ударившись головой о камни, погибнет…
Вскоре прошли тридцать лет, когда Петровичу, и вместе с ним и Лане, пришло время обращаться в дельфинов на сто лет. Ведь зелье хоть и действовало, но действовало лишь на время, потому что всему отведен свой срок. И все эти годы, они вдвоём помогали своим, уже взрослым детям, чем могли.
Но время людской жизни, отличается от жизни королевских белоснежных дельфинов...
Петрович с болью вспоминал, как умерла Лана, так и не дождавшись обратного превращения в человека. В его сердце остались глубокие раны и от того, как умирали от старости его дети. Ведь они были простыми людьми, пусть и рожденными не от простых родителей. А когда в жерле войны погибли его внуки, сердце Петровича, чуть не разорвалось от горя... Остался единственный правнук Ян, нынешний отец Катеньки.
Он был ещё двухлетним карапузом, когда Грампус вновь смог стать человеком.
Потому то и не нужно было никому объяснять, откуда взялся взрослый военный моряк, Григорий Петрович, с крохотным сыном Яном.
Петрович так же вспомнил леденящую кровь, встречу с Фрахом, когда тот напал на него у самого входа в пещеры Чёрной скалы. Тогда, только обернувшись в человека, он еле успел, выскочить на скалы, и не попал в зубы атаковавшей акулы. Но тут его как раз и ждала ловушка. Дух ведьмы появился внезапно, и сразу произнес его имя – Грампус. Тело свело судорогой, но мужчина выстоял и не упал без сознания. Потому что и здесь дух просчитался. Ведь Грампус был дельфином. А в тот момент перед духом ведьмы стоял человек и было у него другое имя.
От воя и крика заложило уши. Григорий-Грампус даже подумал, что оглох — так сильно был взбешен дух за неудачу. Тогда и прозвучала угроза, от которой ему стало не по себе. Он до сих пор помнил эти слова: «Через тридцать лет, ты все равно придёшь сюда. И тогда Грампусом стану я и заберу твое тело! Это твой долг мне!»
Внезапно, мысли Петровича прервало конское ржание. Он вскинул голову, и замер. Чуть ниже утеса, перед самым обрывом недалеко от Чёрной скалы, стоял белоснежный конь и грациозно приплясывал, нетерпеливо мотая головой.
Небольшой отряд сбился в кучу и Петрович услышал над самым ухом сдавленный голос Сергея Никодимовича:
— Это ж Ветэо!..
Все остальные замерли, боясь, что видение исчезнет.
Милицейский старшина сдвинул фуражку, и негромко произнес:
— Петрович, так ты, это… всё время не сказки рассказывал?
— Об этом потом поговорим, мужики, — спокойно ответил старик, и добавил, — Пойдёмте. Сеня в большой беде, раз уж призраки из сказок нам на дороге являются.
Он быстро начал спускаться по тропинке, а рыбаки, вместе со старшиной, поспешили вслед. Только Сергей Никодимович, нерешительно остался топтаться на месте, всё время перекладывая саквояж с инструментами из одной руки в другую. Наконец, он отчаянно воскликнул:
— Подождите! Я, кажется, забыл обезболивающее дома, — и не дожидаясь ответа, бросился назад по тропинке наверх.
— Ну как так можно, а? Уже ведь мужик почти на пенсии, а трусит как пацан.Почти все обернулись, как по команде, и милиционер досадливо махнул рукой:
— Да, пацаны-то посмелее его будут, — пробурчал один из рыбаков, поправляя тяжелый моток веревки у себя на плече. — Пошли. Без него обойдемся. Бригадир наш тоже аптечку прихватил, да? — и он посмотрел на соседа.
Рослый, широкоплечий мужчина, молча кивнул и отряд продолжил свой путь, догоняя Петровича, который даже не обернулся на возглас трусливого доктора.
Белоснежный скакун громко фыркнул, и ткнулся головой в плечо подбежавшему Петровичу. Старик обнял коня за шею и зарылся лицом в его шелковой гриве:
— Тебе незачем было приходить, — прошептал он. — Это моя битва и победить я должен сам.
Но конь вырвался, сквозь сомкнутые руки, громко заржал и встал на дыбы.
Все подошедшие отшатнулись в испуге.
Грациозное животное резко развернулось и помчалось к подножью Чёрной скалы, словно зовя за собой.
Петрович без раздумий бросился за ним. Слегка опешившие мужчины, спустя мгновение, уже убежали следом.

ГЛАВА 4
«Ветэо настоящий! Он существует!» — билась в голове Сени радостная мысль. Она придавала ему сил и он увереннее продвигался вперед, и даже перестал зажимать рану на голове, потому что кровь уже не стекала на шею.
Сеня стал вспоминать всё, что рассказывал Петрович и всё время находил какие-то подсказки. Сейчас он двигался по дуновению воздуха к спасительному выходу и точно знал, что он там. Потом на память пришла история, где Ветэо двигался во мраке подземелья и специально смотрел в самые тёмные углы, быстрее приучая зрение к темноте. Сейчас Сеня старался не закрывать глаза, как вначале, а наоборот, внимательнее рассматривал всё вокруг. Уже через некоторое время он смог разглядеть очертания своих рук, ног, и даже небольшие отблески стены, на которую опирался.
Но злобный голос не отступал.
— Давай, давай, — ехидно звучало отовсюду. — Иди побыстрее! Глядишь, сразу и попадешь в пасть моему дружку. Давно он людишек не рвал на части. Ну, или я заберу твоё тело, даже несмотря на то, что твоя мамаша — моя безумная дочь, которая сейчас призрачной белой чайкой летает где-то среди вас…
Словно гром раздался над самой головой Сени от этих слов…
Он не слышал больше ни звука…
Всё тело колотила мелкая дрожь.
Он сжался в комок, обхватив голову руками, и сильно зажмурился, чтобы не разрыдаться. Но слёзы, оставляя тёплые полосы, всё же потекли по его щекам…
Сегодня на рассвете Сеня увидел сон, в котором мама стояла на Чёрной скале и звала его. Он помнил её по фотографиям, которые бабушка тайно пыталась выбросить. Но Сеня их перепрятал и хранил как драгоценность, как и мамину кофту, которую он однажды обнаружил в шкафу под каким-то бабушкиным тряпьём… Он до сих пор помнил мамин запах, оставшийся в шерстяных складках воротника и рукавов. А долго рассматривая чёрно-белую фотокарточку, он навсегда запомнил улыбку мамы и не верил грязным сплетням посёлка, что она сбежала с каким-то капитаном, бросив его и отца. Это была ложь! Мама с такими добрыми глазами и светлой улыбкой, никогда не смогла бы так поступить! Вместе с этим воспоминанием кольнула сердце и досада на отца, который так сильно изменился в последний месяц. Раньше для Сени не было друга ближе, чем отец… Но теперь… Слышать от родного человека обвинения, что это из-за него, Сени, мать и бросила их, было выше всяческих сил… Поначалу здесь, в кромешной темноте, он даже поверил, что увидел маму…
Сеня вздрогнул, когда вспомнил странного человека в белоснежной морской форме, внезапно постучавшего в окно и прогнавшего утренний сон всего лишь одной фразой: «Мама ждёт». Последнее, что он помнил, были крепкие руки, зажавшие ему рот…
Что было после, его память не сохранила, потому что потом, он очнулся уже тут, в пещере.
Сеня боялся, что ещё немного, и он не выдержит и разрыдается в голос от нахлынувшей боли в груди и навалившегося отчаянья. Но стараясь успокоить бешено колотящееся сердце, он стал глубоко дышать. Да, именно так его учил отец, чтобы прогнать страх. Потому что именно от отца Сеня научился бороться с любым страхом и никогда не верил, что отец может струсить. Вот потому и эта ложь про труса-отца всегда приводила его в ярость!
Сеня понимал, что, скорее всего злобный голос ждёт — когда же этот мальчишка впадет в отчаянье? Ведь сопротивление будет сломлено и тогда придёт безумие…
Эта мысль заставила разозлиться Сеню так, что он до боли сжал кулаки, и мысленно крикнул себе: «Ни звука от меня не услышишь!»
Он уверенно поднял голову, встал во весь рост и пошёл вперед, не обращая внимания на звучавший отовсюду мерзкий хохот. Но вдруг, оступившись, Сеня с громким криком и всплеском рухнул в воду.

                ***
Сияние, которое стало исходить от белого коня, напугало всех. Старшина даже схватился за кобуру и хотел вытащить пистолет, но твердая рука Петровича, остановила его.
— Не надо делать глупостей, Виктор, — спокойно произнес старик. — Ты же не сможешь застрелить призрака.
Конь развернулся к морю и громко заржал. Словно ожидая этого сигнала, из воды, почти возле самых скал, где стояли люди, выпрыгнуло пять белоснежных дельфинов. Они сделали кувырок в воздухе и рухнули назад, обдав всех пенными брызгами.
Старшина и рыбаки закрылись руками, но вода окатила всех и теперь стекала ручьями по промокшей милицейской форме и по брезентовым робам, вызывая улыбки и возгласы недоумения.
— Вот так встреча! — засмеялся Петрович, глядя на дельфинов, чьи носатые морды высунулись из воды.
Но тут его прервал возглас одного из рыбаков:
— А конь-то где?
Все стали вертеть головами в поисках животного, но оно словно испарилось. Да и мало кто мог бы заметить, что брызги волн смыли в воду силуэт сияющего коня, превращая его в белого дельфина.
— Конь открыл нам вход в пещеры, — уже серьёзно сказал Петрович, указывая на виднеющийся пролом в скале. — Давайте-ка поспешим! А то как бы поздно не было...
Старик обернулся к морю и поклонился дельфинам:
— Спасибо вам, друзья мои, что омыли нас силой морской. Надеюсь, выстоим!
В ответ дельфины радостно застрекотали и бросились от берега.
— А ты с ними, что, говорить умеешь? — отряхивая фуражку, удивленно спросил старшина.
— А ты, старшина, в сказки продолжаешь верить? — привычно заулыбался глазами старик, щурясь от солнца.
— Да странно всё это! — не унимал удивление милиционер. — И призрак коня! И дельфины эти белые! Первый раз таких вижу! А ты с ними давно знаком, как я погляжу.
Петрович ничего не ответил, а лишь сказал то, что ещё больше удивило всех:
— Ни в коем случае не произносите в пещерах имён друг друга и своё тоже. В прошлый раз, когда Ивана искали, не сказала вам этого, но теперь настаиваю. Это не шутка — это приказ! Только клички и прозвища, или звания, как у нашего старшины или бригадира. Подумайте как кого будем звать и скажите, покуда внутрь не вошли. Всем ясно?
Мужчины кивнули и старик начал шустро пробираться по острым камням к проходу пещеры, который теперь стал виден совсем отчётливо.

                ***
Посередине большой комнаты за столом сгрудились мальчишки, помогая клеить пухлому Димке большой макет парусника. Сам Димка только осторожно советовал что с какой деталью надо соединять, и часто вздыхал, потому что одной рукой мало что можно сделать аккуратно. Не говоря уже о такой тонкой работе. Из приёмника «Спидола», неразлучного друга конопатого Петьки, звучала песня Эдиты Пьехи «Город детства». Тётя Клава, женщина плотного телосложения с полными руками и в пестром халате и фартуке, стоя у печки, тихо подпевала: «Где-то есть город, тихий как сон...» Она пекла оладушки, изредка сурово поглядывая на сына, гремела сковородками, вздыхала и продолжала негромко подпевать. Наконец, наложив большую железную миску доверху ещё дымящимися жаром и паром оладий, она обернулась к столу и строго произнесла:
— Так, мальчики! Заканчиваем поделки, освобождаем стол, садимся ужинать, — и повернувшись к сыну, добавила, — Сына, в погребе сметана слева на второй полке стоит. Давай-ка, сбегай шустро. Только ноги себе по дороге не переломай, а то мало тебе.
Пухлый Димка, надув губы, вразвалку пошёл к двери, но не успел взяться за ручку, как дверь распахнулась и в комнату зашёл Сергей Никодимович с саквояжем в руках. Он заискивающе улыбался, глядя на Клаву, словно понимал, что ему здесь не рады. Но прогонять доктора из дома мало кто мог себе позволить в посёлке, и он конечно же об этом прекрасно знал.
Клава, подбоченившись, удивлённо посмотрела на Сергея Никодимовича и с усмешкой воскликнула:
— Вот тебе и здрасьте, добрый вечер! Доктор! А что ж вы вместе со всеми в пещеры не пошли? Вас же звали!
Сергей Никодимович привычным жестом пригладил вихор на голове и, немного ссутулившись и продолжив заискивающе улыбаться, подошёл к Клаве поближе.
— Да, видите ли в чём дело, Клавдия, — залепетал он с виноватой улыбкой. — Оплошность вышла небольшая. Я обезболивающее дома забыл. Вроде всё собрал и в саквояж уложил, а вот про обезболивающее позабыл. Просто непростительно! А когда добежал до тропинки к Чёрной скале, то там никого уже и не было… вот и пришлось вернуться, — говорил это доктор верят головой по сторонам и стараясь разглядеть всё окружение своими маленькими и глубоко посаженными глазами. И тут его взгляд упёрся в большую миску с оладушками за спиной Клавы и он с умилением выдохнул, — А что это у вас? Оладушки? Какая прелесть… Так вот. Скажу тебе больше, Клавдия, что, вот помяни моё слово, но в этот раз Петровичу точно придётся отвечать за все его подзуживания своими сказками про приключения в Чёрной скале! Ведь Семён туда точно полез за приключениями и кладами. А всё почему? — Сергей Никодимович обернулся к столу с мальчишками и, подняв палец, уже громче и поучительно продолжил, — Да потому что вас надо воспитывать в строгости и уважении к старшим. А то, посмотрите на вашу Катерину! Она, хамит...
На словах Сергея Никодимовича о строгости, косолапя зашёл Димка с крынкой сметаны. Он поставил её на стол и скорчил смешную рожицу ребятам, зная, что Нудинич не увидит этого. Мальчишки уже готовы были прыснуть смехом, но тут Димка, вытянув вперед здоровую руку к открытому окну громко закричал:
— Смотрите! Смотрите! Это та самая чайка, о которой Катька утром говорила! Она её видела! Здоровая какая!
Все находящиеся в комнате бросились к окну, толкаясь и отпихивая друг друга. И действительно — на заборе сидела просто огромная белая чайка и вертела головой, словно слушая гомон людей. Чуть подождав, птица тяжело взлетела в сумерки и гортанно прокричала только одно слово: «Катя…» Ребята дружно «ахнули», а Клава прижала ладони ко рту в испуге и еле выдавила из себя: «Господи…»

                ***
Васька перелез через огромный валун и протянул руку Кате, помогая подняться за ним. Катя, высвечивая фонарём потолок, вдруг увидела ещё одну расщелину. Но не успела она указать и сказать слово, как вдруг ребята услышали далёкий жуткий смех, долетевший откуда-то из глубины пещер.
Катя вздрогнула, посмотрела на Ваську округлившимися глазами и еле выдохнула:
— Что это?..
Васька съёжился, тяжело задышал и сдавленным шёпотом просипел:
— Это наверно...смех духа...
Катя спряталась за спину Васьки и жалостливо хныкнула:
— Мне очень страшно, Ва...
Но мальчик резко обернулся и, не дав ей договорить, зажал ладонью рот:
— Ты что?! Никаких имён! Я "кот", а ты "стрекоза". Забыла?! Мы же договорились имена не произносить! — и тут же добавил укоризненно, убирая ладонь, — Вот девчонка...
Катя, хмурясь, кивнула, быстро вытерла рот и, вытянув руку тихо сказала:
— Вон там ещё расщелина дальше… Пойдём?..
Васька тяжело вздохнул и засунул руки в карманы, чтобы не показать как они мелко задрожали. Затем он цыкнул слюной сквозь зубы и, вдруг резко обернувшись и вытаращив глаза, предложил:
— Давай орать отсюда! Так нас Сенька точно услышит!
— А вдруг этот дух на наш крик прилетит сюда? — испуганно возразила Катя.
— Струсила? — презрительно усмехнулся Васька.
— А вот и нет! — сердито топнула ногой девочка и, приложив свободную ладонь к губам, громко закричала, — Эге-ге-е-е-е-е-е-е-е-ей! Дики-и-и-ий!

                ***
Как только небольшой отряд углубился внутрь расщелины, дневной свет практически сразу растворился в кромешной темноте. В свете фонарей люди снова, как и несколько лет назад, увидели мрачную картину — мокрые стены огромной пещеры незаметно уходили полукругом вправо и выглядели так, словно их кто-то нарочно вырубил. Стекающая вода, проложила множество желобов, отчего края были острыми и выглядели опасно.
— Старайтесь не пораниться, — предупредил Петрович, продвигаясь вперед. — И не забываем ставить метки на стенах, откуда мы идём. А то в прошлый раз сами чуть не заплутали, когда нашего друга выручали. Ясно?
Все дружно прогудели «Ясно», и двинулись дальше.
Но вдруг Петрович резко остановился и предостерегающе поднял руку вверх, приказывая всем замереть.
Перемешиваясь с шумом моря, что слабо доносился снаружи, люди услышали отзвуки далекого смеха.
— Как тогда, когда… — негромко произнес один из рыбаков и схватил за руку Петровича, — Помнишь? Это тот же смех!
— Помню, — серьезно ответил дед, и тут же тихо добавил, — Идем как мышки и ловим всеми ушами — где смех, там и мальчик! Но этот смех не …
Не успел Петрович закончить фразу, как среди гулких стен донеслись далёкие детские крики: «Эге-ге-е-е-е-е-е-е-е-ей!»
Сердце старика защемило от того, что он узнал в далёком крике голос внучки и, ни секунды не думая, он сложил ладони рупором и что было сил закричал:
— Эге-ге-е-е-е-е-е-е-е-ей!
Этот крик тут же подхватили остальные и под сводами пещеры забились мужские голоса:
— Эге-ге-е-е-е-е-ей!

                ***
Страх тисками сковывал движения и Сеня терял силы. Он ещё раз, вложив всю свою злость, рывком подтянулся на руках и наконец-то, выбрался из воды. И тут же, за его спиной, раздался звук схлопывающихся огромных челюстей.
Но момент был упущен и огромная рыбина, ударив всем телом о воду, исчезла в темноте.
Мальчик откатился от спасительного края, за которым бесновалась акула и, тяжело дыша, стал приходить в себя. Тучи брызг летели на него, но это только помогало.
Как он не услышал плеска и не заметил, что под ногами блеснула вода, Сеня так и не понял.
Сразу уйдя под воду с головой, он почувствовал, как что-то больно разодрало кожу на ноге. Но, не раздумывая — что это могло быть, он тут же нащупал руками стену и стал карабкаться по ней наверх. Это его и спасло.
Теперь лежа на животе и слыша оглушительный хохот со всех сторон, Сеня понимал, что был на волосок от гибели.
Такую фразу он часто слышал в кино, или читал в книгах, но ощутить силу страха этих слов, он смог только сейчас в полной мере. Его руки дрожали так, словно к ним подключили электрический ток.
Мальчик начал дышать по методу отца и скоро почувствовал головокружение, которое принесло небольшое успокоение.
Полежав еще несколько минут, он перевернулся на спину, и вдруг отчетливо услышал сквозь раскаты мерзкого смеха, другой звук, который заставил вскочить на ноги:
— Эге-ге-е-е-е-е-е-е-е-ей, — донеслись откуда-то слева детские крики.
— Эге-эге-ге-ге-е-е-е-ей, — многократно вторило эхо мужскими голосами.
Звук замер и скрипучий голос удивлённо произнес:
— Неужто мой должник сам ко мне идёт? Надо, чтобы он тебя по имени позвал. Вот потеха будет. Придёт — а я уже с телом. А акулка стариком полакомиться…
Но,тут же сменив интонацию, злобный голос рявкунул:
— Всё! Хватит паясничать! Фрах! Плыви и сожри того старикашку, а я с остальными разберусь.
И в который раз, громкий хохот заполнил все вокруг. Но Сеня уже не слушал надоевший голос.
— Эге-ге-е-е-е-е-ей! — разнёсся по пещере, наполненный радостью голос мальчика.

                ***
Услышав ответные крики мужчин не так далеко, Катя радостно прокричала:
— Слышишь?! Это деда идёт! — и тут же стала шустро пролезать через расщелину в следующую пещеру где с потолка свисали огромные сталактиты. Она засмотрелась на них на мгновение, подсветив фонарём, и не заметила, что маленький валун, на который она старалась шагнуть, чуть пошатнулся. Мгновение…. и, потеряв равновесие, Катя оступилась и стала падать с громким визгом, выронив фонарь.
Зеленоглазый Васька, следовавший за ней, только и смог протянуть руку и крикнуть:
— Срекоза-а-а!!!
Раздался громкий всплеск воды и в луче выроненного Катей фонаря Васька увидел, как из другой расщелины напротив показался Петрович.
— Внучка-а-а!!! — завопил тот и не теряя ни секунды, отшвырнул рюкзак и бросился в большую протоку, где барахталась Катя.
Практически следом раздался скрежещущий звук и сорвавшийся валун, на котором не удержалась Катя, с грохотом скатился в воду. По пути он столкнулся с Петровичем и старик от этого удара стал медленно погружаться. Тут же лучи фонарей рыбаков, пробравшихся в пещеру, выхватили из темноты тонущего Петровича и Катю, вокруг которых внезапно, прочертив широкую дугу, появился огромный плавник…

ГЛАВА 5
— Братцы! Что это?! — заорал старшина, указывая на плавник.
— Акула! — громыхнул басом бригадир Андрей и тут же упал на колени у края, стараясь схватить за часть робы Петровича, крича, — Быстро вытягивайте их, ну?!
Катя, услышав про акулу, завизжала так, что заложило уши. Мужчины в робах, побросав рюкзаки и мотки верёвок, в спешке и с криками бросились вытаскивать Петровича и Катю. Они галдели наперебой, стараясь дотянуться до тонущего Петровича. Барахтающуюся Катю быстро подхватили за руки старшина и Васька, вытащили на спасительный край и тут же накинули одеяло на плечи. Пещера гудела от возбуждённых криков:
— Хватай за штанину!
— Ну же!
— Кто-нибудь — подсветите!
— Держи меня за руку — так дотянусь до него!
Огромный плавник акулы стал медленно приближаться к потерявшему сознание Петровичу. Катя, стоя за спинами рыбаков, увидела это и ещё громко завизжала:
— Деда!!!
Старшина дрожащими руками выхватил пистолет из кобуры и не раздумывая ни секунды, начал стрелять по плавнику, подсвечивая себе фонарём.
Петрович от звуков выстрелов пришёл в себя, закашлялся и тут же проворно подгрёб к краю, где его подхватило сразу несколько рук и выволокли из воды.
Старшина, тяжело дыша, водил по воде лучом фонаря. Вскоре все увидели, как в дрожащем свете показалось расползающееся кровавое пятно из глубины
— Попал! — радостно завопил Васька и вздёрнул руки вверх.
Старшина, громко выдохнул и чуть дрожащим голосом протянул:
— Уф... Вот зараза! Напугала до чёртиков... Тут же акул отродясь не водилось! И на, тебе! Как её сюда занесло то?
В это время один из рыбаков быстро достал из рюкзака флягу, шустро откупорил её, плеснул на руку спирт и стал быстро растирать спину, руки и ноги Кате.
Петрович начал стягивать мокрую робу, присел рядом с Катей, обнял её и устало сказал:
— Только это была не она... а он. И именно такую смерть он и заслужил.
— Вот сейчас я вообще не понял! — обернулся удивлённый милиционер к старику. — Как можно распознавать акул то? Это ведь не быка от коровы отличить! Может пояснишь?
Катю снова укутали одеялом и она, уткнувшись в плечо к деду, разрыдалась, громко всхлипывая:
— Деда…Я так испугалась…
Петрович прижал к себе внучку, поцеловал её в макушку и стал убаюкивать одной рукой, подставив другу для растирания.
— Вот куда тебя нелёгкая понесла, кровиночка моя?.. — морщился от растираний старик, приговаривая. — Но теперь всё будет хорошо, стрекоза ты наша… Всё будет хорошо…
— А откуда ты мой позывной знаешь? — удивлённо всхлипнула Катя, взглянув на деда.
— Так тебя вся ребятня так и называет, — улыбнулся глазами Петрович. — Я же слышал…
Но в этот миг все снова услышали далёкий слабеющий крик Семёна: «Э-ге-ге-е-е-е-е-е-ей!»
Петрович быстро встал, сбросив с плеч одеяло, укутал им Катю, и торопливо сказал:
— Всё, ребятки! Слышите — мальчонка ослаб уже и его нужно быстрее отыскать. Да и не туда мы пошли, ясно? Нужно в обратную сторону, судя по звуку, — и, сложив руки рупором, громко закричал, — Эге-ге-е-е-е-е-й!
Васька, а затем и мужчины, подхватили этот клич и дружно стали собирать вещи.

                ***
Компания мужчин протискивалась сквозь узкие расщелины, минуя пещеру за пещерой. Они всё ближе и ближе приближались к звукам уже охрипшего детского голоса, который всё сильнее стал перебивать шум доносящихся снаружи волн.
Наконец свет фонаря выхватил из темноты трясущегося от холода Сеньку, который хромая, брёл опираясь на стену. Он тут же закрыл глаза рукой от непривычно яркого света и уже не стесняясь, разрыдался, падая в руки к подоспевшим мужчинам.
Тут же была извлечена фляга со спиртом, которым начали растирать озябшее тело мальчика. Одеяло, бинты и тёплые вещи быстро достали из рюкзаков и Сенька, слабо улыбаясь сквозь слёзы, прошептал, глядя на Петровича: «Я не сошел с ума... Я нормальный…»
Но, увидев подошедшую и укутанную одеялом Катю, Сеня опустил взгляд и нервно мотнул головой. Катя, не обращая внимания на этот жест, присела рядом с Семёном, взяла его за руку и, стараясь перекрыть шум волн, негромко сказала:
— Ты очень храбрый! Тебе нечего стесняться! И я первая расскажу об этом всем пацанам!
Сеня слабо улыбнулся, но тут же поморщился, сдерживая стон от пролитого спирта на рану на ноге, которым его усиленно растирали двое рыбаков. Мужчины оттеснили Катю и усердно продолжили растирания Сени. Бригадир Андрей вынул из своего рюкзака аптечку, достал оттуда бинт, вату и начал обрабатывать рану на затылке Сени, а потом и на ноге. Васька, стараясь поддержать друга, стоял рядом и ободряюще подмигивал ему, помогая забинтовывать ногу.
В суматохе, мало кто обратил внимание, как Петрович устало улыбнулся и потихоньку скрылся за поворотом в темноте. Катя, обернулась в тот самый момент, когда спина деда мелькнула в слабом свете фонарей, исчезая в расщелине пещеры. Она шустро сбросила одеяло и, подхватив выключенный фонарь, быстро шмыгнула за Петровичем.

                ***
Старик стоял у плещущейся воды под сводами пещеры со свисающими сталактитами. Он ждал, когда появится плавник и водил лучом фонаря по вяло колышущейся глади волн. В глубине души теплилась надежда, что Фрах всё же мёртв, но убедиться в этом нужно было окончательно. Отяжелевшая от воды куртка рыбацкой робы, лежала у его ног, но холода он не чувствовал, даже несмотря на влажную тельняшку. Вдруг, за спиной Петровича раздался скрипучий голос, на который он резко обернулся.
— Ты убил моего верного слугу, и я уничтожу тебя…
Мелькнула чёрная тень и именно в этот момент Катя выглянула из расщелины пещеры с перепуганным лицом в луче своего фонаря. Она увидела страшную тень и дико завизжала от страха:
— Деда!!!
Петрович, вздрогнув от крика внучки, не успел увернуться, и тень со всей силы врезалась в него, опрокинув с громким всплеском в воду.
Катя разглядела, как чёрная тень обернулась к ней и две точки красных глаз стали медленно надвигаться.
— Как же ты вовремя подоспела, дитя... — скрипуче с издёвкой прозвучал голос. — Значит, ты внучка этого мерзкого старикашки?! Скажешь своё имя сама, или мне и тебя в призрака обратить на долгие века, а?
Перепуганная до смерти Катя вжалась в стену и хотела уже закрыть голову руками, но вдруг, резко кувыркнувшись, направила луч фонаря на тень. Та не ожидала такого подвоха и молниеносно отшатнулась от света.
Оказавшись в воде, Петрович выронил свой фонарь и пытался суетливо поймать его. Но тот стал медленно погружаться, высвечивая стены грота, уходящего под уклоном на глубину. Среди мерцаний его луча, старик вдруг увидел всполох, который приближался с огромной скоростью. Через мгновение стало понятно, что из глубины к нему стремительно плывёт белый дельфин, от тела которого исходило небольшое серебристое сияние. Петрович, радостно улыбаясь, обхватил упругое тело подплывшего дельфина.
Дельфин, издав радостный стрёкот, вырвался из рук старика и, резко взмыв вверх, выпрыгнул наружу.
Катя в этот момент судорожно водила лучом фонаря по стенам пещеры, пытаясь обнаружить исчезнувшую тень. Но в момент появления светящегося белого дельфина оторопела от неожиданности и с округлившимися глазами увидела, как тот, во мгновение ока, превратился… в мужчину. Его тело, покрытое серебристо-белыми латами, мерцало в темноте и от этого сияния пещера чуть освещалась. На ногах были очень необычного вида сапоги с серебристыми пластинами спереди и сзади, а по бокам находились ножны, из которых торчали витые рукоятки кинжалов.
— Эй, ведьма! — заявил громким басом о своём присутствии мужчина. — Не прячься!
Чёрная тень отделилась от стены и две красные точки её глаз, сверкнув искрами, начали приближаться к необычному гостю.
— Ну, надо же?! — с ухмылкой раздался скрипучий голос. — Какой красавчик явился!
— Она света боится! — возбуждённо закричала Катя, держа фонарь перед собой трясущимися руками и стараясь поймать глаза тени лучом.
Тень снова испарилась и на краю протоки показался вынырнувший Петрович. Светящийся мужчина быстро протянул ему руку, помогая выбраться, а Катя, увидев деда, тут же бросилась к нему.
— Вот же егоза ты моя! — прокряхтел Петрович, забираясь на край. — Зачем же ты сюда полезла-то?
— Тебя спасти... — скривила она губы, готовая вот-вот расплакаться. — Мне так страшно...
Петрович тут же прижал к себе внучку, которая не сдержалась и затряслась от рыданий. Но вдруг услышала слова деда и удивлённо вздёрнула голову, продолжая всхлипывать.
— Брат! — негромко позвал Петрович, протягивая руку. — Я так благодарен тебе! Но до сих пор моё сердце рвётся на части оттого, что не смог тебя спасти тогда от этой ведьмы.
Мерцающий мужчина кивнул в ответ и, постоянно глядя по сторонам, с силой начал натирать ладони, от которых посыпались искры. В этот момент тень внезапно набросилась с потолка, но он сильным ударом искрящихся рук отбил её и та отлетела в дальний угол пещеры. Катя тут же постаралась высветить лучом это место, но тень исчезла.
Петрович, в охапке с Катей, быстро подскочил к мужчине и они крепко обнялись.
— Как я рад тебя видеть, брат! — скороговоркой пробасил мужчина, постоянно оглядываясь по сторонам. — Тебе незачем себя винить! Ты сделал для меня всё, что смог, и даже больше! Ведь только благодаря твоему зелью, что ты умудряешься добывать, в полнолуние я могу обращаться в дельфина или человека. Пусть и на три дня.
Катя, стоя с распахнутыми от удивления глазами, переводила взгляд с деда на мерцающего мужчину и вдруг взвизгнула, заметив, как за их спинами начала медленно нарастает тень. Оба быстро обернулись и Петрович тут же загородил собой Катю. Но Катя, выглянув из-за деда, стала светить фонарём, стараясь попасть в красные глаза тени.
Та же продолжила надвигаться, скрипя своим голосом:
— Прекрати, маленькая козявка. Свет мне не вредит. Просто я его не люблю... — и остановившись в паре шагов, вдруг со смешком добавила, — Какая милая встреча… Ещё чуть-чуть, и я готова расплакаться от умиления… — но тут же перешла на визгливый крик, — Но сначала я уничтожу тебя, мерзкий старик, за то что из-за тебя погиб мой верный слуга Фрах. Потом я примусь и за тебя, мелкая глупышка, или за непокорного коня, который подойдёт даже больше для моей новой жизни. Тем более, что сейчас ты в теле человека, дорогой мой... Я ведь угадала, что это ты, Ветэо?
Мужчина со стоном схватился за грудь и в этот момент тень молниеносно набросилась на него, сшибая с ног всех троих. Такого внезапного броска никто не ожидал. Катя, вытаращив глаза, быстро поднялась, схватила за руку Петровича, и, задыхаясь, затараторила жарким шёпотом:
— Деда!!! Это Вет...?!
Но Петрович не дал договорить и снова быстро загородил её собой. Ветэо, откатившись недалеко, проворно встал, сильно поморщился от боли растирая грудь, затем хлопнул ладонями и резко развёл их в стороны. От этого движения его пальцы рассыпали белые искры и тень снова растворилась в полумраке. Не теряя ни секунды, Ветэо быстро подбежал к Петровичу и прислонился к его плечу.
— Наши братья и сёстры на подходе! — заговорил он, тяжело дыша и верят головой по сторонам. — Они добыли новое оружие против бестелесной нечисти, которое может обездвижить их. Вот только действует оно лишь на суше. Так, что, не дай мне упасть в воду, — он проворно достал кинжалы из ножен и протянул Петровичу. — Возьми их... Ими можно пригвоздить призрака, когда...
Но договорить он не успел, так как чёрная тень, налетела словно ураган. Не растерявшись, Ветэо с яростным криком бросился на неё. От его первых ударов искрящихся серебром ладоней, тень, скрипуче вскрикивая, стала отступать. Выждав удачный момент, Ветэо обхватил тень и начал её опутывать сияющими искрами. Но просто так злобный дух колдуньи решил не сдаваться, и отчаянно взвыв, отшвырнул Ветэо. Тот с громким стоном ударился об острые стены пещеры, не выпуская края тени, что удерживали сияющие серебряные искры из его ладоней. Тень стала отчаянно вырываться, но потом резко развернулась и набросилась на Ветэо, почти полностью окутав его тело своим мраком. Катя, прижавшись к стене пещеры, вертела фонарём, пытаясь попасть лучом в красные глаза тени, и в этот миг Петрович со всей силы вонзил в края тени два сияющих лезвия.
Злобно захрипев, тень развернулась, ослабила хватку Ветэо, и со всей силы налетела на Петровича. Раздался хриплый крик и Петрович отлетел, и с силой ударился о стену. Но тут же вскочил и бросился на помощь брату, стараясь как можно дальше отвести борьбу от внучки. С утробным рыком тень стала обволакивать почти всего Ветэо и начала пихать его в воде. Петрович стал подпирать Ветэо в спину отталкивая того от края. Катя бросилась к деду и упёрлась в спину Ветэо, помогая ему удержаться. Но тень оказалась сильнее и с очередным утробным рёвом ей удалось столкнуть Петровича и Ветэо в воду. Катя успела отскочить и тут же звонко закричала:
— Мы всё равно тебя победим!
Этот крик помог ей собраться с силами, но она не успела увернуться от броска тени в тот момент, когда Ветэо выпрыгнул на поверхность и с новой силой набросился на тень.
Ослабевший Петрович устало зацепился за край, постарался подтянуться на руках, удерживая ножи и еле выкарабкался. К своему ужасу он увидел, что тень почти полностью опутала визжащую Катю, а Ветэо бьёт по ней своими искрящимися ладонями, опутывая сверкающей нитью.
— Внучка-а-а-а!!! — завопил Петрович и в два прыжка оказался рядом с братом.
Он вонзил несколько раз лезвия кинжалов в края тени, продолжая вопить, что было сил, но тень ещё была сильна. Она зло рассмеялась, обернулась, с легкостью разорвала несколько искрящихся нитей и со всей силы врезалась в Петровича. Не ожидая такого удара, Петрович, кубарем откатился прочь, и с громким всплеском снова рухнул в воду. Во время стремительного падения, он увидел, что Катя лежит без чувств на полу пещеры и сердце его сжалось от ужаса.
Находясь в воде, старик тут же поднял голову вверх, наблюдая яркие вспышки от ударов сияющими искрами по тени из глубины, и резким гребком рук ринулся наверх.
Но тут с двух сторон от Петровича, словно серебряные молнии проскочили несколько сияющих дельфинов и скрылись над поверхностью. Петрович с тоской посмотрел наверх и увидел там всполохи яркого света. Собравшись с силами, он уже захотел вынырнуть, но что-то заставило его обернуться и посмотреть вниз. Его сердце сжалось, когда он увидел, как свете упавшего на глубину фонаря, оставляя кровавый след от головы и боков, на него медленно надвигается огромная акула.
Всполохи света, пронизывающие сверху водяную гладь грота, помогали Петровичу лучше рассмотреть надвигающегося врага. Когда его отделяло только пара метров от раскрытой зубастой пасти он, поудобнее перехватив кинжалы в руках, резко поднырнул под рыбину и попытался нанести удар в её жабры. Но, несмотря на вялые движения и тянущиеся кровавые следы, акула вдруг стремительно вильнула всем телом и сильно ударила носом Петровича, не успев сомкнуть на нём разинутую пасть. От такого неожиданного сильного удара, Петрович выронил один из сверкающих серебром кинжалов, который мерцая гранями, устремился вниз. Но, уворачиваясь от очередного броска акулы, он заметил, что клинок застрял не очень глубоко в расщелине грота. Петрович, понимая, что воздух в его лёгких на исходе, судорожно оттолкнулся от стены и стремительно нырнул глубже и схватил упавший кинжал перед самым носом акулы. Она снова запоздало захлопнула пасть почти у самой груди старика, а он стремительно оттолкнувшись от огромной туши, сделал невероятный кульбит под водой и оказался сверху акулы. Момент оказался самым подходящим и Петрович со всей силы вонзил один из кинжалов в глаз огромной рыбины.
Акула начала биться в судорогах, не давая выдернуть застрявший клинок, но второе лезвие, воткнутое в другой глаз, заставило её замереть. Петрович быстро выдернул ближайший к нему кинжал, а поверженный враг с огромным кровавым шлейфом, и торчащим мерцающим клинком из глаза, начал медленно опускаться ко дну.
Проследив пару секунд за падающей в глубину акулой, Петрович сделал стремительный рывок наверх. Вынырнув на поверхность, он наконец-то с громким вдохом втянул спасительный воздух.

                ***
Семён, с забинтованной ногой, укутанный одеялом, сидел недалеко от разожжённого небольшого костра, и, прислонившись к стене пещеры, мелкими глотками пил горячий чай из жестяной кружки, от которой шёл пар. Руки Семёна мелко дрожали, и он, согревая ладони о кружку, старался унять эту дрожь, чтобы не показать своё волнение от пережитого, и делал глубокие вдохи и выдохи, как и учил его отец. Старшина и двое других рыбаков, перекрывая шум близко звучащих волн, что бились о скалу снаружи, громко переговаривались друг с другом о том, что удачно прихватили с собой несколько поленьев, и о том, что не ожидали, что в пещерах будет так промозгло, хотя на улице днём стояла июньская жара и ярко светило солнце.
Бригадир Андрей завершил забинтовывать голову Семёну и прогудел басом, легонько похлопав его по плечу:
— Ну, теперь порядок. Заживёт, даже глазом моргнуть не успеешь, — и обернувшись назад, громко добавил, — Так, бинты ещё остались. Давай я твою ссадину обработаю, Петрович.
Семён от этих слов чуть не выронил кружку из рук и воскликнул:
— Стойте! Тут нельзя имена говорить!
Но на слова мальчика никто не обратил внимания, а все дружно стали водить лучами фонарей по стенам пещеры, приговаривая:
— А где Петрович?
— Да, здесь он…
— Петрович! Не дури, выходи!
Старшина, озираясь по сторонам, с досадой воскликнул:
— Петрович! Куда ты то подевался?!
Семён встал и уже громко крикнул:
— Вы, что, глухие?! Нельзя имена тут говорить!
— Спокойно, паря! — прогудел бригадир Андрей. — Петрович, это не имя, а только лишь отчество. И среди нас — позывной тут. Мы знаем, он нас предупредил, что нельзя тут имена называть. Но вот причину так и не назвал. Может, ты скажешь?
— Выберемся, тогда и скажу, — угрюмо ответил Сеня. — Это не сказки, и не шутки. Сам в это поверил. И если вы меня услышали, когда я кричал, то и смех тот мерзкий тоже должны были услышать. Это вам половина ответа.
— Да уж, наслышались мы этого дикого хохота, — хмыкнул другой рыбак. — Петрович нам сказал, что это не твой смех был. А вот чей, так и не ответил, — и обернувшись к остальным мужчинам, чуть угрюмо, добавил, — Вот только куда он теперь-то полез? Ещё и внучки его нет. Вот ведь: два сапога — пара…
Васька, отрываясь от разведённого костра, завертел головой и с кислой ухмылкой обратился к Семёну.
— Вот, девчонка... Ни за что их брать с собой нельзя. Дикий, мой позывной «кот», ну, ты знаешь, а вот у К... Ой, в общем, она «стрекоза».
— Стрекоза то она — стрекоза… — махнул рукой бригадир, — Выходит: одного искали, а двоих потеряли?!
Старшина, водя фонарём по стенам пещеры, снял фуражку и рассерженно сплюнул:
— Вот же блин горелый! Ну, что опять Петрович замыслил то, а?! Теперь их ещё искать надо…
— Да, как с мальчонкой ходить-то? У него и нога, и голова поранены, — пробасил бригадир и погасил свой фонарь. — Ещё и батарейки экономить надо, пока не сели совсем.
— Ну, а как Петровича бросать то тут? – тут же раздражённо возразил ему старшина.
— Так, братцы, — снова прогудел басом бригадир. — Ну-ка без паники. Слышите, как море громко шумит? Знать, выход рядом. Давайте сначала по меткам сами выберемся и выведем С...
— Отставить имена! — рявкнул старшина, не дав договорить Андрею. — Забыл, что ли?
Бригадир недовольно скривил рот и негромко проворчал:
— Виноват…
Старшина надел фуражку и, хмуро глядя из-под козырька, громко сказал:
— Никто паниковать и не собирался! Предлагаю такой план: выведем С... Отставить! Пацанов выведем в посёлок. А потом уже за Петровичем с К... Да, чтоб тебя! И за стрекозой этой вашей вернёмся. Эх...
Четверо мужчин вздохнули поочерёдно и стали собирать вещи.

                ***
Возгласы людей, продолжающих битву, и скрипучие визги тени, тут же резанули слух Петровича. Собрав остатки сил, он подтянулся на руках, и почти обессилено упал на пол пещеры, держа в руке сверкающий клинок.
Приподняв голову, Петрович увидел, как шестеро людей в мерцающих латах почти полностью обездвижили сыплющимися искрами из своих ладоней чёрную тень, что стала явно видна в их свете. А Ветэо, удар за ударом усердно сплетал из ладоней сверкающую нить, которой он всё плотнее опутывал её.
Отдышавшись несколько мгновений, Петрович поднялся на ноги, и с гортанным криком бросился к огромной тени и пригвоздил один её край своим сверкающим лезвием.
Ветэо в это время набросил петлёй часть сплетённой нити на ближайший сталактит, свисающий прямо над опутанной тенью, и издав тяжёлый вздох, отступил назад, вздымая мощную грудь глубоким дыханием.
Петрович, шатаясь от усталости, устремился к лежащей без чувств Кате, встал на колени, взял её на руки и, баюкая, стал суетливо приговаривать:
— Кровиночка моя, внученька, очнись... Роднулечка, ну как же так...
Шестеро людей в мерцающих латах, тяжело дыша, обходили по кругу тень в форме сгорбленной старухи, сплошь покрытую искрами. Её руки были вскинуты вверх над головой и привязаны к сталактиту искрящейся нитью. Теперь стало понятно, что в мерцающих латах было четверо мужчин и две девушки, изящество лиц которых, просто поражало своей красотой.
Тень попыталась пошевелиться, но попытка оказалась неудачной.
— Я же могу просто обрушить своды этой пещеры и оставить себе только одного! —раздался её хриплый голос. — Вон, ту малявку, внучку подлого старикашки, например. Вам меня не одолеть! И ещё вопрос — на сколь долго меня обездвижили, рыбки серебряные? И хватит ли у вас терпения всё время находиться рядом, чтобы следить за мной? Грампус! Я обращаюсь к тебе с Ветэо! Это же ваши имена?
Снова зазвучал скрипучий смех, и все увидели, как у Петровича с Ветэо начало скрючивать тела и сводить руки. Петрович, от прозвучавшего имени, завалился набок, с Катей на руках, и выпустил её в конвульсиях, отчего девочка с гулким стуком ударилась лбом об пол пещеры. Рядом с Петровичем с тяжелым стоном на колени упал Ветэо. Он согнулся пополам отводя в стороны руки, сведённые сильной судорогой, а скрипучий смех разнесло эхом по пещере.
— Я ещё очень сильна! — отсмеявшись, выкрикнул хриплый голос.
Но тут одна из девушек с длинными, жемчужного цвета волосами, хлопнула ладонями, вызывая искры из своих пальцев, и, прикоснувшись к Ветэо с Петровичем, остановила их судороги.
— Брат! — обратилась она к Петровичу. — Мы узнали ещё одну важную тайну, которая уничтожит этот злобный дух навсегда.
Петрович устало посмотрел на девушку, кивнул, повернулся к лежащей рядом Кате, и стал гладить её по голове.
— Скажу честно, я даже не представляла, что смогу получить сразу семь тел! — продолжил скрипучий голос ведьмы. — Это же такой подарок, который нельзя не оценить! Ах, как я жалею, что моя безумная дочь, предала меня и ушла к людям. А то сейчас бы вместе попировали на славу, раздирая ваши королевские души. Хорошо, что Фрах её похитил и уж я-то потешилась над ней. Летает сейчас жирной чайкой, и плачет, и плачет… Но я передумала! — вдруг прокричала тень. — Мне достаточно одного тела, а остальные я уничтожу, обвалив пещеру. Как вам такое?
— Ты зря стараешься, мерзкая ведьма, думая, что мы тебя не сможем одолеть! — прозвучал звонкий голос. — И для этого я назову своё имя. Я сестра Грампуса, и меня зовут Эл;на!
Эхо разнесло имя и раздробило на сотни отголосков, вслед за которым прозвучал восторженный крик:
— Я обрету тело! Тело, которого даже не могла пожелать! Как же долго я ждала!
Вслед за этим чёрная тень стала разрастаться, образуя очертания женского силуэта и повторяя контуры фигуры Эланы.
— А я брат Грампуса, и меня зовут Б;рвэ! — вдруг воскликнул ещё один мужчина, сделав шаг навстречу тени.
Тень затряслась мелкой дрожью и все услышали чуть напуганный скрипучий возглас:
— Не стоило так беспокоиться, рыбки мои королевские! Мне достаточно всего то одно те…
— Я тоже сестра Грампуса, и меня зовут Лаэ;ма! — перебив на полуслове, воскликнула следующая девушка.
— А я друг Грампуса, и меня зовут Арэ;го! — ещё один голос разнесло эхо.
— И я друг Грампуса, и меня зовут Р;и! — сделав шаг вперед, произнес самый молодой юноша.
Тень стала осыпаться по краям и к ней вплотную подошёл Ветэо.
— Меня ты знаешь хорошо, — услышали всё густой бархатный голос. — Я, Ветэо, брат Грампуса.
Тень покрылась трещинами, которые начали расползаться изнутри к её краям.
И тут прозвучал ещё один голос:
— Как много имен ты сегодня узнала, верно? Не достаёт лишь моего... и моей внучки. И за неё я тебя уничтожу. Моё морское имя ты знаешь. Я — Грампус.
Тень замерла, продолжая осыпаться по краям всё сильнее, её красные глаза засверкали искрами и шипящий полу вздох умоляюще донёсся словно из её нутра:
— Пощади! Ну, пощади, прошу!!! Я даже скажу, как найти мою заворожённую дочь, маму того мальчишки, что был здесь! Прошу-у-у-у…
Петрович, глядя ледяным взором своих ярко-синих глаз, медленно наклонился, вытащил воткнутый кинжал в край тени, выждал секунду и сказал:
— Моё земное имя — Григорий! Григорий Петрович!
С этими словами он перерубил сверкающую нить, привязанную к сталактиту.
Дикий вопль сотряс стены пещеры, который перерос в жуткий вой, подхваченный эхом. Тень распадалась на глазах и превращалась в пыль, осыпаясь во мраке пещеры, слегка освещённой мерцающими латами шестерых людей.
И тут Ветэо тихо застонал и упал на колени. Из его груди вдруг вырвалось белое облако в виде коня, и расползаясь в очертаниях, стало подниматься под своды пещеры.

                ***
— Что за дикий вой?! — схватился на кобуру старшина, и испуганно стал озираться по сторонам, остановившись на подъёме в одну из расщелин пещеры.
Все завертели головами, вслед за лучами фонарей, пытаясь понять, что вызвало этот жуткий далекий вопль.
Тут среди тёмных стен пещеры мелькнуло звёздное небо.
— Всё, братцы, нашли выход! — пробасил бригадир Андрей. — Теперь давайте пацанов домой в целости доставим, а потом уж будем разбираться, что за вой тут. И за Петровичем с его внучкой вернёмся.

ГЛАВА 6
Гомонящая толпа собралась возле дома Петровича, что стоял самым последним на улице перед утёсом. Люди громко спорили и о пропавшем Семёне, и про чайку, что прокричала «Сеня», а потом и «Катя». Некоторые призывали всем вместе идти в пещеры спасать и Петровича, и Сеню с Катей, и всех остальных.
Громче всех кричал Сергей Никодимович, размахивая саквояжем:
— Я вам говорю! Вот попомните мои слова! Это всё сказки Петровича натворили! А вы меня не слушаете! Теперь точно надо спасателей из города вызывать! — и суетливо повертев головой, крикнул, — Кто-нибудь на почту догадался сходить и позвонить в городскую милицию? А то наш старшина тоже в этих пещерах пропал.
Клава, сурово сдвинув брови, посмотрела ледяным взглядом на тщедушного доктора, зло мотнула головой и отвернулась. А с Сергеем Никодимовичем начали спор две горластые женщины, которых в посёлке все старались обходить стороной за их сварливый нрав.
— Да вот что теперь воздух сотрясать то, Никодимыч? Сам же собирался с ними идти в пещеры!
— Ага! Собирался он! Конечно! Собирался, да недособирался! Вон, у Клавдии все оладьи слопал, пока наши мужья по пещерам лазят и людей спасают!
Сергей Никодимович побагровел от таких слов, вытаращил глаза и начал визгливо кричать ещё громче:
— Как вам не стыдно! Да я!.. Я!..
— Что? Заело, якать-то, а? — подбоченилась перед доктором щуплая женщина, начавшая спор. — То-то же!
Среди людского гомона Димка загипсованной рукой усиленно крутил настройку волн Спидолы. Из приёмника то и дело доносились обрывки песен, которые Димка даже успевал подпевать. Рядом стоящий конопатый Колька, посмотрел на пухлого друга и с кривой улыбкой хмыкнул:
— Димон, харэ! Ты вот что услышать хочешь — сигналы S.O.S?
— А вдруг что-то скажут? — не отрываясь от затеи, пробубнил Димка. — Может уже без нас спасателей вызвали...
Но тут к сыну подошла рассерженная Клава, вырывала у него приёмник из рук, посмотрела сурово и выключила Спидолу.
Мало кто обратил внимание, как к дому Петровича подъехало такси и из передней двери вышел мужчина в капитанской белой форме. Он быстро надел фуражку и со встревоженным лицом пошёл к галдящему народу.
Открыв задние двери машины, вышли двое мальчиков, недоумённо поглядывая на собравшуюся толпу. Водитель такси шустро открыл багажник, достал оттуда два чемодана и поставил их на землю со словами:
— А что это у вас тут стряслось то?
Мальчики пожали плечами и, удивлённо озираясь, подхватили чемоданы и направились к дому Петровича.

                ***
Петрович со слезами на глазах стоял на коленях и баюкал бесчувственное тело Кати:
— Всё будет хорошо, роднулечка моя... ты просто устала...
Рядом с ним, прислонившись к стене, сидел Ветэо, держась руками за грудь, из которой выходили остатки белого призрачного облака.
Все люди в сияющих латах сгрудились возле них и взволнованно переговаривались.
— Это призрак вышел из него? — испуганно спросил Раи.
— Верно! Видите — до сих пор струи тумана из его груди выходят…— потрогала Элана голову Ветэо. — Брат! Как тебе помочь?
— Смотрите! — указал Борвэ под свод пещеры. — Само облако не растворилось!
Все посмотрели наверх и увидели, как туманный сгусток стал терять очертания коня и начал расползаться, заполняя своды пещеры между сталактитами. На одном из свисающих каменных отростков вдруг из облака проявились контуры белой чайки, переходящие в женский силуэт. Затем послышался спокойный женский голос доносящийся из-под сводов пещеры:
— Благодарю вас, сияющие люди! Вы сняли заклятье не только со своего брата, но и мне помогли сбросить часть призрачных чар. А чтобы Ветэо окончательно освободился, нужно, чтобы этот образ призрака развеялся в небе. Я сама выведу это облако наружу.
Белая чайка окончательно превратившись в женский силуэт, который обернулся к Петровичу:
— Твоя праправнучка просто крепко спит, не переживай за неё. Она очнётся и не будет помнить то, что произошло в этой пещере. Чары на неё уже не будут действовать.
Петрович, с мокрыми от слёз глазами, поднял голову и уставился на призрак, удивлённо прошептав:
— Кто ты?
— Я та, кого ищут в этих пещерах мой муж и сын, и ты знаешь меня как Шурочку...
Петрович протянул руку к силуэту и удивлённо воскликнул:
— Александра! Шурочка! Неужели это ты?! Я так и знал, что это глупые наговоры на тебя и небылицы, что ты сбежала с каким-то капитаном. Но как же так? Кто сотворил с тобой такое?
Женский силуэт спустился из-под сводов пещеры и негромко произнёс:
— Это тёмные дела моей матери... Бывшей матери...чей прах сейчас лежит под вашими ногами...
— Ты дочь злобного духа этих пещер?! — испугано воскликнула Элана.
— Если это так, то нельзя оставлять ещё один дух! — сурово сказал Арэго, громко хлопнул ладонями, вызывая белые искры, и обратился ко всем, — Помогайте мне!
Петрович быстро и аккуратно положил на пол Катю, встал перед всеми и раскинул руки, загораживая собой искрящийся женский силуэт:
— Стойте! Александра не может быть злобным духом! За это я ручаюсь! Потому что знаю её, как человека много лет! — и обернувшись к ней, попросил, — Ты должна объяснить всем, что с тобой произошло и почему ты здесь?
Александра, чуть больше проявив черты лица в мерцающем силуэте, печально улыбнулась и тихо сказала:
— Это долгая история… В час моего рождения, моя мать, ведьма Аурия, умирая, хотела забрать моё тело. Но бабка повитуха, что была не меньшей ведьмой, смогла успеть запечатать дух матери в большую морскую раковину. И только спустя годы, сама умирая, эта повитуха, поведала мне ту чудовищную историю, наказав спрятать раковину где-нибудь в глубоко под землёй. Я долго скиталась. А когда нашла место, где могла бы долго жить, вдруг поняла, что за прошедшие годы я ни капельки не состарилась, и вспомнила слова повитухи, которая, шутя, говорила, что моя молодость и долголетие, это мои и награды, и кара за рождение от ведьмы. Мою не проходящую молодость заметили и другие, и конечно же решили, что и я ведьма. Мне пришлось бежать и снова кочевать из города в город. И так, много лет... Все годы скитаний, меня терзали слова повитухи, про мою не проходящую молодость. А также и её последнее признание на смертном одре, что эта ведьмина кара падёт только тогда, когда я по обоюдной любви смогу родить сына. Эта мысль сводила меня с ума, потому что я понимала, что это моё единственное спасение, чтобы начать жить обычной жизнью... Когда я повстречала Ивана, то поняла, что это и есть любовь всей моей жизни. Моему счастью не было предела, когда он ответил мне взаимностью. Мы поженились, и он привёз меня сюда. Я была самой счастливой на свете. А увидев здесь чёрную скалу и, узнав, что у неё есть пещеры, я решила исполнить последний наказ бабки-повитухи и спрятать раковину как можно глубже. Потом случилось то, что породило злобный дух пещер: я уронила раковину и рассыпала прах матери… Виню себя за это нещадно до сих пор... Но всё же пришло и наполнение радостью и светом, когда я родила сына, который стал моим счастьем и началом моей новой, настоящей жизни человеком... Только однажды ночью я очнулась тут в пещерах...
На последних словах рассказа Александры её силуэт стал рассеиваться под сводами среди сталактитов.

                ***
Толпа продолжала шуметь возле дома Петровича и всё больше женщин ругались с Сергеем Никодимовичем, который отмахивался саквояжем, отступая к своей калитке.
Обогнув скандалистов, широкоплечий мужчина в белой форме капитана дальнего плавания, подошёл к одиноко стоящей Клавдии и, нахмурившись, козырнул:
— Ян Григорьевич Зорин! Сын Григория Петровича. Что-то с моим отцом случилось?
Клава обернулась, качнула головой и быстро начала рассказывать обо всём произошедшем. На середине истории про кричащую чайку, подошли двое мальчиков и Ян представил их:
— Это мои сыновья: Вадим и Данила, — и обращаясь к ребятам, добавил, — Вот ведь подарок нам Катя с батей учинили под приезд...
— Успокойся, пап, — спокойно сказал Вадим, будучи выше брата на полголовы. — Деда бывалый и с ним не пропадёшь. Сам знаешь.
— А вот малявке нашей надо щелбанов надавать за такие выходки! — мотнул головой Даня.
— Отставить самоуправство! — нахмурился отец и снял белую фуражку, протирая голову. — Вернутся — сам разберусь. Щелбаны ему надо раздавать... Идите, вон, с ребятами познакомьтесь. Они дальше вам всё расскажут.
Ян обернулся к Клавдии и с кивком попросил:
— Продолжайте, пожалуйста.
Данила виновато опустил голову и его тут же подхватил за рукав брат, отводя в сторону.
— Опять ты со своими щелбанами, — хмыкнул Вадим, осудительно качнув головой. — Вот как найдут стрекозу, тогда и отсыплешь ей. Сам же знаешь, что отец Катьку больше любит.
— Он нас всех одинаково любит, — буркнул Даня и пошёл к высокому забору, на который пытался залезть какой-то мальчишка в майке тельняшке и шортах, а трое других ему усердно помогали.
— Привет, ребята! — громко поздоровался Вадим и протянул руку конопатому мальчику на заборе. — Я — Вадим, а это Данька. Мы братья Кати.
Ребята поочерёдно поздоровались с мальчиками, как взрослые, пожимая руки, а пухлый Димка, надув губы, пробурчал:
— Да, знаем мы про вас. Катька все уши прожужжала, что вы скоро приедете. Только вот сама в пещерах теперь, с отцом моим и дедой Петровичем… Там ещё рыбаки спасать всех пошли…
— Данька! — хохотнул Колька, сидящий на заборе, — Ты прям копия Катьки, только пацан.
Даня, хмыкнув, прищурился в ответ:
— Ну, скорее, она моя копия, потому что младше меня. А вот я — копия отца. У него отлично получилось нас копировать, тут не поспоришь.
Ребята негромко рассмеялись и Вадим серьёзно спросил:
— У вас тут что, прямо мистика какая-то происходит? Чайки говорят по-человечески и люди в пещерах пропадают. Расскажите хоть поподробнее.
Пухлый Димка, не дослушав вопрос, стал стучать по забору гипсом на руке, глядя под ноги.
— Димон-батон! — крикнул Колька, шатаясь на заборе. — Ты чё творишь? Меня сбросить решил? Ты ещё головой постучи! Дятел...
— Сам ты дятел! — злобно взглянув исподлобья, ответил тот. — Руку давай!
Колька громко вздохнул, злобно сплюнул и всё же протянул руку Димке. Тот схватился за протянутую руку и попытался неуклюже взобраться на забор.
В этот момент Клава, закончив рассказывать Яну, повернулась к забору, громко ахнула и тут же подскочила к сыну, схватив его подмышки:
— Ну, совсем ума нет! Мало тебе одного гипса, неуклюжий, теперь хочешь ноги себе переломать?
Димка сердито дёрнул плечами, освобождаясь от рук матери, а Клава сурово посмотрела на Кольку, сидящего на заборе и кивком головы без слов, указала тому слезать.
Конопатый Колька встал в полный рост, показывая жестом, что сейчас спрыгнет и именно в этот момент, из-за облаков появилась полная луна, освещая склон перед Чёрной скалой.
Колька, взглянув вперёд, вытянул руку и что есть мочи заорал:
— Смотрите! Смотрите! Вон они все возвращаются!
Люди разом замолкли и все увидели, как по склону медленно поднимались по тропинке трое мужчин в рыбацких робах, старшина и хромающий Семён, с перевязанной головой и ногой, в обнимку с Васькой.

                ***
Мерцающий туман плавно исчезал под сводами пещеры среди сталактитов. Ветэо поднялся на ноги и помахал облаку рукой, и только Петрович вдруг громко воскликнул:
— Постой! А почему ты не освобождена от заклятий, Шурочка?
Исчезающий женский силуэт повернулся и тихий голос едва различимо произнёс:
— Всё дело в той раковине, что я обронила здесь... Как только я найду её и смогу собрать в неё весь прах ведьмы Аурии, только тогда заклятье моё спадёт, и я снова стану человеком...
На этих словах туман у сталактитов растворился и семь человек, постояв в раздумье несколько мгновений, обнялись за плечи.
Ровное сияние, исходящее от шести тел, распространилось и на Петровича. Его пальцы засветились и он поднес ладонь к глазам, любуюсь этим свечением.
— Брат! Ты должен решить прямо сейчас, потому что завтра уже будет поздно! — негромко проговорил Ветэо, глядя на Петровича.
Тот с грустной улыбкой посмотрел на брата и медленно отрицательно покачал головой.
— Я не смогу уйти отсюда вот так, оставив всех своих земных... родных... — негромко сказал он.
— Да, пойми ты! — возбуждённо воскликнул Ветэо, — Тот нектар, что добыли слуги отца, поможет тебе ещё сотню лет жить в море. Его добыли из молока морских орхидей, дающих его раз в десятилетие и, смешав его с нашей кровью, оно приобрело особую силу! Мы все вместе решились на этот отчаянный шаг, который, по словам наших знахарей, может даже отнять и у нас несколько десятков лет жизни! Понимаешь, как мы любим тебя и дорожим тобой?! Но этот нектар действует только одни земные сутки, поэтому нужно торопиться, Грампус!
Петрович, печально опустив голову, всё также медленно отрицательно покачал ею и тяжело вздохнул.
Самый молодой из братьев, Борвэ, вдруг схватил обеими руками ладонь Петровича и горячо заговорил, глядя ему в глаза:
— Я никогда не забуду слова, что сказал нам отец про тебя! Вот они: «Грампус полюбил и стал любим. И эти взаимные вера, любовь и поддержка дали ему огромные силы, и помогли преодолеть самое сложное испытание – поверить в самого себя!» Я верю в тебя, брат! И мечтаю найти любовь своей жизни, такую же, как и ты нашёл в Лане! Знаю, что решение, которое ты примешь, будет самым верным и мудрым. Но мы всё же не теряем надежды, что ты примешь наш дар, который нужно выпить, будучи дельфином в глубине морской. Прошу тебя…
С этими словами Борвэ достал из-за пазухи маленький флакон с молочно-алыми разводами жидкости внутри и протянул его с поклоном Петровичу.
— Брат! — подхватила Лаэма пылкую речь Борвэ, — То зелье, что ты сам добываешь, уже не сможет продлевать твою земную жизнь! Тебе же осталось, максимум года полтора здесь, на суше! Ну, же! Решайся! Сегодня ведь последний день полнолуния, и отец тебя ждёт! Нужно успеть!
Петрович молча посмотрел на протянутый флакон, обвёл печальным взглядом всех присутствующих сияющих людей и, взяв за руку Борвэ, нежно притянул к себе и поцеловал его в висок.
— Спасибо за такой щедрый дар, родные мои, — негромко сказал он. — Но, поймите и вы меня... Помните, когда мы с Ланой узнали, что наш сын и внуки погибли в той войне, то нам до земного воплощения ещё года два оставалось. Все вы знаете, что эта невыносимая боль разбила сердце моей Ланы и она ушла в морские глубины, не дождавшись своего часа превращения. И я снова пошёл против воли отца, вернувшись на землю на тридцать лет, вместо разрешённых им трёх дней. Сделал я это только для того, чтобы найти нашего единственного правнука Яна. Его семья — это всё, что меня связывает с Ланой… А теперь взгляните на мою праправнучку, — указал Петрович на Катю, тихо посапывающую во сне у стены пещеры, и укрытую курткой одной из сестёр. — Вы же видите, что она точная копия моей несравненной Ланы... Поэтому прошу вас, не уговаривайте меня. Я не смогу оставить часть моего сердца…
Петрович тяжело вздохнул и обнял за плечи, стоявших рядом Ветэо и Лаэму.

                ***
Радостно гомонящая толпа односельчан устремилась навстречу спасателям и к Семёну тут же побежала какая-то взволнованная бабуля, в клетчатом платке на голове. Она бесцеремонно оттолкнула Ваську, обняла Семёна, а затем, отпрянув, зажала рот ладонью, рассматривая забинтованную голову, закачала осудительно головой и начала плакать, уткнувшись в плечо мальчика. Семён, с печальным взглядом, обнял бабушку и негромко пробормотал медленно хромая по тропинке:
— Бабуль, ну, всё... Не надо...
— Вот, что не надо, что не надо... — сквозь слёзы, тихо причитала бабушка. — Сердце мне решили в конец разорвать? Что отец твой, непутёвый, что ты вот теперь... Нету там вашей мамки... Нету...
К этому моменту часть женщин, громко радуясь, уже вовсю обнимали своих вернувшихся мужей-рыбаков, двигаясь на освещённую улицу, а Сеня громко сглотнул и, не обращая внимание на общий шум, тихо спросил:
— А где отец?
Бабуля отвернулась и кончиками платка вытерла слёзы:
— Дома он. Запретила я ему сюды идти от греха подальше.
Крупная Клава радостно сжала в объятьях старшину и звонко поцеловала его в щёку. Тот, слабо улыбнувшись, высвободился от объятий жены и, поправляя сдвинувшуюся фуражку, подошёл к Сергею Никодимовичу. Доктор стоял под фонарным столбом с гордым видом, словно ничего не произошло, и смотрел, чуть задрав подбородок.
Старшина отвёл взгляд немного в сторону, словно стесняясь разговора, привычно козырнул:
— Сеню надо бы осмотреть хорошенько. У него там и нога, и голова разбита. Ты, это... Сделай всё, как положено, договор?
Сергей Никодимович нервно поправил вздыбившийся от ветерка вихор волос и, поджав губы, важно кивнул и подошёл к Семёну.
— Так-с... молодой человек! — начал он своим привычным высокомерным тоном. — Судя, по забинтованным частям тела, вы и ногу повредили и самое, на мой взгляд неприятное, вы умудрились и головой сильно удариться, так? Вижу тут кровь проступила на затылке под бинтами, а это уже очень серьёзно.
Семён, нахмурившись, отпустил плечи плачущей бабушки и угрюмо кивнул.
— Головокружение есть? Тошнота? — продолжил Сергей Никодимович, осматривая повязку на голове Семёна.
Мальчик, нахмурившись, отрицательно промычал и доктор продолжил:
— Ну, что ж... Надо мне вас, хорошенько осмотреть и не здесь на улице впотьмах. Давайте-ка ко мне в дом, пожалуйте.
Сергей Никодимович с надменным выражением на лице развернулся и пошёл к своему дому, а Семён немного нерешительно переглянулся с ребятами, что стояли недалеко. Пухлый Димка кивком головы показал Семёну идти за Сергеем Никодимовичем, а тот, сделав кислую гримасу, нехотя побрёл вслед за доктором.
Старшина тем временем осмотрелся по сторонам, кивнул двум мужчинам в рыбацких робах, с кем они только что вернулись, и громко сказал:
— Так! Спасательная бригада, не расходимся. Сейчас батарейки в фонарях поменяем и назад в пещеры!
Клавдия, оторопело глядя, схватила за локоть мужа и развернула его к себе:
— Зачем назад-то?
Старшина, тяжело вздыхая, поправил фуражку и не глядя на жену, ответил:
— Да, чтобы теперь найти пропавшего Петровича и Катю. Не вернулись они с нами...
Все разом замолчали от слов старшины и к нему быстро подошёл встревоженный Ян.
— Здравия желаю! — козырнул он и тут же серьёзно спросил, — Где они пропали?
Милиционер уныло козырнул в ответ, опустил голову и поморщился, как от зубной боли:
— Здравия желаю, капитан первого ранга! Да в пещерах они пропали. Где ж ещё?
— Мне нужно переодеться и я иду с вами, — строго заявил Ян. — Сейчас у бати робу посмотрю и буду готов. Через сколько выдвигаемся? Координаты есть, где они потерялись?
Собравшиеся вокруг, молча слушали разговор Яна и старшины, когда вдруг из темноты раздался знакомый голос Петровича:
— Да, никто и не терялся! Здесь мы! Отстали малька только!
Люди разом повернулись и через мгновение радостно закричали, когда на освещённую часть улицы вышел Петрович, к которому прижималась Катя. Братья, не сговариваясь, бросились навстречу под радостные крики людей. Петрович тут же поймал в объятия Вадима, а Данила подхватил подмышки, радостно завизжавшую Катю, и закружился с ней. Старшина облегчённо выдохнул и с усталой улыбкой мотнул головой.
— Вот ты стрекоза-егоза! — кружа сестрёнку, смеялся Данила. — Тебя одну оставлять вообще нельзя! Вечно вляпаешься в какую-нибудь историю.
Катя шутливо показала язык Даниле, вырывалась из его рук и бросилась к Вадиму. Тот сдержанно обнял сестру, глядя на неё с улыбкой, а Катя звонко чмокнула брата в щёку и повисла на нём.
Подошедший Ян, сгрёб в охапку Петровича и укоризненно закачал головой:
— Батя! Вот точно не такого приёма мы ожидали.
Петрович виновато улыбнулся своим сияющим прищуром глаз и негромко сказал:
— Ну, так вышло, уж не обессудь, сынок. Надо было детишек из пещер выручать. А то как же они без нас-то выбрались бы.
Ян с улыбкой крякнул, качнул головой и подхватил подбежавшую Катю на руки. Он высоко, как пушинку, подбросил дочь вверх и та радостно завизжала.
— Папулечка! Роднулечка! — торопливо заговорила она, целуя отца. — Пожалуйста, не ругай деду, он ведь нас всех спас.
Ян поставил дочку на землю, прищурил один глаз и укоризненно спросил:
— А зачем нужно было лезть в те пещеры, а?
На что Катя, вытаращила глаза:
— Так мы же все Сеньку пошли выручать! Видишь, вон он с перевязанной головой и ногой. А деда нас всех спас! Ну ты что, пап?!
Люди с радостным гомоном обступили Петровича и стали жать ему руки, со словами благодарности. Петрович скромно кивал в ответ и потихоньку приближался к Семёну, который стоял с широкой улыбкой, наблюдая за происходящим.
Подойдя к Семёну, он погладил его по плечу, наклонился к уху и прошептал:
— Пусть всё, что ты пережил, останется в сказке. Хорошо?
Семён посмотрел серьёзно и так же тихо ответил:
— Я так бы и сделал, деда Петрович.
Петрович, привычно улыбаясь одними глазами, легонько похлопал по плечу Семёна и тут ему под руку поднырнула Катя и с вытаращенными от перевозбуждения глазами затараторила:
— Деда, представляешь, ребята тоже эту чайку странную видели, о которой я тебе говорила, помнишь?
Катю тут же поддержал гул голосов подошедших мальчишек и пухлый Димка, выдвинулся вперёд:
— Да, да! Она на нашем заборе сидела, а потом улетела и крикнула «Катя». Огромная такая, белая!
— А утром она «Сеня» крикнула, я же тебе говорила! Ну, помнишь, деда? — не унималась Катя.
Петрович посмотрел на Сеню и, снова наклонившись к его уху, быстро прошептал:
— Это была твоя мама...
Лицо Семёна тут же стало очень серьёзным и он тихо ответил:
— Я знаю. И найду её...
— А я тебе в этом помогу, — так же тихо добавил Петрович.
Сеня удивленно приподнял брови и тут к ним в разговор вклинилась Катя:
— О чём вы там шепчитесь, деда?
Но её перебил возбуждённый возглас Васьки:
— Кать! А куда вы с Петровичем от нас потом-то делись в пещерах?
Катя посмотрела на деда, который стоял и улыбался, пожала плечами и, стараясь говорить равнодушно, протянула:
— Да я, как увидела, что деда уходит из той пещеры, где Сеньке ногу перевязывали, так за ним и пошла. А потом только на руках деда очнулась, когда он меня на тропинку у моря вынес.
Петрович прижал к себе внучку, поцеловал её в голову и с улыбкой сказал:
— Катенька упала и ударилась головой. Вон, шишка какая на лбу, видите? Вот я её и вынес на тропинку поскорее.
На этих словах Даня, развернул к себе Катю, стараясь рассмотреть в тусклом свете от фонарного столба её шишку, но девочка шустро вывернулась и снова схватила деда за руку.
— А вы смех тот жуткий слышали? — воскликнул Васька и мальчишки, шедшие рядом, продолжили возбуждённо галдеть.
— Как, не слышал? — ответил Петрович, потихоньку направляясь к дому. — Слышал, конечно.
— Это же ведьмин смех, да? — всё не унимался мальчик. — А вы видели её…
— Рад, что ты сам с Катей вернулся Петрович! — перебил вопросы мальчишки, подошедший старшина и поднял руку вверх, призывая к тишине. — Вот только не на все вопросы ты ответил. И про смех этот, и про дельфинов с конём. А ведь обещал! Хотя бы для протокола пояснишь?
— Да, уж! Нам всем интересно послушать, что же у вас там случилось! — раздался за спиной милиционера высокий голос Сергея Никодимовича. — А то весь посёлок взбудоражился и подробностей все точно хотят узнать побольше.
Петрович привычно улыбнулся одними глазами и негромко хохотнул:
— Ну, коль обещал, Виктор, значит расскажу. Вот через часик и приходите сюда, на завалинку к нашему дому. Я же там обычно сказки рассказываю. И про смех тот жуткий расскажу, и про коня белогривого. Про всё расскажу. Есть у меня новая сказка.
Старшина и мужчины в робах, стоявшие рядом, усмехнулись, хитро переглянулись и закачали головами в знак согласия, а Петрович обернулся к Сергею Никодимовичу и ласково добавил:
— А ты, доктор, иди обезболивающего прими. Тебе не повредит. Потому как сказка сегодня будет больше про любовь, да взаимовыручку.
Дружный смех старшины и мужчин в рыбацких робах разнесся в вечернем воздухе.
А Петрович взглянул своим весёлым прищуром, как умел только он — когда только глаза светились тепло и озорно, словно у мальчишки, а саму улыбку было не разглядеть за пышными усами и кипенно-белой бородой.