В лес да по ягодицы

Телефонный аппарат даже для тех времён допотопен: литой корпус, тяжёлая эбонитовая трубка на длинном витом шнуре, плексигласовый, с десятью круглыми – под палец – отверстиями диск. Под диском цифры, на диске буквы. Тр-ррррр. Тр-рррр. Тр-рррр. Ту-уууу. Ту-уууу. Ту-уууу. Аллёй! Аллёй! Барышня! Аллёй, барышня! Дайте Смольный! Смольный, говорю!

Буквенный код уже не актуален. Цифр достаточно шести. «Тридвдвадватритри». Тр-ррррр. Тр-рррр. Тр-рррр. Ту-уууу. Ту-уууу. Ту-уууу…

- Алло, – говорит он, после того как соединение устанавливается.
- Алло, – отвечают ему. Ритуал. Как паролями обменялись. Мол, свои. Можно приступать к сути.
- А можно Илону Давыдовну?
- Илоночку? – всегда и все переспрашивают. Уточняют. Нет, сейчас внезапно передумаю и попрошу Владлена Степановича.
- Да.
- Илона, – заходятся в крике на том конце бесконечного телефонного провода. Очевидно, что рядом Илоны нет. Зато в трубку доносится чьё-то глухое «буль-буль-буль-бэээм-бом!» – Алло! Вы здесь ещё?
- Да, - отвечает он покладисто. В таких случаях все и всегда интересуются, никуда ли не исчез скоропостижно собеседник? Издержки времён Смольного. Или Лубянки? Мало ли что могло произойти внезапно?
- Она покурить вышла, – радостно сообщают ему. – Куда ей перезвонить?
- Дватритритридвадва, – отвечает он. – Она знает. Спасибо.
- До свидания!
- До свидания, – культура и благожелательность на обоих концах телефонной линии. Благорастворение воздухов.

Положив дзвянькнувшую эбонитовую трубку на держатели раритетного аппарата, он в некотором раздражении смотрит на циферблат наручных часов. До начала обеденного перерыва остаётся не так чтобы много времени, а решать где, как и кого этот перерыв «отобедать» – надо. Вот уже срочно! Ненакурилась, думает он. Не разорвала бы вас, Илона Давыдовна, та капля никотина!

Илона Давыдовна. Слегка пучеглаза, у неё скромная «двоечка» и не так чтобы длинные ноги. Низкожопка, так называют такой типаж, добавляя обязательное географическое уточнение и подчёркивая тем самым, что в регионе этот типаж распространён. Скажем, средневолжская низкожопка. Или забайкальская.

При всём при этом, есть в Илоне Давыдовне некий шарм. Ярко выраженная blyadинка в глазах. Через край, фонтаном, бьющая женственность. Изюм, иначе. Илону Давыдовну хотят почти все. Мужским вниманием Илона Давыдовна настолько не обделена, что, если бы его всё монетизировать, список Форбс в ту курилку, где имеет обыкновение проводить рабочее время Илона Давыдовна, и зайти бы не посмел. Там, в сторонке где-нибудь покури. На отшибе. Список, тоже. Пф-ффф!

Ему, многие считают, везёт. Когда он хочет, Илона Давыдовна уходит в категорический отказ всего в трёх-пяти процентах случаев от запроса. Допустимая арифметическая погрешность, снисходительно списываемая на «всякое бывает». И, нет – Илону Давыдовну он, разумеется, не любит. Такова жизнь. Кому-то френдзона, кому-то френдлитрах. Каждому своё. Характерно, что Илона Давыдовна придерживается тех же – демократических – взглядов.

Дз-зыыыыынь. Дз-зыыыыынь. Дз-зыыыыынь. Ага, накурилась!

- Алло?
- Алло! – паролями обменялись, и она приступает к сути. – Привет, это я!
- Работаешь? – вопрос глупый, ведь искал-то на работе, но надо же с чего-то начинать.
- Как обычно!
- Да я так и понял, – смеётся он. Знаем мы вас, как вы плохо играете. В смысле, как вы продуктивно работаете. – Что на обед планируешь?
- А что? Есть предложения? – о! Сразу понятно, что в три-пять процентов он сегодня не попадает.
- А что если я через полчасика подъеду, да съездим с тобой на природу? За город?
- Принимается! – вот, чем хороша Илона Давыдовна, так это тем, что время на раздумья ненужные она отводит себе крайне незначительное. – С перерыва не опоздаем?
- Нет, – обещает он. – Минут на пять раньше сможешь выйти?
- Ладно!
- Ну, тогда жду где обычно. Давай!
- Дам! – каламбурит Илона Давыдовна и прерывает звонок.

Май. Погода такая, что на природу так и тянет. Тепло до лёгкой верхней одежды, воздух свеж и прозрачен, лес нарядно зелен, а ароматы какие! Если есть желание и ты романтик, можно нарвать букетик лесных цветов, не уходя далеко от когда-то примеченной полянки. Томясь в предвкушении, вернуться скоро и подарить этот букетик в качестве первой предварительной ласки. Романтик он ещё тот, а потому никаких тебе внутри автомобиля или даже на его капоте\багажнике – пусть даже советский автопром и учёл такую опцию, разрабатывая дизайн своих немногочисленных моделей. Только подстилка из толстого мягкого мха, да расстеленное на нём, предусмотрительно захваченное с собой, покрывало.

С обеда они опаздывают совсем на немного. Одиннадцать минут не в счёт, а потому можно совместно перекурить в той самой курилке. Работа – не волк, в конце концов.

- Хорошее место, – говорит Илона Давыдовна. – На пикник бы туда как-нибудь.
- Случайно обнаружил, не поверишь.
- Не поверю! – отвечает она, а в глазах пляшет фирменная blyadинка. – Нарочно искал! И ехать недалеко.
- Это да, – соглашается он. – Удобно.
- Ладно, – аккуратно утилизируя в урне выкуренную сигарету, говорит Илона Давыдовна. – Надо ведь и поработать для приличия! Пойду.
- Хорошо, – отвечает он и легко прикасается к её щеке губами. – Позвоню?
- Конечно, звони!
- Пока! – она выходит из курилки, и обернувшись, – увидимся!
- Увидимся, – отвечает он.

Не довелось.

Илона Давыдовна живёт долго и счастливо. То ли иммунитет у неё, то ли самки клещей придерживаются традиционных гендерных ценностей, то ли ещё что.

Он же, на девятый день после выезда на природу, не приходя в сознание, умирает в инфекционном отделении районной больницы. Клещевой энцефалит, несвоевременное обращение, летальный исход. Мементо мори! R.I.P.

PS

Морали у этой истории нет никакой. Эта история с самого начала была полностью аморальна!