Монологи

#M
— Да, робко пытается сначала, но горы не терпят слабых, но пытается, растёт сила, вместе с ней пухнет самомнение... Вершины растут, вершины падают, уверенность орлом парит в высоком небе, обозревая зорким, голодным взором долину чести. Ага, вот она! Новая цель.
Какое высокомерие всё же. Он думает, что круче любой скалы, пыхтит, терпит, взбирается на неё, наконец, — молодец! Но он уйдёт, всегда уходит, а скала остаётся и кто круче?

#N
— Идеальная жизнь? Допустим, требую уточнения, конкретики хочу, дай мне конкретики. Ведь не дашь, потому что знаешь — разорву в клочья все твои доводы. По очереди только и можешь их доносить, от того и разношу с лёгкостью, в любой очерёдности, потому что жизнь — это всё и разом, здесь и сейчас.
Все рисунки идеальной жизни лживы, рисуешь — уже лжёшь. Ведь по очереди рисунок на ровном холсте выводишь. Ровный холст — великая ложь, карандаши, что и слова, в сути своей мелочны и тем лживы. Нельзя вывести всё и разом, ни словом, ни кистью, но ощутить, почувствовать можно, здесь и сейчас. Можешь? Нет? Рисуй дальше. Можешь? Да? Идеально!

#S
— Один, однажды узрев ясное небо, становится в нетерпение: каждый день ждёт голубой чистоты, презирая всякое облачко, тем более ненавидя свинцовую пасмурность небосвода. Иной, также, однажды, испугавшись стены дождя, а более его — оглушающих раскатов грома и ослепляющих молний, обрастает тревогой, и даже уверенное своим одиночеством солнце в погожий день не избавляет от неприятного ожидания ненастья. Один вечно грезит чистотой, другой постоянно страшится непогоды, но жизнь — она другая...
Я повторяюсь? Да, так и есть, ведь мне примером — само солнце. Изо дня в день оно поднимается, чтобы наконец опуститься, чтобы снова взойти, но ни один день не похож на другой.

#R
— А невежда: он всё равно, что находится в яме. Далёкое небо — то и не небо ему вовсе, а жалкий, скучный его лоскут, и окружение скудное, от того ощущение величия пронизывает скудный ум. Нутро ямы просматривается легко, стоит повертеть головой: мне всё видимо, мне всё понятно, я всё знаю! В глазах своих невежда — величайший ум.
Великий ум, наоборт, находится в постоянном восхождении, но чем выше он поднимается, тем лучше обзор, тем шире небо и дальше простор. От того ощущением незнания наливается сознание, потому что выше — больше: я не всё видел, мне не всё понятно, я ничего не знаю! В глазах своих великий ум — невежда.

#J
— Вот, всё говорят, что инициатива наказуема, но и под лежачий камень вода не течёт, но пусть лежит, что с инициативой? А я скажу так: всё в рамках статистики. Не ошибается тот, кто ничего не делает, а инициатива, как раз, подразумевает действие, а значит и ошибки: так что, всё в пределах нормы. Будь готов к ошибкам от инициатив или к пролежням от безделья, ибо жопа — не камень.

#B
 — Ох, нынче попробуй войди только в книжный магазин, на тебя сразу, словно, изголодавшийся за чрезмерную зиму, гнус, сотнями накидываются яркие обложки. Одна краше другой, одна другой богаче, эдакое неофициальное противостояние дизайнерских умений. Бросаются в глаза бестактно, назойливо, слащаво, пошло, словно попал на выставку современного искусства, но не в обитель литературы. Какое там, это магазин мод, а не книжный.
А я ведь взрослый мужчина, меня давно интересует лишь содержание и ни сколь не волнует ни наряд, ни иллюстрации, лишь бы шрифт очертанием и высотой был подобран грамотно. Чтобы разворот был нормальный, чтобы разворот разворотом был, а не тугой щелью, готовой в любой момент, от невнимательности, захлопнуться, подкинув задачу поиска неожиданной остановки. Чтобы сноски, если есть, были исполнены в текущем формате, а не собраны единой массой в конце книги, это же какой извращенец... Чтобы цена доступная, чтобы на каждый день, а не ресторан изредка, по особым поводам. Это же книги, а не предмет роскоши.
Ох, купил сразу пять. Какие-то новые, неизвестные имена, но очень свежие, современные одежды и, важно, громкие, красноречивые отзывы на последней странице обложки от имён уже известных.
Повёлся, развели. Почитал. Всех проводил по уму.
Возвращаясь с мусорки, сделал крюк, завернул на стихийный рынок, где всегда, помимо свежего картофеля, моркови, маринованых, а то и свежих, огурцов, всегда есть в наличии скромный букинистический прилавок. Желание моё прилипает к двум книгам, с невзрачными и прилично поношенными платьями устаревшего фасона, на коих можно прочитать только фамилии и имена авторов. Имена и фамилии на тот момент для меня новые — Валентин Иванов и Иван Ефремов. Купил, нет, приобрёл, и не бестолковую красоту, а настоящие книги, в домашнюю коллекцию, в ту, что держится лишь содержанием, лишь достойными, пусть и не всегда известными именами.

#D
— Высота, высота... Сколько их было, сколько их надо? Восхождение днём, восхождение ночью, редкая компания, вечное одиночество, постоянная усталость, неутомимый ветер в ушах. Ч;рт возьми, я только и желаю тишины.
Высота одна, вторая... Не замечаю их, не зажигают они более ум мой, годами к тому шёл, а мечтаю о дне...
Да не про день я, не про дни — про дно.
На дно, знаешь, опускаться, тем более, падать, неприятно. А подниматься — это же максимальная перспектива. Пусть и остаться решишь, то всегда тебе есть компания, и днём, и ночью, и каждый день всё новые, новые лица.

 #F
— Нет, не шучу, да, совершенно без прикола. Ну ты будто первый день меня знаешь, да могу пошутить, легко, но не всегда же я на приколе, иногда и честно пожить хочется, без масок.
Вытяни руки перед собой, кисти в кулаках, большие пальцы вверх, да, типа супер гуд. Взгляд держи строго перед собой, начинай разводить руки в стороны. Неспеша. Взгляд прямо! Остановишься, как только оба больших пальца выйдут из полей бокового зрения. Да, вот так, неторопливо. Всё? А теперь оцени охват: сто восемьдесят градусов, плюс-минус. Нормально, да? Каков охват, а во внимании всегда лишь жалкое пятно, разве что не точка. Вот на меня смотришь с удивлением, а я на тебя, а видим, в моменте, лишь глаза друг друга. Лишь глаза. К чему это всё? Да, черт возьми, не знаю, наблюдение такое, интересно же. А к чему, сам подумай. И я подумаю.