Павел Крусанов. Очерк личности с помощью цитат

Павел Крусанов

"А охотников до её красы было столько, что если б все они разом провалились в геенну огненную, то двое из трёх мельновских портных пошли бы по миру, ввиду пропажи спроса на брюки" - ишь, чего выкаблучивает

"Ей-богу, барчонок стал похож на пересохший горох – выпадал из собственной кожи!" - опять!

"не биография, а мифология – то есть художников, от собственной судьбы неотделимых. Джонатан Свифт, лорд Байрон, Франсуа Вийон, Максим Горький, Николай Гумилёв, Юкио Мисима…" - не люблю я пафосные мифологии

"испытываю недоверие, а зачастую и эстетическое отвращение к открытым площадкам безответственного высказывания, которыми заполнен интернет и вообще всё вокруг. А именно там, на этих площадках, в среде невнимательной, злонамеренной и агрессивной, приходится коротать дни этим текстам – по большей части в разрозненном и зачастую случайном виде. Другое дело книга – она по-прежнему, несмотря на козни беспардонных технологий, остаётся надёжным убежищем (иллюзионом/хранилищем/лабиринтом), куда заходит тот, кому это действительно для чего-то нужно" - да провались ты к чертям собачьим со своими крокодильими слезами по утраченному контролю за "площадками для высказываний". (По сравнению с предыдущим , с Вайнером, это уже типичный еврейский лицемер )

"Так что не предельная чужесть влекла Гумилёва в Африку, нет. Он был атомом русского мира, свободным радикалом, имперским кочевником, ищущим не покоя, но приключения (читай – неприятностей), стремящегося к расширению сферы своего присутствия" - оприходовал Николая чисто ради собственного пафоса. Он всё подряд оприходует, лишь бы строчить  подобную чушь

"Потому что нет в русской литературе другого певца отваги и света, паладина чести, доблести и долга, от одного прикосновения к поэзии которого ты сам, точно лёгкий шарик, наполняешься духом весёлой дерзости. И если кому-то взбредёт в голову отыскать в прошлом и предъявить городу и миру эталон солнечного русского, человека действия, образец беззаветного романтического служения самому понятию о благородстве, то первым кандидатом, безусловно, будет он – Николай Степанович Гумилёв, поэт, странник, солдат" - так и есть, продолжает гнать пустопорожний пафос

"только в юности человек способен впитать дух и счастливо упиваться им, пусть даже в одиночку, безрассудно воплощая его в собственной судьбе" - всё тот же бездарный пафос, самое настоящее фуфло

"это сейчас мы способны принять из нового лишь то, что поражает нас безупречностью с первого предъявления, а тогда у нас была вечность для того, чтобы влюбляться и остывать, прельщаться и разочаровываться" - нет, такого дурака ещё поискать! Изумительная дрянь. И такую графоманию можно сделать "признанной"?!

"цитирует редкий и непереведенный текст, речь идет не о демонстрации эрудиции – никому он высказывание не адресует, он, подобно известному персонажу, кричит в бочку от избытка переживаемого" - в бочку скинуть всю его писанину... и его самого запаковать, надеюсь, полезет...

"поскользнулся на гнилой досочке и ляпнулся жабой" - так тебе и надо (конечно, это он про себя, раз про жабу)

"Помни, гибель героя – предлог для его бытия. Рильке" - всех своих  героев погубит, лишь бы бытовала его писанина

"Петербург показывал ему то, что обычно имперские столицы стараются прятать, – задумчивое запустение, темные закоулки, людей-призраков и всевозможных неприметных своих обитателей, коих «так же трудно поименовать, как исчислить то множество насекомых, которое зарождается в старом уксусе». Старушки, старики, алкаши, дети, собаки и голуби" - Аствацатуров тоже из Петербурга, одна шайка-лейка. Людей держат за насекомых, хотя сами - слизняки ("имперские столицы стараются прятать" - кретин, людей не спрячешь! Они тебя сами спрячут (в бочке)

"Петербург – самый литературоцентричный город на свете. В его основании нет мифов, легенд, никаких сказочных персонажей («вместо сказки в прошедшем у нас только камни да страшные были»). Его метафизическое пространство населяют только призраки, и в основном – литературного свойства. На снимках Богданова четко различаются литературно-исторические эпохи. Летний сад – эпоха Державина, она несет беззаботность барокко, в других листах можно различить Петербург Пушкина, Гоголя, Достоевского. А трещины, разбегающиеся по асфальту Исаакиевской площади, – это жутковатое напоминание о зыбкости самой основы города – ведут в Петербург Андрея Белого" - ну, не могу я больше терпеть! Позор не только тем, кто "двигал" такую пустоту, но и всем, кто с ним  хотя бы за руку здоровается...