Сронила колечко

Бабушка, бабушка, подожди, я с тобой пойду, - кричала внучка Галя, размахивая руками.
- Ах,  ты, окаянная, сколько раз тебе говорить, что я не бабушка, а Мамастара.  Запомнила?
- Запомнила, запомнила, - согласилась Галинка.
- Не  то, смотри у меня, хворостиной получишь - пригрозила она.
С  той поры много лет прошло. Маленькие детишки выросли. Стали мамами и папами, у них появились дети и внуки, и все в округе взрослые и малые называли Кузнецову Ольгу Максимовну, которая к тому времени превратилась совсем в старушку  Мамойстарой - и никак иначе.
В Сибирь они приехали в начале прошлого века из-под Самары. Как добирались - неведомо. О том, что их род оказался в Сибири, она узнала гораздо позже, когда сама вышла замуж за Петра Кузнецова. Детство вообще вспоминалось какими-то обрывками, кусочками, которые нужно было связывать между собой.
Первое воспоминание, которое хорошо отпечаталось в её голове, это когда ей было, наверное, лет шесть. Они с ребятишками, а она была самая малая, играли в догоняшки. Взрослые корчевали лес, готовили землю для пахоты. Здесь же, неподалёку, теплилась дымокурня. Огромные берёзовые пни разделывали на мелкие щепки, из которых гнали дёготь, оставшиеся поленья превращали  в древесный уголь, который использовался в горне кузницы.  Там он был необходим, без него кузница простаивала, но таких моментов практически не было. Если и простаивала, то причины были другие.
Вспоминается случай, когда была уже большенькая, лет 14 - 15. Новая власть решила церковь разорить. Начали искать человека, который разломает купол. На это мерзкое, греховное дело никто не соглашался. Тогда власть решила заманить, предложив большую оплату за это паскудное дело. Один недоумок согласился, но только он подобрался к куполу, загорелся его дом, который стоял в конце деревни. Он побежал спасать нажитое имущество, но, забежав в горящий дом, оттуда не вышел. Там и сгорел.
Больше желающих громить храм не нашлось. Чтобы не допустить надругательства над церковным имуществом, а это утварь, книги, старинные иконы, которые власть хотела принародно сжечь на костре, ночью, мужики тайно всё это собрали, упаковали в большие сундуки и зарыли на огороде, а наутро выпал снег, накрыв землю, как покрывалом, не оставив следов.
По весне, до посадки, несколько раз пытались откопать спрятанные сундуки, чтобы убедиться в каком они состоянии и перепрятать. Но сколько ни копали, так ничего и не нашли, как будто и не закапывали, хотя весь огород на пять рядов перекопали... Что хошь, то и думай...Видно не время ещё, спрятанное людям показывать, а как время придёт, так оно само и появится. В этом, можно не сомневаться.
          К весне 41 года у Ольги с Петром было четверо детей, в дополнение ко всему, она была беременна. Разговор о том, что хорошо бы переехать жить на Кубань, шёл давно. Пётр едет подыскивать место для переезда. Вернувшись в первых числах июня, начали готовиться к переезду, но начавшаяся война не дала возможности этим планам осуществиться. Через два дня деревня осиротела. Всех мужиков забрали на фронт, кроме старых да малых.
В конце августа Ольга получила от Петра весточку – тетрадный листок, свёрнутый треугольником. Пётр писал, что их везут на Ленинградский фронт. Эшелон передвигается в основном ночью, днём немецкие самолёты охотятся за передвижением поездов. Эта была первая и последняя весточка от мужа. Через неделю, второго сентября у Ольги родились двое – мальчик и девочка. Роды были трудными. Она потеряла много крови, но всё обошлось, все были живы. Детей принимали две её старшие сестры, они и взяли на себя ответственность за то, чтобы одного ребёнка из двойняшек отдать на воспитание соседям, детей у которых не было и быть не могло. Сёстры решили, что Ольге трудно будет поднять такую ораву в одиночку, поэтому и отдали девочку соседям, которые на следующее утро уехали в неизвестном направлении. Матери сказали, что девочка родилась мёртвой, и они её похоронили.
Годы войны были самыми трудными, и не было на земле человека, которого бы она не коснулась. По душевным качествам люди были в разы добрее и великодушнее. К концу войны старший сын Николой уже второй год работал трактористом. Потом его забрали в Армию. Второй сын Георгий учился в ФЗО на тракториста. После войны, обе дочери    вышли замуж и переехали в город. В середине 50-ых годов, правдами и неправдами Ольга Максимовна со своим младшим сыном Александром переезжает в город. Старшие дети помогли купить небольшой домик, где они и обосновались со своим сыном. Александр поступил учиться в техникум, а она пошла работать на предприятие по благоустройству города. На одной из улиц ей было выделена часть тротуара, который она должна была содержать в чистоте.
        В начале 60 годов, Мамастара вышла на пенсию, которая в то время составляла всего 9 рублей. Потом, через несколько лет, её увеличили до 12.
Раньше, до выхода на пенсию, дни рождения никогда не отмечала. Не до этого было. Заботы были другие. Возможность справлять дни рождения появилась тогда, когда у всех образовались свои  семьи, а она осталась одна  в своем небольшом домишке.
       Месяца за полтора до дня рождения, который отмечался на Петров день, 12 июля, она ставила двухведёрный  логушок с пивом по дедовскому рецепту. К празднику, напиток приобретал светлый без примесей вид. На вкус был ядрён и приятен. Выпив стаканчик, человек становился весёлым и жизнерадостным, ему хотелось петь и плясать. Голова была светлой и ясной. Наутро не ощущался похмельный синдром, его просто не было.
       На Петров день, рано утром, ещё до восхода солнц, примерно в половине пятого утра, она заходила к нам домой, будила меня,  и, мы пешком через весь город шли в храм на молебен. Служба продолжалась часов до 11, народу было очень и очень много. Потом мы вставали в очередь на причастие, только после этого шли домой.
     У Мамыстары была любимая песня «Сронила колечко», которую она пела со своей подружкой Василисой, жившей неподалёку.
               Сронила колечко – начинала Мамастара
               Со правой руки – подхватывала Васидиса
               Забилось сердечко
               О милом дружке, – пели они в два голоса
      Второй куплет запевала Василиса
               Ушёл он далёко
               Ушёл по весне – подхватывала Мамастара, и затем Василиса с болью в сердце, покачивая головой
               Не знаю искать  где,
               В какой стороне? – пели они протирая глаза кончиками платков.
               Третий куплет они запевали вместе:
               У белой берёзы
               Вечерней порой
               Я жду, не дождуся
                Родного домой, – надрывно, со слезами, чётко выговаривая каждое                слово, пели заждавшиеся, истосковавшиеся души…
Слушая последний куплет, плакал и я, слёзы сами, непроизвольно, текли по моему лицу.
           Надену я платье,
           К милому пойду,
           А месяц дорогу
           Укажет к нему.
Это были слёзы не страданий и горя, а слёзы счастья, гордости  и верности.
Пройдя через сердце, они превратились в жемчужины, немеркнущие кристаллы любви, красоты и верности. Образ Мамыстары в моей памяти неразрывно слился с песней  «Сронила
колечко»,  и там запечатлелся навечно…