О мужиках в школе, или От скуки на все руки

    - Людмила Фёдоровна! - раздался громовой баритон и в дверях канцелярии, заслонив собою свет окна, появилась крупная, грузная мужская фигура.
Эхо от этого призыва прокатилось по всем пяти этажам пустой школы. Мы едва не подпрыгнули от неожиданности и с некоторым опасением посмотрели на обладателя грозного голоса. Фигура спокойно оглядела нас и негромко, но веско спросила:
    - Вы ко мне? Одну минутку подождите, пожалуйста.
    И снова, обращаясь куда-то вверх, в пустоту лестничных пролётов тем же трубным гласом:
    - Людмила Фёдоровна!!!
    Это был несомненно директор, и мы, переглянувшись, вмиг решили, что долго здесь не задержимся...

    Всё дело в том, что к середине 4-го курса наступал тот момент, когда тебе предстояло точно понять - годишься ты для профессии школьного учителя или нет: нам всем светила долгая педпрактика в "подшефной" институту школе. А это означало проводить свои первые полноценные уроки не только один на один с учениками, но и с "соглядатаями": на уроках обязательно должны были присутствовать кто-то из администрации школы и назначенный куратор от института. После урока - "разбор полётов" с вынесением оценки.

    Нам с приятелем всё это показалось скучным, муторным и недостойным двух "гениальных" молодых педагогов... А попросту говоря - позориться очень не хотелось, потому как знания у нас хоть и имелись, но чисто теоретические, а практики и вовсе не было никакой. Поэтому, посовещавшись, мы направились к нашему методисту в институте и с порога заявили: знаем, что практику можно проходить в любой школе нашей необъятной Родины, и нет ли у дорогой Светланы Евгеньевны на примете школ, желательно где-нибудь подальше от Москвы? Уж очень не хотели мы, чтобы на наших первых, несомненно не лучших уроках присутствовала она или кто-то знакомый из института, а в даль дальнюю никто просто так скорее всего не попрётся (этого мы вслух не сказали, но очень имели в виду).

    Светлана Евгеньевна слегка удивилась нашему горячему желанию срулить из столицы в глубинку, но отнеслась с уважением и сказала, что есть у неё одна школа аж в Белгородской области. Если мы так настаиваем, она готова договориться о нашем приезде на практику. Мы настаивали, и она пообещала уладить все формальности, а нам оставалось, по крайней мере морально, подготовить себя и своих близких к нашему скорому отъезду в далёкие края.

    Однако едва мы успели убедить своих беспокойных мам в крайней необходимости своего "педагогического путешествия", как где-то в начале января, в разгар зимней сессии нас отловила Светлана Евгеньевна после какого-то экзамена и обрадовала, что белгородская школа - это, конечно, круто, но есть вариант получше. Её давний хороший знакомый занял пост директора одной московской школы неподалёку от Мосфильма и вот буквально на днях жаловался, что у него в школе остро не хватает учителей географии и биологии.

    - Съездите, - сказала она нам, - познакомьтесь. Вдруг вам понравится? А Белгород в любом случае никуда не убежит...

    Так мы оказались на другом конце Москвы сидящими на откидных деревянных стульях на первом этаже незнакомой школы и с горячим желанием свинтить отсюда как можно скорее.

    - Мужики! Заходите! - послышался всё тот же густой, низкий, чуть приглушённый расстоянием и стенами голос откуда-то из глубины канцелярии.

    Переглянувшись и не увидев больше никого вокруг, мы сообразили, что это основательное - "мужики" - относится к нам непосредственно, и нехотя двинулись на зов. В канцелярии сразу справа была открыта ещё одна дверь, за которой оказался небольшой, тесноватый кабинет директора с парой шкафов для бумаг, двумя окнами и коротким столом для совещаний, примыкавшим к директорскому, справа от которого располагался коммутатор - эдакий "пульт управления" внутренними телефонными звонками.

    При виде нас директор поднялся из-за стола и энергично вышел навстречу.
    - Простите, ребята, что заставил ждать. Светлана Евгеньевна предупредила меня о вашем приезде. Очень рад знакомству!

    А дальше, не теряя времени, директор, как и полагается человеку на своём месте, взял "быка за рога".
    - Предложение у меня к вам вот какое: педпрактику вы тут пройдёте без вопросов. Но мне, сами понимаете, это не шибко интересно. Я хотел бы, чтоб вы здесь задержались подольше. В школе нет учителя географии вообще, и мне приходится вести все эти часы. А я по образованию больше биолог да и это совершенно лишняя нагрузка для директора. И всю биологию ведёт одна учительница. Ей это тоже многовато. Так что расклад такой: делим между вами часы географии и подкидываем что-то из биологии. И работайте себе полноценно, получая, между прочим, зарплату. Повторюсь, что педпрактику я вам зачту.

    Вот так за какую-то одну минуту нам было сделано то самое предложение, от которого невозможно отказаться! И мы остались на целых десять лет. Долгих и очень быстротечных.

    Если посмотреть штатное расписание работников школы, то там можно увидеть таких сотрудников, как, например, гардеробщик, сантехник, электрик, дворник, вожатый, сторож или уборщица. С уборщицами всё более-менее понятно: их почти всегда удавалось найти, как правило, из числа бабушек или мам учеников. Но вот отыскать людей на остальные вакансии та ещё задачка! Мало кто был готов идти на совсем уж копеечные зарплаты. Правда, нынче наблюдается перекос в другую сторону, и частенько технический персонал получает больше, чем учитель. Но это совсем другая история...

    Директору нашей школы можно сказать повезло: мало того, что он сам был видным мужчиной, так с нашим приходом в его подчинении оказалось сразу пятеро мужиков - редкий случай в обычно женском царстве! Но, как и всегда, не обошлось в этой бочке мёда без ложки стрихнина: учитель рисования и черчения - прекрасный художник, образованный, интеллигентный дядька средних лет - время от времени уходил в астрал, то бишь в запой и, понятное дело, выпадал из профессии. Мало того, он пропадал и из дома, бомжевал где-то, ночевал на вокзалах. В общем, как говорится, клинический случай! Бороться с этим, как против ветра плевать. Но (и сейчас это неслыханное дело!) наш директор держался до последнего: отправлял изошника на лечение, вытаскивал из вытрезвителей и даже разрешал ему ночевать в школе, если того не пускали домой. Короче, брал на себя немыслимую по нынешним временам ответственность из уважения к прежним заслугам человека, проработавшего в школе чуть ли не со дня её основания. Эта, чего уж там кривить душой, человеческая драма разворачивалась не только на наших глазах. Дети, а также их родители разумеется были прекрасно осведомлены о пагубном пристрастии учителя. Но вот что поразительно: никто всерьёз не поднял волну, все относились с пониманием и воистину христианским смирением к этой тяжёлой ситуации.

    Я это всё к чему? А к тому, что учитель - тоже человек, со всеми присущими. Но мы же все представляем себе учителя без недостатков, правда ведь? Образ учителя связан у нас со строгим деловым стилем - костюм, галстук, начищенная обувь, аккуратная причёска. На самом же деле после уроков настоящий учитель тогда выглядел примерно вот так: ношенные-переношенные запылённые кроссовки или старые ботинки, потрёпанные штаны и халат, заштопанный в нескольких местах как минимум. Вылитый мастер-на-все-руки.

    А всё почему? Да потому, что директору было проще и выгоднее ставку, например, гардеробщика и вожатого отдать молодым пацанам-студентам, чтобы они хоть что-то зарабатывали и не подумывали свалить поскорее из школы по окончании практики, а ставку сантехника и электрика со спокойной душой можно было повесить на Михаила Кузьмича - преподавателя труда и ОБЖ. Он, как настоящий полковник в отставке, обязан был справиться. И справлялся! А куда деваться? Мы регулярно видели нашего старшего коллегу после уроков уже без пиджака и галстука, но в синем рабочем халате или просто в рубашке с засученными рукавами с вантузом или со стремянкой и пачкой люминисцентных ламп подмышкой.

    Кроме того, на Кузьмича (как его, естественно, называли за глаза все от мала до велика) была возложена важнейшая и труднейшая миссия - организация построения и поддержания порядка на первосентябрьской линейке. По мне так проще было прочистить десяток унитазов, чем заставить себя слушать и растолковывать схему размещения классов на линейке женскому коллективу школы на первом августовском педсовете. Очевидно же, что коллеги давно не виделись, некоторые так и вовсе с экзаменов! Было о чём пощебетать и чем поделиться: кто, где и как отдохнул, загорел и сильно ли изменился за лето. А тут Кузьмич со своими ежегодными схемами, которые он с упорством бывшего военного всегда чертил на доске.

    - Седьмой "А", - ораторствовал Кузьмич, тыкая указкой в схему на доске, - выстраивается в шеренгу от входа в школу до ступенек наверх на площадку, чтобы отсечь родителей от микрофонов и оркестра, иначе папы-мамы всех снесут! Вы слышите меня, Юлия Геннадьевна? А седьмой "Бэ", ваш, ваш Наталья Владимировна, строится уже наверху, а не рядом с седьмым "А"! Наталья Владимировна! - возвышал голос Кузьмич. - Я сто раз повторять не буду! Я понимаю, давно не виделись с Ольгой Александровной, есть о чём поболтать, но учтите: первого числа все должны быть на своих местах! Вы поняли, где строится ваш класс?

    Наталья Владимировна, прервавшись на полуслове, смешно морща нос, близоруко вглядывается в схему и, ничего не поняв в ней, ляпает наугад:
    - Где обычно?
    - Что значит "где обычно"?! - теряя терпение, сердится Кузьмич. - Я для кого тут всё утро схему чертил и сейчас разжёвывал? Ну что вы, как дети, ей-богу! Ваш класс должен построиться вот здесь, наверху. НА-ВЕР-ХУ! А не "где обычно"!
    - А наверху где? Справа или слева площадки? - давясь нервным смехом, уточняет классная руководительница 7-го "Б".
    Михаил Кузьмич опускает руки и долго смотрит на неё поверх очков под шепоток и смешки с мест.
    - Вы же учитель математики, Наталья Владимировна! Так сложно понять схему? Это же третий класс, вторая четверть! Ну, серьёзно же - проще пареной репы!

    Педсовет продолжается в том же духе, учительницы, в меру длительности своего знакомства с Кузьмичём, кто явно, а кто не слишком, подтрунивают над бедным "организатором торжества", и в итоге он первого сентября мечется с мегафоном по школьному двору, препоручив свой класс кому-то из "безлошадных" учителей, разгоняя молодецкими воплями родителей и загоняя на нужные места классных руководительниц с их классами.

    - Товарищи родители! Товарищи родители! - то и дело доносится искажённый мегафоном гулкий голос Кузьмича то с одного, то с другого края школьного двора. - Будьте добры сделать два шага назад! Два шага! Давайте вместе: раз-два! Не вперёд!!! Назад!... Родители первоклассников! Внимание! Ваши места здесь, рядом с оркестром. НЕТ!!! Я сказал РЯДОМ, а не внутри! Папа, не мешайте тромбону!!! Подойдите, пожалуйста, сюда. Я же сказал, вам дадут возможность сфотографировать ваших детей ДО захода в школу. Папа!!! Да выйдете уже из оркестра!... Марина Васильевна почему ваши дети здесь стоят?! Им же первоклассников вести внутрь школы! Как не ваши ведут??? А кто?! Ах, вы договорились со Светланой Николаевной... Так, давайте без самодеятельности! Первоклассников в два раза больше, чем учеников в 11-м "Б". У них не четыре руки! Вставайте со своим классом на место...

    Но это - первое сентября. А сему волнительному моменту предшествовало целое лето, в течение которого школа принимала экзамены, приходила в себя после учебного года и готовилась к новому. Лето - пора тотальных ремонтов и приведения в порядок кабинетов. И тут директор давал нам, двум чересчур молодым и крепким, возможность подзаработать на ремонтах. Мы как-то подсчитали и сами поразились, что работали в качестве маляров-штукатуров в большинстве кабинетов школы. А ещё красили стены на первом и втором этажах, делали ремонт в актовом и спортивном залах и ещё в подвале, где организовали тренажёрный зал.

    Забавно и даже почти невероятно, но мы ведь размывали в кабинетах меловые потолки (а они там были именно такими - здание школы 50-60-х годов постройки, тогда делали только так), чтобы затем покрыть их водоэмульсионкой! Я даже не знаю, как меня нынче можно отмотивировать, чтобы я взялся за подобную работу. А когда в школе меняли кровлю, то именно нас "подрядили" спустить с крыши старые куски жести, что мы и проделали однажды поздним вечером, скинув их вниз прямо с крыши здания. Потом, правда, нам пришлось кое-какие листы металла снимать с веток растущих рядом тополей. Ох, и намучились же мы! Но это отдельная история...

    А во время капитального ремонта, когда по всей школе меняли радиаторы отопления, директор попросил нас спустить старые чугунные "аккордеоны" в контейнер, специально подогнанный во двор. Батареи, те самые, которые Василий Алибабаевич на ногу Доценту уронил, были неподъёмные страшно! Не только потому, что отливались из настоящего качественного чугуна, но и потому, что за годы эксплуатации забились ржавчиной и прочей грязью. Мы еле-еле могли оторвать их от пола, а не то, чтобы спустить по лестницам и вынести на улицу. Поэтому было принято коллегиальное решение - повыкидывать их в окна, а уж потом как-нибудь доволочь до контейнера. Интересно, что упавшие даже с пятого этажа школы, батареи практически не лопались, а только кое-где взрыхляли асфальт. Что значит качественный продукт!

Радиаторы мы аккуратно сложили в контейнер-кузов, заполнив примерно до половины, а на следующий день рабочие закидали его доверху другим строительным мусором. Видели б вы глаза водителя контейнеровоза, когда его машина при попытке поднять этот контейнер встала на дыбы!

В общем, без мужика школа одинока, как и тайга из одной известной песни. И немного жаль, что профессия "Учитель" по-прежнему остаётся в большой степени женской.