Всюду Б-г. Правда о войне

  Краткое предисловие
Приближается очередной День Победы. Мой папа Давид Иосифович (1923 - 2001) прошёл всю войну от начала и до конца.  Военная тема была для него одной из главных, а свои военные заметки он объединил в повесть  "Так было", изданную уже после его смерти. Я же здесь решил поведать историю, которая в эту книгу не вошла, но которую я  не раз слышал от папы. Первоначально  я  планировал назвать рассказ  "Отпуск по ранению" , но вспомнил, что с таким названием уже  есть замечательная повесть писателя-фронтовика Вячеслава Кондратьева , и  я никак не смогу приблизиться к той глубокой и щемящей ноте, которую  там  "взял"  автор .  Поэтому назову  свой рассказ  "Всюду Б-г. Правда о войне".




В начале 42-го папа получил осколочное ранение в ногу. Осколок снаряда  , хотя и не раздробил кость, но задел её. Нагноение удалось остановить, и вскоре папу выписали из медсанбата. Раненная нога ныла, и приходилось  ступать  с трудом. Папе дали отпуск по ранению на несколько месяцев .  В штабе дивизии он получил  отпускной ордер , продуктовые карточки, а также продуктовый аттестат, без которого нельзя было их отоварить. Также в штабе дивизии из "Мобпакета" ему выдали сумму денег, вполне пристойную для нескольких месяцев. Вернуться на побывку  в оккупированную Одессу было невозможным , и местом отпуска по ранению определили  Алма-Ату , которую тогда  можно было назвать "столицей эвакуации".   В Алма-Ате на полученные из "Мобпакета" деньги папа должен был снять комнату для проживания. Сразу же по прибытии надо было встать на учёт в местный военкомат и  регулярно в нём отмечаться , ожидая  повторной медкомиссии и  приказа о возвращении на фронт...
Ковыляя и вздрагивая от боли в ноге , папа с  большим трудом  добрался до железнодорожной станции. Состав на Алма-Ату был переполнен до предела.  Не желая использовать привилегии раненого, папа "на общих основаниях" проталкивался  в  поисках сидячего места  , в то время как непреодолимая усталость вынуждала  его где-то приткнуться, хотя бы на полу  - на личном вещмешке. И вдруг чудо: нашлось прекрасное место. Можно было даже откинуться и погрузиться в сон. В этом почти лежачем положении боль в ноге уже не  так донимала, и папа  сразу же уснул мертвецким сном. Усталость ,  перешедшая в изнеможение  , была настолько сильна , что папа проснулся только лишь после того, как  состав проехал  сотни три  километров и  сделал несколько остановок. Проснувшись, папа обнаружил возле себя совсем другую группу пассажиров и был этим несколько удивлён. Он ощупал карман гимнастерки - резкий холод пробежал по всему телу : все деньги, продуктовый аттестат и карточки исчезли . Было  понятно , что профессиональный карманник воспользовался мертвецкой усталостью раненого солдата и его глубоким сном.
Итак , в Алма-Ату для проведения отпуска по ранению папа прибыл без копейки денег , продуктовых карточек и аттестата.  Ко всем проблемам прибавилась ещё одна: как выяснилось  ,  Алма-Атинской военкомат, где папа рассчитывал зарегистрироваться и получить какую-то компенсацию на питание и проживание, переехал куда-то в область. Более дурацкую ситуацию трудно себе представить. Надо было где-то жить и чем-то питаться .
Раненая нога не позволяла найти здесь какую-либо работу, а просить подаяние или воровать папа  так и не научился.  Просидев полдня без крыши над головой и без крошки хлеба, папа побрёл в сторону базара в надежде раздобыть что-нибудь.
На рынке его кто-то окликнул:
-Додик, неужели это ты. Ты что  нас не узнаешь?
Это оказалась семья Тартаковских с Августа Бебеля 17.  Хорошие знакомые родителей.
Выяснилось , что они успели выехать из Одессы ещё до её оккупации.  Здесь же в Алма-Ате они всего два месяца, но  но не далее как завтра уезжают на Урал :  инженер Тартаковский получил туда назначение.

Услышав печальную историю кражи ,  мадам Тартаковская, дала папе несколько мятых купюр и  какие-то продукты. В данный момент семья Тартаковских находилась в состоянии сборов и докупала на рынке продукты на дорогу . Естественно, что на серьёзную помощь с их стороны рассчитывать не приходилось.
Однако, Тартаковские сообщили, что здесь в эвакуации в Алма-Ате находятся Кофманы, которые папе приходились даже какими-то дальними родственниками.
В Одессе Мария Иосифовна Кофман считалась преуспевающим врачом - геникологом с обширной практикой.  Её покойный муж ещё до революции был известным политкаторжанином, чуть ли не соратником Сталина по каторгам и ссылкам
Узнав адрес Кофманов, папа надеялся раздобыть у них на первое время какие-то продукты. А , может, ... может, если повезёт, даже крышу над головой.  Мечта об отдыхе и горячей пище маячила в папином воображении , что он почти бежал в направлении дома Кофманов, несмотря на острую боль в раненой ноге.
Не хочу описывать все перепетии  визита папы к Кофманам, но в его памяти он остался одним из самых больших разочарований , начисто разрушив стереотип о еврейской солидарности и взаимовыручке.
Раненого солдата, родственника даже не пустили на порог дома. В качестве помощи прислуга вынесла ему  какие-то старые ботинки, которые развалились на обратной дороге - при  первой попытке использовать их по назначению. ( По иронии судьбы, более чем через десяток лет, когда папа женился и переехал к жене в подмосковный посёлок Политкаторжан - Строитель, он оказался соседом  той самой Марии Иосифовны Кофман, которая после войны решила не возвращаться в Одессу).
Итак , ботинки - подарок семьи Кофман - разорвались ещё до того,как папа вновь пришёл на алма-атинский базар.  Там он  познакомился с неким цыганёнком ,  который  сыграл в судьбе папы определённую  роль. Цыганёнок рассказал  про некую семью,  которая подыскивает себе жильца , обязательно военного.  Их сын на фронте. Его койка пустует.  Сами они из Воронежа,  здесь в эвакуации и особым достатком не блещут. Но готовы дать койко-место бесплатно военному , который своим продуктовым аттестатом и карточками мог бы  им помочь .
Итак , сама судьба привела папу в семью Вольновых.  Помню, каждый раз, когда папа рассказывал об этой семье, у него в глазах появлялись слёзы. Особенно о первом своём появлении в их доме, когда он сообщил им ,что ему негде жить, а все деньги,  продуктовый аттестат и карточки у него украли . Он рад бы им чем-то помочь, но он раненый и не знает, как заработать.
"К родному сыну так не относятся, как относились  они ко мне". Лучшее место для сна( кровать их сына, который на фронте) , лучшее место за столом , лучшее из еды, которая у них отнюдь не была в изобилии ,- всё отдавали папе.
В том доме, где жило ещё несколько казахских семей, Вольновы были единственной русской  , эвакуированной из Воронежа.   Очень простые и добрые люди. Глава семьи Александр Иванович Вольнов работал на заводе. Вечером после работы любил выпить, но это никогда не приводило не только к конфликтам и склокам , но даже к малейшему напряжению в семье . Вера Алексеевна была домохозяйкой и поддерживала в доме чистоту и уют.  Мягкость и добродушие родителей передалось и восемнадцатилетней дочери Оле, во взляде которой явно проскальзывала симпатия к молодому квартиранту , и папу это одно время  сильно смущало . Забегая вперёд, скажу,что  дальнейшая переписка между папой и Ольгой Вольновой велась вплоть до конца 90-х.
В доме Вольновых повсеместно ощущался "культ" сына - юноши  с экзотическим именем Аскольд. Всюду на стенах висели его фотографии - от самого нежного возраста до периода мобилизации, где он представал бравым красавцем в военной форме. О нём в доме постоянно  вспоминали и представляли скорое окончание войны и счастливое возвращение Аскольда домой.
Папа очень быстро понял причину столь радушного и трепетного отношения к своей персоне : для семьи Вольновых он был на данном этапе заменой Аскольда, полный его ровесник по возрасту и званию. Всё   тепло и любовь , накопленное для родного сына, было в этот момент адресовано папе .
С какой благодарностью в течение всей последующей жизни папа вспоминал несколько месяцев, проведенных в этой семье  до своего возвращения в действующую армию. После смерти Александра Ивановича и Веры Алексеевны он многие годы переписывался с их дочерью.
Я лично видел каракули письма Оли Вольновой,  посланного папе в Израиль в середине 90-х - за несколько лет до её смерти.
"Доденька, я болею  , уже почти слепая. Мне очень интересно знать, что у вас там происходит. Напиши мне, пожалуйста, ответ буквами покрупнее, чтобы могла прочесть...итд."
...
Заканчивал войну папа в Германии. То осколочное ранение было единственным за все годы войны. В ряде ситуаций  только чудо спасало папу.  Да он и сам не мог объяснить свои действия  : какая сила управляла им , когда он  , во время обстрела  собираясь перебежать в соседний блиндаж,  вдруг предпочитал остаться на месте  . Снаряд огромной силы попадал и разрывался  в тот самом месте , куда он собирался перебежать . Или в другом случае, наоборот, папа в последний момент  всё-таки решался перескочить , и  тогда через несколько мгновений снаряд разрывался там, где папа находится  прежде . Всё это по-еврейски называется не совсем понятным словосочетанием "ашгаха пратит"(личное провидение).
Однажды его спасло умение печатать на машинке. Ещё до войны, записывая свои стихи, рассказы и очерки, папа освоил печатную машинку, причём так  профессионально , что стучал на ней всеми десятью пальцами на хорошей скорости.
Дело было  , мне кажется, в 43-ем.  В штабе дивизии бросили клич солдатам : был легко ранен  секретарь штаба  , и искали человека , который мог бы перепечатать целой ворох штабной документации  - сделать работу, рассчитанную на несколько дней.
Когда папа увидел знакомый ещё с Одессы "Ундервуд" и продемонстрировал своё умение, в штабе очень обрадовались и обещали,что задержат папу только на пару дней , а дальше на машине подбросят на место его соединения .  Работу папа выполнил, но вернуться в свой батальон ему было не суждено: весь состав поезда разбомбила немецкая авиация, и в живых там , практически, никто не остался .
На последнем этапе войны уже в Германии бойцы Красной армии наслаждались затишьем ( в боевых действиях) и отдыхом , домашними трапезами пугливых арийских домохозяек и   даже не слишком "кошерными"  забавами с менее скромными немками. Однако время от времени это использовали окопавшиеся и прятавшиеся защитники рейха, которые, улучив момент , внезапно наносили "партизанские" удары. Немало наших бойцов погибло на самом последнем этапе войны.  А второго мая 45 года возле Аренсвальде совершенно неожиданно отчаявшиеся немцы дали ожесточенный бой, вынудив папину бригаду временно отступить. На помощь было брошено ещё одно соединение - отборные части 27 армии, и окопавишийся враг вскоре был окончательно разбит. Папина артиллерийская бригада почти вся уцелела, однако среди тех, кто пришёл на помощь ,  было много убитых и раненых...
За все годы войны папа только однажды выполнял штабную работу , и вот теперь к вечеру после боя опять потребовалось его умение  . К нему вновь обратились за помощью: над было перепечатать на машинке список погибших в утреннем бою бойцов  27 армии генерала Трофименко . Лишний офицерский паёк и бутылка шнапса не помешают.  Но и без этого папа всегда был  рад помочь, чем мог. Усталый и сонный, поминутно проваливаясь в сон  , папа перепечатывал список убитых  . Он буквально на ходу  задремывал от этой рутинной работы, пока его глаза не натолкнулись на одно имя.  Несколько раз перечитав имя, папа резко пробудился.
"Вольнов Аскольд Александрович, старший лейтенант, 1923 года рождения, уроженец Воронежа".
До победы оставалась неделя.


А это стихотворный набросок, написанный папой сразу после войны и обращённый к боевому товарищу

Ты помнишь, товарищ, как вместе сражались,
Как били мы вражеский сброд.
Бывало - мы яростно оборонялись,
Но чаще - шагали вперёд.
Припомни-ка город такой-Арнсвальде,
Жестокие были бои!
Фашистские танки лавиною рвались
С ухваткой гремучей змеи.
А были у нас и приятней моменты:
Пьёшь водку и кушаешь кур,
То с "фрау" живешь, не боясь алиментов...
Имеешь по несколько "ур"*. (часов)
Любили порядки в квартирах фашистских
Славяне тогда наводить.
Всё в кучу мешали- перины и миски,
А шнапс, как найдешь,-сразу пить.
Последние звуки войны отзвучали,
Затих гул боёв и рассеялся дым..
.И вспомнишь, как в сказке, как мы воевали,
И внукам расскажешь своим.


* На фото - папа (начало 40-х)