Глава 63. Большое Жюри. День 3. ПЦР-тест

Глава 63. Большое Жюри. День 3. ПЦР-тест.

3-й день Большого жюри Народного суда общественного мнения 13 февраля 2022 года, на котором эксперты-свидетели обсуждают мошеннический ПЦР-тест Дростена, ремдесивир, мидазолам и морфин в рамках этой программы евгеники по сокращению населения.



ВЫСТУПАЮЩИЕ

Руи Фонска Э Кастро, доктор Сона Пекова, Майк Йидон, Декстер Л-Дж. Райневельдт, доктор Шанкара Четти, Вирджиния Де Араужо Реккиа, Джон О’Луни, Н. Ана Гарнер, Вивиан Фишер, профессор доктор Долорес Кэхилл, доктор Брайан Ардис, профессор доктор Ульрике Каммерер, доктор Астрид Штукельбергер, Райнер Фульмих

Райнер Фульмих 0:22
Доброе утро, добрый день и добрый вечер всем, где бы вы ни смотрели этот третий день Народного суда общественного мнения, расследующего проблему коронавируса. Вчера мы выслушали группу экспертов, которые объяснили нам геополитические и исторические предпосылки того, с чем мы имеем дело и от чего некоторые из нас страдают сегодня. Сегодня мы подробнее рассмотрим ПЦР-тест, который лежит в основе всего, что мы наблюдаем. Но прежде чем мы начнём сегодняшнее заседание, судья Руи вкратце расскажет о том, что мы узнали вчера.

Руй Фонска Э Кастро 1:10
Спасибо, Райнер. Подводим итоги второго дня расследования большого жюри суда общественного мнения. Вчера, 12 февраля 2022 года, этот суд общественного мнения с помощью ряда экспертов изучил ситуацию, на фоне которой разворачивается нынешняя пандемия. Три эксперта из Великобритании, Алекс Томпсон и Брайан Герриш, бывшие сотрудники британской секретной службы, вместе с Деби Эванс объяснили, что настоящий центр власти, стоящий за всем происходящим, полностью независим даже от Англии и Лондона, Сити и криминальной финансовой индустрии, которая теперь охватывает весь мир. Всё исходит от него и его пятой колонны — Уолл-стрит в [США]. Эти более прикладные названия и финансовая мафия были, например, ответственны за прямую (неразборчиво) Первую и Вторую мировые войны, и в каждом случае они финансировали обе стороны конфликтов. Терроризм и незаконный оборот наркотиков также были изобретены финансовой мафией Лондонского сити. Она также зарабатывает на этом деньги.

Этой финансовой мафией управляет небольшая группа семей. С помощью (неразборчиво) преступных организаций другие частные лица, в том числе Фонд Билла и Мелинды Гейтс, получили контроль над здравоохранением сначала в Англии, а затем и во всём мире. Эти назначенные элитой люди используют здравоохранение как рычаг давления. С помощью одной из важнейших платформ этой группы, ВЭФ, а также полицейских [и] политиков, прошедших обучение в рамках программы «Глобальные молодые лидеры» ВЭФ, они стремятся получить власть [и] полный контроль над всем населением мира. Потому что в этом антиобщественном и античеловеческом взгляде на мировое население (неразборчиво) больше не имеет значения, и они — скот.

Мэтью Эрет из Канады и Уитни Уэбб из США объясняют нам, что Канада по-прежнему полностью находится под контролем британской короны. Именно поэтому Джастин Трюдо, [выпускник] программы для молодых лидеров со всего мира, принёс присягу, открыто поклявшись в верности британской короне, а именно королеве Елизавете. В Соединённых Штатах или где бы то ни было, где, как кажется, есть (неразборчиво) разница, их англо-американское мировое господство, как его представляет лондонский Сити для лондонского финансового рынка, не прижилось. Сейчас в США существуют две системы. Одна — это система тех, кто не отделяет себя от мародёров, и это действительно (неразборчиво), особенно в [лондонском] Сити, а другая — так называемые «глубинные государства» во главе с Генри Киссинджером, среди прочих, которые продолжают стремиться именно к этому старому мировому господству. Роль китайского руководства будет заключаться в расширении системы социального кредитования. Сначала опробуйте её в Китае, а затем во всём мире.

Джеймс Буш, подполковник армии США в отставке (неразборчиво), курировал лаборатории третьего и четвёртого уровней биологической опасности в США, используя учения «Операция «Тёмная зима», в которых он сам участвовал в 2001 году, «Шаг за шагом» Фонда Рокфеллера, а затем, наконец, «Событие 201» в октябре 2019 года, чтобы объяснить, что финансовая мафия планировала как минимум 20 лет использовать эту «воронью палку» (неразборчиво) для создания паники из-за пандемии. Именно то, что было финансово отрепетировано в октябре 2019 года, как генеральная репетиция, было реализовано с начала 2020 года.

Доктор Сильвия Берандт и доктор Астрид Штукельбергер, которые раньше работали в ВОЗ, объяснили нам, что эта финансовая мафия теперь не только взяла под свой контроль ВОЗ, но и ООН, а также свободно действующие правила и положения ВОЗ, которые не имеют никакой демократической легитимности, и собственную конституцию, которая также не имеет никакой демократической легитимности. Национальные правовые нормы и конституции фактически приостановлены и вскоре будут отменены. на самом деле, только частные организации, в частности Фонд Билла и Мелинды Гейтс, определяют курс ВОЗ. В январе 2020 года практически не было случаев начала давно запланированной пандемии коронавируса, но именно случаи были нужны для объявления чрезвычайной ситуации в области общественного здравоохранения, имеющей международное значение. Потому что это единственная причина, по которой можно использовать новые непроверенные лекарства на людях. Таким образом, они создали эти случаи искусственно с помощью ПЦР-тестов, проведённых одним из сотрудников клиники Шарите в Берлине, господином Кристианом Дростеном. Ни один из тех, кого финансовая мафия внедрила на стратегически важные должности в политике, медицине, СМИ, судебной системе и, конечно, в медицине по всему миру, не является стратегически важным. Итак, это краткое изложение того, что произошло на втором заседании Суда общественного мнения.

Райнер Фульмих 7:41
Спасибо, судья Руи Э. Кастро. Это подводит нас прямо к обсуждению ПЦР-теста, поскольку он лежит в основе всех мер, как мы вскоре узнаем. Начнём с рассмотрения значения ПЦР-теста в системе Всемирной организации здравоохранения. Доктор Штукельбергер объяснит несколько деталей.

Доктор Астрид Штукельбергер 8:13
Да, спасибо. Райнер. Да, я хочу сказать, что ВОЗ никогда не использовала ПЦР с момента принятия Международного регламента по здравоохранению в 2005 году до свиного гриппа, когда Дростен уже начал действовать и попробовал свои методы. ПЦР — это технология, которая заменяет врача, и если вы можете сравнить, а я часто это делаю, то я сравниваю то, что произошло с SARS-CoV-1, с SARS-CoV-2. SARS-CoV-1 вообще не поддавался контролю с помощью технологий. Учитывалась симптоматика, и врач и медицинские работники были в центре процесса проверки. И это то, что полностью исчезло в случае с SARS-CoV-2. Ещё одна важная особенность заключается в том, что в рамках курса по внедрению международных норм здравоохранения, который мы проводили с 2009 по 2013 год, у нас были рекомендации по проверке и выявлению. Это очень важный процесс, когда у вас вспышка. Что такое вспышка? Ну, во-первых, у ВОЗ есть «шоковая комната». Она называется «ШОК». Это стратегический оперативный штаб по вопросам здравоохранения. И каждое утро они просматривают сообщения и ищут что-то подозрительное, не только коронавирус, который является обычным гриппом, и с тех пор они должны проводить проверку не только на биологическую инфекцию, но и на зоонозную, пищевую, химическую, радиологическую или лучевую? Итак, у нас было руководство, и я могу просто показать, насколько оно отличается от ПЦР, которая у нас была и которая была одобрена всеми экспертами ВОЗ, потому что я проводил тематические исследования по этим четырём типологиям. Сначала нужно описать обстоятельства, затем идентифицировать и охарактеризовать химические вещества, инфекции или токсичные агенты, представляющие опасность для здоровья населения на международном уровне. И затем вы должны описать способы, которыми люди вступают в контакт с химическим веществом, инфекционным токсичным агентом и хронологию токсичности, многократно подтвержденное воздействие на людей, а также природу, животный мир, воду, пищу, окружающую среду. Затем четвертое, что нужно сделать, - это охарактеризовать риск для здоровья, и это называется оценкой риска. И есть много документов по этому поводу, связанных с воздействием, сколько времени прошло, с первым штаммом обычного гриппа, и я подхожу к этому. А также продолжительность, лечение и, в конечном счёте, риск распространения на международном уровне и превращения в чрезвычайную ситуацию в области общественного здравоохранения, имеющую международное значение? Это не происходит в одночасье, знаете ли, с 22 января по 16 марта, когда Фаучи получил электронное письмо о том, что ему нужно всё закрыть, [как] это задокументировано.

Итак, это первое, что нужно сделать. Теперь у нас есть процесс, и у меня есть своего рода дерево принятия решений. И есть приложение 2 к Международным медико-санитарным правилам, с которым все должны ознакомиться. Но прежде всего у них должен быть нулевой пациент. В случае с Эболой, и вы можете посмотреть множество фильмов, таких как «Эпидемия» с Дастином Хоффманом, — это было упражнение, которое мы проводили со студентами, — всегда есть нулевой пациент. Где находится первый пациент. И у нас есть, это называется COVID-19, но где именно описание нулевого случая? Люди должны задуматься об этом, нет, этого не произошло, всё ещё есть сомнения, и теперь мы знаем, что это дело рук человека, но на это ушло много времени. Итак, это первое, что нужно сделать, а затем пройти через хорошо известную в науке процедуру под названием «постулат Коха». И постулат Коха - это то, что должно быть подтверждено на международном уровне, если мы хотим использовать что-то на международном уровне, например, скажем, что это вирус COVID-19. И это произошло, китайцы утверждают, что они это сделали, но было много критики со стороны многих академических институтов по поводу того, что два параметра никогда по-настоящему не анализировались. И это должно анализироваться снова и снова, не только в Китае, но и в каждой стране. Что ж, это заразность и причинно-следственная связь, а причинно-следственная связь очень важна в науке. Это нужно делать снова и снова. Не только ПЦР-тест определяет будущее человечества, что совершенно безумно по сравнению с тем, что представляет собой международный научный процесс и процедура пересмотра и регулирования здравоохранения в плане выявления, идентификации, обнаружения, подтверждения и проверки снова и снова. Так что это действительно первый параметр.

Во-вторых, при проведении этого ПЦР-теста в лаборатории существуют директивы и руководства, которые были опубликованы в начале 2020 года о том, как именно проводить ПЦР-тест. И уже тогда появилась возможность пройти ИФА-тест, и врачу было рекомендовано подтвердить этот ПЦР. Затем, по прошествии времени, начиная с января 2020 года, когда CDC также уже предупредил и получил документ о том, что ПЦР-тест не работает, он предназначен не для мониторинга эпидемии и не для четкого подтверждения наличия инфекционного заболевания. Итак, что сделала ВОЗ, так это выпустила «предупреждение» о том, что к результатам ПЦР-теста следует относиться с осторожностью, но оно было «спрятано» на сайте ВОЗ, и в декабре 2020 года это было, я думаю, третье или четвёртое предупреждение, а затем снова в [20]21 году. В нём говорилось, что каждая страна, использующая ПЦР-тест, должна чётко указывать в результатах цикл амплификации, но они были очень расплывчаты в отношении обоснованности этого. Вот и вся процедура. Я просто хочу сказать, что это не имеет никакого отношения к тому, что у нас есть в международном здравоохранении. У каждого государства, которое мы обучали, был суверенитет в том, как они справлялись со своей эпидемией, потому что это эпидемия. А потом это становится пандемией, и не очень понятно, в какой момент это становится пандемией. И это не было похоже на SARS-CoV-1, просто напомню, что это обычный грипп, который исчез через восемь месяцев. Затронуты 24 страны, 787 смертей от этого коронавируса 1 и 8000, 6000 и т. д. заболевших. Так что, если сравнивать SARS-CoV-1 и SARS-CoV-2, то здесь что-то совершенно не так.

Дело в том, что с момента появления SARS-CoV-1 эксперты и международные научные группы пытались разработать вакцину, [которая] не удавалась на протяжении 20 лет. Так почему же вдруг появилась вакцина в виде синтетической экспериментальной прививки, если все попытки разработать вакцину от коронавирусов потерпели неудачу? Почему? Потому что коронавирус постоянно мутирует. И вы не можете сделать вакцину, кроме как когда что-то мутирует, так что это момент, который я хочу подчеркнуть, ВОЗ никогда не была продавцом вакцин или лекарств. Это почти противоречило целям Всемирной организации здравоохранения, а не Всемирной организации по борьбе с болезнями. Таким образом, это трансформировалось, вы можете видеть это сейчас, во что-то совершенно иное. И я, может быть, закончу, сказав, что нашел для вас кое-что очень интересное. О, да, во-первых, ещё одна вещь: на самом деле, ПЦР-тест — это не просто тест, а способ его применения, и я думаю, что это следует обсудить. Потому что зачем вводить его так глубоко в нос, повреждая самую чувствительную часть предлобной доли, слой между мозгом и остальным телом? Одна из подсказок заключается в том, что на самом деле ПЦР-тесты могут использоваться для вакцинации людей, потому что именно так ветеринары вакцинируют животных. Даже египтяне, судя по всему, делают это, но вы можете поговорить с ветеринарами, которые вводят мазок очень глубоко в нос животного, чтобы его вакцинировать. Поэтому мы можем задать вопрос и о процедуре, и о контроле качества этой процедуры. Теперь мы знаем, что эти мазки не являются нейтральными, в них есть наночастицы, и я уверен, что эксперты будут говорить об этом, о множестве очень токсичных веществ, которые там ни при чём. И на самом деле тест не нужно проводить в носу, почему Дростен решил это сделать?

Итак, последняя информация, которой я располагаю, заключается в том, что конфликт интересов La Charite с миром вакцин заключается в том, что в период с 2018 по 2020 год мы обнаружили три платежа от GAVI в пользу La Charite. Один из них был сделан в декабре 2019 года, когда отдел глобального здравоохранения Берлинского университета Ла Шарите получил 86 000 долларов на грант по теме пневмонии на четыре месяца. Так что это ещё ничего, но затем, в октябре 2018 года, была поднята важная тема — глобальная осведомлённость общественности о здоровье и развитии, а также анализ ситуации. На 14 месяцев, с октября 2018 года, было выделено 550 000 долларов на глобальную политику и пропаганду в клинике Шарите в Берлине, а в марте 2020 года, но, возможно, будет и больше, — на поддержку инновационных технологических решений. Они получили 249 550 долларов?? на 14 месяцев. Таким образом, здесь явно присутствует конфликт интересов, поскольку Имперский колледж также получил 79 миллионов долларов, чёрт возьми, на программу по борьбе с малярией. Так что это в тех же файлах. Таким образом, мы видим, что здесь также присутствует большой конфликт интересов, связанный с Дростеном. Что касается GAVI, мы должны проследить за деньгами. Вот куда они идут. И, возможно, последнее, что я выяснил, — это то, чем Дростен занимается в данный момент, потому что это всегда интересно. Он участвует в мероприятии, о котором я знаю уже несколько лет, оно называется Всемирный саммит здравоохранения. Это происходит в целом в Германии, и это длится три дня, и там руководители La Charite и те, кто стоит за ними, собираются вместе с ВОЗ, с ГАВИ, там Дростен, там Женевский университет и Госпитальный университет, потому что Иона Кичбуш, которая вышла на пенсию, но все еще нелегально работает в Женевском университете, готовит договор ВОЗ, о котором мы говорили вчера, договор о пандемии, который хочет заменить устав ВОЗ, внедряя всемирную конституцию, потому что у нас такая ужасная пандемия, что они создают новое управление, и они готовят это соглашение. на внеочередной ассамблее здравоохранения ВОЗ, которая состоялась в ноябре-декабре, 75-й внеочередной, второй внеочередной в истории ВОЗ, и они также обсуждали это на исполнительном комитете и планируют провести следующую Всемирную ассамблею здравоохранения [на] третьей неделе мая этого года, чтобы обсудить это и, возможно, даже воплотить это в жизнь. Так что хорошо, что мы здесь вместе.

И я также хочу сказать, раз уж люди слушают, что этот договор о пандемии — это то, что лишит граждан их прав, что конституции больше не будут действовать. И неправительственная организация из России и ассоциация граждан уже написали в ВОЗ и, надеюсь, их министру здравоохранения, что они не согласны с этим договором о пандемии.

Райнер Фульмих 21:52
Спасибо. Первый вопрос, кажется, от Вирджинии, ты подняла руку, Вирджиния?

Вирджиния Де Араужо Реккиа 21:59
Да, спасибо. Спасибо, доктор Штукельбергер, за этот важный (неразборчиво). Я бы хотела знать, могла ли хотя бы одна страна усомниться в качестве и достоверности этих ПЦР-тестов, которые были разработаны очень быстро. И, похоже, никто не пытался усомниться в этих продуктах.

Доктор Астрид Штукельбергер 22:25
Это очень хороший вопрос. Обычно государства-члены могут, конечно, в соответствии с международным законодательством в области здравоохранения, уважать суверенитет таким образом, что только две страны делают оговорки. В этом международном законодательстве в области здравоохранения есть статьи, которые, как я хочу напомнить, являются обязательными для каждого государства-члена. Вы можете делать оговорки, и для этого есть процедура и сроки. Так что, похоже, если это и произошло, мы об этом не знаем. Но я знаю, что есть какая-то связь с доктором Фаучи, потому что доктор Фаучи получил предложение заменить ПЦР-тест в одном из своих многочисленных электронных писем. И у меня есть люди, которые следят за мной и помогают мне, и одна из них, Надя, только что прислала мне это. Это Анита (неразборчиво), которая 26 февраля 2020 года написала Энтони Фаучи письмо, в котором предлагала гораздо более эффективный диагностический инструмент под названием «Платформа Gene-RADAR для мобильных устройств», но Фаучи отклонил это предложение. И, судя по всему, они оставили все данные. Так что я думаю, что были попытки, но на, знаете ли, личном уровне, но, похоже, это [гораздо более] масштабная сеть, чем просто ВОЗ. Честно говоря, я не думаю, что генеральный директор Тедрос на самом деле руководит этим, потому что обычно во время пандемии есть команда по борьбе с пандемией, которая общается со СМИ. Сейчас вы слышите только Тедроса и нескольких представителей СМИ. Так что мы не знаем, действительно ли некоторые страны сопротивлялись, но я знаю, что Мадагаскар несколько раз пытался выйти из ВОЗ. Так что они могли, конечно, я имею в виду, что, согласно международным правилам здравоохранения, конечно, они могли. Но вчера мы обсуждали, есть ли у них закон об эпидемии, или страна изменила свою конституцию, или страна зарегистрирована как компания, что мы видели во многих странах. Конечно, люди не знают и не имеют представления о том, что они могут отказаться и что их правительство их защитит. И, возможно, ключевой проблемой является то, что теперь люди будут знать, что они могут реагировать, и мы поможем им, я надеюсь, выработать устойчивость к этому ПЦР, который все еще используется и продвигается Международным агентством по атомной энергии, которое, я напоминаю вам, является очень мощным агентством, потому что оно управляет всеми радиоядерными событиями. Сегодня утром я просмотрел его до того, как у ВОЗ был контракт со многими учреждениями ООН. Не только ВОЗ, но и ЮНЕСКО, Организация по контролю за продуктами питания, ФАО и многие другие. Поэтому мы, люди, должны по-настоящему отреагировать на всю эту политическую финансовую пирамиду только для того, чтобы лишить нас свобод.

Райнер Фульмих 25:50
Спасибо, Астрид.

Вирджиния Де Араужо Реккиа 25:51
Спасибо, доктор.

Райнер Фульмих 25:53
Простите, Вирджиния, есть ещё вопрос? Или это Ана, кто следующая?

Н. Ана Гарнер 26:01
Думаю, я следующая, Райнер. Спасибо.

Райнер Фульмих 26:07
Вы отключили звук.

Н. Ана Гарнер 26:12
Доктор Штукельбергер, это было очень хорошо, спасибо. Знаете ли вы, что премьер-министр Танзании попросил Всемирную организацию здравоохранения покинуть его страну после того, как он протестировал с помощью ПЦР-теста различные объекты, не относящиеся к людям, например, фрукт папайя, козу, масло и тому подобное, и обнаружил, что тест дал положительный результат. И он немедленно осудил ПЦР-тест и впоследствии умер при загадочных обстоятельствах(фото вверху - президент Танзании Джон Магуфули, предположительно убитый COVID-заговорщиками во время пандемии из-за раскрытия правды о мошеннических ПЦР-тестах). Вам известна эта история?

Доктор Астрид Штукельбергер 26:50
Я знаю, что несколько президентов оказали сопротивление и погибли. Да, я думаю, что он не единственный. Я не знала историю с ПЦР, но, вероятно, дело не только в ПЦР, потому что все, кто оказывал сопротивление этой банде пиратов, исчезали, даже Кэри Маллис. Так что да, я не знаю подробностей, но это хороший ответ, да. Хороший пример.

Н. Ана Гарнер 27:20
У меня тоже есть вопрос. Конечно, Кэри Муллис была той, кто изобрела ПЦР-тест, чтобы можно было размножать крошечные фрагменты ДНК и обнаруживать их с помощью амплификации ДНК. Если я не ошибаюсь, этот тест использовался в основном в криминалистике. Верно?

Доктор Астрид Штукельбергер 27:42
Кэри Маллис был исследователем. И я тоже, по сути, поэтому он говорил, что это очень интересный инструмент для исследований в лаборатории, потому что вы знаете, что изучаете, и ищете то, что знаете, но смотрите немного глубже. Но он сказал, что ни при каких обстоятельствах это нельзя усилить? И я думаю, что Ульрика?? Она написала это на первой странице: мы никак не можем ничего диагностировать, это похоже на большой суп, и мы не можем приготовить его — это не диагностический инструмент. И он много раз выступал против доктора Фаучи, чтобы противостоять уже ВИЧ-СПИДу.

Н. Ана Гарнер 28:21
Да. И последний вопрос, который у меня есть: есть ли у вас или вам известно о каких-либо доказательствах, прямых или косвенных, которые бы указывали на то, что Дростен знал о мошенническом характере теста на COVID-19, ПЦР-теста?

Доктор Астрид Штукельбергер 28:42
Нет, сейчас я не могу вспомнить ничего, что указывало бы на его причастность. Я вижу только то, что у него были связи с GAVI с самого начала. А поскольку GAVI была главным организатором всей этой глобальной кампании по вакцинации, которая убивает людей и делает их больными, я бы предположила, что именно эту связь я бы изучила, чтобы доказать, что он знал.

Н. Ана Гарнер 29:13
Хорошо, спасибо. Я спрошу у других экспертов, есть ли у них что-нибудь. Большое вам спасибо.

Доктор Астрид Штукельбергер 29:18
Не за что.

Вирджиния Де Араужо Реккиа 29:19
Если я могу что-то добавить. Я думаю, что доктор Дростен знал, что это не очень хороший инструмент, потому что, по крайней мере, в 2014 году, когда он работал над снятием маски, в газете была статья об этом. Он уже тогда сказал, что ПЦР-тесты слишком чувствительны и не подходят для отслеживания вируса. В 2014 году он уже выпустил более чувствительный и усиленный (неразборчиво) тест.

Майк Йидон 30:01
Да,

Райнер Фульмих 30:03
В той статье он объяснил, что положительный результат теста ничего не значит, потому что этот тест даёт положительный результат у совершенно здоровых людей. И тогда он говорил о медсестре. Прости, Майк, я не хотел тебя перебивать.

Майк Йидон 30:19
Да, я действительно собирался привести аргумент, который вы перечислили. Он использовал такую фразу: «Этот метод может показать положительный результат, даже если одна копия вируса пролетит мимо слизистой оболочки дыхательных путей медсестры». Так что, знаете ли, это важно. А он знал? Ну, он является соавтором основного теста, который мы называем тестом Кормена Дростена. Итак, он предложил тест, который затем ВОЗ предложила в своей знаменитой речи о тестировании, так что это был тот тест, о котором он говорил. Кроме того, мы можем или не можем его освещать, так что Дростен является соавтором теста, варианты которого используются по всему миру, и он знал, что, согласно заявлению, на которое мы только что ссылались, при использовании с недостаточными ограничениями на амплификацию тест может давать положительные результаты, когда люди не больны и не заразны. Но стоит также сказать, что, возможно, коллега упомянет это в заключении, но, знаете ли, нецелесообразное использование ПЦР и бессимптомная передача, идея о том, что люди без симптомов могут заражать других, — это неправда. С эпидемиологической точки зрения это редкость и не имеет значения. Дростен тоже был в Европе, в самом центре продвижения этой идеи, что кажется удивительным совпадением, не так ли, ведь он является автором метода, который сейчас используется по всему миру и который, как он знал, был неуместен. Это ПЦР. И он также был главным экспертом на телевидении, рассказывавшим нам об этой бессимптомной передаче вируса, так что вы можете сами решить, но то, что этот же эксперт и советник Ангелы Меркель на протяжении многих лет оказался в центре двух абсолютно ключевых моментов этой лживой, выдуманной пандемии, кажется мне более чем случайным.

Райнер Фульмих 32:23
Конечно. Декстер, ты поднял руку.

Декстер Л-Дж. Райневельдт 32:28
Да, хорошего дня, доктор Штукельбергер, большое спасибо за ваши показания. То, что я собираюсь вам сейчас сказать, учитывая, что мы говорим о преступлениях против человечности, и доказательства, которые вы только что привели, и вы можете сказать мне, верны ли они, заключается в том, что если сравнить нормативные (неразборчиво) правила, операции или процедуры, связанные с SARS-CoV-1 и SARS-CoV-2, то можно ясно увидеть огромные расхождения. И эти конкретные расхождения, и вы на самом деле упомянули кое-что очень важное, когда речь зашла о SARS-CoV-1, а именно (неразборчиво) и симптоматику, которая не была обязательным условием для тестирования SARS-CoV-2. Но почему? Потому что процедура регулирования изменилась. Поэтому я обращаюсь к вам, доктор Штукельбергер, и могу с уверенностью сказать, что это на самом деле свидетельствует о преступных намерениях Всемирной организации здравоохранения и всех конкретных сторон, которые стоят за Всемирной организацией здравоохранения. Вы согласитесь со мной в этом?

Райнер Фульмих 33:50
Ты отключилась, Астрид.

Доктор Астрид Штукельбергер 33:56
На самом деле я написала статью, вы можете найти её в научной статье, опубликованной в мае 2020 года. «Acta Biomedica» о международном регулировании здравоохранения и неопределённостях. На тот момент у меня уже были сомнения. Но теперь я думаю, что мы должны добавить эту инъекцию. И я бы согласилась, потому что в конце концов они могут ввести токсин, который является химическим веществом и, возможно, облучает, а не просто мРНК и т. д. Так что да, настоящее преступление заключается в том, что люди умирают не из-за чего-то, что мы не можем чётко идентифицировать. И что ПЦР-тест ошибочно выявляет «случаи», которые протекают бессимптомно, и это уже преступление. Но на самом деле конечная цель, к которой они сейчас стремятся, — это изменение и редактирование генома, и они предельно ясно об этом говорят. ВОЗ тоже в прошлом, до выхода этого договора в июле, рекомендовала редактирование генома, но это гораздо больше, чем CRISPR. Это ведёт к изменению того, кем мы являемся. И это противоречит конвенции Йето, медицине, Хельсинкской декларации, всем этическим нормам и правилам[м] по сохранению нашего наследия в неприкосновенности. Таким образом, это определённо преступление против человечности, поскольку мы являемся их (неразборчиво).

Декстер Л-Дж. Райневельдт 35:34
Большое вам спасибо. Просто уточняющий вопрос на сегодняшний день: когда мы снова сравним SARS-CoV-1 и SARS-CoV-2, я бы хотел, чтобы присяжные хорошенько поразмыслили над этим, потому что я считаю, что это лежит в основе того, с чем мы сейчас имеем дело, когда речь идёт о преступлениях против человечности. У нас есть SARS-CoV-1, а значит, есть прецедент, с которым можно работать, и теперь у нас есть SARS-CoV-2. Учитывая, что у вас есть инсайдерская информация, вы на самом деле работали во Всемирной организации здравоохранения, что бы вы сказали о процедурах регулирования в отношении SARS-CoV-2. Считаете ли вы, что Всемирной организации здравоохранения необходимо кардинально изменить процедуры регулирования в сфере здравоохранения по сравнению с SARS-CoV-1, потому что логически это не имеет смысла. У нас есть то, с чем мы можем работать. Это означает, что если нам придётся что-то менять, то это будет что-то очень, очень незначительное. Поэтому я хотел бы, чтобы вы сказали присяжным, что, исходя из вашего опыта, знаний и понимания, действительно ли была необходимость менять эту процедуру регулирования по сравнению с SARS-CoV-1? Спасибо.

Доктор Астрид Штукельбергер 36:55
Да. Отлично. Да, спасибо, это дает мне возможность объяснить немного подробнее. Очень важным способом для страны определить, что у нее есть что уведомлять по полному коду ММСП, и уведомить координационный пункт, или страну, или эпидемиологический центр, является разработанный ими алгоритм, приведенный в приложении втором к Международным медико-санитарным правилам. Каждый может это увидеть, приложение второе, вы можете пойти и посмотреть в Интернете. PDF-файл, он переведён примерно на 10 языков. В этом приложении два есть четыре основных вопроса. И я преподавал это в летней школе при университете для американских школ. Так что это действительно очень важно. Каждый может это сделать. В первом задании есть три поля, и в одном из них нужно указать, является ли это заболеванием, и перечислить заболевания: полиомиелит (неразборчиво) и атипичная пневмония, то есть острый респираторный синдром. Да, синдром. Итак, если это так, то это означает, что это известно. Это первый вопрос. Известно ли это? Да, известно, что у нас был SARS-CoV-1. Второй вопрос: необычно ли это или отличается ли заболеваемость и смертность и т. д.? И это не так, потому что теперь мы знаем, что в 2020 году профессор Джон Иоаннидис, на которого чаще всего ссылаются, даже опубликовал в Бюллетене ВОЗ, что в 2020 году смертность не увеличилась. Так что нет, теперь мы знаем. В-третьих, существует ли риск международного распространения. И вы видите, что за восемь месяцев SARS-CoV-1 затронул только 24 страны. Итак, если сравнивать, то в 196 странах был введён полный карантин на один месяц, а SARS-CoV-1 — на восемь месяцев. Так что нет, международное распространение было медленным. Оно не было таким быстрым, как они притворялись. Но это их очень беспокоит. И последний вопрос: есть ли международный риск прекращения путешествий и торговли? Потому что международные правила в области здравоохранения были введены именно для того, чтобы предотвратить ограничения в торговле и путешествиях? А здесь мы видим прямо противоположное. Это единственный вопрос, на который мы могли бы ответить утвердительно: это произошло потому, что они внушали страх своими сообщениями и коммуникацией, что противоречит международному медицинскому регламенту, который мы изучали. Во время курса у нас был ведущий из CNN. И я тоже отвечал за это, и это должно было быть этичное общение, вежливое, чтобы успокоить людей и сказать, что мы ищем, но не нашли, и продолжаем искать.

И я не знаю, помните ли вы, что в 2011 году в Германии институт Коха выпустил препарат для уничтожения огурцов. Это была экстренная вспышка «Шелии Кролл», потому что было три смертельных случая. И каждый день они говорили: «Мы не знаем, мы ищем». Они обвинили в этом огурец, заражённый «Шелией Кролл», из Испании, и остановили производство огурцов в Испании и Европейском союзе. И на самом деле, это было не так, что он был куплен на рынке пажитника в Египте и доставлен в Данию. И люди потеряли все эти деньги, потому что учёные, которые были очень внимательны, сделали ошибочное заявление. Так что произошло то, что Европейский союз возместил убытки всем крестьянам, которые потеряли деньги, потому что это было ошибочное заявление. Так что это был один из примеров, которые я приводил на своих курсах, потому что каждая ситуация уникальна. Но здесь они создали атмосферу страха и лжи. И вот как им удалось заставить людей поверить в то, что этот коронавирус, которого осенью вообще не было, профессор Ховальдт, который очень внимательно изучал его, я наблюдал за тем, как он секвенировал геном. И это ещё один взгляд на ситуацию, хотя и недостаточный. И он участвовал в международных исследованиях генома человека, связанных с COVID-19. И это было очень научно обоснованно, но мы определённо не можем сказать, что этим занимались так, как следовало бы. Я отвечаю на ваш вопрос?

Декстер Л-Дж. Райневельдт 41:35
Итак, люди, большое вам спасибо. Доктор Штукельбергер, в заключение скажу, что с точки зрения доказательной базы и с учётом того, что проведение этих расследований, расследований большого жюри, является разумным, всё сводится к ПЦР-тесту Дростен. Таким образом, основываясь на доказательствах, которые были опубликованы вчера, в том числе доктором Берендтом, и которые вы только что упомянули в качестве доказательств, единственная причина, по которой Всемирная организация здравоохранения могла объявить пандемию, заключается в том, что прямо сейчас мы говорим о распространении и смерти, которые сами по себе являются прямой связью с этим ложным ПЦР-тестом Дростена. Итак, в центре вы согласитесь или, по сути, сможете сказать, согласны ли вы со следующим утверждением: Дростен должен быть привлечён к ответственности, потому что именно из-за его ошибочного ПЦР-теста возникла необходимость в карантине, и, следовательно, мы столкнулись с пандемией. Вы согласны с этим утверждением? Доктор Штукельбергер?

Доктор Астрид Штукельбергер 42:53
Да, я думаю, что он — часть головоломки. Это он и Берлинский университет Шарите, потому что за ним стоит всё учреждение. И я знаю это по другим университетам, это система и система здравоохранения. Так что да, я согласна. Но я бы не стала, я бы взялась за всё учреждение. Не за всех в учреждении, но мы не можем продолжать иметь дело с университетами, которые лгут и создают фальшивую науку. Итак, если бы мы опустили –

Райнер Фульмих 43:27
— это политический вопрос. Но вопрос Декстера заключается в том, что он, как один из предполагаемых ответчиков в этом деле, должен ли он нести ответственность, потому что, как мы узнали из ваших заявлений, а также из заявлений доктора Майка Йидона, он должен нести ответственность, потому что именно он изобрёл тест, зная, что он будет давать положительный результат у совершенно здоровых людей?

Доктор Астрид Штукельбергер 44:01
Да, определённо. Да. Если у нас есть доказательства этого, то у меня нет подписанных им писем и т. д. Но да, конечно, учитывая, что это доказательство.

Райнер Фюлльмих 44:10
Большое вам спасибо. Давайте теперь подробнее рассмотрим сам ПЦР-тест. Что он может делать и чего не может? Спасибо, Астрид. Профессор Кэмерон, пожалуйста, расскажите нам, что может делать этот тест? Может ли он действительно что-то сказать нам об инфекции или нет?

Профессор, доктор Ульрике Каммерер 44:31
Итак, я попыталась поделиться с вами информацией со своего экрана. Я подготовила несколько слайдов, чтобы вкратце рассказать вам об основных принципах ОТ-кПЦР. Сначала определение, потому что многие до сих пор не знают, что это значит. Итак, система тестирования, используемая здесь для обнаружения генома SARS-Cov-2, называется ОТ-кПЦР. Это количественная полимеразная цепная реакция с обратной транскрипцией. Итак, главный аргумент заключается в том, что ОТ-ПЦР для обнаружения РНК SARS-CoV-2 технически не способна определить, является ли положительный результат анализа признаком инфекционного заболевания, даже если анализ проводится в идеальных условиях. Это означает, что если всё, что я делаю, соответствует идеальному плану, то есть праймеры подобраны правильно, температура соблюдена, лабораторные условия и техника проведения анализа идеальны. Этот метод нельзя использовать в качестве золотого стандарта, поскольку он разработан как основа для немедицинских действий, направленных на остановку распространения вируса, особенно массового тестирования без чётких контролируемых стандартных операционных процедур, и они по-прежнему приводят к тому, что в большинстве случаев (неразборчиво) необходимо указывать неточные результаты тестов, особенно в соответствии с первым протоколом ВОЗ. И сегодня несколько раз упоминалось имя Дростена. Он ответственен за этот первый протокол ВОЗ. Он очень несовершенен с технической точки зрения, в нём есть ошибки, и он очень часто даёт ложноположительные результаты. Таким образом, ПЦР — это лабораторный метод, идеальный лабораторный метод, если вы хотите увеличить количество определённого участка РНК в небольшом образце до уровня, который можно обнаружить и охарактеризовать, например, для секвенирования. Он используется во всем мире почти в каждой лаборатории биологических наук для проведения анализа экспрессии в ходе исследований. Итак, этот метод очень распространен по всему миру, и каждому молекулярному биологу не обязательно быть биологом или кем-то еще, все, кто работает с этим методом, знают, что он ограничен и что текущее использование его для массового тестирования определенно не является хорошей идеей. Таким образом, q- и количественная версии RT-ПЦР определяют модифицированную методику, которая позволяет отслеживать этапы амплификации, поэтому каждый этап контролируется световым сигналом, который генерируется в каждом цикле амплификации. Однако проблема в том, что он не позволяет проводить дальнейшую характеристику продукта ПЦР, например секвенирование, и требует очень тщательной разработки и надлежащего контроля на каждом этапе, что часто упускается из виду в лабораториях, которые проводят массовые тестирования населения. ОТ-ПЦР, то есть обычная ОТ-ПЦР, широко используется почти в каждой лаборатории, занимающейся биологическими науками, как я вам и говорил, а ПЦР, то есть амплификация ДНК, является базовым методом, разработанным Кэри Муллисом, и в настоящее время преимущественно используется в лабораториях для криминалистической диагностики. Например, для установления генетических отпечатков пальцев на месте преступления с целью идентификации преступника.

Прежде чем я перейду к технической стороне вопроса, я думаю, что самое важное в этом вопросе — кто несёт ответственность за неправильное использование ПЦР, это вопрос времени? Потому что главный вопрос заключается в том, почему ВОЗ ждала протокола ПЦР Дростена и продвигала его, а также почему учёные из Уханя всё знали в конце 2019 года и поделились информацией с ВОЗ до того, как появилась первая версия протокола Дростена. Итак, это хронология Дростена (неразборчиво) в докладе, это официально вместе с его изображением в Zoom. И вот вы видите, что он отметил свои выводы. Таким образом, первая версия протокола, составленная им, была отправлена в ВОЗ. Вторая версия протокола с изменениями была отправлена 17 января, а его так называемая полная статья в Eurosurveillance была опубликована 23 января. Таким образом, если мы сравним эти даты, то нигде не упоминается работа учёных из Уханя. Если мы сравним это с хронологией, приведённой в докладе Китайского центра по контролю и профилактике заболеваний в Ухане, то увидим, что они определили первый полный геном нового вируса уже 3 января.

И они упомянули, что специфическая ОТ-ПЦР была разработана 4 января. А 11 января они заметили, что у них есть коммерческий набор для ОТ-ПЦР, который распространяется в провинции Хубэй, столицей которой является Ухань, так что эта звёздочка указывает на то, где Дростен предоставил свои первые протоколы для ВОЗ. Таким образом, 1 января у учёных в Китае был полный набор для ПЦР, и они проинформировали ВОЗ об этом 9 января. Так почему же они ждали, пока Дростен появится на сцене?

Итак, это ПЦР-тест, разработанный учёными из Уханя. Он отличается от более позднего опубликованного протокола Дростена двумя генами, но работает очень хорошо. И это тот же принцип количественной ОТ-ПЦР. Ещё один очень интересный аспект — цитата из публикации из Словении, потому что они процитировали в своей публикации, что после тщательной оценки 17 января наша лаборатория внедрила тестирование SARS-CoV-2 на основе лёгкой смеси. Так как же получилось, что в лаборатории в Словении был коммерческий набор для тестирования, основанный на так называемом Drosten Cormen Primus, и этот лист с данными. Это оригинальный лист с данными, коммерческое название набора от компании Tibmolbiol, который продаётся исключительно через компанию Roche и работает на платформах Roche. И если вы посмотрите на метаданные, то увидите, что этот лист был создан Ольфертом Ландтом, главой Tibmolbiol, 15 января 2020 года. Таким образом, весь коммерческий набор был готов, судя по всему, не позднее 15 января, даже после выхода первой версии протокола WH[O]. Так что это примечательная хронология, которая обычно, особенно когда речь идёт о (неразборчиво), крайне необычна, скажем так.

Итак, если вы измените график Кристиана Дростена, здесь, 15 января, Олферт Ландт официально подготовил документ, который я вам показывал, а 17 января Lepena Slovenia внедрила mix a commercial complete mix, и они упомянули об этом после тщательной оценки, так что тщательная оценка не способна [сделать] это за два дня. Таким образом, у них должен быть коммерческий комплект где-то в другом месте, но нет никакой документации, почему коммерческий комплект был доступен так рано, еще до того, как возникла какая-либо международная озабоченность. Итак, вот статья Дростена, он опубликовал ее после того, как его праймеры уже были в коммерческом наборе, но это научный проступок, который является побочным эффектом.

Итак, этот первый тест предназначен для одного из трёх генов, не тестируемых в рамках диагностических процедур, но он использовался в диагностических целях. Это номер SAP, так что обычно он используется в крупных компаниях для проведения множества тестов, чтобы попасть в систему. И один важный момент заключается в том, что он правильно добавил положительный контроль и рассчитал, что он должен соответствовать пороговому циклу CT около 30. Таким образом, на этом этапе они знали, что 30 должно быть пороговым значением для ПЦР. Таким образом, здесь амплификация КТ (неразборчиво) такая же, до 39 — это положительный результат. Таким образом, в этом протоколе у них уже был слишком высокий показатель КТ. Таким образом, независимо от каждой ПЦР, будь то протокол Шарите, протокол CDC или протокол любого другого учреждения, основная проблема — это ложноположительные результаты. И просто чтобы прояснить несколько моментов: ложноположительные результаты могут быть вызваны неправильной постановкой ПЦР, которая [в данном случае] в этой ПЦР от Charite, по протоколу Кормена Дростена, содержит неспецифические пары праймеров и зонды. Это плохие условия для самой реакции. Температуры, особенно в протоколе Кормена Дростена, неподходящие. А в случае количественной ПЦР CT слишком высока. Таким образом, в данном случае конструкция даёт ложноположительные результаты, но в лабораториях, использующих этот метод, возникают проблемы с самостоятельным обращением с образцами, и самая серьёзная из них, о которой знают все, кто работает с ПЦР, — это загрязнение материалов положительными контрольными образцами, но чаще всего это происходит из-за положительных конечных продуктов ПЦР и перекрёстного загрязнения положительных образцов пациентов отрицательными образцами из-за (неразборчиво) методов пипетирования или образования аэрозолей. Таким образом, даже в первом протоколе это указано, потому что здесь есть примечание, объясняющее, почему это может привести к загрязнению рабочего пространства. И как только вы загрязняете своё рабочее место, почти каждый образец случайным образом становится положительным, когда один из этих положительных образцов попадает в реакционную цепь. И последний вопрос, на который я хочу дать краткий ответ, — это вопрос о том, правильно ли он работает. Если всё работает хорошо, если конструкция в порядке, если с обработкой всё в порядке, правильно ли он работает, может ли положительный результат ОТ-кПЦР указывать на заразность. Таким образом, в принципе ни ПЦР, ни ОТ-ПЦР, ни ОТ-кПЦР технически не могут определить, указывает ли положительный результат на заражение инфекционного больного. Так почему же? Проблема заключается в методике. При подготовке образцов необходимо разрушить все биологические структуры, чтобы отделить нуклеиновую кислоту. В случае с SARS-CoV-2 необходимо сделать РНК доступной для ферментов, которые выполняют амплификацию.

Итак, если эта схема взята из публикации, то она показывает, как извлечь РНК SARS-CoV-2, чтобы использовать её для амплификации в ПЦР. У нас есть тампон, который мы разбавляем в этом растворе, и этот раствор здесь служит для инактивации образца. Таким образом, с этого момента весь активный материал уничтожается, он инактивируется. Итак, если вы извлекаете РНК из мазков, то для этого определённо требуется полная денатурация любого биологического материала с образованием макромолекул, так что этот этап соответствует этому этапу. Таким образом, у вас есть комбинация РНК из генома ДНК, например, из клеток, которые вы получили из мазка, а также белки и липиды, и в этой ситуации у вас нет ни неповреждённых клеток (неразборчиво), ни каких-либо бактерий или грибков, которые всё ещё находятся в вашем носу и горле вместе с вирусами, и у вас не может быть вирусной частицы. Таким образом, не осталось ни одного целого, жизнеспособного или инфекционного материала. Таким образом, техника установки РНК является начальным этапом RT qPCR, который используется для так называемого обнаружения вируса SARS-CoV-2. невозможно судить, является ли источник РНК a полностью репликативно компетентным инфекционным в случае вируса. Таким образом, тот же результат RT qPCR может быть получен как положительный результат этого разрушенного вещества, содержащего следы первой инфекции или случайного вируса, о чем сказал Майкл Йидон, который был вдыхаем пациентом и только ступал (неразборчиво) на слизистую оболочку. Итак, основная проблема заключается в выделении нуклеиновой кислоты для амплификации, и все, включая Кристиана Дростена, который работает с этим методом, и все компании, которые готовят наборы и рекламируют их, и все, кто рекламирует этот метод, RT-qPCR или даже RT-ПЦР для выявления инфицированных людей, должны знать, что он не способен на это.

Райнер Фульмих 1:01:17
Я в шоке.

Вивиан Фишер 1:01:23
У меня есть вопрос. Доктор Штукельбергер и профессор Камерер. Вчера, кажется, упоминалось, что ВОЗ в своей первой попытке объявить это пандемией столкнулась с 500 случаями, и тогда это никуда не привело. А потом они подождали 10 дней, и внезапно случаев стало в 14 раз больше. Не могли бы вы сопоставить это с текущими событиями и другими вещами, связанными с тестом Дростена?

Доктор Астрид Штукельбергер 1:02:06
Ну, я думаю, что вчера все цифры были у Сильвии.

Вивиан Фишер 1:02:09
— (неразборчиво) информация, да, верно.

Доктор Астрид Штукельбергер 1:02:10
Так что я не знаю их наизусть. Извините.

Райнер Фульмих 1:02:14
Кажется, она сказала что-то вроде 500 случаев, то есть…

Вивиан Фишер 1:02:18
— но мы снова не знаем точных дат.

Профессор Доктор Ульрике Каммерер 1:02:22
На этом слайде, на этой временной шкале, приведенной Дростеном, что-то было. Был точно такой же список дополнительных случаев, когда он проводил свою ПЦР. И это был почти такой же, как в Китае, один в Южной Корее, и поэтому было очень мало случаев. И даже первые официальные случаи в Ухане, они опубликованы (неразборчиво) другими китайскими учеными. Из первых пяти пациентов в Ухане умер только один, и у него были серьёзные проблемы со здоровьем, потому что у него был метастатический рак. Так что с самого начала было ясно, что этот вирус не является вирусом-убийцей, о котором нам говорили.

Доктор Астрид Штукельбергер 1:03:20
Да, я помню, что это было 24, первое число, которое Сильвия упомянула вчера в январе, а обычно в ВОЗ вы просто переходите к более крупным числам, но не сразу к, ну, вы знаете, к числам повсюду.

Райнер Фульмих 1:03:39
У меня четыре вопроса. Один вопрос для уточнения. Вы показали нам на своей временной шкале, что статья Кормана Дростена или протокол, который затем был рекомендован всему миру Тедросом из ВОЗ, является золотым стандартом для тестирования на коронавирус или COVID-19. До того, как статья была опубликована, ещё до того, как она была опубликована, наборы для тестирования, которые производил деловой партнёр Дростена Ольферт Ландт и его компания Tib Molbiol, которая сейчас находится под контролем Roche, потому что, я думаю, они её купили, но ещё до публикации статьи они продали свои наборы для тестирования по всему миру, верно?

Профессор Ульрике Каммерер 1:04:35
Ну, не по всему миру, но почти. Было разослано много наборов для тестирования. Ольферт Ландт даже упоминал об этом в нескольких интервью. И мы знаем из других источников, что компания Roche в сотрудничестве с Tib Molbiol начала обучать лабораторный персонал в Африке и Азии использованию этого теста ещё в начале января.

Райнер Фюлльмих 1:05:06
Разве это не грубое нарушение? Разве мы не видим здесь явный конфликт интересов? Я имею в виду, сначала вы продаете продукт, который изобрели, а затем выходите и публикуете что-то, что фактически призывает покупать мой продукт. Разве это не просто ненаучно, разве это не явный конфликт интересов, который мы здесь видим?

Профессор, доктор Ульрике Камерер 1:05:31
Конечно, и, кроме того, они проводили этот тест в так называемой лаборатории в Берлине, которой руководит Кристиан Дростен. И это была крупнейшая лаборатория в Германии. И в начале они проводили все ПЦР-тесты, почти все ПЦР-тесты, потому что у них было преимущество: они были созданы очень рано, до того, как начали работать все остальные. Так что, на мой взгляд, есть как минимум два конфликта интересов.

Райнер Фульмих 1:06:04
Ещё один вопрос для уточнения: верно ли, что независимо от того, как вы проводите ПЦР-тест, он никогда не сможет ничего сказать вам об инфекциях, потому что, во-первых, он не может отличить, конечно, это ненаучный подход, мёртвую материю от живой, а во-вторых, сам вирус полностью уничтожается до того, как вы помещаете этот мазок в аппарат, и единственный способ заразиться — это когда целый вирус проникает в клетки и начинает размножаться. Верно ли, что независимо от того, как вы проводите ПЦР-тестирование, этот ПЦР-тест не может ничего рассказать нам об инфекциях?

Профессор, доктор Ульрике Каммерер 1:06:54
Ну, это вопрос определения. Я думаю, что мы должны, это допустимо, если ПЦР (неразборчиво) собирает и выполняет анализ, и так называемый порог очень низкий, то у этого человека может быть большое количество вирусов, и если вы сравните это с золотым стандартом, который представляет собой (неразборчиво) культуру, то вы сравните это с инфекцией, но вы никогда не сможете определить, заразен ли человек. Таким образом, если он не может снова передать компетентный вирус другому человеку. Таким образом, ПЦР не способна выявить людей, которые являются так называемыми суперраспространителями или передают вирус, и в этом заключается суть пандемии: вы должны выявлять людей, которые заражают других, и ПЦР определённо не подходит для этого. Теперь я забыл первый вопрос.

Райнер Фульмих 1:08:05
Итак, это означает, что мы должны чётко понимать, о чём говорим. ВОЗ нужны были случаи заболевания, чтобы объявить чрезвычайную ситуацию в области общественного здравоохранения, имеющую международное значение. Теперь все думают, что случай — это заражённый человек, то есть тот, кто может заразить других. Но этот тест не может этого показать. Независимо от того, как вы его применяете, он может показать, что, возможно, существует определённая вероятность того, что у человека может быть высокая концентрация этого вируса. Но даже если этот человек, назовём его так, заражён, потому что это показывает тест, это всё равно не означает, что вирус проник в клетки и размножается, так что человек становится заразным для других людей. Если это определение, то заразность никогда не может быть выявлена с помощью этого теста.

Профессор Ульрике Каммерер 1:09:13
Именно так, и тест не может определить заболевание по симптомам, потому что, особенно в случае респираторных вирусов, обычно это комбинация разных вирусов, и если вы ищете только вирус гриппа, например, то грипп называется гриппом. А если вы ищете почечные вирусы, то это почечная вирусная инфекция, а если вы ищете коронавирусы, то это коронавирусная инфекция. Итак, обычно врачи должны решить, что у человека есть заболевание, и если он или она хочет знать, какой возбудитель и каковы симптомы, тогда вы можете провести тест, такой как ПЦР, но обычно исследование должно начинаться с симптомов, а затем, если вы сделаете, например, мультиплексную ПЦР, вы можете увидеть, что вирусов много, поэтому, даже если ПЦР может показать вам это, у вас высокая нагрузка этой специальной РНК от этого особого вируса, это не говорит вам, что заболевание не может быть вызвано другим вирусом. особенно, например, в Ухане они опубликовали, что вирус в наиболее серьезных случаях это всегда было двойное заражение вирусом SARS-CoV-2 вместе с гриппом B. Но это уже известно, так что у вас часто параллельно работают три-четыре вируса. Таким образом, ПЦР не может подтвердить, что ваше заболевание вызвано этим вирусом, и вы можете передать этот вирус другому человеку.

Райнер Фульмих 1:10:52
Хорошо. Итак, если у кого-то положительный результат теста, это означает только то, что он или она заражены, и даже если это конкретный коронавирус, его может быть очень много, потому что это единственное, на что проводится тест. Он ищет коронавирусы, и это единственное, что он находит. Однако он не может сказать нам, заразен ли этот конкретный человек для других людей. Есть вероятность, но нельзя сказать, означает ли этот конкретный положительный результат теста, что человек заразен и болен COVID-19? Единственный способ выяснить, что вызвало симптомы, и я предполагаю, что нет смысла тестировать людей без симптомов, — это провести дифференциальную диагностику. Верно ли это?

Профессор Ульрике Каммерер 1:11:54
Верно. Обычно этим занимаются врачи. Так что, я думаю, это первый случай в истории, когда молекулярный лабораторный тест ставит диагноз, а все врачи отвлекаются от своей обычной работы, чтобы поставить диагноз.

Райнер Фульмих 1:12:15
Вот и финал —

Профессор Ульрике Каммерер 1:12:16
— потому что этот тест не может этого сделать.

Райнер Фюлльмих 1:12:20
Вот последний вопрос, который у меня есть. Вы сказали, что протокол Корман-Дростен очень ненаучный, и [поскольку] я пытаюсь это объяснить, я сдерживаю гнев, который на самом деле испытываю. Неужели это такой неудачный проект, потому что все люди, работавшие над этим протоколом, не знают, что делают, или это что-то значит?

Профессор доктор Ульрике Каммерер 1:12:53
Что ж, это хороший вопрос. Поэтому я подумала, что они на самом деле не знают, что делают, но это невозможно, потому что это такая распространённая и простая техника, что они должны знать, что делают, особенно эти дальновидные эксперты и короли больших лабораторий??. Это не только Корман Дростен, но и Ольферт Ландт в своей публикации, а его работа заключается в проведении ОТ-ПЦР для коммерческих наборов, так что все они точно знают, что делают, потому что никто на этой должности не может не знать, что с этим тестом связано так много проблем. Так что это должно быть намеренно.

Райнер Фульмих 1:13:36
Итак, вы согласитесь, что, поскольку этот тест так плохо разработан, если вы посмотрите на совокупность доказательств, у нас очень плохо разработанный тест. До того, как тест был опубликован, у нас не было случаев. Затем, после публикации теста, у нас внезапно появились случаи, на основании которых Всемирная организация здравоохранения объявила чрезвычайную ситуацию в области общественного здравоохранения, имеющую международное значение, что стало основанием для применения непроверенных лекарств на людях. Согласны ли вы с тем, что это очень веское доказательство того, что это было использовано для создания дел, для искусственного создания дел из ничего? Я считаю именно так. Вы согласны с этим или в этом нет смысла?

Профессор Ульрике Каммерер 1:14:32
Нет, в этом есть абсолютный смысл, потому что по-другому и не подумаешь.

Вивиан Фишер 1:14:39
Эм, могу я кое-что добавить? Итак, Дростен был свидетелем или экспертом, которого опросили на слушаниях в Бранденбурге, Германия, [проходивших] летом прошлого года, и его спросили, какой порог он считает надёжным в отношении ПЦР-теста, и он сказал, что у нас есть стенограмма, потому что на слушаниях был свидетель. И он сказал, что это примерно 26. Однако в своей статье он предположил, что порог должен составлять около 43. Так почему же он никогда не хотел работать над исправлением своей статьи или над тем, чтобы сделать её по-настоящему известной общественности, настаивая в качестве советника правительства на том, что её нужно, знаете ли, изменить, потому что мы видим, что многие ПЦР-тесты, которые проводились, всё ещё показывали очень высокие результаты, вплоть до 40, и всё это приводило к таким, знаете ли, фальшивым результатам, ложноположительным тестам, а также к большому количеству проблем и ущерба, например, к тому, что люди попадали на карантин без всякой причины. Что вы на это скажете?

Райнер Фульмих 1:15:59
Исправились бы вы как учёный, если бы поняли, что совершили ошибку?

Профессор, доктор Ульрике Каммерер 1:16:05
Обычно да, и особенно в этом случае мы написали сначала письмо, а затем очень длинное видео в журнал Eurosurvillance, в котором была опубликована эта мошенническая статья, и мы хотели, чтобы эта публикация была отозвана, что обычно является научной процедурой. Но даже в этом случае нам отказали в отзыве протокола. Так что да, причины этого никто не знает. Мы можем только предполагать, но обычно мы спрашиваем Кристиана Дростена, почему он так ненаучно работает, не исправляя свой мошеннический протокол ПЦР.

Вивиан Фишер 1:16:53
Кроме того, статья, я не знаю, кажется, вы ещё не упоминали об этом, была быстро прогнана через процесс экспертной оценки за очень короткое время. Не могли бы вы прокомментировать это?

Профессор, доктор Ульрике Каммерер 1:17:10
Да, мы тщательно проанализировали это, и это могло произойти не более чем за 24 часа, что крайне необычно для процесса научной рецензирования полноценной исследовательской работы. Таким образом, в случае срочной публикации или очень-очень хорошей публикации редактор журнала может получить рукопись, согласиться с ней и сказать: «О, это отличная рукопись». Но даже в этом случае между отправкой публикации на рецензирование и публикацией статьи проходит очень мало времени — всего 24 часа. Это, скажем так, довольно уникальный случай в мире.

Вивиан Фишер 1:17:57
И я помню, что вы выявили довольно много, я думаю, что в той статье было девять серьёзных ошибок. И некоторые из них, например, проблема пороговых значений, были настолько очевидными, что, я думаю, рецензентам нужно было бы сразу, даже в течение 24 часов, указать на них и сказать, что, возможно, это не совсем научный или плодотворный подход к статье. Верно?

Профессор, доктор Ульрике Каммерер 1:18:31
Да, и, кроме того, один из основных моментов заключается в том, что они упомянули, что им нужно было быстро разработать диагностический инструмент Robulus?? — ПЦР, потому что это был такой срочный экстренный случай, когда у них не было информации о вирусе, но у них был вирус, потому что у них были последовательности из Уханя. И если уж так необходимо было провести хорошую ПЦР-диагностику и секвенирование, то нужно было обратиться к китайским коллегам, потому что у них было всё необходимое, и в этой публикации и в этом протоколе определённо не было необходимости.

Райнер Фульмих 1:19:17
Майк, вы хотите что-то добавить к этому? Я имею в виду, что могу. Очень тревожно видеть, как кто-то работает таким не просто ненаучным, но почти преступным образом. Вы тоже согласны с тем, что это похоже на тест, разработанный для получения ложноположительных результатов?

Майк Йидон 1:19:50
Да, я думаю, я имею в виду, что доктор Каммерер проделал работу лучше, чем я мог бы сделать. Но я думаю, что не применю ни во введении, ни, конечно, в обсуждении, вы знаете, ряд предостережений. Этот тест был составлен очень быстро, с использованием последовательности, которая была доставлена в их лабораторию из Уханя, и они, должно быть, работали, вы знаете, день и ночь, я полагаю, именно так они это и сделали. Так что они, должно быть, знали или, по крайней мере, делали вид, что знают, что идея заключалась в следующем: вот потенциальный серьёзный вирус-пандемия, так что давайте разработаем тест, который поможет миру определить, кто заражён и, как следствие, болен, кто может быть заразен и должен самоизолироваться. Они точно знали, в каком контексте это было, это не была какая-то эзотерическая, ну, академическая, ну, идея. Они знали, что потенциально могут столкнуться с пандемией, и как можно быстрее разрабатывали тест, который можно было бы применить.

Теперь, если бы я был на их месте, я бы знал, что люди, которые будут использовать это, знаете ли, по всему миру, в лучшем случае смогут работать только с пипетками и следовать формуле, хорошо. Это не будут лаборатории, как моя, если бы я был профессором Дростеном. Поэтому я бы подумал, что нужно сделать его надёжным, чтобы он не выдавал много ложных срабатываний. Но они этого не сделали. Мне кажется, что они создали условия, при которых даже если бы такая лаборатория, как его собственная, применила этот метод, у них была бы высокая вероятность получить положительные результаты клинических образцов, которые не означали бы, что человек болен из-за этого вируса и заразен в результате обнаружения этого материала. Более того, будучи многолетним старшим советником правительства Германии и умным учёным, он знал всё это. Итак, он представил миру метод, который, как вы знаете, при использовании едва ли обучает людей и, как сказал доктор Каммерер, даёт результаты, которые, я бы сказал, в лучшем случае трудно интерпретировать, да.

Райнер Фульмих 1:22:19
Декстер, вы хотели задать вопрос?

Декстер Л.-Дж. Райневельдт 1:22:23
Да. Большое вам спасибо. Спасибо за ваши показания, профессор Камерер. В своих показаниях вы сделали очень, очень важный вывод, и этот вывод заключается в том, что все, кто использует ПЦР, делают это в каждой стране, поэтому здесь мы рассматриваем именно органы медицинского регулирования, которые одобрили его во всех странах. И ваши доказательства заключаются в том, что они должны были знать, [что] это никак нельзя использовать в качестве диагностического инструмента. Я хочу, чтобы вы просто сказали «да» или «нет», просто подтвердили это и внесли в отчёт. Профессор (неразборчиво)?

Профессор Ульрике Каммерер 1:23:08
Его нельзя использовать в качестве диагностического инструмента для (неразборчиво) определения заразности, да.

Декстер Л.-Дж. Райневельдт 1:23:15
Хорошо. Итак, заразность, и это была заразность, когда мы на самом деле не обращали внимания на доказательства, которые вчера представил доктор Берендт и даже доктор Штукельбергер, что единственный способ для них, то есть для Всемирной организации здравоохранения, объявить чрезвычайную ситуацию в области общественного здравоохранения, заключался в том, что они должны были выполнить требования по передаче инфекции, а передача инфекции сводится к заразности. Верно? Хорошо, я хочу зачитать следующее, профессор Ульрика, и я бы хотел, чтобы вы просто прокомментировали. Это то, что я собираюсь зачитать, это заявление [о том, что] на самом деле сказал профессор Кристиан Дростен в 2014 году. Это статья 2014 года, и я беру её из вашей экспертной оценки, которую вы на самом деле написали в соавторстве, и она, по сути, называется «Экспертная оценка Кормена Дростена», и я собираюсь зачитать следующее. Вот что он сказал в [этой] статье 2014 года. Открываем цитату: «Метод настолько чувствителен, что не может обнаружить ни одной генетической молекулы вируса. Если, например, такой патоген в течение дня находится на слизистой оболочке носа медработника, не вызывая у него недомогания и не вызывая никаких симптомов, то внезапно это становится случаем MERS. Там, где раньше сообщалось о неизлечимо больных, теперь внезапно появляются лёгкие случаи, и в статистику попадают люди, которые на самом деле очень здоровы. И я хочу, чтобы мы сосредоточились на слове «статистика». Это также может объяснить резкий рост числа случаев в Саудовской Аравии», статья 2014 года. Итак, есть ли у вас какие-либо комментарии по этому поводу, в частности, по поводу представленных вами доказательств?

Профессор Ульрике Каммерер 1:25:30
Да, в 2014 году он точно описал, в чём проблема ПЦР. Таким образом, он точно знает, что в ситуации с SARS-CoV-2 этот метод используется неправильно, и нынешняя ситуация вызывает точно такие же проблемы, которые он описал в 2014 году. Поэтому он определённо должен был знать, что продвигает в мире метод, который даёт много ложноположительных результатов, создаёт много проблем и много ложных статистических данных. Значит, он должен был знать это и, должно быть, произнёс это вопреки собственным знаниям. По какой причине, я не знаю.

Декстер Л.-Дж. Райневельдт 1:26:26
Я продолжу, у меня просто есть дополнительный вопрос, но вы можете быстро продолжить, профессор. Хорошо. Следующий вопрос заключается в том, что вы сейчас очень четко упомянули, что сейчас есть доказательства [в] 2014 году. И это в основном основано на том, что вы сказали, с 2014 по 2020 год. И это, по сути, период с 22 января 2020 года и, в конечном счёте, второе заседание Всемирной организации здравоохранения, состоявшееся 30 января 2020 года. Правильно ли будет сказать, что ничего не изменилось, когда речь идёт о базовых принципах ПЦР-теста, и, возможно, он действительно может сказать: «Знаете что, ладно, это утверждение, которое я сделал [в] 2014 году, а мы говорим о 2020-м, вот что изменилось, и поэтому я утверждаю, что его можно использовать». Изменилось ли что-нибудь с научной точки зрения, профессор?

Профессор, доктор Ульрике Каммерер 1:27:22
Нет, как я вам показала, эта техника является базовой. Есть только небольшая комбинация, так что другие праймеры, но базовая техника и всё, что вы можете сохранить, — это одно и то же, поскольку она была изобретена Кэри Маллисом, а затем усовершенствована добавлением этой количественной версии. Так что это та же проблема, которая была в 2014 году, которая сейчас находится в такой ситуации.

Декстер Л-Дж. Райневельдт 1:27:54
Итак, теперь мы вернёмся из 2014 года в 2007-й. И вот статья в New York Times. И это ещё раз подтверждает, что я читаю её по вашей рецензии, рецензии Кормана Дростена. И я вкратце процитирую то, что он сказал, в открытой цитате: «В то время у меня было ощущение, что это даёт намёк на то, как может выглядеть эпидемия пандемического гриппа. Однако эпидемиологи говорят, что один из самых тревожных аспектов этой эпидемии FIDO заключается в том, что все решения, которые кажутся такими разумными в то время, на самом деле таковыми не являются». Итак, теперь у нас есть 2007 год, это статья в New York, где [в ней] в основном говорится о псевдоэпидемии, также основанной на ПЦР-тесте. У нас есть 2014 год, у нас есть 2020 год, 2021 год, 2022 год, в котором мы сейчас находимся, и вы согласитесь, что ничего не изменилось. Так что же применимо в 2007 году, в 2014 году и в 2021, 2022 годах, это одно и то же. Вы согласны с этим?

Профессор Ульрике Каммерер 1:29:17
Именно так, потому что эта техника создаёт такие проблемы.

Декстер Л-Дж. Райневельдт 1:29:22
Хорошо, большое спасибо, профессор,

Райнер Фульмих 1:29:26
Профессор Долорес Кэхилл. Мы уже говорили с вами раньше. Есть ли что-то, что вы видите по-другому, или вы согласны с этим, Долорес?

Профессор, доктор Долорес Кэхилл 1:29:37
Так что я полностью с вами согласна. Я думаю, что да, я проводила сотни тысяч ПЦР в 80-х и 90-х годах в Институте молекулярной генетики Макса Планка в Берлине, и это очень похожая методика. Единственное, что я бы добавил, — это то, что мы должны спрашивать во всех наших странах, есть ли у нас вирусологические лаборатории, есть ли у нас регулирующие лаборатории, есть ли у нас регулирующие органы, которые также должны контролировать компании, производящие эти тесты в качестве коммерческих продуктов, и запрашивать у них положительные и отрицательные контрольные образцы. А также то, что врачи, как бы в дополнение к сказанному, должны ставить дифференциальный диагноз. Поэтому им нужно использовать метод, называемый секвенированием, или секвенированием по Сэнгеру, для этих так называемых положительных тестов, чтобы подтвердить, что это действительно SARS-CoV-2, потому что, если это не он, врачи обязаны искать другие инфекционные агенты или возбудители, которые могут вызывать симптомы, будь то инфекционный агент, вызывающий пневмонию, вирус гриппа или риновирус.

Поэтому я просто думаю, и, как вы все знаете, я изучаю закон уже, наверное, 20 лет, потому что сразу же возникает вопрос, что является законным основанием для постановки точного диагноза, а затем — кто несёт за это ответственность. Я бы сказал, что ответственность несут те, кто выдаёт разрешения на проведение этих тестов. И они должны искать положительные и отрицательные контрольные образцы, а также проверять образцы пациентов, чтобы подтвердить наличие инфекционных агентов другими методами, в том числе непосредственно в слюне или на слизистой оболочке. А затем также нужно провести последовательность тестов и посмотреть на положительные и отрицательные контрольные образцы, чтобы подтвердить диагноз. И тогда врачи должны сказать, что если это отрицательный результат теста, а у моего пациента есть симптомы, то нужно провести ряд дополнительных исследований, чтобы определить возбудителя, чтобы можно было назначить антибиотики или другие профилактические и лечебные меры.

Райнер Фульмих 1:31:50
Спасибо, Долорес. Это напрямую подводит нас к вопросу о секвенировании. И с этой целью я хотел бы обратиться к доктору Соне Пековой, потому что пару дней назад у нас было интервью, и в этом интервью вы сказали нам, что обнаружили кое-что очень странное, что, на мой взгляд, подтверждает, что с тестом Дростена что-то не так. Это похоже на преступную деятельность. Соня, ты не проводила секвенирование по Сэнгеру, ты проводила секвенирование нового поколения, верно?

Доктор Сона Пекова 1:32:32
Да, это так. Итак, сначала я отвечу на ваш вопрос, а затем я бы хотела вернуться к темам, которые мы обсуждали ранее, потому что я хотела бы сделать несколько замечаний по этому поводу. Что касается секвенирования, то первая волна в Чехии в марте 2020 года была небольшой, и она осталась бы незамеченной, если бы СМИ, журналисты и другие люди не раздули из этого шумиху. А потом летом вирус полностью исчез, и в сентябре 2020 года внезапно начался снова, а в ноябре 2020 года последовала ещё одна волна. А затем, наконец, последовала волна, начавшаяся в декабре 2020 года и продолжавшаяся до марта 2021 года. Каждая из волн протекала по-разному с клинической точки зрения. Первая волна в марте была лёгкой. Вторая волна в сентябре 2020 года тоже была лёгкой, а вот следующая, в ноябре и декабре, была по-настоящему серьёзной, и многие люди заболели, и многие люди, к сожалению, умерли, но, возможно, не только из-за вируса, но и из-за неправильного лечения первой линии в контакте с врачом общей практики, потому что контакта почти не было.

В то время все боялись вируса, и врачи просто закрывали свои отделения, амбулаторные отделения, и люди не получали надлежащей медицинской помощи. И вот что мы выяснили: когда мы начали характеризовать отдельные волны, мы обнаружили, что исходный вирус, пришедший из Уханя, и у нас была эталонная последовательность, [которая] также была загружена китайскими учёными в январе или позже в январе 2020 года. Это была волна в марте 2020 года. Но вторая волна в сентябре была немного другой с точки зрения генома. Он содержал множество мутаций по всему геному, и это было возможно идентифицировать только с помощью секвенирования следующего поколения, потому что оно обладает необходимой пропускной способностью, и вы можете секвенировать весь геном от начала до конца. И мы секвенировали все наши положительные образцы и должны были сказать, что мы проанализировали почти 30 000 человек, и все положительные результаты были секвенированы нашей лабораторией либо методом Сэнгера, либо секвенированием следующего поколения. Секвенирование следующего поколения использовалось для полной характеристики отдельных волн и отдельных вирусов, которые создавали отдельные волны. И мы выяснили, что не только каждая волна, по крайней мере в Чешской Республике, не только каждая волна была вызвана [другим] штаммом, но и штаммы не были напрямую связаны между собой. Таким образом, первая волна, начавшаяся в сентябре 2020 года, имела или не имела определённую мутацию, и мы использовали эту мутацию, чтобы отслеживать циркуляцию вируса в стране. И в какой-то момент, начиная с ноября 2020 года, характер мутаций изменился, и волна, которая присутствовала здесь или распространялась здесь, в нашей стране, в ноябре и декабре 2020 года, отличалась по геному. И, что интересно, она утратила многие мутации предыдущей волны, что невозможно. То есть это невозможно с точки зрения эволюции. Поэтому, если у вас есть закрытая территория, какой была наша страна в то время, потому что страна была на карантине, все носили маски, и в обществе соблюдалось социальное дистанцирование. Таким образом, мы не наблюдали никаких респираторных заболеваний, кроме SARS-CoV-2, который действительно вызвал три мощные волны осенью 2020 года.

Таким образом, последующая волна не была прямым потомком предыдущей, что невозможно в замкнутой популяции. Так что до сих пор остаётся открытым вопрос о том, что было источником или где был источник отдельных штаммов, и без секвенирования нового поколения вы не смогли бы определить разнообразие, генетическое разнообразие между отдельными волнами, так что это было не так. Итак, в начале повествование должно было быть непрерывным: это уханьский вирус, он появляется и исчезает, и все были поражены, это действительно сводило с ума, потому что это было нагнетание страха среди населения каким-то вирусом, который появляется и исчезает, и никто не знает, когда он появится в следующий раз. Но потом мы узнали, что это был не тот же самый вирус. Так что всё это время это было что-то другое. Потом это стало отличаться тем, что у вас есть волна, и у неё есть какая-то мутационная закономерность, потому что вирус со временем накапливает мутации. Это было бы вполне логично и возможно, и тогда вы ожидали бы следующую волну, которая несла бы мутации предыдущей волны и могла бы добавить лишь несколько новых мутаций, потому что это нормальная эволюция. Но это было не так.

Таким образом, предыдущая волна несла в себе мутации, а последующая волна просто стёрла многие из этих мутаций, и вирус не может стереть мутации и вернуться к первоначальному варианту. Вирус не знает, какой была первоначальная уханьская последовательность. Поэтому, на мой взгляд, это означает, что все отдельные волны были совершенно разными и не зависели друг от друга напрямую. И, как я уже сказал, я не знал, откуда они могли взяться. Кроме того, каждая волна у нас (неразборчиво) немного отличается. Так что это был, я знаю, своего рода организованный хаос, который был создан. И, как я уже сказал, с помощью секвенирования нового поколения мы можем идентифицировать этот трюк и «Омикрон», например, «Омикрон» — это вирус, который циркулирует прямо сейчас. И он действительно безвреден. Итак, «Омикрон», и я нашёл его в основных СМИ, что само по себе уже что-то, если вы что-то нашли в основных СМИ. Они сказали, что у «Омикрона» нет прямого предшественника, потому что он настолько отличается от всего, что мы видели до сих пор, что они не знают, откуда взялся «Омикрон». Поэтому они снова предполагают, что это лабораторный штамм, потому что, на мой взгляд, это просто лабораторная утечка, причём намеренная. Сначала я подумал, что это, может быть, намеренно или как-то случайно, я не знаю, но теперь мне кажется, что все улики указывают на то, что это сделано намеренно, и отдельные волны выглядят так, что это не похоже на обычную эволюцию в ограниченном пространстве, потому что, как я уже сказал, вы бы увидели, что один путь с определённым набором мутаций сменяется другим, содержащим те же мутации, но более совершенным, плюс ещё несколько мутаций, пока не умрёт.

А в случае с «Омикроном», поскольку он так сильно мутировал, я ожидаю, что создатели этой пандемии уже знают, что мы можем секвенировать цепочки и характеризовать волны на генном уровне. Поэтому они знают, что после «Омикрона», если появится какой-то другой штамм, он должен быть ещё более мутировавшим, чем «Омикрон», потому что это нормальная эволюция вируса, пока он не погибнет, пока он не будет [полностью] мутировавшим, настолько мутировавшим, что мутации в конце концов убьют вирус. Так что либо «Омикрон» — последний, либо, если что-то произойдёт, он должен быть более мутировавшим, чем «Омикрон». И если «Омикрон» безвреден, то следующий, если он появится, должен быть ещё более безвредным. Почти неузнаваемым. Если мы не будем постоянно делать ПЦР-тесты, потому что наши правительства хотят, чтобы мы это делали. Так что

Вивиан Фишер 1:41:54
Можно я кое-что спрошу? Если вы говорите, что они такие разные, то почему в ПЦР-тесте, насколько я понимаю, нет доказательств того, что он был адаптирован к циркулирующим версиям? Так почему же он выявляет эти разновидности вируса как старые версии SARS-CoV-2? Я имею в виду, был ли он разработан таким образом с самого начала или это ваше утверждение?

Доктор Сона Пекова 1:42:31
Вивиан, это замечательный вопрос, и спасибо вам за него. Итак, как мы обсуждали в пятницу, когда встретились в первый раз, я указала на [то], что в конструкции Дростена есть что-то интересное и странное, что с самого начала нацелено на три части генома SARS-CoV-2. С 2006 года моя работа заключается в разработке ПЦР-тестов, ПЦР-тестов в реальном времени и количественных ПЦР-тестов в реальном времени для любых патогенов, потому что наша лаборатория — это крупная диагностическая лаборатория, и мы специализируемся как на молекулярной микробиологии для людей, так и на ветеринарной молекулярной микробиологии. И 99% имеющихся у нас тестов — это количественные ПЦР-тесты в реальном времени, как одиночные, так и мультиплексные. Я разрабатываю эти тесты с 2006 года, и это моя основная работа. И каждый раз, когда я создаю новый дизайн для нового патогена, я использую инструменты биоинформатики и сравниваю геном патогена, для которого я только что написал эссе, со всеми геномами и базами данных во всемирной базе данных и Национальном центре биотехнологической информации. И я ищу наиболее специфичную часть генома патогена, настолько специфичную и уникальную, что ни один другой микроорганизм или патоген в мире, ни одна собака, кошка, человек или другой организм не содержит эту цепочку ДНК или РНК. И я не помню ни одного анализа в нашей лаборатории, а у нас их сотни, и они охватывают как ветеринарные, так и человеческие патогены, в которых мы использовали бы более одной уникальной мишени в геноме конкретного патогена.

Поэтому, когда я увидел дизайн Дростена в самом начале пандемии, в марте 2020 года, я не понял, почему он выбрал три цели, потому что обычно он выбирал только одну (неразборчиво). Итак, если вы исследуете, не знаю, гепатит С, у вас есть только одна ПЦР-реакция, нацеленная на определённую часть генома или вируса гепатита С. если вы исследуете ВИЧ, то только одну часть, только один конкретный участок, потому что ПЦР должна быть специфичной и должна быть способна выявить только ту цель, которую вы ищете. И Дростен решил сосредоточиться на трёх отдельных целях, и на тот момент это не имело для меня никакого смысла. Но теперь я понимаю, почему он, вероятно, так поступил, потому что, как мы видим, каждая отдельная волна была вызвана [другим] штаммом вируса, и мне кажется, что он, возможно, с самого начала ожидал такой неоднородности внутри «семейства» SARS-CoV-2. Мы знаем, что коронавирусы мутируют, но скорость, с которой мутирует SARS-CoV-2, беспрецедентна, невиданна, неслыханна, и если вы нацелитесь только на одну часть гена N, или гена E, или гена полимеразы, вы можете легко пропустить какой-нибудь штамм, который

Это может произойти во время какой-либо волны в какой-либо стране. Поэтому, чтобы подстраховаться, если задача, которую он перед собой поставил, заключалась в том, чтобы создать или разработать тест, который ничего не упустит, он может изменить его так, чтобы мы ничего не упустили. Нам нужны цифры. Нам нужны цифры, и нам нужно отслеживать каждую отдельную волну в каждой отдельной стране. Так что, если бы задача была такой и если бы мне приказали написать для него эссе с этой задачей, я бы точно выбрал три отдельные цели в геноме, может быть, четыре, и усложнил бы задачу, чтобы ничего не упустить. Например, в нашей стране, поскольку мы занимаемся микробиологией для ветеранов, мы исследуем коронавирусы у кошек, собак, попугаев, лошадей, и у каждого отдельного вида есть свой коронавирус, и у нас есть анализы за многие годы. И у нас никогда не было никакой идеи менять или переделывать их, потому что они идеальны, хотя коронавирусы мутируют, РНК-вирусы мутируют, это не настолько необычно или (неразборчиво) что-то еще, что могло бы помешать диагностике. Таким образом, обычно, хотя вы исследуете коронавирус попугаев, у вас один и тот же анализ в течение 20 лет, и вы совершенно довольны этим. Но для SARS-CoV-2 требовалось множество различных анализов, чтобы выявить все индивидуальные особенности вируса.

А ещё я помню, как кто-то из нашей правительственной организации сказал, что, когда британцы (неразборчиво) начали, они сказали: «О, не используйте этот и тот коммерческий набор, потому что этот и тот коммерческий набор не могут идентифицировать британский или альфа-вариант». Поэтому, когда Дростен разработал свой тест таким сложным образом, на мой взгляд, это означает, что для меня, поскольку я сам разработчик и занимаюсь этим, я занимаюсь этим уже почти 20 лет, (неразборчиво) задача состояла в том, чтобы сделать его полностью применимым для чего угодно, независимо от того, что вы будете выявлять что-то, что не является SARS-CoV-2, что у вас будет огромное (неразборчиво) количество ложноположительных результатов и так далее. Поскольку вопрос или задача состояли не в том, чтобы провести ПЦР-тест, который специфичен, а в том, чтобы провести ПЦР-тест, который выдает цифры. Это был вопрос и задача. И если бы я мог подробнее остановиться на этой идее, и я думаю, судья Декстер, возможно, спрашивал об этом, так в чем же разница между SARS-CoV-1 и SARS-CoV-2 с точки зрения официальных правил. Так же и в Европе, а также в США, потому что я путешествовал или провел много времени в США и знаю, какие правила действуют в США. У нас в Европе есть что-то подобное, и примерно в 2008 году начался процесс, который называется аккредитацией лабораторий. Аккредитация означает, что в Европе вы получаете сертификат ISO 15 189, который должен подтверждать качество обработки образцов в лаборатории и качество управления лабораторией в целом. Но это также означает, что лаборатория должна использовать сертифицированные наборы CIBD, а не так называемые наборы, разработанные в лаборатории, например, собственные наборы.

И когда в марте 2020 года началась пандемия, мы разработали собственный ПЦР-тест, потому что я был совершенно не удовлетворён разработкой Дростена. И я открыто заявил нашему правительству, что мы не будем использовать тест Дростена, потому что он выглядит опасным. Вероятно, он будет давать много ложноположительных результатов, вероятно, у него будет высокий уровень фоновых значений, и мы разработали собственный тест, мы нацелены на пять основных UTR-участков вируса, что, я думаю, настолько уникально, что это означает, что он создан в лаборатории. Но большинство университетских больниц в нашей стране, а также в Европе, поскольку они прошли аккредитацию по стандарту ISO 15 189, постоянно используют наборы, аккредитованные по стандарту ISO. И вот, я могу показать вам, что это за коробка. Итак, это коробка, это коробка, и она приходит в вашу лабораторию. На ней есть этикетка с надписью CIBD. CIBD — это как мантра для вас, означающая, что кто-то тщательно проверил тест на сотнях образцов, потому что для получения [маркировки] CIBD вам нужно следовать стандарту ISO 13 485, который является стандартом для производства диагностических наборов. И вам нужно проверить чувствительность, специфичность, вариативность на сотнях образцов на предмет перекрёстной реактивности и так далее, и тому подобное. И как только у вас появляется коробка с маркировкой CIBD, для лаборатории это означает, что если они используют химические вещества из коробки, то даже в случае диагностических ошибок вина ложится на производителя набора, а не на лабораторию. Эта мантра широко используется в университетских и крупных больницах в нашей стране, а также в Европе.

Но если у вас есть этот набор, то это пустая коробка, вы не знаете, что в ней, вы получаете что-то от производителя. И конкретно этот набор поступает из (неразборчиво), из Шанхая, Китай. Так что если с набором что-то не так, будете ли вы винить кого-то в Китае? Смогли бы вы обвинить кого-то в этой стране и договориться о том, что происходит, если у вас есть набор, в котором есть новая суперсмесь для ферментативного анализа SARS-CoV-2, внутренний контроль, отрицательный контроль и положительный контроль, а также инструкция по смешиванию компонентов и проведению анализа. И поскольку вы не знаете, из чего состоит диагностический набор, вам остаётся только полагаться на его надёжность. Но если набор содержит фальсифицированные химические вещества, как абсолютное большинство наборов, по крайней мере на начальном этапе, которые были основаны на конструкции Дростена. Таким образом, если вы покупаете комплект, потому что хотите защитить своё помещение, вы сертифицированы по стандарту ISO, вы используете только комплекты, сертифицированные CIPD, так что всё идеально для вашего правительства. Но если вы получаете ложноположительные результаты, то, во-первых, вина лежит не на вас, а во-вторых, вы не можете сказать, что получаете ложноположительные результаты, потому что не можете проверить, верны ли они. Вы не можете их секвенировать, потому что не замечаете там последовательности праймеров и зондов, так что большинство других тестов являются стандартными, и вы просто берёте образцы и проводите тестирование.поэтому Я думаю, что они злоупотребляют этим, а также злоупотребляют ситуацией в развитых странах Европы и США, потому что все полагаются на наборы clear или CIBD, одобренные FDA, что бы ни было в данном случае. Таким образом, они не проверяли качество диагностики, они проверяли только наличие знака CIBD или одобрения FDA. И если бы создатели «пандемики» действительно хотели ввести всех в заблуждение, они бы просто производили наборы для диагностики в Китае или где-нибудь ещё, и в одной из провинций (неразборчиво) вы бы не смогли заявить о каких-либо проблемах с вашими наборами для диагностики, потому что там языковой барьер или что-то в этом роде. И вы бы получали цифры.

Поэтому, когда мы начали проводить в нашей стране домашний анализ пяти праймов UTR, на нас оказывалось такое давление, что казалось, будто нашу лабораторию закроют. У них было так много возражений против нас, что они опозорили меня, дискредитировали. Я не понимал, что происходит, потому что анализ пяти праймов UTR очень специфичен, не имеет противопоказаний и не даёт ложноположительных результатов. Я предложил тест бесплатно всем, кому он мог понадобиться, и сотни лабораторий по всему миру запросили его, и я бесплатно отправил анализ в (неразборчиво), и наше правительство заявило, что пресса тоже хочет, чтобы мы использовали тест Дростена, а я сказал, что ни в коем случае не будем его использовать, потому что он даёт ложноположительные результаты. Итак, это потому, что Европа и США —

Райнер Фульмих 1:55:58
— Соня, подожди секунду. Вам сказали не использовать тест, который вы разработали, а использовать тест Дростен-Корман?

Да, в самом начале абсолютной рекомендацией наших властей было использовать CDC или ВОЗ, которые настоятельно рекомендовали [превосходный] тест Дростена. Итак, во-первых, мы купили химикаты, мы купили набор, мы купили его, потому что я не хотел быть таким еретиком в нашей стране. Но как только я понял, что тест Дростена - это такое, могу ли я произнести слово "дерьмо"

– Думаю, это лучше всего описывает ситуацию после того, как вы выслушали все свидетельства ваших коллег.

— тест настолько некорректен, мягко говоря. Поэтому я полностью отказался от его использования, и мы сразу же заменили его нашим собственным тестом UTR, который затем был аккредитован или валидирован с помощью внешнего контроля качества, сначала на национальном, а затем и на международном уровне. И как только он был аккредитован и валидирован с помощью этого внешнего контроля качества, наши власти просто перестали нас критиковать, мягко говоря. И с тех пор, извините, после «Омикрона», с тех пор, как мы продолжили использовать наш тест на пять праймов UTR, и я сказал, что мы обследовали почти 30 000 человек, и с абсолютной (неразборчиво). Таким образом, тест, который работает и является отличным (неразборчиво), соответствует всем требованиям ISO 13 485, потому что, когда мы его разрабатывали, я сказал, что мы также будем тестировать его в соответствии с этой европейской процедурой. Поэтому я не понимал и до сих пор не понимаю, почему люди предпочитают использовать неправильный тест. Вам просто нужно принять тот факт, что главная цель — не быть правильным и точным, а продолжать создавать числа.

Можем ли мы в заключение спросить вас, согласны ли вы с тем, что мы услышали от ваших коллег и с выводами, к которым вы пришли в ходе собственного исследования? Согласны ли вы с тем, что, по-видимому, нет абсолютно никаких оснований для каких-либо мер, связанных с коронавирусом, в частности для вакцинации?

Безусловно. Так что, возможно, сначала нужно принять меры против коронавируса. В нашей стране, а также в европейских странах, в Америке [и] по всему миру вводятся строгие драконовские противоэпидемические меры, такие как маски для лица, социальное дистанцирование, карантин, детей не пускают в школу и так далее. Но, несмотря на все эти драконовские меры, мы никогда не видели респираторных заболеваний, не видели гриппа A, гриппа B или респираторных (неразборчиво) вирусов, которые обычно проявляются осенью или ранней весной. Несмотря на все эти драконовские меры, и все были заперты по домам и бла-бла-бла, все равно три волны коронавируса появились, начали исчезать, начали исчезать, начали исчезать, несмотря ни на какие меры, несмотря ни на какие меры.

Так что, на мой взгляд, если вы хотите бороться с гриппом А, то респираторы или маски для лица — это то, что действительно работает, но в случае с SARS-CoV-2 ничего не работает, что бы вы ни делали. Волна?? просто накрыла страну и накрыла её правильным, организованным образом. Поэтому за несколько месяцев до этого было объявлено, что это произойдёт. Таким образом, это также (неразборчиво), крайне поразительно, что кто-то из правительства мог знать, что, несмотря на то, что вирус был практически полностью уничтожен, летом 2020 года его не было. И они смогли, основываясь на некоторых данных, несуществующих данных, предсказать, что в сентябре произойдёт резкая вспышка. Исходя из моего опыта как микробиолога, потому что я врач и занимался молекулярной биологией, а также генетикой и микробиологией, я могу сказать, что это так. Таким образом, с моей точки зрения, респираторное заболевание, тяжёлое респираторное заболевание, обычное, стандартное, естественное, природного происхождения, начавшееся в конце августа, невозможно, мы его не видим. Мы видим, что первые респираторные заболевания начинаются, не знаю, в октябре, ноябре, когда у нас идут дожди и стоит плохая погода, но никогда не начинаются, когда у нас прекрасное солнечное лето. Так что это тоже было интересно, и об этом было объявлено заранее, это началось в необычное время. И волны пришли, как и было предсказано.

Итак, если я вас правильно понял, мы приходим к выводу, что нет никакой пандемии коронавируса, а есть пандемия ПЦР-тестов?

Абсолютно, абсолютно. И Райнер, вы спрашивали о вакцинации, не забывайте об этом. Так что это действительно важный момент. Поэтому, когда я начал секвенировать эти волны и мы определили, что каждая волна отличается от других, я без колебаний открыто заявил об этом нашим властям, нашему правительству, о том, что происходит, что здесь творится. А что касается так называемых экспертов, которые дают советы нашему правительству, то это всё плохие советы, это действительно плохие советы экспертов, которые совершенно не разбираются в ситуации. Таким образом, эти эксперты обладают знаниями в области иммунологии, вакцинологии и так далее, и любой иммунолог, вирусолог или вакцинолог должен знать из своих исследований, потому что это стандартная информация из учебников, что если у вас есть цель, вирус, который так сильно меняется, то невозможно, противопоказано использовать одну-единственную вакцину, разработанную против вируса, который вырвался из Уханя и больше не циркулирует. Таким образом, у вас есть гетерологичная вакцина против гетерологичных вирусов. А если вы создадите гетерологическую вакцину и гетерологический вирус, то можете получить усиление, зависящее от антител, что может привести к серьёзным травмам или даже смерти человека, вакцинированного этой гетерологической вакциной.

Доктор Сона Пекова 2:03:31
Так что, даже если я не знаю, у нас всё равно нет долгосрочных данных о вакцинах, потому что объективно всё началось год назад, так что у нас нет данных о вакцине за пять, восемь, десять лет. Но у нас есть некоторые прогнозы о том, что может вызвать вакцина и насколько она может быть опасной. Так что даже если они, согласно этому компьютерному моделированию, говорят, что это просто лабораторный эксперимент, мы в это не верим, но если вы видите, что у вас есть вакцина, которая не гомологична отдельным штаммам, циркулирующим в настоящее время. Так что это знание из учебника, которое они определённо должны иметь, и если у них нет этих знаний, я не знаю, что они за эксперты. Так что, обладая этими знаниями о том, что каждая цепь отличается от других, и вакцина гетерологична и неоднородна. Так что если бы они немедленно прекратили вакцинацию, немедленно прекратили бы её из соображений безопасности, а не по принуждению, предложили бы деньги за вакцинацию или айфоны, или кроссовки —

Райнер Фульмих 2:04:48
— я не хочу вас перебивать, но мы обсудим вопрос о так называемых вакцинах с другой группой экспертов. Итак, в заключение, повторюсь, нет причин для вакцинации, потому что нет оснований для каких-либо мер по борьбе с коронавирусом, потому что ПЦР-тесты ничего не говорят нам об инфекциях. Верно?

Доктор Сона Пекова 2:05:14
Количественный ПЦР-тест может дать некоторое представление о том, действительно ли пациент болен заболеванием, связанным с SARS-CoV-2, потому что если вы измеряете от десяти до семи копий или от десяти до восьми копий, десять миллионов копий —

Райнер Фульмих 2:05:32
— но вы говорите, что это может дать вам представление, но не может сказать, действительно ли пациент заразен, потому что вирус проник в его клетки, потому что, как объяснила нам Ульрика, когда мазок попадает в аппарат, вируса там уже нет, верно?

Да, безусловно. Безусловно. Таким образом, все время, когда используются лабораторные данные, это лишь вспомогательные данные, помогающие данные, а клинический статус пациента — это верхушка айсберга, так что

Другими словами, сам по себе ПЦР-тест не может сказать нам, заражён ли человек COVID-19.

Доктор Сона Пекова 2:06:27
Конечно.

Райнер Фульмих 2:06:28
Хорошо, вам нужна дополнительная помощь. Хорошо. Что ж, большое вам спасибо, Сона, мы немного торопимся. Но я не хочу никого отсеивать. Так что, если у кого-то из вас, Декстера, Вирджинии, Дипали, есть какие-то вопросы, пожалуйста, задавайте.

Декстер Л-Дж. Райневельдт 2:06:46
Да, доктор. Сона, большое вам спасибо за ваши показания. Я думаю, что очень, очень важно, чтобы присяжные поняли, что в основном происходило с начала этой пандемии, мы называем её «пандемией», — это постоянное внимание к статистике. Сегодня мы протестировали так много положительных случаев и так далее. И, как следствие, это, по сути, настраивает людей на то, чтобы они говорили: «Знаете что, похоже, что наше правительство действительно действует в наших интересах, а это значит, что нам нужно соблюдать карантин, нам нужно носить маски, и в конечном счёте нам нужно соблюдать социальную дистанцию». Но мой вопрос, который я хочу вам задать и который очень важен, — это статистические данные, полученные в результате ПЦР-теста Дростен. Итак, доктор Сона, если коротко, то вы хотите сказать, что все эти статистические данные, которыми нас, зрителей, судей, ежедневно бомбардировали, положительные, положительные, положительные, эти статистические данные неверны, и ни один регулятор здравоохранения в любой стране не мог использовать их для оправдания карантина. Так что это статистика. Спасибо.

Доктор Сона Пекова 2:08:15
Итак, мы просто собирали цифры. Каждый день в газетах можно было прочитать, что лаборатории выявили столько-то положительных случаев, это больше, чем вчера, и бла-бла-бла, это было похоже на непрерывную истерию, нагнетание страха среди населения. Кроме того, положительный результат ПЦР-теста был особым бонусом для больниц, потому что, если у них был пациент с подозрением на положительный результат теста на SARS-CoV-2, даже с подозрением, они получали гораздо более высокую компенсацию от страховой компании. Так что не было никакого давления даже со стороны больниц и врачей, всё настолько коррумпировано, что это ужасно. Так что не было никакого давления даже со стороны больниц и врачей, чтобы получить точные результаты, потому что если у них был ПЦР-положительный пациент, не будем называть его пациентом, а просто человеком, они получали за него в три раза больше денег, чем если бы он был SARS-CoV-2-отрицательным. Так что они были вполне довольны, потому что получали больше денег, пациенты были для них более выгодными, а страховые компании лучше их компенсировали. Таким образом, даже со стороны медицинской аудитории не было давления в отношении правильности данных, потому что они жили этим. У них был бы примерно такой же приток положительных случаев SARS-CoV-2, будь то ложноположительный или точно положительный результат. Но как только у пациента был такой результат, как положительный результат SARS-CoV-2 при любом номере компьютерной томографии, страховые компании возмещали его гораздо лучше. И это была ситуация не только в нашей стране, но и во многих, многих странах по всему миру. Итак, но я не знаю, не отклонился ли я от вашего вопроса.

Декстер Л.-Дж. Райневельдт 2:10:20
Самое важное заключается в том, что когда речь заходит о статистике, которую мы получаем ежедневно, которой присяжные подвергаются ежедневному обстрелу, это статистика, которой мы не можем интересоваться, мы не можем или, скорее, не будем говорить, что регулирующие органы здравоохранения или политики в области здравоохранения в стране никак не могли использовать её для оправдания всех этих локдаунов. Итак, если вкратце, то, во-первых, этой статистике нельзя доверять. Во-вторых, политики в области здравоохранения не могли использовать всё это для оправдания своих действий. Да или нет, доктор Сона?

Доктор Сона Пекова 2:11:01
Итак, результатам ПЦР-теста вообще нельзя доверять, потому что даже если пациент был сбит грузовиком и у него был положительный результат на SARS-CoV-2, он всё равно попадал в статистику как пациент с положительным результатом на SARS-CoV-2. Затем в этой стране разгорелся большой (неразборчиво) спор о том, умер ли пациент с COVID или от COVID, поэтому любой пациент с COVID и положительным результатом на SARS-CoV-2 попадал в статистику как случай заболевания. Таким образом, абсолютно невозможно доверять какой-либо статистике, и статистика использовалась только для того, чтобы у правительства был мощный инструмент для регулирования общества и принятия драконовских мер, введения карантина, принятия драконовских законов и просто ограничения населения, потому что с помощью этого инструмента, этих цифр и этой ложной статистики, которая на самом деле сфальсифицирована, они полностью сфальсифицировали её. Таким образом, они использовали эту статистику для регулирования общества, например, [они] закрывали малый и средний бизнес, закрывали школы. Таким образом, они навредили многим, очень многим людям в обществе. Так что, на мой взгляд, и никто не переубедит меня в этом, они использовали вирус SARS-CoV-2 только как инструмент для управления обществом так, как им хотелось, или как они планировали. И первой целью было просто ввести обязательную вакцинацию и привить всех, какими бы ни были вакцины или решения, и они хотят ввести гораздо более жёсткие меры и использовать всю эту энергию.

Райнер Фульмих 2:12:52
Подождите, он просто задал простой вопрос. Мы не можем доверять результатам ПЦР-тестов?

Нет, мы не можем. Нет, мы не можем с цифрами Дростена. Большая часть статистики была сфабрикована намеренно.

Хорошо, большое вам спасибо.

Декстер Л.-Дж. Райневельдт 2:13:08
Один вопрос, на который вы можете быстро ответить «да» или «нет», и этого будет более чем достаточно, потому что вы привели довольно убедительные доказательства. Последний вопрос заключается в том, что мы говорим о пандемии, вызванной ПЦР-тестами, которая не соответствует научным данным. Да или нет, доктор?

Доктор Сона Пекова 2:13:27
Да, пандемия ПЦР.

Декстер Л-Дж. Райневельдт 2:13:29
Большое вам спасибо. Больше вопросов нет.

Райнер Фюлльмих 2:13:33
Большое спасибо, Сона. Давайте теперь подробнее рассмотрим, как на самом деле мир справляется с этой пандемией, которая не имеет под собой никаких оснований. Я хотел бы сначала сосредоточиться на тех, кто утверждает, что всё в порядке, но многие люди умирают, люди умирают в Бергамо, люди умирают в Нью-Йорке. Поэтому давайте сначала рассмотрим, почему это произошло. А затем мы подробнее рассмотрим, как ещё можно с этим бороться? Я имею в виду, что мы все знаем, что существует вирус, но как его лечить? Давайте сначала разберёмся, почему это происходит? С нами Брайан Ардис. Доктор Брайан Ардис из Техаса. Как вы объясните тот факт, что в Нью-Йорке, например, умерло так много людей от коронавируса или от вируса, вызывающего коронавирус?

Доктор Брайан Ардис 2:14:36
Да, это отличный вопрос. С начала мая 2020 года у меня был тот же вопрос, потому что в марте и апреле 2020 года в СМИ постоянно появлялись сообщения от врачей и администраторов больниц в Нью-Йорке, которые жаловались и описывали один и тот же сценарий. Каждый раз, когда их спрашивали в СМИ, что они видят у пациентов, которых лечат от COVID-19, и в больницах Нью-Йорка? Все они говорили одно и то же. Мы никогда раньше не видели, чтобы респираторный вирус так себя вёл. С того момента, как мы начинаем лечить этот респираторный вирус на третий, четвёртый и пятый день лечения, вирус поражает лёгкие, а затем начинает атаковать почки и вызывает острую почечную недостаточность, которой мы никогда раньше не видели. И они продолжали говорить, что у нас в Нью-Йорке не хватает не только аппаратов ИВЛ, но и аппаратов для диализа. Так что для меня это очень интересно. На самом деле у меня был похожий сценарий всего тремя месяцами ранее, в мае 2020 года, когда я наблюдал за всеми этими сообщениями в СМИ. Мой собственный тесть умер в больнице из-за неправильно назначенных процедур в начале февраля 2020 года. На третий день его лечения от гриппа нам с женой позвонили и сообщили, что у него острая почечная недостаточность, а потом выяснилось, что это был препарат, который ему прописали, но который не подходит для лечения гриппа и может вызывать острую почечную недостаточность.

Три месяца спустя, не имея отношения к COVID, я читаю эту майскую записку Энтони Фаучи из Национального института здравоохранения, потому что мне любопытно, почему все эти врачи, медсёстры, администраторы больниц в Нью-Йорке продолжают сообщать о том же, с чем я столкнулся на третий, четвёртый и пятый день лечения от предполагаемого вируса в Нью-Йорке под названием COVID-19, SARS-CoV-2: у них наблюдался высокий уровень острой почечной недостаточности. Поэтому я зашёл на сайт cdc.gov, там не было протокола лечения госпитализированных пациентов с COVID-19, но они ссылались на протокол NIH по COVID-19. И в этой памятке я сделал гиперссылку на сайт nih.gov, где Энтони Фаучи опубликовал памятку для всего мира. Это было в середине мая 2020 года. И он сказал, что есть только один препарат, и только один препарат, который мы разрешаем использовать во всех больницах по всей Америке для лечения госпитализированных американцев с COVID-19. Этот экспериментальный противовирусный препарат называется Ремдесивир. Есть два исследования, подтверждающие его эффективность, год назад в Африке он был признан безопасным и эффективным против вируса Эбола. Затем он сказал, что в ходе испытаний, проведённых в марте 2020 года, всего за два месяца до этого, компанией-производителем «Ремдесивира» под названием Gilead Sciences, препарат был признан безопасным и эффективным. Затем в той же служебной записке он заявил, что есть два препарата, которые не разрешено использовать, потому что они оказывают токсическое воздействие на сердце и приводят к смерти пациентов, лечившихся от COVID-19. Этими двумя препаратами были гидроксихлорохин и хлорохин. В то время меня не интересовали гидроксихлорохин или хлорохин, меня больше всего интересовал препарат Ремдесивир, потому что я никогда о нём не слышал. Здесь я также узнал, что на тот момент это был всего лишь экспериментальный препарат, который так и не был одобрен Управлением по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов.

Поэтому мне стало любопытно, и я захотел узнать, что доктор Энтони Фаучи заявил на сайте nih.gov о причинах, по которым он выбрал этот единственный препарат. Поэтому я перешёл по первой гиперссылке на исследование, опубликованное в Медицинском журнале Новой Англии, посвящённое Эболе. А затем прочитал и второе исследование. И, доктор _______ вы понимаете, что я не мог поверить в то, что узнал. Тогда я узнал, что Ремдесивир не доказал свою безопасность и эффективность против вируса Эбола. На самом деле, было установлено, что это наименее эффективный и самый смертоносный препарат в исследовании. И комиссия по безопасности этого исследования приостановила его использование до конца исследования, и никому не разрешили его получать, потому что это был единственный препарат, опубликованный в исследовании, у которого процент смертности превышал 50%. У трёх других препаратов процент смертности не превышал 50%, только у Ремдесивира. Вот почему комиссия по безопасности его отозвала. Итак, это та информация, которую я знал, когда Энтони Фаучи лгал об этом препарате. Во втором исследовании, проведённом компанией Gilead Sciences, препарат Ремдесивир в течение 10 дней давали 53 пациентам с COVID-19 в марте 2020 года. Их выводы, о которых сообщалось, касались 31 процента всех, кому они давали этот препарат в период с пятого по 10 день лечения, и это было всего на 10 дней. Они обнаружили, что у 31 процента всех, кто получал этот препарат, у кого был положительный результат на COVID-19, на самом деле наблюдалась полиорганная недостаточность, сообщалось об острой почечной недостаточности, о чем сообщали все СМИ. И я сразу понял, что врачи очень честно сообщают о том, что они никогда не сталкивались с респираторным вирусом в Нью-Йорке, когда начали лечить пациентов с COVID-19. Они никогда не сталкивались с таким количеством случаев острой почечной недостаточности. И это потому, что они никогда раньше не использовали препарат Ремдесивир. Они понятия не имели, что препарат, который они вводили пациентам, вызывал острую почечную недостаточность, печёночную недостаточность и сердечную недостаточность, которые теперь являются опубликованными побочными эффектами Ремдесивира. Я хочу, чтобы вы знали, что разочаровывает весь мир: в мае 2020 года Энтони Фаучи попросил наше федеральное правительство в Соединённых Штатах выкупить все запасы этого экспериментального препарата, этого неудачного препарата, смертельного препарата. И он попросил федеральное правительство Соединённых Штатов экспортировать препарат в любую другую страну до конца 2020 года.

Это важно, потому что в конце 2020 года и сейчас, в феврале 2022 года, в Америке по-прежнему самый высокий уровень смертности от COVID-19 среди всех стран мира. Таким образом, в Америке от COVID-19 умирает больше людей, чем в любой другой стране. И я связываю это с протоколами лечения в больницах, которые ввёл доктор Энтони Фаучи. И если вы позволите мне представить его, я покажу вам все доказательства, которые подтверждают мою обеспокоенность по поводу этого препарата, потому что сейчас не только Соединённые Штаты Америки являются единственной страной, в которой погибло более 900 000 человек от COVID-19. Бразилия на втором месте, и в Бразилии погибло более 630 000 человек, и с начала марта 2021 года Бразилия использует только Ремдесивир во всех своих больницах. На мой взгляд, корреляция и широко освещаемые побочные эффекты, приводящие к смерти, и смертельные побочные эффекты ремдесивира, основанные на данных, которые я могу вам показать, заключаются в том, что протоколы больниц, включающие ремдесивир, а теперь, спустя два года, и его опубликованные побочные эффекты, являются основной причиной смерти всех госпитализированных с COVID-19 во всём мире.

Теперь это тоже стало известно, и всем нужно это знать. С самого начала я слышал от судьи, что это пандемия. С самого начала, не только в марте и апреле 2020 года, в Нью-Йорке было разрешено проводить эксперименты на всех пациентах с препаратом под названием «Ремдесивир», чтобы убить многих из них, вызвав острую почечную недостаточность и вторичную смерть от отёка лёгких, что происходит, когда вы вызываете острую почечную недостаточность. По другую сторону Атлантического океана, в Великобритании, есть организация под названием NICE, а также Парламент Великобритании и Управление по контролю лекарственных средств и изделий медицинского назначения. Все они поддерживали так называемую паллиативную помощь. И они ввели этот протокол, чтобы вводить морфин и мидазолам в домах престарелых по всей Великобритании. И в марте 2020 года они вводили этот препарат в домах престарелых и убили 18 000 человек в марте 2020 года, 25 000 в апреле 2020 года, но назвали это смертями от COVID-19. Я считаю, что Ремдесивир, который используется здесь, в Соединённых Штатах, наряду с протоколами применения мидазолама и морфина, которые называются «уход из жизни» в Великобритании, о чём все здесь должны знать благодаря Клэр Уиллс Харрисон, адвокату из Великобритании, которая проделала огромную работу, собрав всё воедино. Джон О’Луни входит в эту группу свидетелей. Он может засвидетельствовать как директор похоронного бюро количество смертей, которые начались в марте и апреле 2020 года и были связаны только с COVID-19, даже если ни у кого из этих людей не было COVID-19 в марте и апреле 2020 года в Великобритании.

Я считаю, что это была масштабная операция по массовому убийству множества людей с помощью лекарств и протоколов лечения, которые были разработаны, отобраны федеральными агентствами здравоохранения и нашими правительствами, чтобы инициировать огромное количество смертей, а затем убедить мир в том, что всех этих людей убивает вирус. И я сказал, что с начала мая 2020 года они будут использовать эти данные о смертности в больницах и домах престарелых. Они будут называть это смертями от вируса под названием COVID-19. Они собираются использовать эти цифры и убедить СМИ и все общества Америки в Великобритании, что по всему миру распространяется смертельный вирус, и вам нужно зарегистрироваться в нашей будущей программе вакцинации, о которой мы поговорим позже в этом испытании. Вакцины были главной целью. Им нужно было массово убивать людей и убеждать их, что это смертельный вирус. Хотите, чтобы я представил доказательства?

Райнер Фульмих 2:23:50
Пожалуйста?

Доктор Брайан Ардис 2:24:12
Итак, Энтони Фаучи заявил, что в мае 2020 года было проведено исследование Эболы, в ходе которого было установлено, что Ремдесивир безопасен и эффективен против вируса Эбола. Так ли это? Это исследование до сих пор доступно в Медицинском журнале Новой Англии. Вы можете увидеть его в правой части страницы, оно было опубликовано 12 декабря 2019 года. Это исследование началось в ноябре 2018 года. И вот что они сделали. Они взяли четыре группы, о, простите, они взяли четыре экспериментальных препарата, которые давали всем пациентам. Вы увидите три названия: ZMapp — тройное моноклональное антитело, противовирусное средство под названием Ремдесивир, одно моноклональное антитело под названием MAb114, а также тройное моноклональное антитело, о котором сейчас знает весь мир, под названием Регенерон, сокращённо REGM-EB3. Это было настоящее исследование: мы отправимся в четыре региона Африки и будем давать четыре разных препарата пациентам с лихорадкой Эбола.

Сразу же, как только вы откроете любое исследование, вам предоставят краткое изложение, а затем покажут выводы. Это очень плохо, и каждый должен это увидеть. Сразу же, если вы откроете его прямо сейчас, вы увидите, что и MAb114, и Regeneron превосходят ZMapp в снижении смертности от ЭВД. Точка. Теперь я хочу привлечь ваше внимание к этому. Это опубликовано в Медицинском журнале Новой Англии. Обратите внимание, что в выводах перечислены только три препарата. Но в исследовании было четыре препарата, и в нём говорится, что и MAb, и Регенерон превосходят ZMapp в снижении смертности от ОРДС. Но в исследовании говорится о четырёх препаратах. Интересно, не так ли? Они не упомянули Ремдесивир. Давайте выясним, почему они не захотели указывать это в выводах в начале исследования. Итак, просто чтобы привлечь всеобщее внимание. Если вы посмотрите на скобки внизу, под выводами, то увидите, что исследование финансировалось Национальным институтом аллергии и инфекционных заболеваний. Именно он финансировал всё это исследование Эболы в Африке с 2018 по 2019 год. Теперь, будучи главой Национального института аллергии и инфекционных заболеваний, я просто хочу убедиться для всего мира, что это зафиксировано. Вы можете видеть, что директором департамента NIH NIAID, который финансировал исследование по Эболе, является доктор Энтони Фаучи. Мое первое заявление: доктор Энтони Фаучи был назначен директором с 1984 года. Таким образом, он был бы тем же директором во время этого исследования с 2018 по 19 год. Как они проверяли этих людей на Эболу? Вы только послушайте доктора Сону. Теперь все пациенты, участвовавшие в испытании вакцины от Эболы, использовали ПЦР-тест, чтобы определить, есть ли у них Эбола. Отвратительно, что они фактически разрешили беременным женщинам использовать ПЦР-тест для подтверждения положительного результата на COVID. Я имею в виду, что в случае с Эболой они разрешили беременным женщинам, посмотрите на последнюю (неразборчиво), там выделено, даже новорождённым в возрасте семи дней и младше разрешили участвовать в этом экспериментальном испытании лекарства в Африке, если у матери был подтверждённый положительный результат на Эболу. Я нахожу довольно отвратительным тот факт, что [в] экспериментальном испытании лекарств вы собираетесь использовать семидневных и более младших детей без симптомов, как если бы у матери был положительный результат теста.

9 августа 2019 года, когда в исследовании Эболы в Африке приняли участие 681 пациент, Совет по мониторингу данных и безопасности провёл промежуточный анализ данных 499 пациентов и на основании двух наблюдений в августе 2019 года рекомендовал прекратить рандомизированное распределение ZMapp и Ремдесивира. Таким образом, Совет по безопасности выявил две проблемы, связанные с ZMapp и Ремдесивиром, и прекратил их дальнейшее использование в этом исследовании. Итак, что же было таким тревожным? Это вторая таблица из того самого исследования, чтобы привлечь внимание группы, зрителей и жюри. Слева у вас колонка с населением, затем четыре препарата: ZMapp, Ремдесивир, MAb114, Регенерон REGM-EB3. Первая статистика, приведённая под каждым из них, — это уровень смертности, то есть процент людей, получивших этот препарат в ходе испытания, которые умерли. Уровень смертности при ZMapp составил 49,7 процента, вы увидите это в скобках чуть ниже ZMapp в выделенной области под заголовком «В целом», то есть 49,7 процента людей, получивших препарат ZMapp, умерли. Смертность от Ремдесивира составила 53,1 процента. От MAb114 умерло 35,1 процента участников. От Регенерона — 33,5 процента. Основываясь на этой информации, комиссия по безопасности пришла к выводу, что Ремдесивир имел самый высокий уровень смертности и был наименее эффективным в ходе испытаний, и решила исключить Ремдесивир и ZMapp из испытаний.

Теперь я хотел бы обратиться к присяжным. Если бы вы были Энтони Фаучи и у вас было бы это исследование, которое вы финансировали, и вы собирались бы выбрать один-единственный препарат, который вводили бы всем невинным американским гражданам с COVID-19. Знали бы вы, кто-нибудь из вас, что Совет по безопасности знал, когда они отозвали Ремдесивир, что это был единственный препарат, смертность от которого составляла 53,1% или выше? Какой из этих четырёх препаратов вы бы выбрали? А затем я бы хотел, чтобы вы спросили себя, почему Энтони Фаучи выбрал «Ремдесивир», если у Совета по безопасности были свои опасения? Какой бы вы выбрали, если бы это были единственные четыре препарата, из которых вы могли выбирать? Я бы хотел надеяться и думать, что вы, как администратор здравоохранения или руководитель департамента в масштабах всей страны, приняли бы решение выбрать препарат с наименьшим уровнем смертности, например «Регенерон», в данном случае.

Просто чтобы привлечь ваше внимание: это в конце исследования, в Национальном институте аллергии и инфекционных заболеваний, а затем перечисляются авторы, которые внесли свой вклад в исследование. Комиссия по ценным бумагам и биржам, так что после того, как я увидел это исследование Эболы, я понял, что Энтони Фаучи откровенно лгал: не было доказано, что вакцина безопасна и эффективна против вируса Эбола. Именно это он и сказал. Тогда я захотел узнать, что же они обнаружили в исследовании Gilead? Исследование Gilead было проведено в марте 2020 года. Вы увидите, что оно было опубликовано 11 июня. Это были их собственные исследования. Они проводились с января, чтобы вы знали, что исследование Эболы было опубликовано в декабре 2019 года. В этом исследовании Ремдесивир был исключён и признан наименее эффективным и наиболее смертоносным. Всего месяц спустя, в январе 2020 года, компания Gilead получила возможность провести исследование ремдесивира на пациентах с COVID-19. В исследовании Эболы на одного пациента уходило 28 дней приёма препарата. И они обнаружили, что от ремдесивира умерло больше людей, чем от любого другого препарата. В этом исследовании, проведённом в январе 2020 года, компания Gilead поступила разумно: они сказали, что будем давать пациентам с COVID-19 этот препарат только в течение 10 дней. Потому что за 28 дней погибло больше всего людей в исследовании, которое завершилось месяцем ранее. Это опубликованные результаты исследования Gilead, в котором в течение 10 дней пациенты с COVID-19 получали Ремдесивир. У 23% из них в период с 5-го по 10-й день наблюдались серьёзные побочные эффекты. Наиболее распространёнными серьёзными побочными эффектами были полиорганная недостаточность, септический шок, острое повреждение почек и гипотензия. Ещё 8% досрочно прекратили лечение Ремдесивиром. Они не могли выдержать и целого дня. Один — из-за обострения уже имеющейся почечной недостаточности, другой — из-за полиорганной недостаточности, а двоим потребовалась пересадка почек из-за того, что препарат убивал их почки.

О чём же на самом деле сообщалось в новостях? Я всё время слышал, что мы никогда не видели, чтобы вирус вызывал острую почечную недостаточность, хотя на самом деле 31% людей, принимавших Ремдесивир в течение 10 дней, на самом деле испытывали острую почечную недостаточность и сообщали об этом в ходе испытаний Gilead всего двумя месяцами ранее. Итак, в то же самое время, когда 53 пациента с COVID-19 получали Ремдесивир от Gilead, во Франции проводилось исследование, за исключением того, что во Франции Ремдесивир применялся с января по март 2020 года. Его давали только пяти людям, пяти пациентам с положительным результатом теста на COVID-19, в том числе одному из Уханя. Препарат давали в течение 14 дней. Это было в начале 2020 года. Что они обнаружили? Вот что они сделали. Поэтому я просто покажу даты с 24 января по 1 марта, когда у них был диагностирован COVID-19 и они лечились ремдесивиром от Gilead. Вот кто был зарегистрирован там, в Париже, во Франции. Что они обнаружили? Они фактически установили 14-дневную продолжительность лечения ремдесивиром, выделенную часть экрана из исследования, Ремдесивир был прерван раньше первоначально запланированной продолжительности, и у четырех из пяти пациентов, у двух из-за повышения уровня аланинаминотрансферазы, которая является ферментом повышенной токсичности для печени в анализе крови, сокращенно АЛТ на большинстве панелей крови. Они сказали, что это количество токсичных веществ для печени в три-пять раз превышало норму в течение этих 14 дней. Таким образом, они сняли этих двух пациентов с препарата раньше времени, а затем продолжили лечение, и ещё двоих — из-за почечной недостаточности, потребовавшей замены почек. Теперь для присяжных: «почки» означает «почечная недостаточность». Таким образом, двух из четырёх пациентов, которых сняли с препарата, пришлось снять с него, потому что их почки отказали и потребовалась их замена. Перед тем, как им вводили ремдесивир, у них проверяли функции печени и почек и оценивали их каждый день, пока они получали эти препараты. Четырём из пяти пациентов пришлось снять с препарата раньше времени. Двоим из пяти пришлось в результате пересадить почки, и только один прожил все 14 дней. Двое из пяти умерли в результате лечения Ремдесивиром. Есть причина, по которой во Франции не так много смертей, как у нас. Теперь это было проведено и завершено в марте 2020 года.

Перенесемся в ноябрь 2020 года, Ремдесивир, провозглашенный Всемирной организацией здравоохранения, они определяют и провозглашают, что противовирусный препарат Ремдесивир не следует использовать для лечения госпитализированных пациентов с COVID-19. Всемирная организация здравоохранения сообщила в четверг, всего через месяц после того, как Управление по контролю за продуктами питания и лекарствами одобрило препарат для лечения пациентов старше 12 лет, которые были госпитализированы. 22 октября 2020 года Управление по САНИТАРНОМУ НАДЗОРУ за КАЧЕСТВОМ ПИЩЕВЫХ продуктов и МЕДИКАМЕНТОВ в Америке одобрило Ремдесивир в качестве препарата, одобренного FDA, для лечения пациентов с COVID-19, а Всемирная организация здравоохранения буквально в следующем месяце, вы увидите там дату, 19 ноября, заявила, что мы не рекомендуем это, основываясь на всех данных, которые мы видели. Gilead сообщила, что в этом сборнике информации и данных Всемирной организации здравоохранения Gilead даже заявила, что Ремдесивир имеет потенциальные побочные эффекты на почки, о которых они сообщили Европейскому агентству по лекарственным средствам. Это ноябрь 2020 года.

Для присяжных и судьи я хотел бы представить информацию, которая, вероятно, стала самой тревожной за все два года изучения этих больничных протоколов. Она опубликована в журнале Nature Medicine 10 июля 2020 года. Я хочу, чтобы вы прочитали начало этого реферата. Это произошло через два месяца после того, как Энтони Фаучи добился того, чтобы компания Gilead, производитель «Ремдесивира», стала единственной фармацевтической компанией, получившей единственный контракт на производство единственного препарата для лечения всех госпитализированных пациентов с COVID-19 во всей Америке. Это исследование называется «Внелёгочные проявления COVID-19». Это означает, что вирус поражает не только лёгкие, но и другие органы. Давайте прочитаем первое предложение. COVID-19 наиболее известен тем, что вызывает серьёзные респираторные патологии или заболевания. Он также может приводить к нескольким внелёгочным проявлениям или заболеваниям, не связанным с лёгкими. К таким состояниям относятся тромботические осложнения, то есть нарушения свёртываемости крови, дисфункция миокарда, болезни сердца и аритмия, острый коронарный синдром, то есть инсульты, сердечные приступы, острое повреждение почек, симптомы со стороны желудочно-кишечного тракта и гепатоцеллюлярное повреждение. Гепатоцеллюлярное повреждение означает токсическое воздействие на печень. Теперь, когда я получил эту статью, вспомните, что прошло два месяца с тех пор, как компания Gilead Sciences получила разрешение быть единственным производителем лекарств, которые могут помочь всем госпитализированным пациентам с COVID-19. Когда я читал это, я уже знал, что сам вирус не является основной причиной острого повреждения почек. На самом деле это был ремдесивир и токсическое воздействие на печень, о котором здесь упоминается, но в журнале Nature Medicine за июль 2020 года есть публикация, в которой весь мир может увидеть, что этот новый вирус вызывает такие проблемы в организме, когда врачи лечат его, так что вы знаете, что на самом деле это вирус, а не что-то другое. Итак, вот что было описано в этом исследовании. В Китае. По имеющимся данным, частота случаев острого повреждения почек у госпитализированных пациентов с COVID составляет от 0,5 до 29 процентов. В среднем это происходит в течение 7–14 дней после госпитализации. Таким образом, между первой и второй неделями лечения возникает острое повреждение почек, но исследования, проведённые в США, показали гораздо более высокие показатели острого повреждения почек в исследовании, в котором приняли участие почти 5500 пациентов, госпитализированных с COVID-19 в систему больниц Нью-Йорка. Острое повреждение почек возникло у 37% пациентов, при этом 14% пациентов нуждались в диализе. Помните, они все говорили, что у нас здесь недостаточно аппаратов для диализа, а потом прочитали это: примерно у 1/3 пациентов в исследовании острое повреждение почек было диагностировано в течение 24 часов после госпитализации. Единственным препаратом, который использовался в этом исследовании в больницах Нью-Йорка в марте и апреле 2020 года, был Ремдесивир. Это единственное отличие между тем, что делал Китай, и тем, что делали мы. Я не мог в это поверить.

В этической декларации этой публикации Nature Medicine о том, что вирус делает со всем миром, пока врачи лечат его по всему миру, мы хотим, чтобы вы осознали, что вирус SARS-CoV-2, COVID-19, вызывает все эти проблемы в других органах тела. В этической декларации, где вы фактически должны перечислить тех, кто предоставляет данные для исследования, вы должны указать, есть ли у вас конфликт интересов, который может помешать вам участвовать в предоставлении данных? Я вывел на экран для жюри. Женщина по имени Джоан Дж. М. Б. сообщает о гонораре за участие в комиссии по рассмотрению грантов для Gilead Biosciences. Почему кому-то, кто работает на Gilead, разрешено вносить свой вклад, если они — единственная фармацевтическая компания, поставляющая единственное лекарство, которое помогает госпитализированным пациентам с COVID-19? Почему кому-то, кто работает на них, разрешено вносить свой вклад в определение побочных эффектов вируса, который вы лечите, когда на самом деле я вам покажу. Это на самом деле все побочные эффекты, все они здесь. Перечисленные здесь побочные эффекты на самом деле являются побочными эффектами отравления ремдесивиром, и мы можем это доказать.

Итак, Ремдесивир, это 22 апреля, то есть, извините, апрель 2021 года. На самом деле, это обзор базы данных Всемирной организации здравоохранения. Они хотят сравнить ситуацию в мире, в том числе в этой аудитории, по всему миру для лечения всех пациентов с COVID-19 используются четыре основных препарата. Это апрель 2021 года. Они хотят выяснить, действительно ли вирус, вызывающий COVID-19, приводит к острому повреждению почек у большинства людей, и является ли это побочным эффектом вируса. Мы изучим базу данных Всемирной организации здравоохранения и посмотрим. Мы изучим и сравним четыре препарата, которыми лечат пациентов с COVID-19 по всему миру: ремдесивир, гидроксихлорохин, лопинавир и препарат на основе моноклональных антител под названием тоцилизумаб. И вот что они обнаружили. Итак, вот как это устроено. Прочитайте выделенную часть, в которой сообщается о соотношении шансов, сравнивающем количество случаев острой почечной недостаточности, зарегистрированных при приёме Ремдесивира, с количеством случаев, зарегистрированных при приёме других препаратов, назначенных в сопоставимых ситуациях при COVID-19. Это важно, самая важная часть всей этой истории заключается в том, что эти четыре препарата были назначены в сопоставимых ситуациях при COVID-19, согласно публикации Nature Medicine. Они сказали, что вирус вызывает острое повреждение почек. Они собираются сравнить и посмотреть, действительно ли у всех этих пациентов с положительным результатом теста на COVID-19 по всему миру развивается острая почечная недостаточность в равной степени, и мы посмотрим на всех этих пациентов, которых лечат четырьмя разными препаратами: гидроксихлорохином в скобках, тоцилизумабом и лопинавиром. Итак, что же они обнаружили? Во-первых, вероятность развития острой почечной недостаточности при приёме ремдесивира в 20 раз выше, чем при приёме препаратов сравнения. В 20 раз. Даже близко нет. Известно, что ремдесивир вызывает острую почечную недостаточность. Безусловно.

Теперь пройдем полный круг до октября 2021 года, всего пять месяцев спустя после апреля, и увидим журнал под названием "Журнал сердечно-сосудистой токсикологии", озаглавленный " Потенциальные кардиотоксические эффекты на сердечно-сосудистую систему". Читайте внизу Ремдесивир также может вызывать значительные цитотоксические или клеточно-токсические эффекты в кардиомиоцитах, клетках сердца, которые значительно хуже кардиотоксических эффектов хлорохина. Токсичность, индуцируемая ремдесивиром, обусловлена его связыванием с митохондриями и РНК-полимеразой. Мне нужно перечитать это. В мае 2020 года Энтони Фаучи сказал, что нельзя использовать хлорохин. Нельзя использовать гидроксихлорохин для лечения пациентов с COVID-19, потому что было обнаружено, что хлорохин вызывает болезни сердца и смерть у пациентов с COVID-19, которых лечили этим препаратом. Поэтому мы будем использовать только ремдесивир. В октябре 2021 года вы можете увидеть дату вверху, журнал находится слева, «Сердечно-сосудистая токсикология», а в выделенной части — «Ремдесивир». Ремдесивир также может вызывать значительные цитотоксические эффекты и повреждать кардиомиоциты, что значительно хуже, чем кардиотоксическое действие хлорохина. Это исследование, проведённое в начале 2020 года, которое Энтони Фаучи процитировал бы, сказав, что хлорохин и гидроксихлорохин повышают риск смерти у пациентов с COVID-19. В этом исследовании говорится, что все четыре схемы лечения также независимо связаны с повышенным риском возникновения желудочковой тахикардии или фибрилляции желудочков. Таким образом, в этом исследовании было обнаружено, что хлорохин и гидроксихлорохин оказывают токсическое воздействие на сердце, повышая риск смерти от COVID-19.

Однако журнал «Сердечно-сосудистая токсикология» всего несколько месяцев назад заявил, что ремдесивир вызывает гораздо более серьёзные кардиотоксические эффекты по сравнению с хлорохином. Итак, какие ещё кардиотоксические эффекты были описаны в литературе? Если вы начнёте здесь, в выделенной части, то увидите сообщения о синусовой брадикардии, гипотонии, аномалиях зубца T, фибрилляции предсердий, то есть проблемах с аритмией. Помните, что Nature Medicine заявила, что аритмия — это побочный эффект вируса. На самом деле это неопубликованный побочный эффект единственного препарата, который вводят в ваши вены. И удлинение интервала QT, которое вызывает эту вялость и усталость, приводит к нескольким случаям остановки сердца и полной блокады сердца после введения Ремдесивира. Почему это важно? В 2005 году Энтони Фаучи знал, что хлорохин является мощным ингибитором коронавируса SARS-CoV-1. Почему мы не опубликовали заключение этого исследования в 2005 году? Хлорохин, относительно безопасный, эффективный и дешевый препарат, используемый для лечения многих заболеваний человека, включая малярию, амебиаз и вирус иммунодефицита человека ВИЧ, эффективен в подавлении инфекции и распространения SARS-CoV-1 в культуре клеток. На данный момент мы знаем это уже 15 лет.

Это важно. Национальный институт здравоохранения только что обновил эти таблицы. На самом деле это таблица 2e на сайте nih.gov. Последнее обновление — 8 июля 2021 года. Вы заметите, что ремдесивир указан здесь, а побочные эффекты — во втором столбце. Я хочу, чтобы все обратили внимание на пятый пункт в разделе «Побочные эффекты ремдесивира». Там указано, что лекарственная форма препарата — SPECD, которая связана с токсическим воздействием на почки и печень. Таким образом, мы знаем, что это даже указано в качестве известного побочного эффекта препарата. На этой диаграмме, датированной июлем 2021 года, было широкое название «Характеристики противовирусных препаратов, одобренных или проходящих оценку для лечения COVID-19». На этой диаграмме было три препарата, одобренных или проходящих оценку в Национальном институте здравоохранения. Вторым препаратом в этом списке был ивермектин. В нём указаны дозы для пациентов, находящихся на стационарном лечении. Самый первый пункт во втором столбце «Нежелательные явления или побочные эффекты» в целом хорошо переносится. Теперь я хочу привлечь всеобщее внимание к этому, потому что они обновили эту таблицу в декабре. Теперь она называется «Таблица 2f». Посмотрите на дату последнего обновления — 16 декабря 2021 года. Прямо под заголовком они перечисляют Ремдесивир. Они также перечисляют ремдесивир как единственный препарат, одобренный FDA, который сейчас есть в этом списке. Но я хочу обратить ваше внимание на ивермектин. вы увидите ивермектин прямо под ним, там написано, что он не одобрен FDA и не рекомендован комиссией. И я хочу, чтобы вы обратили внимание на то, что они удалили под заголовком "Побочные эффекты ивермектина". Я указывал на это законодателям по всей стране и по всему миру. Они удалили первую статью, в которой говорилось, что препарат в целом хорошо переносится. Это единственная статья, которую они удалили для справки. Посмотрите на ивермектин, первый пункт, в целом хорошо переносится. Теперь они удалили его, они не хотят, чтобы вы его видели, не хотят, чтобы вы знали, что препарат в целом хорошо переносится.

Итак, я хочу, чтобы вы знали, что сейчас в этой таблице Национального института здравоохранения есть шесть или семь препаратов, но только один из них, «Ремдесивир», получил название в декабре 2021 года и до сих пор является единственным одобренным Управлением по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов препаратом для лечения «Ремдесивиром». После того, как было опубликовано, что он вызывает печёночную недостаточность, острую почечную недостаточность, а теперь и сердечную недостаточность, о которой мы знаем, и пороки сердца. Отвратительно, что Центры услуг Medicare и Medicaid здесь, в Соединённых Штатах, Программа Medicare покрывает всех пожилых людей, малоимущих и людей с ограниченными возможностями, но сейчас программа Medicare фактически предлагает, как вы увидите в названии новых методов лечения COVID-19, дополнительные выплаты в соответствии с Законом о заботе. Это должно вызвать отвращение у всех присяжных, если правда, что Ремдесивир вызывает острую почечную недостаточность, печёночную недостаточность и сердечную недостаточность. Всем должно быть противно, что CMS для программы Medicare подкупает все больницы 20-процентной премией, если они будут использовать Ремдесивир. И эта бонусная выплата распространяется на весь счёт за лечение пациентов, перенёсших COVID-19. В выделенной части NCTAP вы прочитаете, что на 20-процентную надбавку к бонусной выплате по разделу 3710 Закона о помощи могут претендовать те, кто перенёс COVID-19. Есть две причины, по которым они выплачивают 20-процентные премии всем больницам в Америке.

Только для пациентов в возрасте 65 лет и старше, имеющих медицинскую страховку Medicare, два пункта: код диагноза ICD-10 CM U07.1. Это положительный результат теста на COVID-19, это код диагноза, за который они получают 20-процентную надбавку. Второй пункт: наши коды ICD-10 PCS для ремдесивира. А ниже вы увидите таблицу, в которой говорится, что если вы просто введёте эти два кода, то первые два кода в таблице дадут вам 20-процентную надбавку, если вы просто выберете ремдесивир — препарат, который, как известно, токсичен и смертелен [и] доказал свою эффективность. Теперь я хочу обратить ваше внимание на это. Почему Medicare продолжает подкупать больницы? Почему, если вы посмотрите на эту таблицу, обратите внимание на дату в правом верхнем углу. Это сайт C19early.com. Это сегодня, 13 февраля 2022 года. Я хочу, чтобы вы обратили внимание на результаты по смертности. Они берут результаты исследований со всего мира, которые используются для лечения госпитализированных пациентов с COVID-19. И они хотят знать, какие из этих препаратов обеспечивают наилучшие показатели выздоровления и выживаемости. Я хочу, чтобы вы посмотрели на эту диаграмму, она актуальна на это утро. Посмотрите на нижнюю часть диаграммы. Вот где находится Ремдесивир. Во втором столбце — раздел «Улучшение». Процентное соотношение всех людей, участвовавших в исследованиях, у которых наблюдается улучшение состояния и которые не умирают. Ремдесивир — это 19-процентное улучшение, и посмотрите на количество исследований и количество пациентов в этих исследованиях, а затем посмотрите на стоимость этого неэффективного препарата. Он стоит более 3100 долларов за курс лечения, который длится пять дней. Почти всё, что указано выше, даёт лучшие результаты, чем Ремдесивир, и это исследования по всему миру. Мой вопрос: почему мы до сих пор поддерживаем препарат, который, очевидно, неэффективен в большей степени, чем 30 с лишним других продуктов, которые вы видите в этом списке и которые включают в себя питательные вещества. Вы видите, что ивермектин сам по себе эффективен на 54 процента. Это в два раза больше, чем эффективность ремдесивира в снижении смертности и улучшении показателей смертности. Кверцетин, вы видите, что повидон-йод эффективен на 72 процента, и это средство для промывания носа и полоскания горла, которое стоит доллар. Почему мы рекламируем Ремдесивир? Это самый дорогой препарат во всём списке, и он один из самых неэффективных.

FDA только что обновило, по состоянию на 24 января, всего несколько недель назад, они обновили, что из-за варианта Омикрона мы сейчас прекращаем разрешать использование Регенерона во всех клиниках по всей стране, во всех штатах, на всех территориях, во всех юрисдикциях, и они фактически утверждают, что Омикрон не реагирует на лечение теми моноклональными антителами, которые использовались. И из-за этих данных они сейчас приостанавливают их использование. Я просто показываю вам эти вещи. Здесь, в выделенной части, перечислены только несколько других препаратов: Паксловид, Сотровимаб, Ремдесивир, который называется Веклури, и Молнупиравир, препарат компании Merck, которые, как ожидается, будут эффективны против штамма «Омикрон». И это единственные препараты, которые разрешены или одобрены для лечения пациентов с лёгкой и средней формой COVID-19 в больницах и за их пределами, у которых выявлен штамм «Омикрон». И я хочу обратить ваше внимание на это. Я перечислил здесь четыре препарата: Паксловид, Сотровимаб, Ремдесивир и Молнупиравир. Из всего, что я вам только что показал, Паксловид находится на первом месте. Это препарат, созданный компанией Pfizer. Он прошёл только одно исследование с участием 2000 пациентов, средняя стоимость составляет 700 долларов. Если вы посмотрите на «Сотровимаб», который находится прямо над витамином D, вы увидите 41% и 46%, так что «Сотровимаб» — это второй препарат, который они предлагают. Посмотрите на эти два исследования с 1400 случаями, 2100 долларов. «Молнупиравир» на четыре пункта выше «Сотровимаба» с 50-процентной эффективностью. Три исследования, 1900 человек, 700 долларов за дозу. Я хочу, чтобы вы просто запомнили, что это самые дорогие препараты, включая Ремдесивир, который был четвёртым по стоимости.

Есть так много других вещей, которые дешевле и эффективнее, и люди должны ссылаться на это. За три дня до того, как FDA скажет, что теперь вы должны использовать Ремдесивир, Сотровимаб, Паксловид и другой дорогой препарат Молнупиравир, за три дня до этого мир должен знать это, присяжные должны знать это, этот препарат, вызывающий острую почечную недостаточность, печеночную недостаточность и сердечную недостаточность, был только что увеличен FDA 21 января. Я тебе это зачитаю. Информационный бюллетень для медицинских работников, разрешение на экстренное применение препарата Veklury Remdesivir для лечения коронавирусной инфекции 2019 у детей весом от 3,5 кг.

Теперь они разрешают вводить Ремдесивир в вены всем новорождённым весом от 3,2 кг и всем, кто весит меньше. И они проводят ПЦР-тестирование младенцев в больницах сразу после рождения, чтобы проверить, есть ли у них положительный результат ПЦР-теста, и вводят им внутривенно Ремдесивир — доказанный препарат, который убивает клетки сердца, называемые кардиомиоцитами, а также клетки печени и почек. Мне нужно обратить внимание присяжных и мирового судьи на некоторые вещи в связи с этим документом, в нем указано, кто сдает анализы с положительным результатом в больницах или вне больниц. Итак, это в больницах и вне их. Что должен знать каждый человек, так это разрешение на экстренное применение, выданное FDA только в педиатрии. Во-первых, родитель, предоставляющий помощь, и лицо, осуществляющее уход, имеют возможность принять или отказаться от Veklury. Пожалуйста, обратите внимание, что все родители, вы имеете право отказаться в соответствии с EUA. Третий пункт: медицинский работник должен сообщить вам информацию о доступных альтернативных методах лечения и рисках, связанных с этими альтернативами. Он должен рассказать вам об альтернативных методах лечения, доступных для вашего ребёнка. Но мне нужно показать вам, что написано в документе. Посмотрите на это. Там действительно говорится. Подождите, я покажу вам одобренные доступные альтернативы. Посмотрите в середине страницы на одобренные и доступные альтернативы. Это на странице 10 того же документа, обратите внимание, там написано, что не существует одобренных доступных альтернативных препаратов для лечения COVID-19 у детей. Подождите-ка, они только что это сказали, в третьем пункте. Врачи и поставщики медицинских услуг должны предоставлять информацию о доступных альтернативных методах лечения. Но далее в документе они сообщают вам, что других одобренных препаратов нет, только Ремдесивир. Здесь фактически указано, что они должны сделать, если мне когда-нибудь дадут Ремдесивир и возникнет побочный эффект, посмотрите на утверждение семь. На самом деле в нем говорится, что в течение семи календарных дней поставщик медицинских услуг должен опубликовать в разделе 350 формы Управления ПО САНИТАРНОМУ НАДЗОРУ ЗА КАЧЕСТВОМ ПИЩЕВЫХ ПРОДУКТОВ И МЕДИКАМЕНТОВ США все серьезные побочные эффекты, о которых сообщалось у младенцев, получавших Ремдесивир. Мир должен это знать. Какие серьёзные побочные эффекты могут возникнуть при применении Ремдесивира, о которых они хотят, чтобы вы сообщили, и за которые они хотят, чтобы вы понесли ответственность? Посмотрите здесь, пункт восемь. Обратите внимание, что серьёзные побочные эффекты определяются как смерть, опасное для жизни побочное действие, госпитализация или продление существующей госпитализации, врождённая аномалия или порок развития, стойкая или значительная нетрудоспособность или существенное нарушение способности выполнять нормальные жизненные функции. В последнем случае медицинское или хирургическое вмешательство проводится для предотвращения смерти или опасного для жизни состояния.

Хорошо, что еще вам нужно знать? Внизу экрана, ребята, я хочу, чтобы вы знали, почему FDA дало разрешение на использование ремдесивира у младенцев. Здесь внизу сказано, что FDA выдало это EUA по запросу Gilead, производителя Ремдесивира. И, основываясь на представленных ими данных, хорошо, теперь я просто хочу кое-что сказать здесь, почему у нас нет других компаний, производящих ивермектин, гидроксихлорохин, будесонид. Им нужно обратиться в FDA и просто попросить разрешить EUA, потому что, похоже, Gilead может это сделать, и, основываясь на их представленных данных, я хочу показать вам, какие данные содержатся в этом документе. Итак, давайте посмотрим на данные, которые Gilead предоставил FDA, чтобы сказать, что теперь мы можем использовать это у педиатрических пациентов. Это на уровне 11.3. Итак, все данные для педиатрического применения. Посмотрите на это. Безопасность и эффективность препарата Veklury Remdesivir не установлены для детей весом от 3,5 до 40 килограммов, которые находятся в критическом состоянии, госпитализированы или не госпитализированы. Итак, я хотел бы знать, какими данными располагало Управление ПО САНИТАРНОМУ НАДЗОРУ ЗА КАЧЕСТВОМ ПИЩЕВЫХ ПРОДУКТОВ и МЕДИКАМЕНТОВ (FDA), если оно не доказало свою безопасность и эффективность у педиатрических пациентов, какие данные предоставил вам Gilead? Хотя на самом деле Ремдесивир по-прежнему считается наименее эффективным и наиболее опасным почти из всех препаратов, которые вы видите в этом списке. Я обращаюсь к присяжным с просьбой выяснить, почему они на самом деле используют этот препарат и продолжают использовать его, когда на самом деле доказано, что он вызывает больше смертей и побочных эффектов, чем многие другие лекарства?

Вивиан Фишер 2:56:52
Не могли бы мы ещё раз взглянуть на этот слайд, потому что, как мне кажется, в описании говорится, что это экстраполяция на основе информации, которую мы получили в ходе исследований с участием взрослых, но я имею в виду, что результаты были отрицательными. Итак,

Доктор Брайан Ардис 2:57:07
Да, вот оно, я поделюсь этим с вами и вашими гостями. Подождите. И что меня поражает, так это вся документация о Ремдесивире и его неудачных публикациях и исследованиях. Вы можете увидеть это на экране. Применение в этой возрастной группе основано на экстраполяции педиатрической эффективности из адекватных и хорошо контролируемых исследований на взрослых, и я собираюсь поделиться с вами кое-чем, чтобы мир мог это увидеть, потому что это нужно увидеть.

Это таблица 2f NIH, которую я продолжаю вам показывать. Она была обновлена только в декабре. Поэтому я собираюсь остановиться здесь в первую очередь. Это таблица 2f. Мне просто нужно показать вам и пролистать это. И здесь указан Ремдесивир, одобренный FDA для лечения госпитализированных пациентов с COVID-19. Одобрен FDA. Я собираюсь пролистать этот список, чтобы вы могли увидеть его. интерферон Альфа добавлен в список "Не одобрен". интерферон бета не одобрен. Интерферон лямбда не одобрен. Мы подходим к ивермектину, который не одобрен. Тат, или как вы его произносите [нитазоксанид], не одобрен, и на этом всё. Других препаратов, которые, по словам Национального института здравоохранения и Энтони Фаучи, разрешены или одобрены для лечения, нет. Однако здесь указано, что он вызывает острую почечную недостаточность. Не знаю, заметили ли вы это здесь, но в разделе «Параметры мониторинга Ремдесивира» говорится, что для получения информации об использовании Ремдесивира у людей с почечной недостаточностью см. раздел «Ремдесивир». В списке параметров мониторинга указано, что если мы назначим кому-то ремдесивир в Америке, то можно будет наблюдать за активностью ферментов печени прямо здесь, за повышением уровня АЛТ и АСТ. Они говорят, что если вы видите повышение уровня АЛТ, как это было обнаружено во французском исследовании, то во французском исследовании они прекратили приём ремдесивира, когда уровень АЛТ в печени повысился в три-пять раз по сравнению с нормой, посчитав это токсичным и смертельным.

Знаете ли вы, что, по мнению Америки и Национального института здравоохранения, является допустимым уровнем повышения АЛТ? Это указано в инструкции по применению ремдесивира. Они допускают, что уровень АЛТ может повышаться в 10 раз по сравнению с нормой, и это допустимо. И для тех из вас, кто хочет это увидеть, я покажу вам, потому что это там есть, и мне это отвратительно. Давайте посмотрим. У меня здесь много документов, но я хочу показать вам, чтобы вы увидели. Вот оно, прямо здесь, я уже нашёл его. Ладно, [всему] миру нужно увидеть, почему это обеспокоило Францию, и они исключили его из-за повышенного риска на седьмой странице EUA для Ремдесивира, повышенного риска повышения уровня трансаминаз, и я хочу, чтобы вы перешли вниз. Посмотрите на первый пункт в нижней части. Прямо над ним написано: «Перед началом лечения Ремдесивиром и во время лечения у всех пациентов необходимо проводить лабораторные исследования печени». Во-первых, рассмотрите возможность прекращения приёма Ремдесивира, если уровень АЛТ превышает верхнюю границу нормы более чем в 10 раз. Я бы хотел знать, почему наш Национальный институт здравоохранения не возражает против отравления печени, в то время как французские учёные-медики отказались от препарата, зная, что он смертельно опасен и токсичен, что он воспаляет печень, повышая уровень АЛТ в три-пять раз по сравнению с нормой, и они считают это угрозой для жизни. Почему наш Национальный институт здравоохранения Энтони Фаучи и эти протоколы не возражают против того, чтобы давать им этот препарат? Теперь мне нужно показать вам следующее. Можно я покажу вам следующее? Прямо под этим 10-кратным допустимым уровнем повышения АЛТ, токсичности для печени, на самом деле указано здесь. О, мне нужно показать вам, подождите. Я хочу знать, что я собирался вам показать, извините. Хорошо, вот здесь вы увидите, что прямо под этим указано, что при одновременном применении хлорохина фосфата или сульфата гидроксихлорохина снижается противовирусная активность, мне нужно, чтобы вы знали, о, я знаю, что я хотел вам показать, подождите, я вам покажу. Я вам покажу. О, пожалуйста, дайте мне ещё одну секунду, вы должны это увидеть. Вот, это то, к чему я пытался прийти. Хорошо. Здесь написано, что это необходимо. Ладно. Во-первых, как я уже упоминал, вы должны провести лабораторные исследования печени у всех пациентов перед началом лечения препаратом Веклури. Во-вторых, вы должны определить протромбиновое время у всех пациентов перед началом лечения препаратом Веклури и контролировать его во время лечения по клиническим показаниям. Я не уверен, что вы знаете, что такое протромбиновое время. Но протромбиновое время — это фактор свертывания крови. Если протромбиновое время увеличивается, это означает, что вашей крови требуется больше времени для свёртывания, и у вас может начаться внутреннее кровотечение. Если протромбиновое время сокращается, это означает, что у вас на самом деле проблемы со свёртываемостью крови. Таким образом, этот препарат, как известно, требует проверки функций печени до и во время лечения, согласно EUA, [и] определения времени свёртывания крови до и во время лечения. И я хотел бы знать, делают ли это все по всему миру. И я бы потребовал, чтобы все медицинские работники сделали это, потому что доказано, что этот препарат вызывает токсическое воздействие на сердечно-сосудистую систему, в том числе, как мы показали вам в журнале Nature Medicine, тромботические явления, то есть свёртывание крови, которые возникают из-за вируса, хотя на самом деле, как вы помните, компании Gilead было разрешено участвовать в публикации побочных эффектов препарата. Этот препарат необходимо изъять из обращения.

Об этом препарате известно гораздо больше, чем у нас здесь, но я считаю, что этот препарат используется так же, как и седативные препараты, и это не единственный из них. Ремдесивир нацелен на пожилых людей и убивает их. Он усугубляет проблемы с печенью, почками и сердцем. Но по всему миру используются седативные препараты, такие как мидазолам и морфин. В настоящее время в Америке и Канаде для интубации людей, у которых из-за множественной органной недостаточности возникает необходимость в искусственной вентиляции лёгких, потому что они не могут дышать, используются такие препараты, как мидазолам, морфин, лоразепам, прецдекс. Эти препараты подавляют способность нервной системы контролировать дыхание. Они угнетают дыхание. Также известно, что они парализуют центральную нервную систему и останавливают сердцебиение. По моему мнению, они используют их в качестве средств для эвтаназии и протоколов, чтобы ускорить процесс смерти в больницах. И они нацелены на пожилых людей по всему миру и делали это с самого начала. И мы действительно видим, что теперь они нацелены на молодёжь, а теперь и на всех людей, и если вам интересно, не возражаете ли вы, я могу показать вам ещё кое-что: они нацелены на сердца всех этих людей с помощью препаратов для седации и ремдесивира, как было доказано в этих исследованиях.

Есть ещё одна вещь, которую я хотел бы показать миру, прежде чем она появится. Возможно, я даже не буду в этом участвовать. Но в журнале Circulation есть статья. Я считаю, что это серьёзная атака на сердечную мышцу с использованием ремдесивира, шиповидных белков и вакцин. Вы должны это увидеть, потому что это вписывается в общую картину того, что доказал ремдесивир. Американская кардиологическая ассоциация издаёт журнал под названием Circulation. 8 ноября вы увидите дату, которая была опубликована 8 ноября 2021 года. Статья называется «Вакцины на основе мРНК от COVID-19 значительно повышают маркеры воспаления эндотелия и риск острого коронарного синдрома, измеряемого с помощью пульсовой кардиограммы». Это предупреждение. И вот что они обнаружили. Внизу, на момент публикации этого отчёта, изменения в сердце сохраняются как минимум в течение двух с половиной месяцев после введения второй дозы мРНК-вакцины. Вакцины. Мы пришли к выводу, что мРНК-вакцины значительно усиливают воспаление эндотелия и инфильтрацию Т-клетками сердечной мышцы, что может быть причиной повышенного тромбообразования, нарушений свёртываемости крови, кардиомиопатии и других сосудистых заболеваний после вакцинации. Это предупреждение.

Я говорю об этом только потому, что в этой части судебного разбирательства вас знакомят с побочными эффектами вакцин. Вы должны понимать, что сейчас выясняется, что действующие вещества в вакцинах воздействуют на сердечную мышцу, вызывают проблемы со свёртываемостью крови в сердце, которые приводят к инсультам, сердечным приступам, и Американская кардиологическая ассоциация опубликует это в ноябре. Это произошло через месяц после того, как журнал по токсикологии сердечно-сосудистой системы опубликовал статью о том, что ремдесивир вызывает тромботические проблемы, кардиомиопатию и гибель клеток сердца. Я считаю, что существует множество технологий для создания целенаправленных методов лечения или ядов, которые напрямую воздействуют на сердца людей, невинных людей по всему миру. И они называют это смертями от COVID-19, используя фальсифицированные тесты, такие как ПЦР, о которых мы уже узнали здесь. И это мой аргумент, хотя на самом деле мы знаем, что в настоящее время существует 150 исследований, подтверждающих наличие естественного иммунитета и показывающих, что естественный иммунитет после заражения COVID или чем-либо ещё на самом деле обеспечивает более стойкий и продолжительный иммунитет, чем любая из существующих вакцин, которые на самом деле навязываются населению.

Вивиан Фишер 3:06:45
Могу я спросить, есть ли какие-либо доказательства конфликта интересов, например, финансовых интересов, связанных с тем, что происходит?

Доктор Брайан Ардис 3:06:56
Да, на самом деле была встреча, я не буду приводить её здесь, я не могу привести её здесь, но была встреча, на которой Энтони Фаучи встретился с 11 разными людьми, чтобы обсудить, какие препараты они будут использовать для борьбы с пандемией, и это было в марте. Питер Бреггин проделал большую работу, отметив это в своей книге, которая называется «Мы — добыча», доктор Питер Бреггин. Состоялась встреча Энтони Фаучи и 17 других представителей, девять из которых присутствовали на этой встрече, и все они работали в Gilead Sciences. Разве это не удивительно? Именно так он выбрал группу людей для выбора ремдесивира. Так что это отличный ресурс, в его книге об этом 2000 упоминаний. Я также скажу вам, что есть связи с Энтони Фаучи, Gilead Sciences, я уже слышал об этом сегодня в ходе испытаний. Людям нужно изучить связи Gilead Sciences с Genentech, Roche и Pact Bio, которые создали эти ПЦР-тесты. За многими их действиями с самого начала стоял сговор, и он был организован с 2014 [20]15 года, что является частью всей этой пандемии. Но да, есть, и я расскажу вам об Энтони Фаучи и корпорациях, которым принадлежит Gilead. В основном она принадлежит таким корпорациям, как Vanguard и BlackRock. Существует множество связей между Gilead, Энтони Фаучи и другими. Так что, на мой взгляд, выбор и поддержка использования ремдесивира по-прежнему нацелены на сердца, печень и почки людей. Они знают, что он токсичен. Причина, по которой я считаю, что с 21 января «Ремдесивир» будет единственным препаратом, разрешённым к введению в вены всех детей, и других альтернатив не будет, заключается в том, что им нужно, чтобы дети начали умирать. Потому что 15 февраля должно было состояться заседание FDA, на котором планировалось проголосовать за введение этих вакцин новорождённым и детям в возрасте до пяти лет. Так что я считаю, что на самом деле они шаг за шагом выстраивают эту систему, чтобы создать ещё больше жертв, смертей, травм, обвиняя в этом вирус, который, как и этот вариант «Омикрон», почти не отличается от обычной простуды, и я бы даже сказал, что это и есть обычная простуда. Но они хотят показать, что это смертельно опасно даже для детей, чтобы убедить родителей и бабушек с дедушками в том, что им тоже нужно сделать прививки. И это единственная причина, по которой они это делают. Я не могу найти никакой другой причины, по которой вы бы это делали.

Даже когда я показал вам документ с результатами смертности на сайте C19early.com, который обновляется ежедневно, вы видите, что Ремдесивир действительно помогает сохранить жизни людей с COVID-19. Это 19 процентов по результатам исследований по всему миру. Два года спустя — 19 процентов. Я хотел бы спросить жюри, почему мы до сих пор рекламируем этот единственный препарат. кстати, по состоянию на обновление FDA от 24 января, теперь его фактически разрешено использовать во всех домах престарелых в Америке, за пределами больниц. Так что точно так же, как морфин мидазолам, который используется в Великобритании для убийства невинных пожилых людей и называется COVID-19, сейчас они готовят почву для того, чтобы сделать это здесь с помощью препарата под названием Ремдесивир. И с учетом опубликованной документации, которую я вам предоставил, нет ни одной причины на планете, по которой я считал бы безопасным давать ее пожилым людям. На самом деле, прямо сейчас, 13 февраля 2022 года, менее 1% населения всего мира заразилось этим вирусом и умерло от него. Менее 1%.

В штате Нью-Йорк мы получили данные CMS от прокурора Томаса Ренца и его информаторов из CMS. Только в штате Нью-Йорк каждый пациент, получавший пять дней лечения ремдесивиром от COVID-19 по программе Medicare, умер в 26,9% случаев. Когда я говорю, что они нацелены на пожилых людей, я имею в виду, что они знают, что эти препараты токсичны для них. В любом случае, эти цифры вызывают беспокойство. Зачем вам использовать препарат, который оказался настолько неэффективным, что его продолжают использовать спустя два года, если только это не попытка геноцида, чтобы затем продать [огромному количеству] людей по всему миру, которым нужны наши вакцины, которые, очевидно, неэффективны, и вы продолжите испытания?

Вивиан Фишер 3:11:02
Этот препарат отпускается только по рецепту? Или его можно принимать самостоятельно, и делают ли люди это?

Доктор Брайан Ардис 3:11:11
Ремдесивир одобрен только для внутривенного введения, и это должно делать либо в больнице, либо в доме престарелых. Верно, его вводят через капельницу, а не в виде таблеток. Он также одобрен для использования в центрах инфузионной терапии, которые находятся за пределами больниц, для амбулаторных пациентов, где используются моноклональные антитела, такие как Регенерон, которые очень эффективны. Теперь в этих учреждениях разрешено использовать Ремдесивир. Они тоже были внутривенными.

Райнер Фульмих 3:11:38
Теперь, рискуя выставить себя дураком, могу ли я, взглянув на всё, на все доказательства, которые мы услышали сегодня, в том числе на ваши собственные доказательства, могу ли я, взглянув на всё это, прийти к справедливому выводу, что, во-первых, у нас есть только иллюзия пандемии, созданная ошибочным ПЦР-тестом? Во-вторых, они используют эту иллюзию, чтобы применять лекарства, которые убивают людей, и, в-третьих, причина, по которой они заставляют людей верить, что это вызвано вирусом, — иллюзия. А потом, в-четвёртых, использовать вакцины, которые так же опасны, как ремдесивир и другие препараты?

Доктор Брайан Ардис 3:12:25
Иллюзии? Это, безусловно, иллюзии. Однако нельзя недооценивать коррупцию. Доктор Пьер Кори продолжает говорить, что это безостановочная очевидная коррупционная попытка создать смерть и причинить вред. ПЦР-тесты не определяют, есть ли у вас SARS-CoV-2, COVID-19 или любой другой респираторный вирус, если уж на то пошло. Это ошибочный тест, ошибочная схема, созданная для того, чтобы создавать и преувеличивать случаи COVID-19. В марте 2020 года наш CDC опубликовал документы для больниц по всей стране. Томас Ренц подал в суд. На самом деле в марте 2020 года они заявили, что все больницы, если пациент поступит и вы сдадите ему положительный тест на грипп A или B, получат отрицательный результат теста на пневмонию и отрицательный результат ПЦР-теста на COVID-19. Это указано в их собственных документах. Если вы посмотрите на формуляр и на их домашний адрес, то увидите, что если они живут в городе, где, как вы слышали в СМИ, есть положительные случаи заражения COVID-19, то вы можете назвать этот случай положительным случаем заражения COVID-19, подтверждённым документально, и мы дадим вам 20-процентную надбавку за этот диагноз вместо подтверждённого диагноза «грипп». А затем они сделали то же самое с пневмонией. Поэтому в начале марта 2020 года они начали поощрять больницы и врачей ставить ложные диагнозы COVID-19, даже если ПЦР-тест не давал положительного результата. И они поощряли их всех за это.

Так что да, это иллюзия, созданная нашими федеральными агентствами здравоохранения, чтобы преувеличить количество случаев COVID, преувеличить количество смертей от COVID, и они называют их осложнениями COVID, и я бы определённо призвал как можно больше истцов, чьи близкие умерли в больницах по всему миру, которых лечили ремдесивиром. Я действительно призывал, просил, получал и отправлял тысячи таких писем со всего мира. И я попросил их взглянуть на их свидетельства о смерти, и вы увидите, что они умерли от осложнений COVID-19. Во-вторых, у них диагностировали острую почечную недостаточность, и они умерли от осложнений вторичной COVID-пневмонии. Это не вторичная COVID-пневмония, когда вы отключаете почки и вводите воду в вены человека, и он не может вывести воду из почек, которые вы отключили, вы наполняете его брюшную полость водой, она попадает в сердце, а затем в лёгкие, и сегодня вы его утопите. Это называется отеком легких. Поэтому я призываю всех отвезти как можно больше этих людей, чтобы они действительно поделились этой информацией. Мы знаем, что именно это делают лекарства. Да, существует иллюзия, что они умирают от вируса. Их травят до смерти с помощью непродуманных протоколов. Безусловно. Их также просят и стимулируют искусственно преувеличивать количество положительных результатов тестов и ставить диагнозы. Я только что показал вам, что Medicare в Америке поощряет больницы 20-процентным бонусом и кодом, если вы просто поставите положительный диагноз COVID-19 всем пациентам старше 65 лет, имеющим право на Medicare. И я хотел бы спросить вас, судья присяжных, если, как я показал вам в таблице NIH, по состоянию на 16 декабря существует только одно лекарство, одобренное FDA для лечения госпитализированных пациентов с COVID-19, почему Medicare подкупает все больницы, чтобы они использовали это одно-единственное лекарство, если для использования все равно одобрено только одно? Зачем Medicare подкупать их 20-процентной бонусной выплатой, чтобы они воспользовались одним-единственным средством? Только по одной гнусной причине они подкупают все больницы, чтобы те использовали препарат, который, как доказано, вызывает острую почечную недостаточность, печёночную недостаточность и сердечную недостаточность. С самого начала мы знали, что это не так. Вас всех обманули.

Райнер Фульмих 3:16:17
Вот как это выглядит.

Декстер Л-Дж. Райневельдт 3:16:19
Доктор Ардис, большое вам спасибо за ваши показания. Должен сказать, что вы точно объяснили присяжным, с чем мы имеем дело. А мы имеем дело с хрестоматийным случаем врачебной халатности. И мы видим это не только в Соединённых Штатах, но и в каждой стране мира. И что касается этого Большого жюри, вы можете быстро просто сказать нам, или вы можете в принципе просто сказать, подтверждаете ли вы, что каждая больница, каждый врач, который прописывал Ремдесивир, который прописывал все другие лекарства, которые вы упомянули, мидозолам, также, да, если я действительно правильно это произнес, что они практикуют халатность при смерти, врачебную халатность, без тени сомнения. Согласны ли вы с этим, и соответствует ли это в целом вашему заявлению и доказательствам, которые вы только что представили, что вы действительно мотивируете каждого гражданина, присяжных по всему миру, что как только они смогут получить или поймут, что те лекарства, которые им прописали, действительно необходимы, они предпримут необходимые действия. Итак, теперь мы действительно, и, на мой взгляд, на основании представленных вами доказательств, имеем дело с хрестоматийным случаем врачебной халатности. И в основе этой врачебной халатности, без тени сомнения, лежит финансовая выгода. И стороны, о которых вы упомянули, когда речь заходит о финансовой выгоде, — это BlackRock, и я считаю, что все остальные инвесторы тоже. Так что вы согласны с тем, что да, сейчас мы говорим о хрестоматийном случае, когда речь идёт об этом прописываемом лекарстве. И в то же время это используется для увеличения статистических данных, а также для того, чтобы внушать или, по сути, сеять страх среди населения мира. Вы согласны с этим?

Доктор Брайан Ардис 3:18:29
Безусловно. Я подтверждаю это на 100 процентов. Кроме того, я хотел бы сказать, что это на самом деле хрестоматийная евгеника.

Декстер Л.-Дж. Райневельдт 3:18:37
Я думаю, вы абсолютно правы, потому что дело в том, что, когда мы рассматриваем умысел, а вы ясно обозначили умысел, то, как вы фактически провели присяжных по всем пунктам документации. Для меня это также сводится к евгенике, это сводится к ясному преступному умыслу. И я не вижу, как кто-либо из этих преступников сможет оправдаться. Так что спасибо вам за то, что прояснили ситуацию. Большое спасибо за ваши доказательства. И спасибо вам за то, что потратили время, шаг за шагом показывая присяжным, показывая каждому гражданину мира, с чем мы сейчас имеем дело. Спасибо вам, доктор Ардис.

Доктор Брайан Ардис 3:19:21
Пожалуйста. И я не могу не поблагодарить доктора Фуэлмиха и вашу команду. И спасибо всем вам, кто здесь, за то, что вы отстаиваете человечество, когда многим, очевидно, всё равно и они не хотят поступать правильно. Так что спасибо вам всем. С самого начала я стремился просвещать, предупреждать и вдохновлять как можно больше людей на то, что происходит. И вы, ребята, проделали огромную работу, собрав замечательную группу людей, которых я продолжаю называть своими коллегами и друзьями. Спасибо вам от всего человечества.

Райнер Фульмих 3:19:48
Спасибо, Брайан.

Декстер Л-Дж. Райневельдт 3:19:50
Большое вам спасибо, доктор.

Райнер Фульмих 3:19:51
Нам не всё равно, всем нам не всё равно. Прежде чем мы перейдём к доктору Шанкаре Четти, пожалуйста, Джон О’Луни, я думаю, что, несмотря на крайнюю обеспокоенность, сейчас самое время объяснить, что произошло в Великобритании, потому что это отчасти отражает то, что только что рассказал нам доктор Брайан Ардис. Что произошло в Великобритании и как вы узнали об этом?

Вивиан Фишер 3:20:28
Вы не отвечаете. Вы не отвечаете.

Джон О’Луни 3:20:34
Ну вот. Ну вот. Ты меня хорошо слышишь?

Райнер Фульмих 3:20:36
Да.

Джон О’Луни 3:20:37
Круто. Так что изначально, когда COVID только появился, я, как директор похоронного бюро, был уверен, что у меня нет причин сомневаться, и уж точно не подозревал, что это будет такая гнусная, знаете ли, пандемия — так это называют. Было несколько вещей, которые заставили меня забеспокоиться. Во-первых, уровень смертности в 2020 году, несмотря на все усилия, предпринятые в период с марта по апрель в домах престарелых. Уровень смертности не вырос, знаете ли, мы видели в новостях одно, нам рассказывали об этой смертельной пандемии, и люди умирали направо и налево. Но этого не было. Уровень смертности не вырос. Я мыл и переодевал людей, которые считались жертвами COVID, на протяжении всего 2020 года. И очень интересно послушать, как врач говорит об отеке легких, потому что, когда мы кого-то бальзамируем, этот процесс довольно инвазивен. И есть инструмент, называемый троакаром, который вводится людям в брюшную полость и в легкие. И мы снимали множество отеков у пациентов, которые поступали к нам на попечение. И это было, знаете ли, так очевидно, как жёлтая прозрачная жидкость, когда мы откачивали жидкость из лёгких, хотя они были постоянно наполнены.

У меня тоже был парень-пандемиолог, он представился Джоном, его звали Джон, он позвонил мне в начале 2020 года. Он сказал мне, что он — парень-пандемиолог, которого спонсирует правительство. Он сказал, что будет звонить всем похоронным агентам в округе. Его задачей было сопоставлять данные о смертях от COVID. Он спросил меня, сколько человек я могу принять в качестве похоронного агента, знаете, сколько умерших я могу принять в своём заведении? Он спросил меня, сколько умерших я забрал на той неделе, сколько из них были заражены COVID и откуда они были. Так что вскоре, практически сразу, он начал направлять меня, и я имею в виду, что он говорил, например, что я забирал джентльмена из дома престарелых, у него была деменция, я разговаривал с его семьёй, он провёл там четыре года. В момент его смерти рядом не было врача, в момент его смерти не было теста на COVID, и всё же этот парень настаивал на том, что все они умерли от COVID. И когда я усомнился в этом, он сказал: «Ну, нам сказали, что в этом учреждении, в этом доме престарелых, был COVID. Поэтому нам велели обозначить их всех как умерших от COVID. Знаете, у этих людей не было COVID». То же самое происходило с онкологическими больными. По сути, они относили к жертвам COVID-19 всех, кого могли, и думали, что им это сойдёт с рук. Даже одного парня, которого сбили, знаете, у него были следы от шин от бедра до груди, он был жертвой COVID-19, понимаете, и это происходило на протяжении всего 2020 года. И для этого прилагались большие усилия.

А потом, незадолго до конца 2020 года, когда было объявлено, что появятся вакцины, и все захотели их получить, потому что было так много смертей от COVID, он позвонил и сказал, что больше не будет звонить. Так что, очевидно, этот парень, который занимался пандемией, больше не нуждался во мне. Так что было очевидно, понимаете, что он делал? И ближе к концу 2020 года я поняла, что происходит. И, конечно, это очень тревожно. Знаете, ко мне приходят эти люди, и в любом случае тяжело быть директором похоронного бюро, когда ты имеешь дело с множеством трагических смертей. Но когда ты имеешь дело с людьми, которые были убиты незаконно, это ещё более душераздирающе. Знаете, некоторые семьи пребывают в блаженном неведении, некоторые семьи прекрасно всё понимают, но их никто не слушает. Вы знаете, с тех пор как я стал публичным, ко мне обратилось очень много людей. Люди из среды Национальной службы здравоохранения, которые сообщили мне об этом, жертвы, которые рассказали свою историю. И я также оказался в уникальном положении, оказавшись в больнице в качестве пациента с COVID, чтобы увидеть все своими глазами. И знаете, несмотря на то, что я был болен, я рассматривал это как возможность получить как можно больше информации и, знаете, собрать как можно больше улик, пока я был там, и, скажу я вам, это было очень продуктивно.

Итак, 2020 год прошёл, и я, по крайней мере, в той местности, где я нахожусь, узнал, что они собираются начать вакцинацию 6 января 2021 года. И тогда у меня появилась идея, на самом деле, я сказал нескольким людям, что подозреваю, что уровень смертности наконец-то подскочит, потому что он не повышался с тех пор, как им начали вводить иглы в руки, а теперь он взлетел до небес. Я бы сказал, что это примерно 300 процентов от нормального уровня смертности с того момента, как они начали вводить иглы в руки. Это было ужасно. Это было ужасно. Это был единственный раз за весь этот двухлетний период, когда я, как гробовщик, назвал бы это уровнем смертности во время пандемии. И это продолжалось более или менее 12 недель, пока, как будто, кто-то не остановился, пока не закончилась эта партия, понимаете, и всё как будто прекратилось и стало очень, очень тихо. И вот что мы видим сейчас: к нам поступает всё больше людей, которые умирают от тромбоза, то есть от аневризмы, инсульта или сердечного приступа. И что ещё более тревожно, это люди всех возрастов. Так, самые молодые из тех, за кем я ухаживал, — это 23, 28, 32, 33-летние люди, которые обычно не умирают от тромбоза, понимаете, и их очень много. На самом деле, один из звонков, есть несколько важных звонков, которые я принял от людей, обратившихся ко мне, один из них был от менеджера морга по имени Ник, который работает в крупной больнице. Он проработал там почти 30 лет, и в апреле его должны были уволить, потому что они шантажировали людей: если они не сделают прививку, то останутся без работы. Надеюсь, теперь его уволили, потому что они передумали. Они же не хотят, чтобы у них было 80 000 ключевых свидетелей, не так ли? И он сказал мне, что сопоставляет цифры. Теперь я должен быть осторожен из-за недавно принятых законов о защите персональных данных, я могу предоставить только определённую информацию, но как управляющий похоронным бюро он сопоставляет эти данные. И он сказал мне, что в этом году смертность от тромбоза среди вакцинированных выросла на 600 процентов. Это очень похоже на то, что я видел. В этом году я видел больше смертей от тромбоза. И я имею в виду, что когда я работал на крупную компанию, я работал в Co-operative funeralcare, которая занимает 60% рынка похоронных услуг в Великобритании, это очень крупная компания, и я редко видел людей в возрасте до 20 лет, которые попадали к нам на обслуживание, даже в этом году я видел больше таких случаев, чем когда-либо. И все они умерли внезапно. И знаете, если задуматься о количестве футболистов, спортсменов в отличной форме, которые внезапно умирали на национальных телеканалах из-за проблем с сердцем, то это беспрецедентно, и никто, кажется, не хочет этого признавать.

Поэтому я был так обеспокоен, что написал главному коронеру Англии, потому что моя работа как директора похоронного бюро заключается в том, чтобы поднимать вопросы, если меня что-то беспокоит в связи со смертью или смертями. как таковыми. Я отправил письма многим людям, в том числе тем, кто находится в этой комнате, включая Долорес, и сказал: «Послушайте, я знаю, что вам известно об этих смертях, о резком росте числа смертей от тромбоза, о том, что происходит». Я так и не получил ответа. Я подождал три или четыре недели, а потом снова отправил электронное письмо и наконец получил ответ от секретаря, в котором говорилось, что мы следуем государственной политике. Таким образом, они правильно диагностируют эти смерти как тромбозы, и довольно часто эти люди поступают с порезами от лодыжки до бедра, где они искали тромбоз в бедренной артерии и в других местах, как я полагаю.

Но они не заходят дальше этого, чтобы связать это с прививкой, которую они сделали, возможно, за две недели до этого, или даже в одном случае, когда 28-летняя женщина умерла через 90 минут после вакцинации на той же больничной койке, где она лежала. И её родители, очевидно, в ярости. И никто не хочет знать, знаете, они сказали: «Ну, это смерть от тромбоза?» Знаете, разве это неслыханно? Нет, но так ли это распространено, как сейчас, и происходит ли это сразу после инъекции генной терапии? Нет, это так. Итак, история с этой девушкой, и я могу сказать вам, что её семья не будет возражать, если я расскажу вам. Её положили в больницу для проведения несложной процедуры. Её заставили пойти туда, сказав, что она подвергается большому риску, потому что там были пациенты с COVID. Она неохотно сделала прививку и через 90 минут умерла на больничной койке от тромбоза. Знаете, совершенно очевидно, что убило эту молодую девушку, и действительно, у неё был порез от лодыжки до бедра, где они искали тромб. Так что незадолго до Рождества 2022 года, незадолго до этого Рождества, я заболел. У меня была простуда, которая как-то развилась. У моей жены тоже была простуда. Мы оба легли спать, понимаете, потому что чувствовали себя неважно, и у меня немного перехватило дыхание. Поэтому я вызвал скорую, которая состояла из трёх сотрудников: двух крупных мужчин, которые были очень милыми, и женщины, которая почти сразу начала отчитывать меня за эгоизм. И я слышал эту историю от многих людей, которые говорили, что они начинают отчитывать тебя за твой выбор с медицинской точки зрения. В общем, меня отвезли в больницу, сначала я попал на сортировку, и там мне сразу сделали три теста на антиген. Все они оказались отрицательными. Затем меня перевели в одну из палат, где утром, в ранние часы, ко мне пришёл консультант, сел на кровать и сказал: «Хорошо, мы начнём с Ремдесивира». И я такой: «Спасибо, но нет, спасибо». И он такой: «О-о-о, ну, знаете, и я как бы сказал: «Что ж, давайте тогда посмотрим на клиническую обоснованность этого», — и он ушёл. Он даже не хотел общаться со мной ни на каком уровне. Он знал, о чём я говорю.

Ко мне подошла пара сотрудников и тихо поблагодарила за то, что я делаю. Знаете, это не обмен любезностями, эти люди знают, что происходит. В тот день ко мне подошла молодая женщина, она села на край кровати, предложила мне, сказала, что она из Оксфордского университета. Ладно, это необычно, знаете, это не обычная практика в больнице. Итак, она сказала: «Я здесь, чтобы предложить вам пару экспериментальных препаратов, мы пытаемся спасти жизни, я чувствую, что без них вы можете умереть». Она сказала мне это, и одним из них был барицитиниб, а другим — тоцилизумаб. И снова я запомнил названия этих препаратов. И я сказал: «Что ж, давайте просто подумаем об этом. Не могли бы вы написать их названия, и, знаете, простой поиск в Google по побочным эффектам расскажет вам всё, что нужно знать». И я как бы сказал: «Зачем ты собираешься давать это кому-то с проблемами с дыханием?» Знаете, она снова не могла смотреть мне в глаза, смотрела куда угодно, только не на меня, и была похожа на девочку, которую застали за тем, что она запускала руку в банку с печеньем. Она отошла от кровати [и] сказала: «Что ж, тогда я вернусь завтра, знаете ли». И двое парней, которые лежали напротив меня, оба были пациентами с COVID, и оба согласились на такое лечение. И я всю ночь не спал, слушая, как эти парни на аппарате CPAP, искусственной вентиляции лёгких под высоким давлением, кашляют и хрипят, и время от времени медсестра выходила и давала одному из них морфин, знаете ли, и я снова чувствовал, что это очень, очень неправильно. Знаете, я гробовщик. Я не врач. Но я достаточно разумен и образован, чтобы понимать, что такое лечение не способствует выздоровлению. И я слышал, как эти парни кашляли, хрипели и умирали, понимаете, и тогда стало ясно, понимаете, что мне нужно было уходить, потому что они знали, кто я такой, понимаете, и предлагать мне три самых токсичных препарата, когда мой показатель составляет 78 процентов, понимаете. Я пролежала пару дней на антибиотиках и стероидах и достаточно поправилась, чтобы попытаться выписаться. И началась трёхчасовая битва, в которой они не выпускали меня, понимаете. Они даже вызвали охрану и сказали, что арестуют меня как угрозу общественному здоровью. И, знаете, это были нелепые три часа споров. И в конце концов они поняли, что у них нет ни единого аргумента, а я был настроен решительно. Они позвонили моей жене, какой-то парень, у меня есть его имя и запись разговора. Он был консультантом по респираторным заболеваниям, и он сказал моей жене: «Джон умрёт, если покинет палату, через несколько минут», понимаете, чтобы удержать меня там и прикончить. Я знаю, что это было так. Я не глупая. Так что это было по-настоящему страшно, по-настоящему страшно.

И когда я выписался из больницы, мне на самом деле очень повезло, и я обзавёлся по-настоящему хорошими друзьями. Я хотел сказать «контактами», но теперь они больше, чем просто контакты, они друзья, понимаете, и они пришли в больницу, Марк Секстон пришёл и парень по имени доктор Чан. И они спасли меня, понимаете, они помогли мне выйти из-под стражи, понимаете, и это действительно так. И знаете, мне не нужен был кислород, они давали мне кислород, который мне был не нужен, они отчаянно пытались заставить меня дышать с помощью CPAP даже в машине скорой помощи по дороге в больницу, они пытались сделать мне искусственную вентиляцию лёгких, чтобы убедить меня, что искусственная вентиляция — это путь вперёд, когда я попаду в больницу, и я вроде как сказал «нет, нет», и, знаете, я на самом деле был травмирован, потому что знал, что происходит. И нет ничего хуже, чем попасть в больницу, когда тебе плохо, а мне было плохо, и там есть люди, которым ты должен доверять, но которые пытаются тебя убить. Знаете, такова реальность, и у меня есть очень хорошая подруга, за мамой которой я ухаживала. Она прошла через то же самое, почти слово в слово, когда, знаете, в машине скорой помощи с ней плохо обращались, у неё был отрицательный тест, а потом они пытались заставить её принять те же препараты, и в конце концов она отпустила их, а они довольно быстро отпускают, когда понимают, что вы не собираетесь принимать эти препараты, знаете. Но со мной они пытались задержаться. На самом деле они были довольно пугающими и агрессивными, и только благодаря тому, что я на самом деле довольно сильный человек и хорошо осведомлён о том, что делают эти препараты, и вы знаете, какова их цель, я выжил, если честно, потому что, как я уже сказал, я видел, как умирали эти двое парней напротив меня, которые доверяли им [Национальной службе здравоохранения]. И да, это было жутко, если честно, всё это было ужасно, и у меня, конечно, нет желания когда-либо возвращаться туда снова. Я могу сказать вам, что предпочёл бы умереть дома, я думаю. И вот мы здесь.

Итак, я вернулся на работу примерно четыре недели назад. И я довольно быстро восстановился, знаете ли, те врачи, которые у меня были или есть, как бы направляли меня с помощью ивермектина и различных таблеток. Честно говоря, одной из самых сложных вещей, с которыми мне пришлось столкнуться, был туман в голове. И даже этот доктор Чан составил для меня таблицу с указанием того, что и когда мне нужно принимать, а моя жена раскладывала всё это по маленьким баночкам на утро, день и вечер. И обо мне позаботились, мне очень повезло. И когда я уходил из больницы, у меня было чувство вины, потому что это очень похоже на то, как если бы ты уходил из горящего дома, зная, что там остались люди, которые умрут, а ты ничего не можешь для них сделать. И это будет преследовать меня вечно, потому что я не смог их спасти, понимаешь? И вот я здесь.

Райнер Фульмих 3:36:46
То, что вы описываете, похоже на фильм ужасов, но это реальность.

Джон О’Луни 3:36:51
Это был фильм ужасов. Это было ужасно. Я определённо. Я имею в виду, что у меня довольно сильная воля. Но я чувствую, что это повлияло на меня психологически, стресс, и я не спал 72 часа, я был слишком напуган, чтобы заснуть, на случай, если кто-то из них что-то мне введёт, понимаете. Вы никогда не поймёте, пока не окажетесь в таком положении и не будете изолированы. И они не пускают ни семью, ни адвокатов, чтобы поддержать тебя. А потом мне пришлось три часа бороться, задыхаясь, чтобы выбраться, зная, что если я этого не сделаю, то, скорее всего, умру. Да, это было ужасно. Это было чертовски ужасно.

Райнер Фульмих 3:37:30
Боже мой. Судя по тому, что вы видели, вывод, который вы можете сделать, выслушав все его показания, заключается в том, что вы тоже считаете, что это преднамеренное массовое убийство?

Джон О’Луни 3:37:52
100 процентов, определённо. Не на уровне персонала, но некоторые сотрудники и я рассматривали это как возможность, пока я был там, собрать доказательства. Так что некоторые сотрудники отстранились. Другие сотрудники знают, что происходит, и они поверили в это, думая, что это правильно, потому что они делают то, что им говорят. Другие сотрудники сломлены. Я имею в виду, я разговаривал с медсёстрами, которые сказали мне, что они приходят на работу, чтобы попытаться минимизировать ущерб, наносимый клиническими решениями. Они рыдали в трубку. Знаете, я разговаривал с одной девушкой, Мишель. Она проработала медсестрой 30 лет, очень, очень красноречивая. Это было [потрясающее] свидетельство. Я прослушал её примерно 40 минут во время телефонного звонка, который она сделала мне незадолго до того, как я заболел, и она рассказала, что они делали: они забирали людей в больницу, делали им рентген грудной клетки в постели с помощью передвижного аппарата, который они возили с собой, и я сам делал рентген с помощью этого аппарата. Так что я примерно понимаю, что она имеет в виду. И на основании этого рентгена они назначали им паллиативную помощь. Они вообще не проводили никаких анализов. И знаете, в некоторых случаях их запирают в боковой комнате. Знаете, когда вы говорите о ком-то, кто уже в преклонном возрасте, у кого нет надежды выжить, она сказала, что её вечно будет преследовать образ старика, который стучал в дверь своей запертой комнаты и просил чашку чая, которую она не могла ему дать, потому что врачи не разрешали, знаете, это было запрещено, и этот парень просто умер от голода. И это, у меня было бесчисленное количество людей, это не просто одна медсестра, десятки людей обращались ко мне, потому что я, очевидно, довольно хорошо известна [и] они видели во мне точку опоры, к которой можно обратиться, и это душераздирающе. Некоторые истории, которые вы слышите, некоторые истории, которые мне рассказывали, останутся со мной навсегда.

Декстер Л-Дж. Райневельдт 3:39:49
Мистер О’Луни, спасибо вам за ваши показания, сэр. Вы упомянули кое-что довольно интересное, в каком-то смысле проведя разграничение и выделив персонал, который точно знает, что происходит?

Джон О'Луни 3:40:08
Да

Декстер Л-Дж. Райневельдт 3:40:08
По сути, они просто выполняют приказы.

Джон О’Луни 3:40:11
Да.

Декстер Л-Дж. Райневельдт 3:40:11
И затем вы упомянули, что есть сотрудники, которые знают, что происходит. И именно эти люди в каком-то смысле навязывают нам эту версию событий. Так что в первой группе это «ну что ж, это то, что мне нужно сделать». Я знаю, что это неправильно, но я просто должен это сделать. У меня нет выбора.

Джон О’Луни 3:40:30
Да.

Декстер Л-Дж. Райневельдт 3:40:30
Итак, вопрос, который я хочу задать вам, сэр, учитывая, что мы говорим о естественном праве, и с точки зрения основного закона для этого Большого жюри, сводится к тому, что каждый из нас, каждый человек может различать добро и зло. Не скажете ли вы тогда, что единственная причина, по которой мы, человечество, на самом деле так сильно вовлечены в эту евгеническую тенденцию, заключается в том, что у нас есть сотрудники, которые знают, что это неправильно, но в целом просто соглашаются. Согласны ли вы с этим утверждением? Разве сейчас не время для этих сотрудников сказать: «Знаете что, я знаю, что это неправильно, я не собираюсь продолжать делать то, что, как я знаю, неправильно, потому что, если они смогут дойти до этого, мы, как человечество, сможем противостоять этим силам, которые на самом деле хотят уничтожить человечество». Не кажется ли вам, что сейчас самое время, и я хочу привести в пример Нюрнбергский процесс, когда одним из оправданий было то, что я просто выполнял приказы. Так не пора ли этим конкретным сотрудникам в любой больнице мира сказать, что пришло время, когда мы должны сказать: «Нет, здесь мы проводим черту»?

Джон О’Луни 3:41:55
100 процентов, и я думаю, что это интересно, что вы упомянули об этом, потому что я думаю, что многие из них, многие из 80–100 тысяч сотрудников в Великобритании, сказали нам об этом случайно, потому что они находятся на передовой этой смертельной пандемии, но при этом они скорее откажутся от своей карьеры, чем воспользуются защитой. Разве это не совпадает с тем, что вы только что сказали? Они сказали нам об этом, не произнося этого вслух. Знаете, они скорее потеряют работу, чем согласятся на вакцинацию, потому что видят своими глазами, что это делает с людьми, которые умирают у них на глазах. Знаете, почему бы вам не согласиться на вакцинацию? 80 000 сотрудников Национальной службы здравоохранения Великобритании скорее откажутся от своей карьеры, чем согласятся на вакцинацию, потому что знают, что у них будет 80 000 свидетелей. У нас нет достаточно большого зала для Zoom-конференций.

Декстер Л-Дж. Райневельдт 3:42:43
Итак, что, по-вашему, должно произойти, и я прекрасно понимаю, что вы сейчас говорите о 80-100 тысячах человек, которые говорят: «Нет, мы готовы, в основном, и они на самом деле на правильной стороне истории». А ещё есть те, о ком вы упомянули, они знают, что это неправильно, но продолжают делать то, что делают. Что должно быть, что должно случиться с этими людьми?

Джон О’Луни 3:43:07
Я думаю, что как только вы начнёте привлекать людей к ответственности и они предстанут перед судом, некоторые из них сломаются и начнут обвинять других. Потому что такова человеческая природа, и именно так поступают люди, не так ли? И, возможно, в том же ключе [когда] история повторяется, как на Нюрнбергском процессе, их единственной защитой будет фраза «я делал то, что мне говорили». Такова реальность, знаете ли. Времена меняются, а люди - нет.

Декстер Л-Дж. Райневельдт 3:43:37
Большое вам спасибо. Спасибо.

Джон О’Луни 3:43:38
Пожалуйста, и спасибо вам всем. Для меня большая честь быть среди вас.

Райнер Фульмих 3:43:43
Спасибо, Джон. Это было [очень] сильное свидетельство. Спасибо. Оно повлияет на многих людей. Я уверен, что оно направит их в нужную сторону.

Джон О’Луни 3:43:55
Ну, если честно, мои показания, пожалуй, самое веское доказательство, которое я могу предоставить.

Райнер Фульмих 3:44:02
Лучше и быть не может.

Джон О’Луни 3:44:04
Аминь.

Райнер Фульмих 3:44:05
Спасибо.

Джон О’Луни 3:44:07
Да благословит вас всех Господь. Мне нужно идти, потому что у меня есть обязательства. Спасибо вам всем. И да благословит вас всех Господь. Я уверен, что мы победим. Посмотрим, сможем ли мы добиться справедливости. Да благословит вас Господь.

Райнер Фульмих 3:44:18
Мы сделаем это.

Декстер Л-Дж. Райневельдт 3:44:18
Большое вам спасибо, сэр.

Райнер Фульмих 3:44:19
Большое вам спасибо. А теперь хорошие новости. В этом есть и хорошие новости. Доктор Шанкара Четти расскажет нам об этом, потому что, как мы узнали, это иллюзия. Мы имеем дело не с пандемией коронавируса, а с пандемией ПЦР-тестов. И есть способы лечения этого вируса, который, как показывают цифры, не более опасен, чем обычный грипп. Доктор Четти, какие хорошие новости вы можете нам сообщить?

Доктор Шанкара Четти 3:44:52
Спасибо, Райнер, и спасибо всем моим коллегам на этой платформе. Это было двухлетнее душераздирающее путешествие, и я думаю, что мы делаем очень важную работу.

Я думаю, что понимание того, через что я прошёл за эти два года, поможет понять, что представляли люди до меня, и понять, что на самом деле произошло. Поэтому я думаю, что рассказ о моём путешествии и моём понимании этой пандемии может многое рассказать о том, чего мы пытаемся достичь. Для начала я хотел бы рассказать о том, что происходило до того, как COVID-19 пришёл в Южную Африку. Помимо работы врачом общей практики, у меня есть опыт в генетике, продвинутой биологии, микробиологии и биохимии, так что я очень подозрительный врач, я всё проверяю. И я уверен, что опираюсь на знания, полученные за годы высшего образования, и не верю во что-то сходу. Поэтому до того, как эта пандемия пришла в Южную Африку, нам сказали, что в Ухане появился вирус, который передавался от человека к человеку. Это был респираторный вирус, который, по-видимому, был очень заразным. И, конечно, в случае с новым вирусом мы не понимали, как он убивает, как вызывает тяжёлые заболевания и смерть. Но нам сказали, что он очень заразен и может стать началом новой пандемии. Первое, что показалось мне очень странным, — это то, что китайцы изолировали Ухань, и вирус не распространился ни на один другой город в их стране. Однако их международные границы оставались открытыми, и вирус распространился по всему миру.

Итак, это было первое, что показалось мне очень подозрительным: мы имеем дело с очень заразным вирусом, почему его не удалось полностью сдержать? И, конечно, мы не получали много информации из Китая, чего я и ожидал. Теперь мне, как врачу, нужно было спланировать, что делать, когда этот вирус попадёт в мою страну, я должен был быть к этому готов. Первое, что показалось мне проблематичным, — это ПЦР-тест. Теперь они разработали ПЦР-тест для выявления самого вируса. Теперь, имея научные познания, я прекрасно понимаю, что ПЦР-тест никогда не используется в качестве диагностического инструмента. И я задался вопросом, почему это стало нормой. Кроме того, мы начали получать сообщения о бессимптомном распространении, о котором раньше не слышали в медицине. Так что происходили необычные вещи. И, конечно, ПЦР-тест никак не связан с заразностью, как уже упоминали предыдущие авторы. ПЦР-тест выявляет только фрагменты вируса, а не целый инфекционный агент, и не показывает, заражён ли человек на самом деле. Единственное, что говорит о существовании вируса, — это культура, клеточная культура вируса, которая доказывает, что вирус может расти, размножаться и распространяться. Поэтому я с небольшим подозрением отнёсся к этому ПЦР-тесту. А затем этот ПЦР-тест стали использовать для оценки или определения мер по охране здоровья населения. И эти меры по охране здоровья населения заключались в соблюдении санитарных норм. И, конечно, мы получали сообщения о том, что этот вирус живёт на поверхностях в течение пяти, 10 и 15 дней на разных материалах, и это не имело никакого смысла. Вирусы не живут так долго, им нужен носитель для размножения и распространения. И нет абсолютно никаких научных доказательств того, что вирусы могут жить на каких-либо поверхностях в течение такого длительного времени. Поэтому я начал относиться к такого рода информации с большим подозрением. Конечно, ношение масок тоже вызывало споры. Как врач, я знаю, что у масок есть ограничения, и наука говорит о том, что маска никогда не защитит вас от респираторного вируса. Это всё равно что поставить забор вокруг дома и думать, что вы защищены от комаров. Наука этого не подтверждает. Итак, я начал изучать все эти доказательства. А затем, конечно, они изучили меры изоляции. И они хотели, чтобы люди изолировались на 14 дней. Я посмотрел на это и подумал: «Хорошо, вы хотите, чтобы люди изолировались на 14 дней, но вы не знаете, как долго на самом деле длится вирусная инфекция. Это произвольная мера — 14 дней. Так что мне нужно было понять, почему мы выбрали именно 14 дней. У меня были такие опасения».

Кроме того, благодаря своему опыту в области генетики я был в курсе исследований, которые проводились в то время. Я знал о вирусологии и, конечно, о генетических войнах, манипуляциях с вирусами. Я знал об исследованиях, которые проводились в лаборатории в Ухане с коронавирусами и белком-шип задолго до того, как появился COVID. Так что у меня были предварительные знания о том, что мы имеем дело с коронавирусом, и кажется очень странным и подозрительным, что теперь у нас пандемия, возникшая в результате исследований, продолжающихся исследований коронавирусов. Так что у меня было обоснованное подозрение, что это была утечка из лаборатории. И, конечно, если копнуть чуть глубже, это мог быть искусственно созданный вирус. Так что я думал об этом с самого начала пандемии. И, конечно, необычные вещи, ПЦР-тест, бессимптомное распространение, санитарные меры, локдауны, изоляция и всё в таком духе не имели для меня научного смысла. Теперь я столкнулся с населением, которое было в ужасе, потому что им сказали не обращаться за медицинской помощью. Им было велено держаться подальше от врача. А нам, врачам, сказали, что это не лечится, и мы должны заниматься только телемедициной. А если состояние пациента ухудшится, направьте его в [больницу]. Я не из тех, кто так легко сдаётся. Поэтому, обладая необходимыми знаниями, я решил, что возьмусь за это. Нам нужна была информация об этом заболевании, и без неё мы никогда не решим проблему. Теперь я знал, что как только вирус попадёт в Италию, я получу некоторую информацию о его симптомах. И то, что я обнаружил, было необычным и позволило мне диагностировать его без использования ПЦР-теста, потому что мы, врачи, должны диагностировать болезни по симптомам. Таким образом, симптомы, уникальные для любого заболевания, дадут вам понять, что вы имеете дело именно с этим заболеванием. И симптомы, которые я счёл необычными, — это потеря обоняния и вкуса, что обычно не встречается при респираторных вирусах. И, конечно же, одышка, с которой сталкивались люди. И эта одышка возникала очень внезапно [и] требовала очень быстрой вентиляции лёгких, поэтому одышка и потеря обоняния и вкуса стали моим диагностическим инструментом, позволяющим подтвердить, что у пациента действительно коронавирусная инфекция. И я наблюдал. Мне нужно было подготовиться к этому.

Итак, когда я посмотрел на это, я понял, что мы имеем дело с респираторным вирусом, и первым препаратом, который пришёл мне на ум, был гидроксихлорохин. Гидроксихлорохин, или Плазмохин, хорошо известен. Он используется уже несколько десятилетий и обладает широким противовирусным действием. Поэтому, если бы мне нужно было найти что-то, что остановит распространение вируса, я бы выбрал его в качестве основного средства лечения. Итак, гидроксихлорохин используется для лечения многих других заболеваний, например, ревматоидного артрита запястья, поэтому я знал, что имею дело с очень безопасным препаратом, который я мог бы с этической точки зрения назначать своим пациентам и оценивать его эффективность. Поэтому я решил запастись гидроксихлорохином. Но очень скоро я заметил, что, по-моему, в журнале Lancet была опубликована статья о токсичности гидроксихлорохина и его влиянии на сердечную недостаточность, и я подумал, что это чушь. Я много лет лечу пациентов гидроксихлорохином, в том числе в более высоких дозах, и у меня никогда не было с ним побочных эффектов. Так что я врач, который предпочитает использовать лекарства из «Ноева ковчега», потому что я верю в долгосрочную эффективность и безопасность этих препаратов. Поэтому я купил столько гидроксихлорохина, сколько смог, и через два дня после этого правительство Южной Африки изъяло его с полок. К счастью, у меня был запас, и я подготовил его для своих пациентов.

Пациенты приходили ко мне в очень, очень расстроенном состоянии из-за того, что [я] могу закрыться и не смогу их принять, но я заверил их всех, что справлюсь с этим. И я позаботился бы о том, чтобы осмотреть каждого из них. И мне нужно было понять, с чем мы [на самом деле] имеем дело. Поэтому, когда в Южной Африке был зарегистрирован первый случай заражения коронавирусом, я решил, что вернусь к своему образованию. Я переехал из своего дома в изолятор, чтобы защитить свою семью. Мой дом и моя клиника находятся в одном здании. Я поставил палатку, настоящую клиническую палатку, рядом с моей клиникой на парковке, потому что считаю, что вентиляция и солнечный свет — лучшие способы защитить себя от этого вируса. Я знал, что если буду дезинфицировать руки и не буду прикасаться ими к лицу, то буду достаточно защищён и смогу принимать всех пациентов. Таков был мой первоначальный план на время пандемии.

Но из-за разногласий вокруг гидроксихлорохина и ПЦР-теста, который используется в качестве диагностического инструмента, и из-за слов о том, что это симптоматическое распространение, у меня возникло обоснованное подозрение в отношении того, что мне говорили. И так называемые эксперты, похоже, не подвергали это сомнению. Доказательств всего этого не было, но правительственные эксперты поддерживали эту версию. Поэтому я начал принимать пациентов. С первого же пациента, который пришёл ко мне на приём, я убедился, что изучаю две вещи, которые хочу понять: во-первых, симптоматику, и, конечно, у каждого пациента, который пришёл с внезапной потерей обоняния и вкуса, что необычно, я подозревал коронавирусную инфекцию. Поэтому я не хотел делать этот ПЦР-тест. Я не хотел полагаться на этот ПЦР-тест. Я знал, что с самого начала он исказит результаты, и я видел, какой хаос и страх он сеял по всему миру. Поэтому, когда ко мне приходили пациенты, я начинал изучать симптомы, и тех, у кого была потеря обоняния и вкуса, я предполагал, что у них положительный результат теста на коронавирус. Я воспользовался возможностью и протестировал нескольких пациентов, у которых была потеря обоняния и вкуса, и обнаружил у них положительный результат. Таким образом, я подтвердил, что потеря обоняния и вкуса является симптомом коронавирусной инфекции. Поэтому я не считал необходимым тестировать каждого пациента. Если у члена семьи пропадали обоняние и вкус, я тестировал его, и результат был положительным, а остальные члены семьи заболевали примерно в то же время и проявляли те же симптомы, я мог с уверенностью предположить, что они заразились одной и той же инфекцией, и лечил их практически одинаково.

Теперь, как врач, я должен поставить диагноз, осмотрев пациента. Меня никогда не учили использовать анализы в качестве диагностического инструмента. Анализы используются только в том случае, если я не уверен в клиническом диагнозе. Они используются для уточнения, но никогда не используются в качестве диагностического инструмента. Поэтому я не провожу анализы пациентов, чтобы понять, что с ними не так. Это плохая медицинская практика. Мы не проходим годы обучения в клинической практике, чтобы с помощью мазка определить, что не так с пациентом. Поэтому я начал осматривать всех этих пациентов с COVID-инфекцией. Второе, что меня очень заинтересовало, — это одышка. Именно из-за неё люди умирали. Но у первых нескольких пациентов, которые пришли ко мне на приём, был обычный грипп, респираторная инфекция, которая выглядит так же, как и любая другая респираторная инфекция, которую я видел. У них были боли в теле, жар, немного першило в горле и, конечно, потеря обоняния и вкуса — необычные симптомы, которые привлекли моё внимание к тому, что это коронавирусная инфекция. Поэтому я советовал каждому пациенту, который приходил ко мне на приём, что если у него каким-либо образом развилась одышка, я бы хотел, чтобы он немедленно сообщил мне об этом, потому что мне нужно было понять, откуда именно берётся эта одышка и почему пациенты попадают в больницу. Да, в больнице мы знали, что у пациентов была одышка, уровень насыщения кислородом снижался, их подключали к аппаратам искусственной вентиляции лёгких. И из информации, полученной из Италии, мы знали, что одышка может прогрессировать по-разному. У некоторых пациентов была лёгкая одышка, которая не прогрессировала и, казалось, проходила. У некоторых пациентов одышка была немного сильнее и длилась очень долго. И, конечно, были те, у кого одышка развивалась очень внезапно, прогрессировала очень быстро и через день-два они оказывались на аппарате искусственной вентиляции лёгких.

И я заметил, что есть странное изменение или разница в скорости нарастания этого удушья, которое мне нужно было понять, и, конечно, понять, как мы вообще дошли до этого. Так что в течение первых, скажем, 20 пациентов, которых я принял, ко мне пришёл первый пациент с одышкой, и, конечно, я просвещал своих пациентов, объясняя им серьёзность того, что мы наблюдали, и, конечно, в мире было достаточно нагнетания страха, чтобы они возвращались ко мне без промедления. Каждый пациент, у которого появилась одышка, возвращался ко мне именно в тот день, когда замечал, что что-то не так. И я обнаружил несколько очень странных вещей в этой небольшой группе пациентов, которые возвращались ко мне с одышкой. Помните, что у большинства пациентов болезнь протекала без осложнений, как обычная респираторная инфекция. У них было очень мало симптомов со стороны грудной клетки. В большинстве случаев это была просто боль в горле, которая проходила за два-три дня, и у них не было абсолютно никаких (неразборчиво). Поэтому, когда это происходило и пациенты возвращались ко мне с одышкой, мне нужно было осмотреть их и понять,

ЧАСТЬ 2

Доктор Шанкара Четти
точно знал, что происходит. Теперь я заметил несколько очень странных вещей. Многие из этих пациентов, которые обратились ко мне повторно, чувствовали себя прекрасно за день до того, как у них началась одышка. Они думали, что полностью выздоровели. Были пациенты, у которых в течение дня болела горло, они выздоровели, провели остаток недели в полном здравии, занимались спортом, а затем у них внезапно началась одышка. Таким образом, одышка возникала очень внезапно и, казалось, всегда появлялась ровно через неделю после первого симптома. Поэтому, когда пациент приходил ко мне в понедельник, я расспрашивал его, и если боль в горле начиналась в тот понедельник, я фиксировал это как начало симптомов. Теперь мы знаем, что при вирусных инфекциях некоторые вирусы протекают по определённому сценарию. Они размножаются в течение определённого количества дней, ваш иммунитет включается, и затем вы уничтожаете этот вирус. Так что, как и ветрянка, корь и другие подобные вирусы, они протекают по определённому сценарию и длятся определённый период времени. Поэтому, когда пациенты возвращались, и я заметил, что это всегда происходило на 8-й день, ровно через неделю после появления симптомов, я подумал, что имею дело с вирусом, у которого есть такой временной интервал. Ровно через восемь дней он начинает делать что-то другое. Появляется новый симптом, и он проявляется не у всех пациентов. Он проявляется у очень небольшой группы пациентов.

Доктор Шанкара Четти
И, конечно, я видел то, что, как мне говорили, происходило в Италии. Некоторые пациенты обращались ко мне с лёгкой одышкой на восьмой день, у некоторых одышка была более выраженной, а у некоторых — очень сильной. В моём арсенале был гидроксихлорохин, и я назначал его тем пациентам в первые дни, у которых, как я считал, была более высокая вирусная нагрузка. Тем, у кого были сильные боли в теле и высокая температура, я назначал гидроксихлорохин, и через день или два я видел, что мне удалось сбить температуру и помочь им на пути к выздоровлению. Теперь у каждого пациента, которого я наблюдал на этом первом этапе, примерно на пятый или шестой день появлялись признаки выздоровления. У некоторых — через день или два. Но у большинства к пятому или шестому дню появлялись признаки улучшения, возвращался аппетит, они чувствовали себя намного лучше. Но это никоим образом не повлияло на то, что могло произойти в тот восьмой день. Итак, когда я заметил такой нюанс, что люди возвращались на этот жизненно важный восьмой день с новыми симптомами, я начал информировать свое сообщество об этом странном нюансе, который я наблюдал. Поэтому каждый пациент, приходивший ко мне на прием, подвергался допросу. Я очень тщательно расспрашивал их в тот день, когда они заметили, что чувствуют себя плохо. Я использовал этот день, чтобы предсказать, когда наступит восьмой день, и предупреждал их о любых новых симптомах, которые могут проявиться на восьмой день, чтобы они вовремя обратились ко мне.

Доктор Шанкара Четти
Второе, что я сделал, — это узнал из Италии, что мы имеем дело с реакцией на стероиды. И как врач, я знаю, что не следует использовать стероиды при инфекциях, их нужно применять очень осторожно, они подавляют иммунитет и препятствуют выработке сильного иммунного ответа на инфекцию. А если вы подавляете иммунитет, вы рискуете позволить инфекции беспрепятственно развиваться. Поэтому мне нужно было выбрать конкретный момент в течении болезни, когда применение стероидов будет целесообразным. И, конечно, на восьмой день стало очевидно, что на восьмой день наступило ухудшение, и именно в этот момент стероиды стали бы уместны. И, конечно, поскольку у пациентов уже были признаки выздоровления, я был почти уверен, что наш иммунитет каким-то образом справился с этой болезнью и взял её под контроль. Поэтому я сразу же назначил пациентам стероиды. Те, кто вернулся на восьмой день с одышкой, начали курс стероидов, и к третьему или четвёртому дню приёма стероидов у всех появились хорошие признаки выздоровления. Теперь, как врач, я могу сказать, что что-то работает, если пациент быстро восстанавливается. Теперь я не даю вам таблетку парацетамола от головной боли, а когда она проходит через пять дней, не говорю, что парацетамол подействовал. Скорость выздоровления даёт мне представление об эффективности моего лечения, а эффективность моего лечения и скорость выздоровления дают мне представление о механизме, лежащем в основе этого заболевания. Поэтому, если я лечу не то, что нужно, скорость выздоровления будет низкой.

Доктор Шанкара Четти
Итак, рассмотрим пациентов, которых я лечил с первых четырёх или пяти случаев, когда они жаловались на одышку и им назначали стероиды. И я заметил эту разницу в проявлениях. Это означает скорость, с которой начиналась вторая фаза. Я проанализировал своё понимание патологии и попытался понять, почему мы наблюдаем такую вариативность. Первая часть болезни никак не связана со второй. То, что вы были в критическом состоянии в первые пять дней, никак не влияло на то, ухудшится ли ваше состояние на восьмой день, потому что у меня были пациенты, которые были в критическом состоянии в первые пять дней, выздоровели и не имели последствий. И у меня были пациенты с очень лёгкой формой заболевания, которые выздоравливали, а на восьмой день у них развивалась очень тяжёлая форма. Поэтому я знал, что имею дело с нелинейным заболеванием, которое протекало поэтапно, и эти две фазы никак не были связаны между собой. Таким образом, я имел дело с двумя патологиями. Чтобы понять вторую патологию, я наблюдал пациентов с диабетом, гипертонией, множеством сопутствующих заболеваний, у которых никогда не было второй фазы этого заболевания. И у меня были пациенты, которые были абсолютно здоровы, без сопутствующих заболеваний, но у которых была вторая стадия этого заболевания. Таким образом, это, по-видимому, не было связано с какой-либо предрасположенностью к заболеваниям. Поэтому, когда вы изучаете патологию, вы должны попытаться понять, с чем имеете дело, исходя из имеющихся у вас фактов и здравого смысла. И единственное, что имело для меня смысл, — это то, что у этих людей на восьмой день была какая-то аллергическая реакция на что-то. Что касается аллергических реакций, мы знаем, что у большинства людей нет аллергии на определённые вещества, и у них не будет никакой реакции, например, на укус пчелы. У некоторых будет лёгкая аллергия, у некоторых — умеренная, а у некоторых — сильная. Таким образом, разница заключается в скорости проявления и в степени тяжести. Конечно, если у вас аллергия на укус пчелы, вы почувствуете небольшой зуд в месте укуса, и через несколько дней всё пройдёт само. Однако, если у вас была умеренная аллергия, укус пчелы может вызвать сыпь по всему телу, и если я не обработаю её, то сыпь будет сходить очень долго, хотя и не станет опасной для жизни. И, конечно, если у вас сильная аллергия на укус пчелы и я не окажу вам помощь, через день или два у вас начнутся серьёзные повреждения органов, вы окажетесь в отделении интенсивной терапии и, вероятно, умрёте.

Доктор Шанкара Четти
Поэтому я подумал, что если я имею дело с такого рода патологией, опосредованной реакцией гиперчувствительности первого типа, то терапевтическое исследование будет кстати. Терапевтическое исследование - это то, что каждый врач проводит практически с каждым пациентом. Когда пациент приходит ко мне на прием, я склоняюсь к постановке диагноза. А затем я даю им какое-то лекарство, которое зависит от этого диагноза, который является терапевтическим испытанием, и если лекарство, которое я им даю, приносит пользу и им становится лучше, то это подтверждает мой диагноз, и мне не нужно ничего больше делать. Мне не нужно проверять их, чтобы доказать, что я был прав. Они полностью восстанавливаются. Таким образом, понимание того, что я имею дело с реакцией гиперчувствительности первого типа, побудило меня усовершенствовать и доработать набор инструментов, которые я использовал. На тот момент это было просто симптоматическое лечение гидроксихлорохином и, конечно, стероидами с восьмого дня. Шестой пациенткой, которая пришла ко мне на приём, была 40-летняя женщина, у которой в тот день появилась одышка. Как и многие другие, накануне она чувствовала себя прекрасно. На самом деле она болела уже восьмой день, и за этот день её сатурация упала до 80 процентов. Вчера она была в порядке. Поскольку у неё был диабет, гипертония и ожирение, я немного забеспокоился. Но я знал, что должен назначить стероиды, но я имел дело с тяжелобольной пациенткой. Поэтому я подумал, что если это аллергическая реакция, то нужно добавить ещё несколько препаратов, протестировать их и посмотреть, как быстро она восстановится. Поэтому первым, что я добавил в её лечение, был прометазин. Прометазин — это антигистаминный препарат старого поколения, который используется для лечения тяжёлых аллергических реакций. Это жизненно важный препарат, одобренный Всемирной организацией здравоохранения, который должен быть в аптечке каждого врача. Поэтому, когда пациентка приходит с жалобой на укус пчелы, мы назначаем стероиды и прометазин, и я добавил прометазин в её лечение. На всякий случай я дал ей детскую дозу — 10 миллиграммов. Обычно мы назначаем взрослым по 25 миллиграммов три раза в день, а иногда и четыре раза в день. Я дал ей таблетку по 10 миллиграммов и сказал принимать её три раза в день. Это было всего на один день, в тот день, когда она пришла, и я попросил своих сотрудников связаться с ней завтра и посмотреть, как она восстанавливается. Повлияло ли это на её состояние? И на следующий же день, когда мы связались с ней, она была занята мытьём посуды, и с ней всё было в порядке. Одышка полностью прошла, но я дал ей одну дозу и ожидал, что она вернётся. Поэтому я посоветовал ей быть осторожной, потому что, если это была аллергия, я ожидал, что одышка вернётся, и нам придётся подавлять её какое-то время. И, конечно, на следующий день у неё снова появилась одышка. Я снова дал ей антигистаминное, и она быстро поправилась. Именно в этот момент я понял, что имею дело с серьёзным аллергическим раздражителем. И я добавил, что при аллергической реакции высвобождаются определённые химические медиаторы: гистамин, лейкотриены, простагландины, простроциклины и фактор активации тромбоцитов.

Доктор Шанкара Четти
Теперь, когда вы лечите аллергическую реакцию, вы используете достаточно высокую дозу стероидов, чтобы подавить этот неконтролируемый иммунный ответ. Второе, что вы делаете, — это убираете все медиаторы, которые уже выделились. И здесь важна своевременность. Чем дольше вы ждёте, тем больше медиаторов, тем больше вреда, и чтобы нейтрализовать эти медиаторы, гистамин устраняется антигистаминными препаратами, лейкотриены — монтелукастом, активация тромбоцитов — антикоагулянтами или аспирином, простагландины и простроциклины — это медиаторы двойного действия, которые приносят пользу, поэтому их не нужно устранять. Поэтому я очень рано добавил в свой протокол монтелукаст и аспирин. И это был метод моего лечения, я знал о воспалении, цитокиновом шторме, тромботических явлениях, которые наблюдались у пациентов. Однако я придерживался мнения, что это был триггер гиперчувствительности, вызванный каким-то вирусным дефицитом на восьмой день, и этот триггер гиперчувствительности, оставленный неконтролируемым, привел бы к гипервоспалению, как мы видели в условиях больницы. И если бы это гипервоспаление, приводящее к цитокиновому шторму, не было устранено должным образом, оно привело бы к тромбозу и образованию сгустков. И это был мой метод лечения во время пандемии.

Доктор Шанкара Четти
Первое, что показалось мне очень странным в этом виде лечения, — это то, что Всемирная организация здравоохранения выпустила рекомендацию изолировать пациентов на 14 дней. Я считаю, что это самый катастрофический совет, который можно дать кому-либо, особенно если на восьмой день у пациента может возникнуть тяжёлая аллергическая реакция, которую невозможно предсказать. Пациентов нужно было предупреждать об этом. И если бы вас ужалила пчела, и вы пришли бы ко мне на восьмой день, я бы сказал: «Что ж, я ничего не могу с этим поделать». Вы подождёте дома и посмотрите, что произойдёт. К тому времени, как вы поймёте, что серьёзно больны, у вас будет множественное поражение органов. И тогда вы обратитесь в больницу. И когда вы обратитесь в больницу, врач не будет знать, что вас ужалила пчела. И он понятия не имел бы, с чего начать лечение, он просто пытался бы сохранить вам жизнь. Поэтому у меня с самого начала были замечательные результаты. Ко мне приходили пациенты с сатурацией 70 процентов, и после первой дозы лечения сатурация повышалась с 70 до 85 процентов в течение часа или полутора часов. Помимо антигистаминных препаратов, не существует других лекарств, которые бы так быстро восстанавливали пациентов. И поскольку мне удалось так быстро устранить гипоксию у этих пациентов, мне не понадобился кислород в моей практике. Теперь я хорошо осведомлён о так называемых экспертах и коллегах, которые диктуют нам, что мы должны делать. И именно поэтому я всю жизнь был неоднозначным врачом. Я не склонен следовать правилам, я склонен следовать науке, и это вызывает споры. Мои сотрудники заметили эти значительные улучшения. Они прекрасно знали о том, что сельское население умирает дома, а смертность и заболеваемость растут из-за отсутствия лечения. Мы также прекрасно знали о том, что пациенты умирают в больницах. Я также прекрасно знал, что Ремдесивир не применялся, я знал, что Ремдесивир токсичен. Я знал, что он вызывает почечную недостаточность, проблемы с сердцем. И я видел то, о чём говорили выступавшие до меня. Ни у кого из моих пациентов не было проблем с почками. Ни у кого из моих пациентов не было проблем с сердцем. И, конечно, при клиническом обследовании этих пациентов я имел дело не с ковидной пневмонией. Она не прогрессировала. За день до этого пациенты чувствовали себя прекрасно. Когда они пришли ко мне с одышкой, они не были в остром состоянии. Они были уставшими, у них была одышка, но в целом они чувствовали себя прекрасно. И когда я осматривал их, у них не было повторных приступов. У них не было симптомов, которые можно было бы связать с пневмонией, но у них была одышка. Поэтому у меня сложилось впечатление, что на восьмой день у части пациентов, у которых есть аллергия на что-то в этом вирусе, срабатывает механизм гиперчувствительности. И эта гиперчувствительность вызывала гиперчувствительный пневмонит, который развивался с разной скоростью в зависимости от вашей склонности к аллергии на аллерген. Поэтому я лечил его как пневмонию.

Доктор Шанкара Четти
И вот мой персонал заговорил со мной о том, чтобы написать статью и разослать её другим врачам. Теперь, когда я понимаю, что с самого начала у меня было подозрение, что мы имеем дело с вирусом, созданным в лаборатории, и, конечно, нам сказали, что существует опасный коронавирус, который передаётся от животных к людям. Единственное, что могло бы измениться в вирусе, который передаётся от одного вида к другому, — это его рецептор. И белок-шип, являющийся рецептором этого вируса, с самого начала был у меня на подозрении как возможный аллерген, потому что он новый. Мы и раньше сталкивались с коронавирусом, но никогда не видели такой патологии, как аллергия. Поэтому, когда вы попадаете в новую среду, в ней может быть что-то, с чем вы никогда не сталкивались и на что у вас может быть аллергия. Поэтому я заподозрил, что белок-шип без белка-шипа был триггером, вызывающим эти проблемы на восьмой день. Поэтому я опубликовал эту статью в надежде просветить врачей. Что ж, я написал статью в надежде просветить врачей и пациентов и использовать эти знания, которые я нашёл, для спасения жизней. И вот тут начались проблемы. Я поделился статьёй со всеми больницами в моём регионе ещё до её публикации. Я позаботился о том, чтобы каждый человек, который мог как-то повлиять на эту пандемию, знал о том, что я обнаружил. В больницах использовали противовирусные препараты. Я счёл это абсолютно нелогичным. Я был уверен, что вирус исчезает на пятый или шестой день. Поэтому я начал изучать исследования по всему миру. И я не нашёл ни одного исследования по всему миру, в котором удалось бы культивировать этот вирус после седьмого дня. Да, у некоторых пациентов ПЦР-тест оставался положительным в течение месяца. Но это не указывает на наличие живого вируса. Поэтому я тщательно выбирал, чему верить. Я посмотрел на данные и результаты посева. И в первые семь дней было много результатов, показывающих положительный результат посева. И это соответствовало тому, что я видел у людей с вирусной инфекцией. Но после семи дней у госпитализированных пациентов было очень мало положительных результатов посева, если они вообще были. Поэтому я знал, что вирус ушёл. И это ясно подтвердило мне, что после восьмого дня мы имеем дело с отдельной патологией.

Доктор Шанкара Четти
Итак, я написал эту статью и свободно поделился ею с нашим министром здравоохранения в Южной Африке, с президентом моей страны, со всеми заинтересованными сторонами, о которых я мог подумать, со всеми знакомыми врачами, но я был очень осторожен, потому что хорошо знал о спорах вокруг гидроксихлорохина и дезинформации, которую мне давали по поводу санитарии, изоляции, ПЦР-тестирования, масок, бессимптомного распространения, и понимал, что это часть более масштабного плана. Поэтому я очень осторожно подходил к участию в государственных регулирующих структурах. Я не хотел, чтобы то, что я нашёл, было сокрыто. Поэтому я подумал, что буду делиться этим свободно, но только с врачами и пациентами. И если я смогу научить врачей лечить COVID и объяснить пациентам, когда нужно обращаться за помощью, то мне не нужно ничьё разрешение, чтобы спасать жизни. Именно это я и сделал. Я разослал это во все журналы, которые только мог вспомнить, чтобы посмотреть, кто захочет это опубликовать. Ответ пришёл почти из всех журналов Nature, то есть почти из всех журналов в мире. Моя жена помогла мне отправить статьи во все журналы. В ответ я получил от журналов следующее: либо нам нужны авторские права на вашу работу, либо мы публикуем только работы наших подписчиков. А я не являюсь подписчиком всех медицинских журналов. Поэтому я подумал, что очень странно, что хранители знаний, которыми, по их словам, являются журналы, выбирают, откуда брать знания. Поэтому я сразу понял, что имею дело с каким-то сговором, медицинским сговором. В конце концов, я нашёл то, что могло спасти нас от этой пандемии. Но, похоже, никто не хотел меня слушать.

Доктор Шанкара Четти
Я также поделился этим со своим профессором и директором университета, в котором я учился в Индии, а также со своими коллегами по группе, и они сразу же ответили мне. Мой директор сразу же написал мне, поблагодарив за мою работу, как и мои коллеги. Таким образом, Индия узнала о моём открытии очень рано, в самом начале пандемии. Они поняли мою работу с гидроксихлорохином. Они поняли, что вызывает гиперчувствительность. Я также пробовал ивермектин. Я использовал ивермектин, потому что у меня была повышенная чувствительность лёгких, а ивермектин используется для выведения эозинофилов из лёгких. И это было причиной, по которой я его попробовал. И это сработало. Я рассказал об этом своим коллегам в Индии, и ивермектин стал там популярным во время первой волны. Так что Индия была единственной страной, которая поддерживала меня во время первой волны этой пандемии. Остальные страны полностью игнорировали меня. Затем, в августе того же года, «Современная медицина», научный журнал здесь, в Южной Африке, связался со мной, чтобы опубликовать мою статью. Я настоял на том, чтобы она была опубликована без сокращений и редактуры, потому что в ней были вещи, которые могли оказать большое влияние на пандемию, учитывая, что мы имели дело с реакцией гиперчувствительности, которая имела серьёзные последствия и влияла на то, как мы справляемся с пандемией. Во-первых, в первую волну мы видели, как умирали люди старше 55 лет. Теперь вспомните, что все смерти во время этой пандемии произошли из-за второй части этого заболевания, а не из-за первой, и вторая часть — это аллергическая реакция. Поэтому я придерживался мнения, что люди старше 55 лет на самом деле уже сталкивались с каким-то коронавирусом, очень похожим на этот, и у них выработались необходимые антитела. Теперь вспомните, что если у вас на что-то аллергия, то первое воздействие не вызывает заболевания. Сначала нужно получить сенсибилизацию. Таким образом, проблема возникает при втором воздействии. Поэтому я придерживался мнения, что люди старше 55 лет были чувствительны к препарату, и у них была тяжёлая аллергическая реакция, как и у тех, кто был аллергиком, и именно поэтому мы видели случаи смерти среди людей старше 55 лет. Однако те, кому меньше 55 лет, будут подвержены сенсибилизации в первую волну. А начиная со второй волны, я ожидал, что люди младше 55 лет будут умирать. У них будет аллергическая реакция, потому что они уже сенсибилизированы, и мы увидим, как умирают молодые люди. И это было одним из печальных предсказаний в статье, которую я написал.

Доктор Шанкара Четти
Во-вторых, нужно было понять, кто на самом деле подвержен риску в этой пандемии, потому что мы закрыли всю планету без разбора. Всем пришлось оставаться дома. Но если бы мы знали, кто подвержен риску, то могли бы более эффективно распределять риски. А чтобы распределять риски, нам нужно было бы найти этот конкретный подтип IGE для аллергена и посмотреть, у кого на него аллергия. Именно у этих людей самый высокий риск второй фазы и, конечно, самый высокий риск смертности и заболеваемости. Таким образом, моя статья охватывала все аспекты этой пандемии. Единственное, что сделало мою статью очень противоречивой, — это то, что я высказал мнение, сказав, что если бы раннее лечение, которое я видел лично, могло бы снизить смертность и заболеваемость COVID, то вакцина от мутагенного РНК-вируса, выпущенная на рынок, была бы совершенно не нужна. И я думаю, что именно это вызвало все споры, которых стоила моя статья.

Доктор Шанкара Четти
Когда мы столкнулись со второй волной, мне нужно было подтверждение того, что я прохожу восьмой день, и мне нужно было подтверждение того, что происходит. Ни одна из местных лабораторий не хотела тестировать пациентов с COVID. Вы могли получить специализированную помощь только в том случае, если вас госпитализировали. Поэтому мне приходилось полагаться на клиническое улучшение состояния моих пациентов, чтобы корректировать их лечение и помогать им выздоравливать. И мне это удавалось. Поэтому я связался с местной лабораторией и сказал: «Послушайте, мне нужна помощь с этой работой, как только она будет опубликована в Modern Medicine, научном журнале». И тогда местная лаборатория предложила мне свои услуги, желая предоставить мне грант на исследования, чтобы я мог продолжить работу. Но, будучи коммерческой лабораторией, они не могли разработать тест для определения конкретного подтипа IGE, чтобы понять, кто находится в наибольшей группе риска. Я имею в виду, что мы можем определить, есть ли у вас аллергия на молоко, с помощью того же самого теста, мы можем определить, есть ли у вас аллергия на пшеницу, с помощью того же самого теста. Это не высшая математика. Всё, что нам нужно сделать, — это понять, что такое аллерген, а затем посмотреть, у кого есть аллергия на этот конкретный аллерген. Поэтому я начал проверять уровень IGE и делать анализы крови, когда началась вторая волна. Но в первую волну, о чём я ещё должен упомянуть, у всех пациентов, которых я лечил, а их было около 800, не было ни одного случая длительного COVID, поэтому я считал, что лёгкие случаи проходят сами по себе, если говорить о людях с аллергией, у которых симптомы проявляются на восьмой день. Умеренные случаи не лечили, и это были случаи длительного COVID, которые протекали с невылеченной умеренной долгосрочной аллергией, и, конечно, эти очень тяжёлые случаи требовали быстрого агрессивного лечения, иначе они попадали на аппарат ИВЛ. И, конечно, диагноз «гиперчувствительный пневмонит», а не «пневмония, вызванная COVID-19», может поставить под сомнение целесообразность искусственной вентиляции лёгких. Искусственная вентиляция лёгких — абсолютно неправильный способ лечения гиперчувствительного пневмонита. Поэтому я придерживался мнения, что мир неверно диагностировал пандемию, назвав её пневмонией, вызванной COVID-19, а не гиперчувствительным пневмонитом. И вся смертность и заболеваемость были вызваны аллергеном, а не самим вирусом.

Доктор Шанкара Четти
Во второй волне у нас был южноафриканский вариант. Теперь, просто для того, чтобы я повторил позже, в первой волне у нас были в основном чернокожие пациенты, у меня не было ни одного индийского пациента, ни одного цветного пациента, и ни одного белого пациента в первую неделю, это были все чернокожие пациенты. Я предположил, что это из-за их неспособности к изоляции. Они живут сообществами в непосредственной близости. И я подумал, что именно поэтому я вижу, как он распространяется в этом сообществе. Однако во время второй волны у нас был так называемый печально известный южноафриканский штамм. И если посмотреть на генетику этого штамма, то единственное, что действительно изменилось, — это белок-шип. Мутация привела к изменению белка-шипа, и поэтому, когда у нас появились новые случаи, мне снова нужно было изучить симптомы и проявления, чтобы понять, что происходит. И, конечно, было очень странно, что мутировал только спайковый белок, больше ничего в вирусе не изменилось, и естественные мутации происходят не так. Так что это укрепило мое понимание того, что я имею дело с вирусом, созданным в лаборатории. Если говорить о генетических манипуляциях, то помимо создания вируса вы можете создавать мутации, которые происходят через определённые промежутки времени, то есть вы можете создавать мутагенность вируса.

Доктор Шанкара Четти
Итак, во время второй волны у нас был южноафриканский штамм с новым шиповидным белком. По симптомам у нас был более заразный вирус. Он очень быстро распространялся в семьях, в сообществах, и, конечно, это связано с изменением шиповидного белка, который лучше прикрепляется к своему носителю. Конечно, симптоматика изменилась, я наблюдал гораздо больше желудочно-кишечных симптомов, а не респираторных. У пациентов наблюдалась очень слабая боль в горле, которая проходила за день, но у них были расстройства желудка, изжога, рефлюкс, множество желудочно-кишечных симптомов, и это говорило мне о том, что изменение шиповидного белка повысило его сродство к рецепторам ACE в кишечнике. Опять же, изменение шиповидного белка повысило его сродство к рецепторам. А на восьмой день всё оставалось по-прежнему. У пациентов, у некоторых пациентов состояние ухудшалось на восьмой день, но это ухудшение было другим. Теперь у тех пациентов, состояние которых ухудшилось на восьмой день, появились желудочно-кишечные симптомы, повторное появление желудочно-кишечных симптомов. Таким образом, я знал, что на восьмой день снова возникает аллергическая реакция, но не аллергическая реакция, возникающая в лёгких, как в случае с первой волной, которую я пережил. Эта аллергическая реакция возникала в кишечнике, но с развитием приводила к гипервоспалению, коагуляции и в конечном итоге к одышке. Таким образом, я снова наблюдал одышку, но не на восьмой день. На восьмой день усилились желудочно-кишечные симптомы, но для развития одышки потребовалось два или три дня. Это прогрессирующая аллергия. Я лечил этих пациентов практически одинаково: заставал их на восьмой день, быстро и агрессивно лечил, и все они выздоравливали.

Доктор Шанкара Четти
Но то, что привлекло моё внимание во время второй волны или подтвердило мои подозрения, заключалось в том, что виновником был шиповидный белок. Потому что на восьмой день, во время второй волны, я наблюдал гораздо более серьёзные аллергические реакции, которые требовали гораздо более агрессивного вмешательства, чтобы их купировать. Теперь скорость выздоровления снова стала показателем того, что мне нужно было делать. Доза стероидов, которая работала во время первой волны, во время второй волны требовала гораздо больше времени для купирования симптомов, и её нужно было увеличить. Чем дольше этот кран оставался открытым, тем серьёзнее становилась проблема. Поэтому во время второй волны я использовал гораздо более высокую дозу стероидов, но в остальном моё лечение оставалось почти таким же. И, конечно, это было связано с шиповидным белком. Это было в конце 2020 года, во время второй волны, и как раз в тот момент, когда вакцины должны были начать распространяться по всему миру. К тому моменту я уже выяснил, что основным возбудителем COVID-19 был вовсе не коронавирус. Коронавирус был переносчиком. Он вызывал кратковременное респираторное заболевание, и наш иммунитет был достаточно сильным, чтобы справиться с ним. Но как только наш иммунитет справился с вирусом, остатки вируса, оставшиеся на восьмой день, вызвали аллергическую реакцию у тех, кто был чувствителен к спайковому белку. Таким образом, у людей, у которых была аллергия на спайковый белок, возникала эта реакция. Таким образом, спайковый белок стал основным патогеном COVID-19, и спайковый белок был причиной всей смертности и заболеваемости. За первые семь дней этого заболевания у меня не умер ни один пациент. Таким образом, спайковый белок теперь явно был патогеном, с которым я имел дело. И, конечно, будучи патогеном, он вызывал аллергию. Теперь вакцины, которые разрабатывались в то время, — вакцины на основе матричной РНК — были созданы для того, чтобы заставить ваш организм вырабатывать спайковый белок. Поскольку спайковый белок является основным патогеном, вызывающим COVID-19, это была опасная игра. У нас есть много других частей этого вируса, которые мы могли бы выбрать, более стабильных, которые можно было бы использовать для создания вакцины. По какой-то причине был выбран спайковый белок. Поэтому я надеялся, что моя работа привлечёт внимание к опасности использования шиповидного белка для создания вакцины. И я обратил на это внимание людей, но меня снова проигнорировали. Поэтому я знал, что здесь есть какой-то скрытый мотив. И, зная, что производство вакцин не прекратится, я сосредоточился на изучении шиповидного белка, не отвлекаясь на вирус, и пытался понять, что шиповидный белок делает в организме человека.

Доктор Шанкара Четти
Теперь запомните: когда вы заражаетесь коронавирусом и на восьмой день подвергаетесь воздействию свободного шиповидного белка, это разовая доза шиповидного белка, и она нанесёт вам вред только в том случае, если у вас на него аллергия, но если её нет, ваш организм выведет его. Но если вам введут вакцину, которая заставит ваш организм вырабатывать шиповидный белок, вы будете подвергаться воздействию шиповидного белка в течение длительного периода. Таким образом, спайковый белок не только обладает аллергенными свойствами, но и оказывает биологическое воздействие на ваш организм. Для сравнения: биологическое воздействие такого препарата, как пенициллин, на ваш организм заключается в том, что он является антибиотиком. Но чтобы он оказал такое биологическое воздействие, вам нужно пройти полный курс лечения. Если бы мне пришлось дать каждому человеку на этой планете по одной дозе пенициллина, он не оказал бы такого биологического воздействия, как антитело, антибиотик. Но если бы я дал каждому человеку на этой планете по одной дозе пенициллина, а затем отказывал бы им в медицинской помощи в течение 14 дней, то каждый человек с сильной аллергией на пенициллин умер бы от аллергической реакции. Именно это произошло с COVID-инфекцией. Людям отказывали в лечении из-за простой аллергической реакции. Но в случае с вакциной и длительным воздействием шиповидного белка, как и в случае с длительным воздействием пенициллина, он начинает действовать как антибиотик. Поэтому мне нужно было понять, как длительное воздействие шиповидного белка повлияет на человеческий организм. И это было в центре моего внимания с тех пор, как выяснилось, что шиповидный белок причастен к этому.

Доктор Шанкара Четти
Во время третьей волны у нас снова произошло примерно то же самое. Мы обнаружили, что у пациентов появились симптомы, но гастроэнтерит исчез. К нам снова стали обращаться пациенты с болью в горле, симптомы изменились, и, конечно, изменился шиповидный белок. На восьмой день у пациентов не было одышки. У пациентов не было гастроэнтерита, но они жаловались на внезапную сильную усталость. Поэтому на восьмой день я начал рассказывать пациентам об этом симптоме. И если бы это произошло вовремя. Мы увидели, что аллергическая реакция в третьей волне, по-видимому, больше всего повлияла на сосуды, и у пациентов образовывались тромбы, которые, по-видимому, и стали причиной. Таким образом, казалось, что на восьмой день у нас снова возникла аллергическая реакция, но она была сосредоточена на кровеносной системе. И снова было назначено то же лечение с теми же результатами. Каждому пациенту, который пришёл на восьмой день с сильным чувством усталости, был назначен протокол лечения тяжёлой аллергической реакции. И всем им со временем стало лучше.

Доктор Шанкара Четти
И всё это подтвердилось, когда я получил доступ к лабораторным результатам, измерив уровень интерлейкина-6, С-реактивного белка и (неразборчиво). И я смог наглядно продемонстрировать экспоненциальный рост этих показателей с восьмого дня у тех пациентов, у которых были симптомы. И я смог наглядно продемонстрировать возвращение к норме после того, как я их вылечил. И это возвращение к норме было своевременным. Все мои пациенты почти полностью выздоравливали, независимо от того, насколько тяжёлым было их состояние на восьмой день, в течение недели. Ко мне привозили пациентов с сатурацией 40 процентов, которых доставляли на скорой помощи с кислородной маской. И через неделю они уже лечились дома с сатурацией 98 процентов на воздухе. Своевременное устранение гипоксии исключило необходимость в дополнительном кислороде. Поэтому во время третьей волны я понял, что изменение шиповидного белка повлияло на систему, на которую воздействовала аллергия. И, конечно, я заметил кое-что ещё необычное. Во время второй волны. В основном ко мне приходили пациенты индийского происхождения. Чернокожих пациентов больше не было. Во второй волне все пациенты были индийского происхождения. А в третьей волне было очень мало пациентов с чёрным цветом кожи или индийским происхождением. В основном в этой волне пострадало белое и мусульманское население. И я подумал, что это очень странно, потому что я предполагал, что в первой волне пострадало чёрное население из-за их социального положения. Затем я огляделся вокруг и обнаружил, что в Америке произошло то же самое. Первая волна затронула афроамериканское население больше, чем кого-либо ещё. Вторая волна охватила Индию, и у меня не было ни одного индийского пациента здесь, в Южной Африке. А затем, во время третьей волны, она затронула население Кавказа по всему миру и мусульманское население по всему миру.

Доктор Шанкара Четти
Так что это привлекло моё внимание к чему-то гораздо более зловещему. Я знал, что имею дело с искусственно созданным вирусом, и предположил, что это была утечка из лаборатории. Но в глубине души я понимал, что это могло быть спланировано заранее. И если у вас есть вирус, разные варианты которого, по-видимому, поражают разные системы, имеют склонность к поражению разных систем — респираторной в первом варианте, желудочно-кишечной во втором и кровеносной в третьем, — и имеют склонность к поражению определённых этнических групп, то это очень плохой знак, потому что если это было спланировано заранее, то это прелюдия к этническим чисткам. Это понимание того, как воздействовать на разные системы и на разные группы населения с помощью мутаций, которые вы внедряете в вирус. И в тот момент я понял, что, вероятно, имею дело с биологическим оружием. Поэтому все мои исследования были направлены в эту сторону. Я убедил исследователей перестать изучать вирус и начать изучать белок-шип. Нам нужно было понять, что делает белок-шип, потому что я знал, что «Пфайзер» и им подобные собирались подвергнуть всю планету воздействию этого биологического агента под названием белок-шип.

Доктор Шанкара Четти
И вот мы начали изучать постковидный синдром. Мы начали изучать побочные эффекты вакцин. Теперь, когда я начал лечить пациентов с постковидным синдромом, я начал проверять уровень IGE, чтобы попытаться доказать, что я имею дело с гиперчувствительностью, и у каждого из них был повышенный уровень, что подтвердило мою догадку о гиперчувствительности. Впоследствии Кеннет (неразборчиво) и Маркус Санчес? Я опубликовал статью о летальности COVID-19, в которой предположил, что летальный исход был вызван пневмонитом гиперчувствительности, а не COVID-пневмонией, и доказал это клинически. Недавно в Китае была опубликована статья, в которой рассматривалось применение стероидов, а также специфический подтип IGE для шиповидного белка. Это означает, что я хотел найти тех, у кого есть аллергия на шиповидный белок, и они обнаружили прямую корреляцию между тяжестью заболевания и уровнем IGE, специфичного для шиповидного белка. Это убедительно доказало, что на восьмой день мы имели дело с триггером гиперчувствительности. Это была аллергическая реакция, которую не лечили, и она вызывала все те смерти, которые мы наблюдаем, и все те повреждения, которые мы наблюдаем.

Доктор Шанкара Четти
Теперь, после длительного COVID-19 и изучения побочных эффектов вакцин, исследователи изучили структуру белка-шипа и его долгосрочное воздействие на организм человека. Мы знаем, что он вызывает повреждение эндотелия и кровеносных сосудов, а если он повреждает кровеносные сосуды, то вызывает образование тромбов в различных частях тела. И те люди, которые предрасположены к повреждению сосудов, например, диабетики и гипертоники, подвергаются наибольшему риску того, что это повреждение станет клинически значимым. Второе, что мы заметили, это то, что он вызывает опосредованное иммунитетом повреждение миокарда в сердце. Итак, мы наблюдали миокардит у маленьких детей. Мы видели тромбы, мы заметили эти явления с вакциной. Другая вещь, которая была обнаружена, заключалась в том, что белок спайка вакцины имеет сходство с другими известными нам патогенными белками, одним из которых являются белки, вырабатываемые во время ВИЧ-инфекции, которые на самом деле вызывают иммуносупрессию. Теперь, если бы шиповидный белок вызывал иммуносупрессию, мы бы ожидали увидеть повторное появление скрытых инфекций, таких как вирус Эпштейна — Барр, опоясывающий лишай, мы бы ожидали увидеть повторное появление рака, который был в стадии ремиссии, и мы бы ожидали увидеть ослабление иммунитета с течением времени, а люди, подвергшиеся воздействию шиповидного белка, стали бы более подвержены заболеваниям. И мы видели это с вакцинами, и мы видели это с COVID. Мы видели, что вакцинированные люди на самом деле более склонны к тяжёлому течению болезни.

Доктор Шанкара Четти
Теперь, когда производители вакцин утверждают, что вакцины предотвращают тяжёлые заболевания и смерть, я нахожу удивительным, что они могут это утверждать. Они отказались принять мою работу о патогенезе COVID-19, я думаю, просто потому, что я доказал, что белок-шип является основным патогеном. И если вы признаете, что белок-шип является основным патогеном, это выставляет вакцины в очень опасном свете. Теперь, если вы не признаёте, что вызывает тяжёлые заболевания и смерть, как вы можете утверждать, что ваш продукт может это предотвратить? Таким образом, у них нет абсолютно никаких патологических или патофизиологических доказательств эффективности их вакцины. Мы знаем, что это не вакцина, потому что она не предотвращает заражение и передачу вируса. Теперь она подвергает вас воздействию шиповидного белка. Таким образом, очевидно, что если у вас аллергия на шиповидный белок, вакцина действует как средство для снижения чувствительности. Таким образом, мы проводим десенсибилизацию пациентов, страдающих аллергией на определённые аллергены, мы подвергаем их воздействию небольших доз этих аллергенов, и тогда они становятся более толерантными. Таким образом, вакцина даёт людям, склонным к тяжёлому течению болезни и смерти из-за воздействия шиповидного белка, который является аллергеном, некоторую степень толерантности на ограниченный период времени. И как только эта вакцина перестаёт вырабатывать шиповидный белок, мы снова становимся к нему невосприимчивыми, и он больше не может предотвращать тяжёлое течение болезни и смерть, что мы и наблюдаем во всём мире.

Доктор Шанкара Четти
Кроме того, шиповидный белок — это мембранный белок. И, как показали японские исследования, он циркулирует по всему организму. Теперь каждая ткань, которая подвергается воздействию шиповидного белка и начинает вырабатывать его, будет экспрессировать его на своей поверхности, он будет распознаваться как чужеродный, и это вызовет множество аутоиммунных заболеваний, что мы также наблюдали. Мы также наблюдали, что шиповидный белок проникает в ядро клетки. Он подавляет белок BRCA, который используется для восстановления двухцепочечных разрывов ДНК, и таким образом влияет на способность ДНК к самовосстановлению. Это может привести к резкому росту числа случаев рака, потому что клетки, которые остаются жизнеспособными после повреждения ДНК, с наибольшей вероятностью могут стать раковыми. И всё это подтверждается случаями длительного COVID и побочными эффектами вакцин, которые мы наблюдали, а также ростом смертности от всех причин, который мы заметили во всём мире после вакцинации. И если вы посмотрите на тенденцию в отношении смертности от всех причин, то это именно то, что, по нашему прогнозу, должна была сделать вакцина. Мы наблюдаем невропатии, мы наблюдаем образование тромбов, мы наблюдаем миокардит, мы наблюдаем появление скрытых инфекций, мы наблюдаем повторное появление онкологических заболеваний, мы наблюдаем болезнь Альцгеймера, деменцию, невропатии, мы наблюдаем всё это.

Доктор Шанкара Четти
Теперь о «Омикроне». «Омикрон» появился здесь, в Южной Африке, и все сразу же закрыли свои границы. Я считал, что в этом не было необходимости. Это была почти вакцина, которую мы могли бы использовать, лёгкая, ослабленная вакцина, но я также подозревал, что «Омикрон» со всеми изменениями, которые мы в нём увидели, мог быть новым искусственно созданным вирусом, потому что внезапно у нас появилось 30 новых мутаций в шиповидном белке. И, как упоминали предыдущие гости, это неестественно. Так что в глубине души я предполагал, что это может быть рождественский подарок, о котором мы все мечтали, но у него могло быть жало в хвосте. И поэтому я очень внимательно наблюдал за Омикроном. Единственной системой, которая не пострадала от инфекции COVID, была неврологическая система. Но мы видели нейропатию при побочных эффектах вакцины. Итак, я знал, что спайк-белок потенциально может повредить ваши нервы. И вот я посмотрел на Омикрон в этом свете, и с помощью Омикрона стало ясно, что он нейротоксичен. У многих пациентов, которых я видел, наблюдалась нейропатия, жжение в руках и ногах, странные ощущения по всему телу, мигрень, похожая на головную боль, боль, отдающая в шею. Казалось, что это связано с нейропатией плечевого сплетения C67. Казалось, что это связано с T10 и T11 в позвоночнике, которые влияют на диафрагму. И у людей были странные симптомы.

Декстер Л. Дж. Райневельдт
Доктор, большое вам спасибо за то, что предоставили всю эту информацию и так подробно всё объяснили. Я также заметил, что у нас ещё есть несколько свидетелей, которые должны дать показания.

Доктор Шанкара Четти
Да, да. Я на самом деле закончил. Это был последний «Омикрон», на котором всё закончилось и на котором мы остановились.

Декстер Л-Дж. Райневельдт
Хорошо, отлично. Но (неразборчиво) тоже скоро закончится, как и терапевтические испытания. По сути, это то, о чём вы говорили, — лечение и сверхчувствительность. Вы затронули все три аспекта.

Доктор Шанкара Четти
Да,

Декстер Л.-Дж. Райневельдт
Хорошо. Итак, я хочу спросить вас о том, что я, как и присяжные, и граждане всего мира, теперь вижу, что SARS-CoV-2 — это не смертный приговор, без тени сомнения. Его можно лечить, и вы очень блестяще изложили свой план лечения. Итак, мой вопрос к вам: что в настоящее время происходит во всём мире, в каждой стране? Согласны ли вы со мной в том, что правительство на самом деле занимается лечением населения, и, как следствие, плохо??, они на самом деле мешают таким врачам, как вы, оказывать необходимую помощь для спасения жизни. Согласны ли вы с этим утверждением, сэр?

Доктор Шанкара Четти
Я полностью с этим согласен. Врачам не оставляют возможности принимать решения, для которых они обучены. И решения принимают люди, которые совершенно не обучены.

Декстер Л. Дж. Райневельдт
Итак, вы скажете, что да, вы согласны с тем, что правительству нужно отойти в сторону и довериться врачам. Я имею в виду, не могли бы вы в то же время рассказать нам, каков процент ваших успешных операций?

Доктор Шанкара Четти
Я лично осмотрел более 10 000 пациентов. У меня не было ни одного смертельного случая. Я не госпитализировал ни одного пациента. И я не переводил ни одного пациента на кислородную терапию. За всю мою практику было четыре смертельных случая. Но четыре смерти произошли из-за чрезмерной осторожности членов семей, которые хотели госпитализировать этих пациентов. Когда этих пациентов госпитализировали, врачи отказались сотрудничать со мной. Моё лечение было прекращено. Они были переведены в больницу. И это были единственные четыре смерти, которые я наблюдал за свою практику.

Декстер Л. Дж. Райневельдт
Так вы скажете, что ваш план лечения имеет стопроцентную вероятность успеха?

Доктор Шанкара Четти
Я бы сказал это без тени сомнения, и у меня есть врачи по всему миру, которых я обучил по тому же протоколу, и они добились точно такого же успеха.

Декстер Л-Дж. Райневельдт
Большое вам спасибо, доктор.

Райнер Фульмих
Да, большое спасибо, Шанкара. Это хорошая новость, так сказать, в конце дня

Доктор Шанкара Четти
. Я надеюсь, что это прольёт свет на то, что происходит вокруг нас, и на наш план, что это нечто большее, чем кажется на первый взгляд.

Райнер Фюлльмих
Я согласен. Теперь, поскольку уже очень поздно. Есть ли какие-то комментарии, которые вы, Майк, или вы, Томаз, или вы, Сона, хотели бы добавить к этому? Изменит ли это ваше мнение, которое вы выразили ранее? Или это подтверждает то, что вы сказали? И, конечно, Делорес. Похоже, что

Н. Ана Гарнер
Майк, ты не слышишь. Кажется, ты что-то хотел сказать. Да.

Майк Йидон
Да, я как раз собирался сказать, что, на мой взгляд, доктор Четти очень подробно проиллюстрировал некоторые вещи, о которых, я думаю, стоит сказать. И я часто говорю людям, чтобы они не боялись вируса. Это, знаете ли, вирус средней тяжести, теперь мы знаем, что коэффициент смертности от заражения, по крайней мере, текущим штаммом, примерно такой же, как при гриппе. И если это похоже на грипп, то, пожалуйста, уважаемые присяжные, мы не должны предпринимать, знаете ли, неразумные, деспотичные, тоталитарные шаги. И это не только смертельная болезнь, как грипп, но и её можно вылечить. И существуют различные протоколы лечения, в том числе на ранних стадиях, вы об этом знаете. Но то, что привлекло меня, как опытного специалиста по исследованиям и разработкам, в эту игру, и я думаю, что это произошло очень рано в Великобритании, было то, что я заметил, что правительство и его советники лгут нам. На самом деле, я думаю, что, как известно, я давал много интервью, в которых рассказывал о лжи, связанной с COVID, и они говорили нам, что этот вирус гораздо опаснее, чем он есть на самом деле. А потом говорили нам, что мы должны делать то, что не соответствует действительности, например, носить маски, соблюдать карантин, закрывать границы, школы, проводить массовое тестирование. И я просто хочу напомнить людям, что до 2019 года во всех странах был план подготовки к пандемии, который не включал ничего из этого. В плане подготовки к пандемии на сайте ВОЗ и на сайте правительства Великобритании просто говорилось: если у вас есть симптомы, оставайтесь дома и чаще мойте руки. Ничто из остального, ничего из этого никогда не использовалось. И всё же я обращаю внимание людей на то, что в марте 2020 года все страны отказались от этих простых проверенных временем планов и приняли одни и те же безумные репрессивные меры, которые в значительной степени сохраняются и по сей день. Они как бы впечатались в мировое сознание.

Майк Йидон
Но, как я, кажется, уже говорил вам, ни один из них не был подтверждён, большинство из них на самом деле были проанализированы в 2019 году учёными из ВОЗ, вы можете найти этот обзор, и они протестировали, они показали, что маски были протестированы и не оказывают никакого влияния на передачу респираторных вирусов. И что закрытие школ, границ, предприятий также не повлияло на передачу вируса. И это потому, что единственными людьми, которые являются хорошими источниками передачи вируса, являются люди с симптомами. А когда у людей проявляются симптомы, они, как правило, остаются дома и не выходят на улицу. Поэтому я обращаю на это внимание людей, потому что единственный возможный способ, при котором десятки и десятки стран одновременно отказываются от планов, которые они использовали десятилетиями, и принимают ряд безумных мер, которые не работают и многие из которых, как было доказано ранее, в прошлом году, не работали, — всё это было принято одновременно. Я боюсь, что это могло произойти только в том случае, если у вас был наднациональный план. Так что не бойтесь вируса, его можно вылечить, бойтесь правительственных мер, которые не имеют под собой оснований, и все они принимают их одновременно, так что это ложь. Мы не собираемся говорить об этом сегодня.

Майк Йидон
Но второй риск, которого вам следует опасаться, — это вакцины, а не вирус. И я боюсь, что третий риск, который пугает меня так же сильно, как и два других, — это наша общая пассивность, и как граждане свободных стран мы принимаем эти меры, хотя не должны этого делать. И я рад, что люди в Канаде, в частности, говорят, что с них хватит, [и] это правильно. Пока мы все не покажем, что с нас хватит, люди, которые распространяют глобальную ложь, о которой я упоминал в самом начале, будут продолжать давить на нас, и если вы просто будете ждать, пока это пройдёт, это никогда не пройдёт. Но если вкратце, то [ранее] были отличные презентации по ПЦР, и я действительно хочу отметить несколько моментов. Во-первых, существует множество респираторных вирусов, и у людей могут быть разные симптомы, которые часто бывают очень похожими. Поэтому люди спрашивают меня: «Если эти тесты на COVID, ПЦР-тесты ненадёжны, то почему умер мой дедушка?» И я отвечаю: «Ну, у него были симптомы, почти наверняка что-то ещё». И у людей, у которых вообще нет симптомов и которые точно не больны этим конкретным вирусом, может быть ложноположительный результат. Поэтому стоит помнить, что обычные респираторные вирусные инфекции, с которыми мы все сталкивались на протяжении всей жизни, всё ещё существуют. Таким образом, положительный результат этого неточного ПЦР-теста не означает, что у вас внезапно появился COVID. Кстати, у вас всё ещё может быть грипп, риновирусы, аденовирусы и коронавирусы.

Майк Йидон
А теперь, если совсем кратко затронуть тему некачественного массового тестирования, я специализируюсь на британской системе, потому что жил там. И я настаивал, настаивал и не мог добиться от людей, занимающихся массовым тестированием, согласия с тем, что у любого теста есть процент ложноположительных результатов. У каждого теста, если вы проводите его в больничных лабораториях, вы всегда хотите знать процент ложноположительных результатов. Вам нужно знать, что это такое в контексте, в котором вы это делаете. И некоторые суперлаборатории в Великобритании, которые проводят очень большое количество тестов, в конечном итоге сотни тысяч тестов в день, никогда не признавали, что какая-то часть этих положительных тестов была ложной. И они объявляли только количество положительных результатов. Вот сколько было случаев. Это означает, что если у вас 1% ложноположительных результатов и вы протестировали миллион человек, то у вас будет 10 000 случаев. Но на самом деле количество ложноположительных результатов равно нулю. Таким образом, в лабораториях Великобритании, которые занимались массовыми исследованиями, они также набирали персонал, и это, должно быть, происходило по всему миру. Они набирали людей для проведения этих тестов, которые не были должным образом обучены как диагносты. Обычно у них было высшее научное образование, им не нужно было работать в лаборатории, их учили пользоваться пипетками, поскольку, по словам профессора Каммеры, если вы плохо владеете техникой пипетирования, вы можете легко загрязнить своё рабочее место, даже если в клинических образцах было небольшое количество положительных результатов. Неправильная техника загрязнит вашу рабочую зону. И я думаю, что именно поэтому они намеренно нанимали людей, которые не очень хорошо справлялись со своей работой, и им приходилось показывать, что делать, почти зная, что из-за неправильной техники увеличится количество ложноположительных результатов.

Майк Йидон
Один мой друг даже устроился на работу в одну из этих лабораторий, он был очень опытным специалистом по ПЦР, и я спросил его потом: «Как вы думаете, исходя из методов, которые вы наблюдали, каков процент ложноположительных результатов из-за плохой техники?» Он посмотрел на меня и сказал: «Любое число, какое вам нравится, 115, я не знаю». Он сказал: «Это настолько плохо. Вы должны полностью игнорировать статистику, поступающую из этой лаборатории, а в то время она была крупнейшей в Англии».

Майк Йидон
Так что, наверное, мне больше нечего сказать, но я надеюсь, что люди, если они прислушаются к тому, что я говорил в прошлом, и соотнесут это с сегодняшним днём, поймут, что нам лгут, что вводимые меры неуместны, наносят ущерб экономике и нашему обществу. И что нам следует бояться этого, а не вируса, который легко поддаётся лечению, потому что, если мы в конце концов не восстанем мирно, но массово и не свергнем этот репрессивный режим, я просто не думаю, что мы когда-нибудь вернём себе свободу.

Райнер Фульмих
Спасибо. Спасибо, Майк. Я думаю, это окажет большое влияние на многих людей. Поскольку это народное жюри, мы верим, что это повлияет на людей в том смысле, что они начнут восставать, потому что это, кажется, единственное решение проблемы, с которой мы сейчас столкнулись. После всего, что я сегодня услышал, мы должны обратиться к людям, к народному жюри, чтобы остановить это. А теперь, поскольку уже очень поздно, я бы хотел попросить вас, Томаз, приберечь своё заключение до окончания вакцинации, потому что это ещё одна важная вещь. И после этого, я думаю, будет ещё более уместно, чем сегодня вечером, подвести итоги того, что мы наблюдаем, в соответствии с тем, что мы услышали сегодня вечером. Вас это устраивает, Томаз?

Томас
Да. Хорошо. Я буду там. Хорошо.

Райнер Фульмих
Большое вам спасибо. Теперь, если у наших экспертов нет больше вопросов, я предлагаю отложить это слушание до следующей субботы, когда мы продолжим вакцинацию. Все согласны?

Декстер Л-Дж. Райневельдт
Со мной всё в порядке. Большое вам спасибо.

Райнер Фульмих
Большое вам спасибо. И спасибо всем вам за то, что присоединились к нам и помогаете в этом стремлении остановить пандемию и привлечь к ответственности всех, кто виновен в этой пандемии, в суде. Большое вам, большое вам спасибо.

Н. Ана Гарнер
Спасибо. Большое вам спасибо.

Райнер Фюльмих
Спасибо тебе, Ана.

Профессор доктор Долорес Кэхилл
Большое вам спасибо.

Райнер Фульмих
Спасибо вам всем. Увидимся в следующую субботу. Спасибо, Долорес. Спасибо.

Профессор Доктор Долорес Кэхилл
Всем пока