Виолончелистка. Часть вторая

Начало:
http://proza.ru/2025/05/07/465


Глава третья

На улице моросил мелкий дождь и дул пронизывающий ветер —  обычная погода в городе Р. в начале апреля. После разговора с другом на душе была бесконечная пустота. Даже виски не помог. Обычно он спрашивал о моей бывшей жене, хотя знал, что мы давно не поддерживаем никаких отношений. Но в этот раз не спросил. Наверное, дело действительно серьёзное.
И всё же я надеялся, что он просто преувеличивает.

Я вышел на улицу и глубоко вдохнул влажный воздух. Дела закончены — оставалось сделать пару звонков, и… вот она долгожданная свобода на оставшиеся два дня командировки.
Дождь постепенно стих. Я пошёл без цели, свернул в старый город, подальше от небоскрёбов — туда, где узкие улицы, булыжная мостовая и запах кофе и ванили из маленьких кафе. Настроение понемногу улучшалось.

От нечего делать, я зашёл в научный музей. Он оказался удивительно интересным.
В одном зале раскачивался огромный маятник Фуко, неторопливо описывая круги, как будто отмерял не время, а дыхание Вселенной. В другом — работала миниатюрная железная дорога, и я поймал себя на мысли, что стою и смотрю, как по рельсам движется крошечный поезд, как зачарованный ребёнок.

В зале анатомии демонстрировались прозрачные модели человеческого тела, где можно было рассмотреть каждый орган, каждый сосуд — словно жизнь раскладывалась на простые, понятные части.
В спортивном отделе я попрыгал на небольшом батуте, потом вместе со школьниками полез на искусственные скалы. Было весело, и я смеялся, чувствуя себя мальчишкой. Наверное, взрослые смотрели на меня с недоумением, но мне было всё равно.

Из музея я вышел около четырёх. Время тянулось медленно и лениво. «Надо бы привести себя в порядок», — подумал я, оглядев мятую белую рубашку и костюм. Представил, как выглядел, когда лазил по стенкам в музее, и невольно улыбнулся.

Вернувшись в гостиницу, я заметил у стойки афишу вечернего концерта симфонического оркестра. Играли Брамса и Шумана.
Портье, унылый парень с кислой миной, молча протянул мне ключ, даже не пожелав хорошего вечера. Его равнодушие почему-то задело.

В номере я с удовольствием принял душ, побрился, надел свежую рубашку и выгладил костюм. Вполне прилично — таким можно было идти хоть на дипломатический приём.

Я дошёл до концертного зала пешком. В кассе остались только самые дорогие билеты в партер и дешёвые — где-то под самым потолком. Я вдруг вспомнил лицо портье — его усталый, безразличный взгляд — и, не раздумывая, попросил лучший билет.

До концерта оставалось больше часа. Я побродил по фойе, поговорил с интеллигентным стариком в длинном плаще, явно любителем концертов классической музыки, потом взял программку.
В первом отделении выступал пианист из Скандинавии, исполнявший Второй концерт Брамса, во втором — оркестр играл «Рейнскую» симфонию Шумана.

По сравнению с утром, моё настроение изменилось. Казалось, вместе с дождём ушло что-то тяжёлое. Воздух в зале пах бархатом, красным деревом и духами, и я почувствовал лёгкое волнение, будто впереди должно было произойти что-то важное, хотя я не мог представить что именно.


Глава четвертая

Здание концертного зала явно построили недавно. Светлая деревянная отделка, массивные люстры, мягкие кресла, обтянутые красной кожей, и над сценой — блестящие серебром трубы огромного органа. Публика постепенно заполняла ряды, музыканты выходили на сцену со своими инструментами. Из разных концов сцены доносились обрывочные музыкальные фразы — оркестранты наигрывали какие-то такты из сегодняшних произведений, проверяли настройку.

Моё место оказалось в третьем ряду, справа от сцены — так близко, что я мог различить каждое движение оркестрантов, мельчайшие детали их инструментов: блеск меди, лакированное дерево, приглушённые колебания струн.
Зал медленно заполнялся, шум стихал. Все музыканты были в строгих чёрных костюмах, и этот мрачный цвет контрастировал с ярким освещением зала и серебряным блеском органных труб. Женщины, кажется, имели небольшую свободу в одежде: кто-то был в длинных чёрных платьях, кто-то — в брючных костюмах, аккуратно подобранных под общий стиль.

Атмосфера становилась торжественной, даже излишне официальной. Всё было слишком правильно, без единой случайности — пока со сцены не раздался заразительный, искренний смех. Он прозвучал чисто и звонко, и зал будто вздохнул. Смеялась девушка-виолончелистка, сидевшая почти напротив меня. Её весёлый порыв мгновенно оживил строгую сцену: несколько музыкантов заулыбались, кто-то тихо хихикнул, кто-то взглянул на неё со светлой завистью. В одно мгновение формальность уступила место живому человеческому теплу.

Я посмотрел на неё внимательнее.
Стройная, с тонкими плечами, она держала виолончель уверенно, нежно, как живое существо. Длинные, чёрные, как смоль, волосы мягко спадали на спину. Лицо — не классически красивое, но одухотворённое: большие глаза, в которых отражался свет сцены, и эта улыбка — сияющая, солнечная, — будто она знала какой-то заветный секрет, доступный только ей. Она часто улыбалась — коллегам, зрителям, иногда просто в пустоту, как человек, в душе которого звучит музыка.
Поймал себя на мысли, что уже не слушаю зал, не смотрю на сцену — только на неё.

Тем временем вышел первый скрипач. Зал зааплодировал. Он поклонился публике, обернулся к оркестру и, кивнув, дал знак к настройке. Раздались отдельные звуки — флейты, кларнеты, струнные — и тут же слились в стройный аккорд.

Затем появились солист и дирижёр. Аплодисменты стали громче. Пианист, высокий, светловолосый, поклонился и сел за рояль. Дирижёр поднялся на подиум, кивнул оркестру, и в тот же миг в зале воцарилась тишина — особая, предвкушающая первый взмах руки.

Начиналось волшебство — тот момент, когда тысячи нот, оставленных композитором, превращаются в живую музыку. И я вдруг почувствовал, что не зря оказался здесь, на этом месте, в этот вечер.


Продолжение:
http://proza.ru/2025/05/07/485


Copyright © 2024 by Марк Лэйн
Фотография на обложке автора