Ожидание

Ждал он того самого письма — ждал, как голодный волк у пустой западни. День за днём приникал к окошку телеграфа, да так, что служащий, сухорукий Михеич, уже и рукой махнул: «Брось, Егорыч, нешто не видишь — пусто!» А он всё ждал. 

И вот, в ночь на четверг, когда ветер бил в ставни, а луна, издеваясь своими пахабными пятнами, катилась по плеснево-серому небу, — пришло. Не то, что ждал, а совсем иное. Распечатал дрожащими пальцами, прочёл — и будто хурмы незрелой кусок проглотил, или айвы - не поймешь. Тяжко стало, и не проглотить. Лег спать, не раздеваясь. И во сне — о чудо! — пришло оно, заветное. Буквы золотые по белому, да такие ясные, что сердце запело. Читает — и вдруг понимает: лучше бы не знал. Лучше бы вечно ждал, чем увидел эту правду. 

Проснулся в поту. На столе — то самое письмо, нераспечатанное. И понял Егорыч: есть глоток слаще меда — надежда. А знание — оно, как мертвец в сундуке: откроешь — и уже не затворишь.  Тянет костлявые руки, шевелит тряпьем, воняет гнилостно… даже если отбросить и закрыть - руки потом смердят, и комок горький не проглотишь.

С тех пор письмо то так и лежало под образком. А он по-прежнему ходил к телеграфу. Только теперь улыбался Михеичу и говорил: 

— Пусто? Ну и ладно. Значит — ещё живу. 

И был прав.