Дюша

По меркам общаги 22-летний Генька сказочно богат: у него мотоцикл Ява.

- Отвези меня к родителям? - попросил в начале мая друг и сосед Вовка. - В совхоз, тут километров десять.

Примчались, Вовка куда-то пропал по своим делам.

Генька, сидя на Яве боком, стал от нечего делать наблюдать за подростками во дворе.

Ребята играли с каким-то мячиком, среди них одна девчонка.

Генька лениво размышлял:

- Десятиклассница наверно... сероглазка... нормальная такая... эх, светловолосая...

(Геньке нравились чёрненькие, он сам имел крупные чёрные кудри).

...а брови и ресницы чёрные, мохнатые, интересно... говорят, признак породы... и это явно не косметика...

...ужас до чего нормальная девчонка... ни одного изъяна во внешности... Погоди-погоди! Но ведь это и есть

совершенство, настоящая красота! Она настолько безупречна, что это даже не бросается в глаза!

И ведёт себя замечательно. Просто и с достоинством.


- Привет! - помахал ей рукой Генька.

- Привет! - улыбнулась она.

- Как звать тебя?

- Надежда.

- Надюша... Дюша - сократил Генька до уменьшительно-ласкательного.

И этим именем называл её все полвека, которые ему отпустила судьба после того дня.


Они разговорились, стали встречаться. Просто и естественно. Генька после работы приезжал к ней во двор.

Родную душу он почувствовал сразу, с Дюшей было легко, как ни с кем больше.

Они ни разу не поспорили, не размолвились, у них были одинаковые взгляды и они радовались этому.

Они понимали друг друга без слов. Они и внешне были схожи.

Вскоре Дюша позвала его к себе домой.

Её мама приготовила ужин, вкусный-вкусный, как всё, что она готовила.

С мамой Генька подружился моментально, та души в нём не чаяла и всё мечтала откормить, а то уж больно худющий,

молчаливый отец смотрел на влюблённых добродушно... лучшего и желать нельзя, некуда лучше.


Совхозные пацаны собрались ватагой намять Геньке бока, Генька прошёл и это.

После получаса переговоров их главарь сказал:

- Ладно, живи пока.


Будь Генька чуть мудрее, он бы знал, что в подобных идеальных случаях так и жди откуда-нибудь глобальной беды.

И беда явилась, не заждалась. В лице друга Вовки, ни больше, ни меньше.


Я не знаю, какой генетический код заставляет мужчин крайне негативно реагировать, если у сестры или дочери

появляется кто-то из их же круга. Возможно, причина здесь та же, по которой замуж отдают в другое село.

Я сам в подобной ситуации вёл себя не лучше.


Вовка устроил безобразный скандал: оказалось, он родной брат Дюши.

Запретил Геньке переступать порог их дома.

Напирал на дружбу, которая превыше всего.

Угрожал расправой. Говорил, ты её недостоин.

И таким образом наседал несколько дней кряду.

Затем порвал дружбу, перестал здороваться и разговаривать.


Недостоин. Что-то похожее, кстати, Генька и сам иногда думал.

Как же: она, такой ангел во плоти - и он, работяга с мозолями на руках, ни кола ни двора.

Потом-то у Геньки будет всё. Кроме главного, которое он потеряет навсегда.


О том, чтобы продолжать ездить в совхоз, не могло быть и речи.

Промаявшись с неделю, Генька решил свои сердечные проблемы тем же оригинальным способом,

что и миллионы юношей кроме него. Пошёл в военкомат и заявил, что, несмотря на бронь,

желает служить в Армии. Заявление приняли со словами: "Ждите повестки".

Полвека Генька будет жалеть об этом шаге - но не о том, что отслужил, а о том, как не вовремя: через неделю ему сказали, что Дюша уехала учиться в областной центр, живёт у тёти и назвали адрес. Генька сорвался.


Дюша встретила его укором:

- Ну что же ты? У меня мир рушился!

Генька кивнул и свесил голову:

- У меня тоже. Это не я, это Вовка. Прости, Дюша!

И Дюша простила его! Легко и сразу, без тени обиды, с королевским великодушием. 

Дюша была Человек. Здравомыслящий, хороший и добрый - как её мама.

Опять они не могли наговориться, наглядеться друг на друг на друга, целовались и обнимались,

впервые влюблённые были вместе ночь напролёт.

У них не случилось того, что нынче назвали бы серьёзными отношениями, оба понимали: последний день перед уходом в Армию - не самое лучшее время для этого.

Может, и зря - как знать.

Само собой разумелось, что Генька отслужит и они поженятся, тогда никто не сможет запретить им быть вместе.

Дюша с Генькой подумать не могли, что это их последняя встреча.


Полгода с лишним по учебным центрам - и вот, наконец-то, линейная часть.

У них наладилась переписка.

- Надежда, мой компас земной! - напевал Генька, уже командир. Откуда знать мог? Пророческими окажутся все до единого куплеты этой красивой и трагичной песни.

Лукавый не дремал: во время одной стычки с неприятелем Генька получил тяжёлую черепно-мозговую травму.

Думали, не выживет.

Долго не приходил в сознание, ещё несколько дней не мог назвать своё имя, забыл.

У него наступила обширная амнезия - потеря памяти, процесс ремиссии длился долго и тяжело.

Самое ужасное - он никогда больше не смог восстановить в голове Дюшин адрес, который помнил наизусть.

Письма в их подразделении уничтожали сразу после прочтения, такой был порядок,

нельзя, чтобы в руки противника попали адреса близких людей.

Не имея адреса, Генька не мог отправить ответное письмо; Дюша (воспитание!) тоже больше не написала ни строчки.


Сколько лет ни длилась служба, окончилась и она.

Генька вернулся в свой закрытый город, три месяца ждал разрешения на выезд, в конце сентября помчался к своей ненаглядной Дюше.

Всё думал: что я скажу? в её глазах я дважды предатель. Но это же неправда!

Я знаю, Дюша видит меня насквозь, Дюша поймёт!


То ли отбитая память стала хромая... Генька вообще лучше ориентировался в лесу, чем в городе.

Запутался в однотипных новостройках, проплутал день.

Квартиру, в которой был единственный раз, не нашёл.

Вернулся, свесив нос, к себе в город и понял: не идёт. Не судьба.


Может, и к лучшему: говорят, у неё очень успешная дочь.

А у Геньки - одни сыновья, сколько ни пытался, дурень.


Его последних слов не понял никто.

- Дюша, это не я. Прости, Дюша!