А почему я?

Порывистое сердцебиение весны, земля избавилась от снега и льда, задышала полной грудью, за окном по подоконнику робко стучит первая капель, решительные напористые ручейки устремляются по промоинам, ложбинкам и овражкам, полные горсти ласковых солнечных лучей растапливают последние островки посеревшего испуганного снега. Бездонное голубое небо, украшенное рваными парусами проплывающих облаков, набухающие почки раскрываются разнообразными изумрудными геометрическими фигурами, звонкий щебет неугомонных птиц, неустанно снующих по еще голым ветвям кустарников и деревьев, весь мир в трепетном ожидании счастья. И красив, и достаточно молод, и смел, и вполне удачлив, и всеми любим, всего каких-нибудь непостижимо долгих десять-пятнадцать лет, до краев заполненные невероятными событиями, романтическими приключениями, интригами, острыми ощущениями, любовными драмами, амурными похождениями. Только молодость, только стремительность, только скорость, только удача, только кураж, только азарт, только победы, не считаю часов, не боюсь никуда опоздать, бегу за счастьем, за удачей, за мечтой, а за мной уже пляшет ламбаду пока еще невидимая времени тень. Казалось, что веселому карнавалу не будет конца, но неудержимое время ускоряет свой бег, пожирая, проглатывая, пережевывая день за днем, год за годом, жизнь за жизнью, умерщвляя, разрушая, растаптывая и рассеивая все на своем пути.
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 5, глава 14
У Всевышнего есть могучее оружие, с которым не справится ни одна живая тварь, — неодолимое колесо времени. Никто не в силах остановить его, ни великий творец Брахма, ни крошечное насекомое. Оно крутится с самого сотворения мира и перемалывает в своих спицах слабых и сильных, благородных и подлецов, отважных и малодушных. Оно каждому отмеряет свой век, перетаскивая его из поры младенчества в детство, в юность, зрелость и старость. Расставшись с дряхлым телом, душа получает новое, дабы пройти смертельный круг заново.
 
Жизнь, растрепанная ветром судьбы, образы, отображения, размытые силуэты, имена, воспроизведения в памяти, события, просроченная красота, мой нынешний спектакль уже окончен, финальный занавес опустился, актеры, скинув маски, разошлись кто куда. Сбросив с себя старый, изношенный костюм, я с грустью покидаю эту сцену, дабы продолжить свое победоносное шествие по миру смерти уже в новом теле, в новом амплуа, в новой драме, в новой роли, с новой труппой, с новыми декорациями, с новым ландшафтным дизайном, где я также буду главным героем.
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 5, глава 1
И так Прияврата безгранично правил Землею, пока однажды не вспомнил ту счастливую пору, когда он внимал учению мудрого Нарады и взирал равнодушно на суету мира. Однажды появившись, мысль эта уже не давала государю покоя, он все больше времени стал проводить в уединении, в раздумьях о никчемности земных удовольствий. «О горе мне, горе, — сокрушался царь. — Зачем поддался я низменным страстям, жажде наживы, тщеславию и очаровался прелестью мира? Ради чего сделался рабом чувств? Я провалился в мрачный колодец, из которого нет выхода. Очарованный женскими прелестями, я продал себя в рабство дочери обмана, что обращается со мною точно с ручной обезьянкой. О горе мне, горе». Государь все больше пробуждался ото сна, пока однажды, оглядевшись вокруг себя, он не обнаружил ни одной вещи, что удерживала бы его в зримом мире. В тот же день, созвав все свое семейство и вельмож, он объявил, что владения свои делит между семью наследниками и отрекается от престола. Простившись с женщиной, что была ему верной спутницей в жизни, что дарила ему нескончаемые сладостные мгновения, он без имущества и званий покинул царство. И там, на свободе, он ощутил былое умиротворение, и любовь к Господу вспыхнула в его сердце с новою силою. Памятуя о том, чему учил его мудрый Нарада, он сдался на волю Всевышнего и обрел вечную свободу в Его бытии.
 
Все умирает, кроме отчаянно бегущих стрелок на часах; дни превращаются в ночи, опустевшие сердца — в пустынные места; рассеялся розовый туман моей молодости, увяли цветы надежды, шептавшие мне о вечной весне, погибла нежно-розовая иллюзия счастья, под ногами жалобно хрустят, всхлипывают и плачут пестрые холмики разноцветных листьев. На моих часах всегда полночь, на календаре всегда понедельник, за окном всегда полуголая осень, сердце, всегда холодное как снег. Время моей молодости безысходно прошло, настали чужие времена, немая глубина поднебесья, хоровод легких как дым облаков, последняя улыбка увядающей осени, старость стоит на пороге моего дома непрошенной гостьей, тихонько скребется в дверь и виновато отводит в сторону глаза. Там, за гордыми кораблями проплывающих облаков, за остывающим небом, за облетающими кленами, за мутными лужами, отражающими бездонные небеса, за вереницей густых опаловых туманов, за ранними серебряными заморозками, за роскошью цветов, оттенков, бликов и красок, за отчаянным криком и хрустальной тишиной притаился пунктуальный посланник смерти.
Вопрос: «Как ты чувствуешь себя мертвым?»
Ответ: «По разному, есть свои плюсы и есть свои минусы, но плюсов гораздо больше!»
Я здесь, я лежу в стылой земле, забытый, холодный и одинокий, я слышу симфонию дождя и сонные птичьи голоса, и чей-то плач, и шелест трав, и стоны ветра, и как перешептываются звезды, и музыку печали на губах тишины.
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 5, глава 10, стих 8
В плену наваждений душа мнит себя телом из плоти и крови, поэтому, когда тело облачается в богатые платья, душе кажется, что она высоко вознеслась над себе подобными детьми Божьими. Так глупец в одеждах самодержца бранил блаженного, для которого всякий был одинаков: богатый и нищий, сильный и слабый, ученый и невежда.
 
Из жизни в жизнь тону я в токсичной реке смерти, тщетно пытаясь найти в ней затопленные островки счастья и благополучия, я разрываюсь между чувствами, желаниями, побуждениями и несбыточными мечтами, тянущими меня к пороку. Да, я виновен, без всякого сомнения виновен, а иначе как бы я родился в этом мире? Здесь нет невинных, мы просто не помним, что совершали в прошлых жизнях. Мир смерти. В моем случае не дождаться правосудия. Да и какое правосудие может быть для меня? Я уповаю только на Твое сострадание и Твою милость, Господи, моя жизнь и моя судьба в Твоих руках. Только Ты, Держатель всех сил, стихий, энергий, вибраций и качеств, только Ты можешь простить меня, только Ты можешь вытащить меня из вращающегося колеса перерождений, только Ты можешь уплатить все мои просроченные долги, только Ты можешь избавить меня от страха пред ядовитой змеей времени, что ежемгновенно жалит меня, регулярно опрокидывая во вращающееся колесо. Не страшат меня ни беды, ни лишения, ни страдания, ни тревоги, ни потери, ни стареющее тело, но я боюсь только одного: забыть о Тебе, потерять веру в Тебя, лишиться милости Твоей. Прости меня, Господи, недостойное дитя Твое. Как никто другой я нуждаюсь в Твоем снисхождении и Твоем милосердии. Будь для меня последним прибежищем!
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 6, глава 17
Плененное иллюзией, живое существо кружится в колесе бесчисленных перерождений, то взлетая на вершину удовольствий, то низвергаясь на дно мук адовых. Делами своими мы сами творим свою судьбу.
 
И тишина уходящей осени, овеянная нежной дремотой, и размытый лунный свет над кровлей зданий, и ветер бездомный всю ночь до рассвета опавшие листья уносит, и белых чаек надрывные крики над остывающей рекой, и волосы седые, и огонь в глазах почти погасший, и время, которое не смог я удержать, и жизнь, поэзия моих просчетов и ошибок, которые исправит только смерть. Посреди огней ночного города, словно ослабевшая свеча, догорает слабый огонек моей души. Старость — мой верный и навязчивый спутник, она всегда со мной, нетребовательна к одежде, еде, комфорту, месту проживания. По ночам она возвращается ко мне с удвоенной нежностью, как возвращаются домой неверные жены, ласково согревая меня неутихающим жжением язвы двенадцатиперстной кишки. Я ни счастлив, ни несчастен, я лишь плыву по течению неодолимой реки времени.
Агония умирающего дня, золотые стрелы отгорающего заката, в бездонном небе уже робко поблескивают бледные звездочки. Мир вырывается из моих рук, мне не за что ухватится. В один прекрасный день я исчезну, исчезну навсегда, и если взглянуть на это незначительное событие из космоса, то какая разница, когда: сегодня, завтра или через несколько лет?
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 5 глава 18
Молитва Лакшми, богини удачи: Ты, несомненно, самодостаточен и свободен, в отличие от нас твое счастье не зависит от прочих существ. Женщины в молитвах просят Тебя даровать им достойного мужа, что, удовлетворял бы их чувства и защищал их и детей их от невзгод. Неразумные, они просят самого лучшего и могущественного Мужчину даровать им заступников, кои сами находятся во власти времени. Никто, кроме Тебя, не способен защитить душу от смерти и скорби, ибо владычица мира, смерть, находится у Тебя в услужении. Только тот, кто не ведает страха, достоин быть супругом всякой жены, потому у женщины нет иного покровителя, кроме Тебя. Ведь Ты внушаешь страх самому страху, а смерть молит Тебя о пощаде. Мудрые величают Тебя единственным Мужчиной в мире, а я, Удача, чьей благосклонности добивается всякая живая тварь, вечно ищу Твоего расположения. Ты Сам по Себе высшее благо, и несчастны те, кто молит Тебя о благах иных. Полубоги и демоны подвергают себя суровым воздержаниям, дабы заслужить моей, Удачи, расположение. Без моего участия нельзя познать радости жизни, однако я бываю благосклонна лишь к тем из живущих, кто хранит Твои стопы в своем сердце, ибо испокон века служу Твоим стопам, но не мольбам смертных. Я горда тем, что мне, самой Удаче, выпала удача быть подле Тебя, хотя гордость моя отдаляет меня от Твоей милости. Я чувствую, как мысленно Ты сторонишься меня и устремляешься к тем Своим слугам, что беззаветно преданы Тебе, но не сознают своей преданности.
 
Вопрос: «Как отличить живых от мертвых?»
Ответ: «Все очень просто: живые всегда о чем-то мечтают, куда-то бегут, отчаянно спешат, не замечая, что падают один за другим на дороге неминуемости и сгорают, словно маленькие беззащитные фитильки, оставляя после себя только застывший воск на асфальте и серые холмики праха».
Вопрос: «А что с мертвыми?»
Ответ: «С мертвыми все гораздо проще, они уже никуда не спешат и никуда не опаздывают, сейчас им намного лучше, чем там, наверху, и как-то спокойней. Надеюсь, все это пойдет им на пользу!»
Продрогший, застывший мир, нагота облетевших деревьев, мутные зеркала замерзших рек, тяжелый рассвет медленно растворяет вязкую плотную мглу. Зима, холодная хрустальная сказка, укутавшаяся снежно-махровыми халатами, угрюмое серое небо, всхлипывает, воет, стонет разгулявшаяся метель, закручивая фантастические снежные спирали. Старость между тем приближается скорыми шагами, пронзительный ветер, холодное дыхание снегопадов и вьюг, мир затянулся густой серой мглой, время стерло все краски, оттенки, запахи и цвета, превратив мою жизнь в сморщенную черно-белую фотографию. Вопросы без ответов, причудливые неверные тени уходящей жизни. Что ждет меня за бортом, на той, невидимой стороне экрана? Смерть — судья, присяжные, обвинитель и палач в одном лице; кровь, боль, старость, безнадежность — ее герб, знамена и печать.
А почему именно я? Вопрос философский, его можно в краткой литературной форме написать на надгробной плите.
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 7, глава 2
Плоть лишь создает видимость жизни, в действительности она безжизненна с самого начала, приводимая в движение лишь сознанием. Не стоит печалиться ни о живом, ибо оно живо всегда, ни о мертвом, ибо оно всегда мертво. Пять стихий, десять чувств и ум, соединяясь, образуют вещественное тело. С помощью тела и мыслей душа пытается установить власть над зримым миром. Однако же приходит срок, и душа вынуждена оставить бренную плоть, а вместе с нею и власть, и обладание. Ложно все, что находится в области чувственного восприятия. Кто осознал себя вечным среди преходящего наваждения, тот никогда не предается скорби. Кто осознал, что душа вечна посреди бренной плоти, тому неведома печаль. Кто печется о временном, тому не вкусить сладкого плода умиротворения. Бренное не стоит скорби, ибо обречено сгинуть в небытии, едва появившись на свет.
 
Мир — совершенные часы, спешащие по циферблату вечности, время, четко разделенное на годы, месяцы, недели, дни, часы, минуты, мгновения, вереница серых прожитых дней. Кто я? Никто, случайный набор атомов и молекул, живущий лишь один краткий миг в равнодушной, безразличной, флегматичной вселенной. Я человек мгновения — ничтожной вспышки, я крохотный, невидимый сгусток сознательной материи, отчаянно дрожащий на лезвии жизни и смерти. Дверь, за которой ничего нет, мертвая, запертая в себе пустота; я делаю последний безрассудный шаг и прыгаю в бесконечность! Безжизненное тело остается распластанным на земле, а я врываюсь в бессмертие. Бескрайний космический вакуум, сквозь который летят в вечном вращении галактики и вселенные. Бездонное черно-фиолетовое небо, тихая музыка звезд, оковы пали, я жив, я вырвался из тела, я чувствую, я вижу, я ощущаю запахи, моя полупрозрачная, невесомая тень танцует над поверженной плотью.
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 4, глава 12
Лучезарная обитель Господа светится собственным светом, а звезды сотворенной вселенной лишь отражают ее сияние. Она закрыта для тех, кто чинит насилие и немилосерден. Войти в царствие Вседержителя может лишь тот, кто творит добро и заботится о благе всех живущих. Кто умиротворен и чист сердцем, того принимают в свой круг верные слуги Всевышнего. Таким непорочным душам открыты врата в обитель Господа, их родного дома. Так сын Уттанапады, осознав себя рабом Кришны, достиг области, которая венчает собой три мира.
 
За пределами окружающего мира существует иная, несотворенная действительность, в той обители нет страха и тревог, она безупречна. Достигнув ее, душа уже не возвращается в царство смерти. Потерпи немного, мы встретимся там!