Часть 15. Вторая Пасха

В повествовании «Ромашка» эта история идёт следом за рассказом «Вёдро. Гроза».

ВТОРАЯ ПАСХА.

По обыкновению своей службы ранним утром 9 мая, Сенька зашёл во двор конюха, чтобы взять ключи от конюшни, седлать Ромашку и отправиться в объезд своего лесного участка. Майские праздники не для лесников. С весны до осени пожароопасный период.
- А, Сенька! Привет, привет! Ключи у старухи моей возьми, а я погнал на электричку. В Москву пригласили на парад Победы.
Сенька в изумлении открыл рот – впервые он увидел Григорьича в выходном костюме, да ещё с орденами и медалями на груди.
- Да, да… Пришлось мне в пацанах повоевать с фрицами, - ответил конюх на немое Сенькино изумленье, - а награды… добрая половина из них – Ромашкина заслуга.
- Кааааак?
- Усё, погнал я, бывай.
- С праздником, Владимир Григорьич! – крикнул во след Сенька.
Конюх помахал кепкой и скрылся за калиткой двора.

… Праздничный день выдался своей погодой на славу. С самого ранья солнце согревало землю своим теплом. Заливались соловьи песнями в семнадцать колен, тенькали и трещали пеночки, с опушки леса слышалось фьютиу-лиу иволги, подсвистывала малиновка.
Купол и крест деревенской церкви ослепляли своей позолотой.
Навстречу Сеньке, на стареньком велосипеде, спешил на службу отец Димитрий. На персях его повседневной рясы праздничным солнечным светом сиял наперсный крест.
- Христос Воскресе! – воскликнул священник.
- Во истину Воскресе! – ответил Сенька, - с праздником!
Сенька знал, что отцу Димитрию пришлось повоевать в Великую Отечественную. Знал он и то, что когда б не случилась Пасха, 9 мая завсегда попадёт в период между Светлым Христовым Воскресением и Вознесением Господним. Все эти сорок дней звучат слова «Христос Воскресе!»
Будто бы понимая значенье этих слов Ромашка приветственно закивала головой.
Проходя мимо сельского памятника погибшим на войне сельчанам, Сенька остановил Ромашку, спешился и подошёл к обелиску.
Сняв фуражку лесника, он склонил голову и тут же почувствовал тёплое дыханье подошедшей к нему Ромашки. Кобыла также склонила голову, так низко, что грива прикрыла её глаза, из которых скатились две жемчужные слезы.
«Добрая половина моих наград – Ромашкина заслуга…» - вспомнил Сенька слова конюха.

… Электричка, что везла Григорьича в Москву, на парад Победы, совершила небольшую дугу и тем самым подставила свой правый бок солнцу. Григорьич зажмурился и натянул на глаза козырёк кепки. Но солнечных лучей он успел схватить и теперь пятна света какими-то мультиками мерцали в его очах. Вскоре Григорьич провалился в дрёму и солнечные пятнашки сменились видениями его памяти.
… Вовкиного деда, погибшего от пулемётной очереди немецкого мессера, хоронили всей деревней. Не пришли только люди из сельского комактива. Дело понятное – много лет Вовкин дед был церковным старостой. Процессия провожающих остановилась у сельского храма, что был наполовину разрушен атеистической краснобесовской властью. Старушки-читалки, которые денно и нощно тихо голосили в дедовой избе перед гробом покойного непонятные для Вовки слова молитв, что-то вновь запричитали. Из-под купола храма вдруг вылетел белый голубь и стал кружить над процессией.
- Бабань, смотри-ка! В небо смотри-ка, бабань! – потеребил Вовка за руку свою бабулю.
Она посмотрела в небо, скупо улыбнулась заплаканными глазами и промолвила:
- Душа его…
На сороковины, после поминок, народ направился на погост, к могиле деда. Как и положено по православной традиции, в сороковой день, поставили крест, а на могильный холмик, подле креста, положили каменный голыш. Голгофу.
В момент чтения поминальной молитвы в небе снова закружил белый голубь.
Завидев его, Вовка пустил слёзы, навзрыд выкрикнув «Дедуня!». И совсем тихо прошептал «Прощай…».
Народ поднял головы к небу. На лице Вовкиной бабки вновь появилась скупая улыбка со слезой. Тяжело поднялась её рука и помахала во след поднимающемуся всё выше и выше белому голубю. Вскоре он вовсе исчез в лазоревых небесных высях.
- Понеслась душа в Рай, - раздался чей-то голос.
… На следующий день Вовка собрал котомку с запасом скромной провизии.
- Далече ли собрался, сынок? – тихим голосом промолвила бабка.
- Я это… бабань…в общем ухожу я. Немец скоро в деревню придёт. Тебя, старую не тронут, а меня, пацана, могут и в Германию услать. Так я лучше пойду отседа. Может партизан встречу, да к ним прибьюсь, а моть и до самой линии фронта допёхаю и в Красную Армию воевать поступлю. Не хочу оставаться. Кончились мои каникулы и детство моё кончилось…
Вовка с момента гибели деда и впрямь шибко повзрослел. Вместо своих подростковых четырнадцати стал выглядеть на все восемнадцать.
-  Батька где-то воюет и я буду воевать!
Бабкины глаза намокли. Вовка подошёл к ней, стал на колени и наклонил голову:
- Бабань… Ты это… Благослови меня.

Бабка поцеловала внука в макушку, осенила крестным знамением:
- Благословляю. Воюй с помощью Божьей.
Тяжело поднялась, подошла к шкапу, достала шкатулку и извлекла из неё нательную иконочку с образом Казанской и ленту с молитвой «Живый в помощи».
- Подойди ко мне сынок. Сними рубаху.
Бабка надела на Вовкину шею образок и повязала через грудь «Живый в помощи».
- Иди с Богом.
Не успел Вовка закрыть за собой дверь избы, как бабка подошла к Красному углу и стала перед образами молиться за внука.
… Сколько дней шёл Вовка на восток? Котомка с провизией опустела, он перешёл на «подножный корм» и питьё из луж, ручейков и болотинок.
Когда парень вовсе обессилел, повалился наземь и, глядя в поднебесье, прошептал: «Со мной ли ты, Господи?» В голодном обмороке начались видения и послышались голоса, будто ангельские.
… Вовка очнулся от того, что кто-то лупил его по щекам.
- Эй, паря! Давай, давай, очнись же!
Вовка едва приоткрыл глаза. Сквозь пелену он увидел лицо человека, на голове которого сидела пилотка с красной звёздочкой.

…Григорьич очнулся от того, что кто-то теребил его за плечо.
- Приехали, дедушка! Москва!
Он открыл глаза и увидел перед собой словно Мадонну, молоденькую женщину с ребёнком на руках. С доброй, сияющей улыбкой.
- С праздником Вас! С днём Победы!
- И тебя, дочка с праздником!
Григорьич встал и малец потянул свои  ручки к его наградам.
- И тебя, милок, с праздником! Святой день. Словно вторая Пасха.   

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.