Нар Дос - Смерть - перевод с армянского-34

Нар Дос - Смерть - перевод с армянского языка -34

     Шахян не сразу понял смысл этого письма. Он прочитал его второй раз, третий раз... и постепенно под его влиянием впал в глубокую депрессию.

Действительно ли Базенян был столь благороден, бескорыстен и предан своей родине? Пока он, Шахян, был его соперником в неудачной и безнадежной любви, он был полон злой зависти и ненависти к нему. Базенян, напротив, был последователем величайшей христианской заповеди, жертвуя своим благополучием и счастьем ради блага своего друга. Это было настолько ясно из письма Базеняна, что Шахяну даже испытал стыд и отвращение к себе за свою мелочную и ревнивую ненависть к нему. Но эта ненависть тут же исчезла. Шахян теперь чувствовал, что он готов любить и уважать Базеняна с еще большим пылом, чем прежде, если бы его душа не перевернулась от осознания того, что это не имеет значение, отказ от Евы Базеняна не изменит же её симпатии к нему? Напротив, как чрезмерно чувствительная девушка, она еще больше полюбит бескорыстного и преданного делу свободы родины Базеняна и возненавидит его, Шахяна, ненавистью, когда узнает, что именно этот мелкий, жалкий Шахян разлучил с ней любимого ею юношу.
Последняя мысль показалась Шахяну невыносимой. Он был поражен. С чего он взял, что вмешивается в отношения, начавшиеся между Евой и Базеняном, ведь он с самого начала был убежден, что их сердца уже связаны друг с другом, и Ева никак не может его любить? Правда, он написал свое письмо Базеняну с единственным намерением заставить его держаться от него подальше, чтобы он мог обрести душевный покой, но как он мог не понять, что его письмо было на самом деле глухой и незаконной жалобой сердца, полного чуждой зависти на счастье, которое должны были иметь Ева и Базенян, любя друг друга? Была ли Ева виновна в симпатии к Базеняну, был ли Базенян виновным в симпатии к Еве? Почему он причиняет им страдания? По какому праву? Разве его поведение не является результатом низменной зависти эгоистичного человека? Шахян вздохнул. На этот раз он почувствовал, что его душа могла бы обрести покой только в том случае, если бы он вообще не написал письма Базеняну и продолжил с ним прежнюю дружбу. Да, в тысячу раз лучше человеку страдать из-за кого-то другого, чем чувствовать себя причиной чьих-то страданий, подумал Шахян.

Покой Шахяна полностью нарушился, и чем больше он думал о своем поведении, тем больше чувствовал, что ему нет оправдания. Ему казалось, что он убил человека, и никакие угрызения совести не смогут искупить это преступление.
Положение Базеняна показалось ему просто трагическим. И он почувствовал, что не только больше не ненавидит Базеняна и не сомневается в его благородной миссии, но что этот молодой человек слишком высоко поднялся в его глазах.
Несмотря на простое и лаконичное письмо Базеняна, Шахяну показалось, что их отношения стали слишком сложными, что нужно что-то сделать, чтобы разобраться в этих отношениях, но он не знал, что именно. Конечно, лучше всего было бы увидеться и поговорить с Базеняном лично, но сейчас, как никогда, ему не хватало уверенности сделать это. Ему было крайне неловко идти к Базеняну после его письма, и он даже не знал, о чем, собственно, с ним говорить.
Прошло около месяца. Шахян все еще беспокоился о том, как он встретится с Базеняном, как вдруг однажды он остановился, счастливый, при мысли, что Базенян наверняка уехал из Тифлиса в течение этого месяца, так что больше не было нужды так беспокоиться о том, чтобы увидеть его и поговорить с ним. Эта мысль принесла ему неописуемое облегчение, то облегчение, которое обычно испытывают нерешительные люди, когда внезапно находят словесную причину оставить невыполненным какое-то тяжелое дело.
Но он ошибался.
Однажды вечером, когда Шахян, прогуливаясь, переходил мост Микаэляна, перед ним внезапно появился Базенян, закутанный в шубу и в серой меховой шапке, которая, будучи набекрень, очень ему шла. Эта встреча была настолько неожиданной для Шахяна, что он невольно остановился, покраснел и побледнел.
Базенян встретил его довольно сдержанно. Лицо его было серьезным, глаза смотрели с тревожным спокойствием.
«Неужели мы действительно должны были расстаться, не увидев друг друга в последний раз?» - сказал он холодным, ровным голосом и протянул левую руку Шахяну. Его правая рука все еще была на повязке.
«Я думал о том же», — ответил Шахян, чувствуя себя крайне неловко из-за холодного приема своего друга.
«Это было бы немного странно», — добавил Базенян.
- По крайней мере для меня...
«Для меня тоже», — машинально добавил Шахян.
— Давай оставим нашу юность... за это короткое время мы стали настолько близки друг другу, по крайней мере, я чувствовал себя настолько близким к тебе, что был убежден,- ничто не сможет помешать нам пожать друг другу руки как братья в момент разлуки и проститься друг с другом в последний раз.
Шахян был тронут. Эти слова, сказанные без упрека и с сожалением, так подействовали на него, что он не смог сдержаться и воскликнул со всей искренностью:
— Да, да, мы снова друзья... Ты должен меня простить, Сурен... Я чувствую себя виноватым перед тобой, я не должен был написать тебе то письмо...
Базенян испытующе посмотрел на его растерянное лицо и спокойно пожал плечами.
«Видишь ли, ты всё понял не так», — сказал он.
- И это не то, что я имел в виду.
«—Я знаю, я знаю», — быстро и еще более искренне добавил Шахян.
- И ты напрасно думаешь, что я воспринимаю твои слова как намек на моё злополучное письмо. Напротив, Сурен, я более чем верю в твою дружескую искренность, и если я сказал, что не должен был написать тебе это письмо, то сказал это потому, что... совесть моя не спокойна. Кажется, я совершил тяжкое преступление, за которое ни я, ни, кто-либо, другой никогда не простят меня...
Базенян на мгновение посмотрел своим острым взглядом на грустные, наивные глаза Шахяна, чрезвычайно серьезно.
«Не доверяй своей совести, Левон», — сказал он спокойно.
- Твоя совесть доходит до крайностей, потому что ты слишком чувствителен.
« Я не хочу долго об этом говорить», — резко добавил он.
- Я скажу лишь, что ты бы совершил ошибку, если бы не написал мне то письмо.
"Как?"- Шахян был удивлен.
— Так...
Базенян схватил Шахяна за руку и потянул его к перилам моста, чтобы освободить проход для прохожих.
 — Послушай, Левон, что я говорю. Между такими друзьями, как ты и я, не должно быть никакой секретности. Просто, без скрытых мотивов, признаться друг другу во всем — это единственный способ поставить дружеские отношения на прочную основу. Раньше я думал, что, когда, по какой-то причине между двумя друзьями возникает неприязнь, было бы очень хорошо, если бы они не скрывали свои чувства друг от друга. Если они любят своего друга, это проявится, если они начнут ненавидеть, то и не надо пытаться это скрыть. В этом случае скрытие еще хуже. Просто выскажись и уходи. Это даст тебе душевное спокойствие и укрепит твою душу.
Шахян был сбит с толку и ошеломлен. Ему казалось, что Базенян проник в глубину его души и строка за строкой раскрывает ему то чувство неприязни, которое он начал испытывать к своему другу. Но теперь это чувство, казалось, исчезло у него. На этот раз он испугался от проницательности Базеняна, и почувствовал, что готов любить своего друга еще больше, чем прежде, в котором он теперь увидел нечто совершенно новое и трогательное.
«Как я вижу, Сурен, ты снова сомневаешься в моих чувствах к тебе», — мягко выговорил он.
«Эй, что ты за человек?» - Базенян обиделся.
- Почему ты всегда воспринимаешь мои слова против себя? Я говорю в общем. Ты сказал, что ты виноват передо мной, что ты не должен был написать мне это письмо, а я хочу доказать, что ты сделал бы хуже, сделав.... И ты сделал бы хуже, если бы...
- Однако, увы, ты меня не понял...
- Погоди. Ты бы поступил хуже, если бы... Как я понял тебя? Я имею в виду, что своим письмом ты невольно дал мне возможность уйти от Евы, чего ты вовсе не имел в виду, что твое письмо будет иметь для меня такие серьезные последствия, и, что именно по этой причине тебя мучает совесть. Не так ли?
- Да.
 — Видишь, я тебя понял. Да, это ты не понял смысл моего ответа тебе... К сожалению, у меня нет времени, Левон, говорить долго, — я спешу по очень важному делу, — но, чтобы ты не преувеличил мою значимость своей похвальной добротой, вот что я должен тебе сказать. Это правда, что Ева произвела на меня большое впечатление, я видел ее всего несколько раз, и находиться рядом с ней, разговаривать с ней всегда доставляло мне огромное удовольствие, но это всё. Чувство, которое я к ней испытываю, — это не любовь, как ты думаешь, и поэтому нет особой трудности мне убить в себе это чувство. Мне достаточно отойти в сторону, и все закончится, само собой. К тому же мне надо было уехать отсюда, а если я все еще здесь остаюсь, то причиной тому — непредвиденные обстоятельства, связанные с нашей работой. Возможно, в своем ответе тебе, под влиянием твоего письма, я несколько преувеличил свое положение, но теперь мои чувства к Еве мне совершенно ясны. Это были первые дни нашего знакомства... Ева - одаренная, любознательная, независимая, красивая девушка, я впервые встречаю такую армянскую девушку... Наконец, я и сам очень впечатлительный... эх, в таких обстоятельствах вполне понятно, что я мог бы впасть в состояние самозабвения. Но, слава Богу, теперь дело не может зайти далеко, потому что... спасибо, благодаря тебе и только твоему письму у меня, к счастью, хватило благоразумия вовремя сдержаться и удалиться. Дело, которому я предан, требует, прежде всего, бескорыстия, а при любви не может быть такого бескорыстия вне ее пределов. Человек, преданный делу своего народа, должен быть совершенно свободен от личных чувств, по крайней мере он не должен позволять этим чувствам играть главенствующую роль в своей жизни, а чувство любви имеет особенность делать человека самым ограниченным эгоистом. Нередко люди предавали свою родину только потому, что любили. Такое предательство могло быть как осознанным, так и бессознательным. Я мог бы стать одним из неосознанных предателей, я бы поддался чарам любви и... вне этих чар даже если бы весь мир погиб, мне было бы все равно. Между тем, у меня есть друзья... они действуют... они верят, что я с ними на всю жизнь... Я сам дал слово... мы вместе дали обет, и как я могу нарушить свое слово, свою клятву?... Вот почему я говорю, потому что ты сделал бы хуже, если бы не написал мне того письма, - письма, которое стало для меня отрезвляющим лекарством.

Базенян говорил спокойно и смотрел на мирное течение реки невидящим взглядом человека, погруженного в свои мысли. В этот момент весь его облик принял столь внушительные очертания, а в его спокойном голосе звучала такая печаль, что Шахян почувствовал, будто он готов пожертвовать всем, чтобы сделать его счастливым.
«Послушай, Базенян», — тихо сказал он, хватая его за руку.
- По-моему, любовь не должна быть препятствием для продолжения деятельности на благо родины, особенно любовь к такой девушке, как Ева...
Базенян не ответил. Он продолжал смотреть на течение реки, но на этот раз нахмурил брови, и его задумчивый взгляд приобрел слегка суровое выражение. После короткого молчания Шахян добавил:
— Мне кажется, что ты приносишь эту жертву... ради меня.
Базенян горько улыбнулся и мельком взглянул на него.
- Ты хочешь сказать, что я напрасно напомнил про родину?
«Нет, ей-богу, нет, Сурен», — с пылкой искренностью настаивал Шахян и даже обиделся, что он дал столь внезапное объяснение своим словам.
- Я говорю, что ты приносишь свою жертву ради меня, потому что... Ева никогда не может стать препятствием для того, чтобы ты продолжал работать на благо нашей родины. Напротив, я думаю, я даже убежден, что она любит тебя именно за это... В конце концов, я ее знаю.
Базенян сделал резкое движение.
«В любом случае, давай больше не будем об этом говорить», — сказал он, словно злясь на себя.
- Я смотрю на этот вопрос с другой точки зрения. Мое решение окончательное.
И он собрался уходить.
«Это наша последняя встреча или мы увидимся ещё?» - спросил он.
«Ещё, ещё», — быстро сказал Шахян.
- Когда ты уезжаешь?
- Думаю, я останусь еще на неделю.

— Вот именно, Сурен, приходи завтра ко мне на обед... как и прежде. Ты придёшь?
- Посмотрю... Я слишком занят.
- Нет, ты должен прийти, иначе я подумаю, что ты на меня обиделся.
«Хорошо, я приду», — улыбнулся Базенян и протянул ему левую руку.
- Удивительно, твоя рука еще не зажила?
— Как видишь, моя правая рука по-прежнему обречена на бездействие.
Они расстались очень дружелюбно.

На следующий день Шахян долго ждал Базеняна. В тот день для него приготовили особенно роскошный ужин. Но Базенян так и не появился. Наконец, он получил от него письмо следующего содержания:
"Дорогой друг.
Прости, что не смог прийти сегодня, вопреки своему обещанию. Я только что получил очень важное письмо с неожиданными новостями: двое моих самых верных друзей стали жертвами шантажа... Я нахожусь в очень тревожном положении. Требуется немедленная помощь. Мне нужна большая сумма денег. Мне не хватает этой суммы. Мне нужна еще тысяча рублей. Спрос срочный. Я должен непременно найти деньги. Сожги моё письмо.
Твой С. Б.
«P. S.
Я уеду, как только найду оставшиеся деньги. Возможно, мы больше никогда не увидимся. До свидания. Повторяю, сожги мое письмо».