Закат лет, восход лет

   Проваливаясь в сон всё глубже и глубже, и чувствуя, что ещё чуть - чуть и голову самому больше не оторвать от подушки, разве что понесут её вместе с остальным или в больницу, или к месту упокоения, он услышал вдруг зов жены.

   Голос тихий и ясный прозвучал отчётливо в предутренней тишине звонкой, оторвал от дрёмы грубо.

   Образ же предстал неявным, зыбким, а когда, размежив тяжёлые веки, он вгляделся пристальней в темень перед собой, душу души своей, которую увидеть чаял несказанно, там не обнаружил.

   Да увидеть и не мог: уехала жена вчера к сестре.

   Но издалека из пропасти, в которую чуть не сорвался, вызволила!
 
   Как?!

   Кто ж знает?

   Наверно в том истина, что душам влюблённых не преградой расстояния любые…

  Неисповедимы пути Господни, явил заботу милой образом замысловатым и ответил на просьбу её, когда извилистыми же дорогами отправилась к ней душа его сказать, что худы дела его.
 
   Удивительно, но и она проснулась именно в это время внезапно и так резко, как если б чьей – то волей переместилась  далеко – далеко и вернулась за миг, и от стремительности передвижений разболелась то ли клетка грудная, то ли душа, которая билась в ней, как птица в клетке…

   Заплакала и …услышала голос нежный и родной совершенно въяве:
   - Не обо мне ли плачешь?..

   Вот и погнала тоска её, вот и вернулась на машине внука в самую рань.

   Отдохнула чуть с дороги, приготовила чай, сели завтракать.

   - Хабиба!

   - Да, Абубакр!

   - Каждую ночь ублажай тебя перед сном, а я ведь с ног валюсь от усталости, мечтаю забыться вволю, мне уже начинает сниться, что сплю.

   - Старая песня!

   - Новая, совсем новая, серенада просто, прояви терпение, дослушай! Услаждать тебя, массируя ноженьки да спину представало обузой, теперь же нахожу в этом счастье!

   -  Да ладно! Каждый раз бубном бубнишь, прежде чем всё равно сделать!

   - Теперь всё иначе! Вот смотри. В Австралии водится тысяченожка. Настоящая, обитает как от нашего дома до рынка, только вглубь.

   - Шестьдесят метров под землёй! Ужас, должно быть, ей жутко там.

   - Не хуже, чем палестинцам в Газе.
 
   - Это да, Абубакр, это да…

   Помолчали, вернулись к разговору.

   - А как её нашли - то?
 
   - В тех краях бурят скважины, ищут золото, никель. И каждая – окно в подземный мир, как вот колодец наш, только глубже.

   Аборигены тамошние, троглобионты по - научному, живут в трещинах и пустотах горных пород. Чтобы добраться до них, учёные спускают специальные сети и ловушки. Металлический, к примеру, цилиндр, с отверстиями, а внутри приманка, перепрелая листва, стерилизованная в микроволновке, чтобы не занести в тот мир из этого заразу какую.

   - Постой, постой, биолог! Ты из школы ушёл тридцать пять лет назад! Опять хочется уроки вести, да?

   - Не прочь бы!

   - А зачем ты мне об этом говоришь?

   - Послушай историю тысяченожки и ехидны, которая тоже водится только в Австралии и поймёшь.
   
   Как - то одна тысяченожка занедужила и решила обратиться за помощью к ехидне. Долго ползла вверх, долго плутала, наконец набрела на нору той, обратилась почтительно:

   - Здравствуй! Про тебя говорят, что ты мудростью превосходишь всех обитателей здешних мест. Не будешь ли так любезна, что дашь мне совет?

   В другое время Ехидна с удовольствием съела бы посетительницу, но сегодня, исполняя обязанность Советчицы по всем делам, законов в назидание другим нарушать не стала, молвила великодушно:

   - Спрашивай, пришелица из дальних мест!

   - У меня тысяча триста шесть ног, и все они болят. Мочи уже нет терпеть, что мне с этим делать?

   - Дай подумаю, подумаю, ещё подумаю. О! А давай - ка ты превратишься в кенгуру!

   - Зачем?!

   - Это ж очень просто! У тебя тысяча триста шесть ног, а у кенгуру – только две. Давай разделим твои конечности на её, получится… получится… получится шестьсот пятьдесят три.

   - Всё верно, но чем мне это поможет?

   - Твоя боль уменьшится в шестьсот пятьдесят три раза! Теперь подумай сама, не лучше ль, когда болят две ноги, а не тысяча триста шесть, ну а боль уменьшится в шестьсот пятьдесят три раза?
   
   Кроме того, ты будешь жить не в земле, а на ней! Станешь сильной, будешь прыгать, радоваться рекам, небу, травам и цветам, воде. Вот у тебя нет глаз, а станешь кенгуру, они и появятся, тогда и увидишь, как мир красив! Ну? Как?

   - Согласна, согласна, не зря про тебя говорят, что ты многомудрая, согласна! Вот только как мне превратиться в кенгуру?

   - Этого я не знаю! Ты ведь просила совета, я и дал. А как им воспользоваться, подумай сама.

   Прервав повествование, жена спросила "немножко" оторопело, грозя при том кулачками далёкому зверьку:
   - Так и сказала ехидна?
 
   - Именно!

   - Ну и ехидна же! Шутит? Издевается?

   - Нет, искренне полагает, что блещет разумом. Но давай вернёмся к нашим ноженькам. Как хорошо, что ты не тысяченожка, не то б извёлся я, ухаживая за каждой ноженькой твоей!

   Мы вместе шестьдесят лет, это не закат лет, восход их к Господу нашему, заря жизни вечной! Благодарен тебе за каждый миг счастья, без тебя я зачахну! Ты моё сокровище, а моя забота о тебе - истёртая монета, которою не расплатиться за несметные богатства эти!

   Твоим любимым ликом я клянусь, не буду больше бурчать - ворчать! Если тебе такая малость приносит тепло и наслаждение, почему бы не радовать тебя! Ну вот, опять слёзы!..

   - Всё, всё, успокоилась! А где соль?

   - Соль? Мы же чай пьём, зачем нам она? Иль ванночку солевую подать? Душ, эфирные масла, любимые травы.Потом опять прохладный душ, увлажняющий крем, чай непременно!..
 
   - Стоп - стоп! Соль притчи, золотой мой, в чём соль истории об ехидне?

   - Соли в ней, филологиня ненаглядная, как воды в море, однако же, об этом потом, пора и мне сестру навестить, обещал ей, звонила недавно, ждёт…

   - Хотя б крупинку, остальное - потом.

   - Вчера троих привезли из Украины, похоронили.

   А ведь в самом начале войны её можно было остановить, всё шло к этому. Это сколько ж смертей можно было избежать! Москва была согласна, Киев не против, турки подключились, но примчался из Лондона к шуту премьер нечёсаный, Борис Джонсон, велел продолжать убивать, ведь наплевать ему на слёзы и горе тех, кто потерял и потеряет близких.
 
   Ты можешь себе представить, что Черчилль указывал бы Сталину даже в мельчайших вопросах, что ему делать...

   Словом, как ехидна почитает себя за мудреца, так и шут похабный и неумёха в делах государственных думает искренне, что он президент.

   Жизнь богатая у таких, да век короткий, вечность же длится дольше! И незавиден удел тех, кто навлекает на себя ненависть и проклятия людей.