Глава 4. Алёна. Путь к миру, которого нет

Оставшийся день прошёл спокойно, грубо говоря. Вернувшись, домой, я много размышляла, пока готовила обед. Как-никак теперь снова живу не одна, и придётся снова проявлять заботу к Лиле. Как бы необычно не прозвучало из моих уст, но я привыкла к тишине в квартире, и каждый раз, слыша звуки из спальни сестры, поначалу пугалась, а потом постепенно стала раздражаться. Лиля ворвалась обратно в мой мир так же бесцеремонно, как и покинула его месяцем ранее. Нельзя постоянно ставить человека перед фактом: вот я ушла, а вот снова пришла. Сколько это будет продолжаться? До старости?

Мешая суп, я вдруг осознала, что стала много думать в негативном ключе. Возможно, во мне так проявляется волнение по поводу побега сестры Матвея. Он успокаивал меня тем, что за мной постоянно будут приглядывать его люди, но за эти дни я никого из них поблизости не видела. Неужто они так шикарно шифруются? Наверное, да, иначе за что бы им платили такие баснословные деньги. С другой стороны, умельцы упустили обычную чокнутую девчонку, дурдом.

В кухню, на запах супа притопала сестра. Пока меня не было, она отсыпалась после ночной гулянки. Часы показывали семь вечера, а Лиля предстала в ярком серебристом платье.

— Что за диско-шар на тебе? Не слишком вычурно? — оглядела я её с ног до головы. — А что за колготки? Ноги не окоченеют?

— Нет, за мной скоро приедут, поедем с ребятами тусить в «Эдем», — забрала у меня ложку сестра и зачерпнула ею прямо из кастрюли немного бульона. — Хочешь со мной? Нарядим тебя, превратишься в куколку.

— Что ещё за «Эдем»? — не знала я названий модных мест, где собиралась молодёжь.

— Ну, ты деревня Лен! — заявила мне со всей важностью сестра. — «Эдем» — место, где контроль не важен. Мы с ребятами там веселимся уже пару недель. А главное в «Эдеме» всегда можно найти симпатичного богатого мальчика.

— А-а, — саркастично протянула я.

— Пошли, туда даже придурок Эдик порой захаживает, чтобы снять какую-нибудь девочку. Прикинь! Я считала его девственником. Этот лох оказывается в постели бог.

— А ты что проверяла? — нервно поинтересовалась я. Ещё чуть-чуть, и я врежу собственной сестре. Каждое её новое чудачество заставляло мою нервную систему давать сбой.

Когда я совершила фатальную ошибку?

Где накосячила?

— Значит в «Эдем»? И что это такое? Типа клуб как у Мацкевича? — предположила я, не дав ей ответить на предыдущий вопрос.

— Клуб, но намного прогрессивнее. Мацкевич твой, консервативный чувак, на страже здоровья молодёжи. Запрещает продавать в «Полночи» колёса, зато в «Эдеме» их пруд пруди. Вот как так можно? Стриптиз на тебе гость, алкоголь за мил душу, а расслабляться не позволяет, противный. Ты бы поговорила с ним, — попробовала она супа, и на лице сестры отпечаталось блаженство. Видимо давно не ела пищу, приготовленную дома. Оно и понятно, Лиля в готовке полнейший ноль.

— Стоять, — прервала я Лилю, когда та полезла за новой порцией. — Колёса — это наркота? Ты свихнулась в край?

— Нет, — отрицательно замотала она головой, и вернула ложку мне. — Я не зависима, если ты об этом. Просто иногда люблю отдыхать немного незаконными способами. Да ты бы попробовала, уверена, тебя бы саму потом было бы не оттянуть. Парить круто.

— Скажи Лиль: ты идиотка? — разозлилась я, тому, что сестра совсем не понимает, чем чреваты её увлечения.

— Не надо нравоучений, — надела на себя маску независимой девушки сестра. — Тебе точно не позволено лезть в мою жизнь с советами. Алёна да у тебя даже мужика нормального никогда не было. Да чего там нормального, хоть какого-нибудь. А между тем секс помогает расслабиться, ну и для здоровья полезен.

— Обалдеть, — всплеснула я руками в негодовании. — И это говоришь мне ты, маленькая проститутка!

Случившегося далее я никак не могла предвидеть. Лиля замахнулась и дала мне самую больную в моей жизни пощёчину.

Больно. Очень больно.

Я, наверное, заслужила.

Надо было промолчать, подумать. Повести себя как взрослый сформировавшийся человек. Как личность. А я сдуру ляпнула.

Какое гадкое и обидное слово. Проститутка. Только я могла так погано поступить с сестрой. Но и она не права. Я не готова принимать её насмешливые упрёки: «у тебя никого не было». И что это порок? Мне стыдиться, что я не подкладываюсь под кого попало? Не понимаю, не хочу понимать.

— Думай, что говоришь Алёна! Я тебе не девка с трассы, — голос Лили стал стальным, мне не знакомым. Она окинула меня настолько ледяным взглядом, что будь он материальным, я на месте бы превратилась в статую, которую она и разбила бы ликуя.

— А кто ты? Разве твоё поведение не похоже на тех девушек? Когда ты пристрастилась к мужскому вниманию настолько сильно? — волновало меня. Хотя понимала, она не ответит мне.

— Когда ты стала невыносимой старшей сестрой. Я молчала, боялась обидеть, но ты заслужила правды. Алёна ты у меня как кость посреди горла, — трясла она ребром ладони возле того самого горла. — Надоела со своими тупорылыми правилами. Сама ничего из себя не представляешь, и собралась меня сделать такой же? Не выйдет. Я нормальная. Я умею общаться с мужчинами, и меня не смущают разовые половые связи. Что в этом плохого? Он удовлетворился и я, оба на равных.

Выключив газовую плиту, я, приложив руку ко лбу села за стол. Слова, сказанные Лилей на полном серьёзе, не укладывались у меня в голове. Как моя сестра может думать обо мне подобное? Как она может считать, что распутство — это верный путь? А наркотики? Что ещё я пропустила?

— Не ожидала что во мне столько пороков? Скажи мне Лена, ты не принимаешь людей, отличающихся от тебя, да? Они кажутся инопланетянами. Как же с такими устаревшими устоями, тебя мог покорить Мацкевич? — И специально, чтобы полностью уничтожить меня, продолжила Лиля. — Человек не самый приличный и разборчивый. Когда мы случайно встретились в клубе, он вёл себя иначе, чем с тобой. Выпивал, не отказывал девочками, которые тянулись к его ширинке. Тот ещё человечек.

Я старалась выдержать каждое её мерзкое слово. Молчала, терпела. Одна пощёчина — ерунда. Несколько слов — точный выстрел.

Сестра что-то ещё говорила, много было сказано унижающих моё достоинство слов, однако я стойко пропускала их мимо ушей. Или делала вид, что пропускаю. Никогда меня люди так не разочаровывали, и когда Лиля вдруг заткнулась, я спросила:

— Ты спрашивала меня: осуждаю ли я тебя. Утром я сказала: нет. Я сделала это, потому что не хотела обижать, но после услышанного, Лиля, — подняла я глаза на сестру, и посмотрела так, что она потупила взгляд. — Я осуждаю тебя за всё, что ты делала, и будешь делать. Думаю, мы не сможем жить вместе. Не потому что я не хочу, а потому что тебе будет сложно смотреть на меня и не вспоминать все гадости, сказанные сегодня.

— Что ты говоришь? — ждала она видимо совершенно другую реакцию от меня.

— С квартирой мы вопрос решим. Продадим и разделим деньги пополам. Каждая из нас станет жить такой жизнью, какой ей хочется. А пока что, ступай в свой «Эдем». Повеселись, напейся, прими наркотики. Всё как ты любишь.

Встав, я направилась в свою комнату. Лиля последовала за мной. Она пыталась донести до меня свои мысли, но теперь я реально перестала слышать её. Как белый шум, ничего больше. Захлопнула дверь своей комнаты и закрыла на ключ, которым никогда раньше не пользовалась. Пригодился-таки.

Минут пять сестра долбилась, не давая мне покоя, что-то кричала, а потом внезапно умолкла. Послышался лишь хлопок входной двери. Ушла отдыхать. И только тогда я разрешила себе заплакать.

Всё что я так упорно старалась делать для Лили, все мои попытки заменить ей родителей сокрушительно рухнули. А что если шанса никогда не было? А всё чем мы жили обычный замок из песка? Одна небольшая волна, и его смыло. Не могла же я придумать себе мир, где у нас всё прекрасно. Лиля же хорошо училась, послушала меня, поступила в университет. Почему оборвалось именно сейчас? А могла ли наша жизнь с самого начала оказаться иллюзией? По крайней мере, конкретно для меня? Вдруг сестренка, о которой я всегда была хорошего мнения могла пойти не по тому пути ещё в школе? Конечно, могла. Я просто видела мир, так как мне было удобно. Ужас!

Отвратительная из меня вышла старшая сестра. Никакая.

Я не сразу услышала звонок телефона. Звонившему пришлось набирать меня дважды, прежде чем я ответила ему.

— Я настолько тебя обидел, что ты решила объявить мне бойкот? — шутливо возмутился мужской голос на том конце провода. — А если серьёзно: с тобой всё в порядке?

Утерев слёзы, которые успели высохнуть, я постаралась не выдать себя. Нечего Матвею знать в какое состояние привела меня моя сестра.

— Со мной всё хорошо. А ты? Ты как? У тебя всё нормально? Я тебя прогнала, прости, мне стыдно. Повела себя как дурочка, — стала я лихорадочно просить прощения, ведь мне казалось, что Матвей остался единственным смыслом в жизни.

— Было и прошло. Я сам сглупил. Надо было проявить больше внимания, а я как обычно. Привык переживать только за свои чувства, не беспокоясь о других.

Я улыбнулась его мягким словам. Но промолчала.

— Вчера я ездил к Стасе. Ну, той самой, — осторожно намекал Мацкевич, боясь видимо, что я опять начну вести себя как идиотка. — Собирался выяснить у её муженька подробности его общения с Катей, но только зря потерял время. Лучше бы потратил его на тебя.

— Что ты сейчас делаешь? — внезапно вырвался у меня вопрос. Говорить о Кате, Стасе и остальных мне хотелось в последнюю очередь.

— Я? — не ожидал он, и растерялся. Надо же, Матвей Мацкевич умеет теряться. — Да ничего особенного. Нахожусь в своей квартире, стою на балконе, смотрю в окно. Что за вопросы такие?

Передо мной появилась точная картинка происходящего.

Наверняка Матвей сейчас очень красивый, одет в домашнее, и выглядит расслабленным. Увидеть бы и обнять. Его тепло решает девяносто процентов моих проблем.

— О чём думаешь? — опять спросила я, желая почувствовать его состояние. Меня успокаивало, когда я могла представить себе Матвея и его чувства.

— Что-то странное происходит. Рассказывай в чём дело! — настоял Матвей, но я проигнорировала его.

И тогда я выпалила:

— Ты был когда-нибудь в «Эдеме»?

Мысли о сестре, как бы ужасно она со мной не поступила, не покидали. Я боялась, что Лиля натворит по глупости чего-нибудь, а потом станет страдать.

— А вот это уже интересно. Откуда тебе известно название клуба, да в придачу такого злачного? — ответил он вопросом на вопрос.

Я ждала конкретики, а не того чтобы меня допрашивали.

— Неважно. Просто скажи, что там происходит?

Несколько секунд ему потребовалось, чтобы подумать, прежде чем дать ответ.

— Недавно открылся, там много молодёжи развлекается, — поведал Матвей нехотя. — Ты можешь мне внятно объяснить, зачем тебе понадобилась информация об «Эдеме»?

— Кто владелец? Ты наверняка с ним знаком, — требовала я своё. А Матвея моя настойчивость стала доводить.

— Знаком. Он живёт не здесь, а что? Хочешь ему морду набить? Дай угадаю, Лиля развлекается в «Эдеме»? Прежде чем ты спросишь: Матвей откуда тебе известно? Я заранее отвечу: твоё поведение выдаёт тебя с потрохами даже по телефону. Так нагло мои вопросы ещё никто не игнорировал.

— Извини. Я запуталась, — призналась я, обнимая себя. — Моя жизнь превращается в ночной кошмар.

— Я могу приехать и развеять его. Разрешишь? — аккуратно сделал предложение Мацкевич, переживая, что я могу зацепиться за слова. Но я не стала этого делать, у нас и так много недомолвок.

— Можно я завтра тебе обо всём расскажу? Матвей я очень устала и хочу побыть одна, — этим я берегла его, а не себя. Если Матвей приедет, мы снова поссоримся, потому что взгляды на жизнь у нас кардинально отличаются.

— Хорошо, — без пререканий послушался он. — Завтра, значит завтра. Но давай договоримся: ты не будешь грустить, пока меня нет рядом.

Я опять улыбнулась. Когда Матвей пытался быть милым, казался таким беспомощным. В такие минуты хотелось, как котёнка его затискать.

— Договорились. А ты… — в состоянии, когда тебя мало что волнует, ты можешь начать говорить открыто, так я и поступила, — …не станешь скучать.

— Постараюсь, — запнулся он, так словно его спросили на уроке вопрос, на который он не знал ответ и пытался кое-как выкрутиться. — Тогда, до завтра?

— До завтра.

Отключившись, я поставила телефон на зарядку, и, свернувшись клубочком, постаралась как можно скорее уснуть. Но, к сожалению, всю ночь мне снились одни кошмары. Из-за них я просыпалась, а потом долго не могла уснуть.