Не стареют душой ветераны

   Парковые дорожки после прополки клумб приходится подчищать. Это тот редкий случай, когда женщины гадят, а мужчины прибираются за ними. Работа та не такая уж и сложная, и я вполне справлялся с ней, успевал до прихода машины под погрузку сорняка.
   –Погодь. Сядь, отдохни, перекури, – услышал я из-за спины и обернулся.
   Привык я уже к тому, что всяк проходящий пытается встрять в чужую работу, советов неуместных надавать. Обернулся и увидел пожилого мужчину, которого давно приметил гуляющим по городскому бульвару. По утрам он каждодневно меряет городские километры на стареньком советском велосипеде, в зиму же снег лыжнёю приминает. Человек узнаваемый, познакомиться с ним надо непременно. Работа подождёт, не убежит.

   Дед прихлопнул ладошкой по скамейке, приглашая меня присесть. Я достал пачку, предложил ему закурить. Он отстранился: «Спасибо. Не курю». Мне подымить разрешил. Представились: «Игорь», «Георгий». Пошла неспешная беседа под знакомство.
   Георгий вспомнил, как на войне допекали его просьбами «дай закурить» и «прикурить». Он- был единственным некурящим в сапёрной роте, вот и шутили над ним таким образом. В те времена поделиться табачком – дело обычное, прямая дорога к дружбе. Что было в достатке во время войны, так это пуль свистящих да табака. Нет ничего проще как научиться курить, дымка выпросить. Так попробуй прикурить от Егорки! На войне шутке всегда рады. Вот и пришлось Георгию Андреевичу обзаводиться кисетом. Только не пристрастился он к этой дымовой заразе, здоровье ему всех дороже.
    –Что здесь сажать собираетесь? – поинтересовался Георгий. – Петуньи или бархатцы?
   А мне откуда знать? Запоминай имена любимых женщин, к тому же и названия цветов приходится помнить. Есть в «Зеленстрое» агроном, пусть она и разбирается со своими цветами. Высаживать клумбы дело женское. Нам, мужчинам, пристало мужскую работу делать, которой хватает вполне: копка, стрижка газонной травы, уборка, погрузка.
  –Откуда тебе про цветы известно? – поинтересовался я у деда Егора. – Дачным делом увлечён?
   –После войны я недолго в школе преподавал, – просветил меня Георгий Андреевич. -  Было дело… После в медики пошёл, фельдшером, в городской больнице. Прежде чем учить кого-то, неплохо бы самому знаниями обзавестись.
   –А в какой школе преподавал?
   –В 20-й. Это которая по Училищному переулку. Прежде он «Александром Невским» прозывался.
   Тут сразу между нами возник вопрос: неправильно это – переименовывать города и улицы. На этих именах мы жизни учились, чтили героев, учились историю любить – нашу историю, историю родной страны. И причём здесь Невский? Он никакой не революционер, герой древней Руси, и ничем не мешает новоявленному буржуинству. Хотя, «училищный» тоже неплохо звучит.
   Сошлись на том, что Советский Союз был лучше сегодняшней России, которую пытаются славить, очерняя прошлое великой страны.
   Под первое знакомство мы с Георгием Андреевичем наговорили предостаточно. Хороший мне знакомый достался, знающий, нужный. Если найдётся вдруг какой вопрос неразрешимый, всегда можно к нему обратиться. Он уж точно знает, подскажет.
   Долго ждать не пришлось. Мужики наши, из работяг, заспорили о том, как прозывается птица, что вечно наматывает круги под городским небом. Бийчане все рыбалкой увлечены, любого малька по имени назовут. В небо редко кто из нас смотрит. Кто орлом называл ту птицу, кто соколом.
   –Коршун, – заключил наш спор Георгий Андреевич, проходящий случаем средь нас. Коршун – так просто. Это точно он – коршун. А мы не знали… Спасибо деду, подсказал.

   Догадывался я, что мой новый знакомый участник войны. Догадывался по возрасту его. Спрашивать о том не решался. Встречались с ним всякое утро, здоровались, беседовали о всяком, о жизни нашей неспешащей. Героя в нём увидел только через год, когда приметил Георгия Андреевича среди ветеранов на праздновании Дня Победы. Ордена на груди, медали блестят. Наград немного, да хватает. Не закрывают ордена душевности героя. Открыт он и прост, доступен для общения даже с нами, безвестными работниками коммунальных служб.
   Встретились с ним после парада, в парке Победы, где ветераны сажали деревья в память о своих погибших на войне товарищах. Сажали деды в День Победы, новую жизнь зачинали, а я им деревца подносил, помогал кому уже невмочь.
   С Георгием Андреевичем поздоровались просто, обменялись знакомыми улыбками, с праздником поздравились. Не стал я в такой день докучать ему своими глупыми вопросами, перетерпел распирающий меня неуёмный интерес, дождался дня буднего, когда повстречались мы заведомо на городском бульваре.
   –К чему тебе о войне знать? – не стал отвечать на мой вопрос Георгий Андреевич. – На войне смерть гуляет. Живи пока живётся.
   –А как же память? – настоял я на своём. – Помнить надо, чтоб не повторилось. Нельзя забывать.
   –Забывать нельзя, – согласился Георгий Андреевич. – Жить с этим тягостно. Помнить надо о хорошем. Живёте вы в мирное время и радуйтесь тому. Радость в жизни – вещь первой необходимости (улыбнулся заразно).

                ***

   Как ни странно, в дни войны есть минуты тишины…
   Егор бродил в берёзовой роще, наслаждался тишиной и одиночеством, свободой от подковыристых товарищей по оружию. Иной раз и от дружеской опеки стоит отдохнуть, мысли свои послушать.
   Удивительно то, что в Германии тоже берёзы растут, не только в России. И радость с европейских берёз исходит такой же. Так и хочется их обнять. Интересно, плачут ли немецкие берёзки весной? Скоро увидим, недолго осталось.
   «Чего-то морозит», - вздрогнул Егор и поднял ворот шинели, прижался спиною к дереву. Стыдно стало – сибиряк, а балтийских мягких морозцев убоялся. Хорошо, не видит его никто.
   Озноб хватил его ожидаемо. Две контузии он за войну пережил, в госпиталях не долечивался. Особенно страшной первая контузия была – два дня после взрыва раненым под завалами пролежал. Выбрался, слава богу, к своим добрался.
   Страшно стало Егору по приказу в реку лезть, а надо. Рота его отдыхает в ожидании бруса. Скоро уже лес подвезут, понтонную переправу надо будет налаживать. А он сырости убоялся! Это надо ж такая напасть ему досталась – сибиряку. Не дрейфь, Егор! Прорвёмся. Мы комсомольцы, «корчагинцы».
   После наведения переправы Егор простыл сильно, но в медсанбат со своей болезнью не пошёл. Не пристало ему отлёживаться на больничной койке со своей простудой среди раненых бойцов. А впереди Берлин, победа недалече.
   Дошёл Егор до Берлина, ощутил в полной мере радость победы, заслужил высокую славу ветерана ВОВ. Сам Сталин подписал ему благодарственное письмо за беззаветное участие в освобождении Родины от фашистских захватчиков.
   После войны врачи установили Георгию Андреевичу инвалидность. Не могли излечить его лёгкие от полученных травм и охлаждений. Славный боец не пал духом, сам вернул себе здоровье – активностью и спортом, не унывал и всегда был весел.

                ***

   С годами Георгий Андреевич отказался от лыж и велосипеда, гулял по бульвару пешочком. Годы берут своё… Меня узнавал, здоровался. Меж нами всегда найдётся о чём поговорить.
   –А где своего верного коня оставил? – Спросил я как-то Георгия Андреевича, намекая на заброшенный им велосипед.
   –Постарели мы оба, – ответил Доровских. – Встречаемся теперь только в тёплой домашней обстановке. Смазал я его и в стойло поставил. В прихожей на гвоздик подвесил. Вспоминаю годы наши молодые на него глядючи. Сколь я проехал на нём – не сосчитать. В велопробегах участвовал, сам в походы дальние педалил – куда душа подскажет.
   –Мой ещё дюжит, – похвастал я. – Такой же как твой, односкоростной и надёжный. Советскую технику просто так не сломить.
   Георгий Андреевич улыбался согласительно на мои велосипедные сказки. Добрый он человек и шутку ценит. С войны, наверное. На войне без шутки выжить трудно.

   Всё реже мы стали встречаться. Я на пенсию вышел и на бульваре появлялся редко, загруженный домашними заботами. Георгия Андреевича захватили врачи в свои тёплые ручки, и он всё больше времени проводил в санаториях под их неусыпным надзором.
   В последний раз мы с ним встретились, когда я вздумал написать о нём. Вышел на бульвар к нему за советами и – вот она встреча, будто угадал ветеран моё влечение к нему.
   Георгия Андреевича уже не отпускали одного на прогулки, держала его под руку дочь. Разговаривать толком он уже не мог, долго кивал мне головой, вспоминая слово «здрасти». Присели на скамеечке, дочь разговорилась, хвастая жизнелюбием отца. Он только вчера вернулся домой с санатория, в чём повезло мне сильно, и мы смогли встретиться.
   Георгий Андреевич молчал, улыбался, явно радовался общению. Я всё не решался признаться в своём сочинительском увлечении. Рискнул, наконец, подгадав минутку, когда дочь высказала все тёплые слова об отце:
   –Хочу написать о Георгии Андреевиче. Узнать бы, как бойцы проводили свободное время, чем скрашивали свои недолгие минутки отдыха. Среди войны бывают минуты тишины, о том известно. Какие они? Тёплые или тревожные?
   Георгия Андреевича прорвало, начал рассказывать, как в конце войны наводили они переправу через небольшую немецкую речку:
   –Промёрз я тогда, простудился. А какие могут быть простуды во время войны? Бойцы после лёгких ранений от врачей воротились. Что там – царапина. О текущих заболеваниях не вспоминал никто. Зазорно. После войны мои лёгкие никакому лечению не поддавались. Вылечил сам, здоровым образом жизни. Ничего лишнего себе не позволял и досель не позволяю. И ты не кури. Бросай, бери себя в руки.
   –Вы не пишите про него, – попросила меня дочь. – Про отца уже много написано. Не надо ему больше славы, хватает. Ему покой нужен, уют и тепло.
   Не стал писать без разрешения. Кто я такой? Меня писательским званием никто не наделял. Расскажу о герое друзьям и того с меня хватит.
   Доровский же тем временем отметил свой столетний юбилей. А вскоре пришло печальное известие: не дождался долгожитель юбилея Дня Победы. Сколь не воротись от смерти, в свой срок она объявится.
   Всё меньше их остаётся рядом с нами, участников ВОВ, и тем тщательней подобает нам хранить память о них – тех, которые защитили нашу Родину от врага, защитили русский дух, нашу уникальную идентичность,, способную стать примером для человеческой цивилизации. Защитили и сами стали нам примером, показали, как надо побеждать и не сдаваться, не отдавать врагу ни пяди земли русской.
   Простился я с другом и стало стыдно мне за свою нерешительность. Должны люди узнать о нём, о широте и доброте его души. Чем больше людей будут стремиться походить на наших героев, тем богаче станет страна. Никто не посмеет попрекать нас в чём-то, не осмелится претендовать на наши богатые земли.

                ***

   Город Бийск простился с участником Великой Отечественной войны, ветераном труда, Георгием Андреевичем Доровских (умер 25.01.2025)
   Родился он 10 апреля 1924 года в Бийске в семье служащего Андрея Кузьмича и домохозяйки Татьяны Михеевны. Учился в начальной школе № 20, затем в школе № 4, окончил 10 классов. В 1942 году поступил учиться в Рубцовское пехотное училище, но, как и многие его сверстники, был срочно мобилизован и отправлен на Брянский фронт. Воевал в составе отдельного саперного батальона воинской части 53, был комсоргом роты. Первое боевое крещение получил в 1943 году в боях на Курской битве
   При освобождении города Орла рядовой Георгий Доровских обезвредил много мин, за что получил от командира знак «Отличный сапер». Не обошлось без ранений. При взрыве снаряда бийчанин получил тяжелую контузию, двое суток находился под завалами. Когда пришел в себя, выбрался к своим. Месяц восстанавливался в полевом госпитале.
   В 1944 году участвовал в освобождении Белоруссии.
   В 1945 м под Берлином получил вторую контузию, после госпиталя вернулся в свою часть, где узнал о конце войны. Георгию Доровских на тот момент был всего 21 год.
   За заслуги и проявленное мужество получил Орден Отечественной войны первой степени, медаль «За освобождение Варшавы», «Медаль Жукова», медаль «За взятие Берлина», медаль «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» и другие юбилейные медали, всего их 15, а также много позже был отмечен знаком «Ветеран спорта РСФСР».
   В семейном архиве хранится благодарность Георгию Андреевичу за участие в боях, выданная по приказу верховного главнокомандующего маршала Советского Союза товарища Сталина. На папиросной бумаге отмечено, что выдана она от 2 мая 1945 года за ликвидацию крупных групп немцев южнее Берлина.

   Вечная память героям. Пока мы помним, живёт России.