Столкновение поколений

Я подоспел в тот момент, когда смуглый парень с лицом, заросшим щетиной и в белой футболке, пытался впарить восьмидесятилетней старухе колечко серого цвета с голубым камешком.

– Медицинский металл, медицинский металл,  – твердил он на русском, хотя старуха была гречанкой, а сам продавец – армянином.

– Что он говорит? – спросила меня старуха.

 – Я пока сам не понимаю, – ответил я,  – а чего вы хотите?

 – Да вот выбираю старшей внучке кольцо, сувенир, на память.

Я спросил смуглого:

 – Что такое «медицинский металл»?

 – Тот, из которого ланцеты хирургические делают, – с затаенной злобой произносит слуга Гермеса. Оно и понятно – на следующий вопрос он уже не в состоянии ответить, оттого и бесится. С трудом верится, что эта страна в состоянии стать маяком торговли. Другое дело – хрестоматийным примером неудачных спекуляций.

 – Если из этого металла ланцеты делают, то почему он весь в крапинках и царапинах? Ланцеты из нержавеющей стали делают. А это латунь какая-то.

Продавец понимает, что сделка сорвана. Он не смотрит на меня, выходит из-за прилавка и, с криком «Мам!», направляется к соседнему прилавку. Случайно ли Сенека, в исполнении Джона Малковича, зовет мать? А поганая романтика уголовной субкультуры, в которой матери отведено немалое место? Что, плохо стало – мамочку вспомнил?

 – Что он говорит? – спрашивает меня старуха-гречанка.

– Сократа цитирует: «Я знаю, что ничего не знаю», – шучу я.

Старуха отходит от прилавка.

– Не хочу я выглядеть бурчащей и всем недовольной ханжой, но у молодых людей сегодня и с юмором проблемы, и с восприятием реальности. О будущем они вообще не думают, ощущение, будто собрались жить вечно, – замечает гречанка,  – жизненный опыт отсутствует, живут, будто подопытные крысы – по заведенному распорядку. И все человеческое им чуждо.

 – Хороший материал для будущих диктаторов, – отвечаю я, – будут потом бить себя в грудь и твердить, что не знали ни о чем, слыхом не слыхивали. Зато не откажутся в концлагерях подработать. Хотя… Ведь они и сегодня – в своем узком мирке, под копирку. Поехать на море, набить тату, стажировки. Люди едут на стажировку в Европу и умудряются избежать посещения Лувра, галереи Уффици… Зато пальцем по экрану водить – мастаки, рилсы всякие просматривать с третьей космической скоростью в секунду.

– Путешествовала я в Перу, – продолжает свою мысль старуха,  – возвращаюсь домой, в аэропорту начинается у меня нечто, на грипп тяжелый похожее. Страшная слабость во всем теле. Еле долетаю до дома. Сын у меня доктор, врач. Преподаватель. Говорю: «Сын, посмотри, что у меня». «Мама, – говорит, – у тебя – ковид!». А я рада, что ковид. «Отлично, – кричу, – великолепно!». Сын – готов в обморок упасть. «Мама, а чему ты так рада?». «А рада я, сына, тому, что от ковида у меня слабость, а не от старости. Ковид ты вылечишь, а вот старческую слабость ни Гиппократ ваш вылечить не мог, ни ты не сможешь». Так сын мой, доктор медицины, минуту не мог ничего выговорить, как рыба рот раскрывал и закрывал.

 – Пока сам не постареет, не поймет, – резюмирую я, – кстати, где вся эта кодла, которая, без устали, твердила в две тысячи двадцатом году, что вся наша жизнь теперь изменится, придется маски носить до скончания века, колоться непонятно чем, как выясняется, не прошедшим необходимые испытания…. Где вся эта шобла? Где эти горе-специалисты, ратующие за новые ограничения во имя спасения человечества?

 – Никуда они не подевались, – говорит старуха,  – в наше время молодежь революции устраивала, сейчас – боится простыть на сквозняке. Потому будь спокоен, и на ваш век хватит манипулируемых паникеров.