Одиночество

*** 1
    На работе Усольцева называли Владимир Николаевич, друзья звали Володькой, сестра язвительно дразнила Вовчиком, мама говорила – Володюшка, отец – Вовка. Усольцеву было как бы всё равно, кто и как его называет. Слишком много людей его всегда окружало. С некоторых пор ему даже стало казаться, что количество их чрезмерно.
    На работе он отучил подчиненных лезть к нему в кабинет по каждой мелочи, все они теперь писали ему в чате. К родителям он и раньше редко ездил, сейчас же и вовсе по месяцу не бывал. Приходя домой, видел, что мать оставила ему в холодильнике еду, а на столе записку. Но не отвечал. Звонить она опасалась, не хотела отрывать от дел по пустякам. С друзьями Усольцев тоже встречался теперь редко, чуть ли не три-четыре раза в год, преимущественно на дни рождения. Сестра иногда приходила и оставалась ночевать. Так ей было ближе утром добираться в головную фирму, куда она регулярно отвозила отчеты. Усольцев хмыкал на это:
-В век цифровых технологий вы все еще на бумаге все дублируете?
    Сестра фыркала в ответ:
-Не твое дело! – и уходила в свободную комнату.
    Всего комнат было три, в одной Усольцев спал и работал за компом, одна пустовала, там останавливались гости, и ночевала сестра, когда приезжала. Еще имелась гостиная и кухня-столовая. Он покупал эту квартиру с мыслью, что когда-то заведет семью. Но уже почти 10 лет с момента ее приобретения семью так и не завел.
    Все эти годы он готовился к новой жизни, приобретал мебель, менял бытовую технику, дважды обновлял интерьер. И эти надежды не позволяли ему сильно страдать от одиночества. До сегодняшнего дня.
    Усольцев вернулся с работы, поужинал, включил телевизор, где шли вечерние новости, и задумался. Квартира впервые показалась ему пустой. Да, конечно, мебель никуда не исчезла, и техника, книги, картины, предметы интерьера – все находилось на месте. Но отчего-то Усольцев ощущал какой-то провал во времени и пространстве, окружавшем его. Это началось еще на работе. Несмотря на снующих по коридорам сотрудников, мерный шум разговоров и различных офисных звуков, его подтачивало какое-то холодящее внутренности чувство. А вечером, войдя в лифт, он ощутил этот провал уже отчетливо. Наверно, это и есть пресловутый возраст Христа, подумал Усольцев. Время подводить итоги сделанного и думать о будущем. Но будущее маячило каким-то неясным пятном без четких контуров и не сулило никаких изменений. Усольцев перебирал в уме всех своих друзей, знакомых, сослуживцев и даже тех, кого часто видел в департаменте, но с кем не был знаком лично. Об этих людях он часто думал и мысленно прикидывал, как они могут жить, имеют ли семьи и какие, имеют ли детей, строят ли планы и т.п. Потому что о друзьях, знакомых и сослуживцах он и так все знал, и они не представляли для него особого интереса. Усольцев ловил себя на мысли, что провал, который он стал ощущать, это не что иное, как страх потери вкуса жизни. Ведь о чём бы или о ком он ни думал, ничто не вызывало в нем живых эмоций. Все было пресным, предсказуемым и потому неимоверно скучным. Правда, скука эта имела какие-то злобные оттенки, которые меняли и обесценивали все изображения его жизни.
    Когда он учился в универе, то хотя бы влюблялся и даже подолгу встречался с девчонками. Ну как подолгу, месяца по три. Но тогда и его друзья, и те же девчонки ни о чем не парились, меняли партнеров, влюблялись снова и снова. Были и девичьи слёзы и пьянство от неразделенной любви парней, правда, к третьему курсу Усольцев несколько поостыл не только к однокурсницам, но и к новеньким с первого и второго курсов. Хотя многие из них отличались и внешностью и умом. Глупые в универе, где он учился, не удержались бы, да и поступить туда было непросто. Но все они почему-то перестали привлекать его. Ему даже секса не хотелось, что крайне удивляло двух его близких дружков, с которыми он общался до сих пор. Правда, лучший друг у него появился на сборах, проводимых военной кафедрой. С Сашкой они как-то сразу сблизились и могли подолгу болтать обо всем на свете. И о девушках тоже. Между прочим, Сашка в свое время признавался Усольцеву, что ему вузовские девицы также поднадоели. 
    Позвонила сестра и сказала, что заедет.
-Зойка, еду какую-нибудь привези,– сказал Усольцев, на что сеструха ответила:
-Закажи доставку. У меня с собой сумка с папками и я на каблуках.
    Когда она заявилась, курьер уже все доставил, и Усольцев накрыл стол и достал бутылку вина. Сестра очень удивилась:
-Что с тобой?      
-Да нет, ничего. Просто давно вместе не сидели, не общались. Все время только злишься на меня. Мы ведь в детстве не разлей вода были.
-Были. Только детство давно прошло.
    Помыв руки, она села за стол и сказала:
-Ну что ж, наливай. Выпью с тобой. А то что-то ты потерянный какой-то последнее время.
-Заметила?
-Заметила уже давно. Но к тебе ж на козе не подъедешь, начальником заделался, никого не видишь.
-Почему, вижу. Даже переживаю.
-Интересно, о чём же?
-О том, например, что тебе уже 26, а ты ни с кем не встречаешься.
-Еще один. Мало мне того, что мать каждый день пилит.
-Я не пилю. Ни слова тебе не говорил до сегодняшнего дня. Но странно мне это. Ты ведь очень симпатичная и умная.
-Вот именно. Поэтому всяких придурков то и дело отшиваю.
-А, вот оно что. То есть спросом у парней пользуешься.
-Ты чего это взялся за меня? Про себя лучше расскажи. 33 года и ни с кем!
-Почему ни с кем? Были у меня всякие.
-По моим наблюдениям давненько никого. Года два-три.
-Да. Работы много. И знаешь, пустые все, не вижу никого, кто мог бы меня привлечь.
-Понятно. У меня та же история. Так и останемся с тобой одиночками.
-Ты точно не останешься. У меня дружок один верный есть, ты его не знаешь. А я давно хочу тебя с ним познакомить. Почему-то уверен, что вы поладите.
-Дружок? У тебя? Ты ж всех разогнал по шхерам, только на дни рождения и ездишь к ним. А с годами такая дружба, знаешь ли, сохнет и на-нет сходит.
-Да, ты права. Но Сашка не такой. С ним я могу обо всем говорить. И говорю. Часто по скайпу общаемся, когда встретиться не удается.
-И чем же он так хорош, что ты меня с ним познакомить хочешь? Одного ума и того, что он твой дружбан, мало. Он должен мне понравиться.
-Взгляни для начала, – сказал Усольцев и вывел на экран мобильника фото Сашки. Зоя уставилась на это фото и долго молчала. Потом взглянула на брата, покраснела и ушла в ванну.
-Ты чего это, – удивился Усольцев. Сестра некоторое время не отзывалась, потом вышла и снова взяла фужер с вином:
-Вот не отнять у тебя этого, с детства ты меня всегда лучше всех знал.
-Так ты ж младшая, мне по всему защищать тебя приходилось. А шкодила как! Помнишь, я на себя все твои художества брал перед родителями.
-Да, да…чего об этом вспоминать.  Друг твой… он какой? Расскажи.
-Так что, понравился?
-Отстань. Просто расскажи и всё. С кондачка такое не решить – понравился или нет. Это ж просто фото.
-А он такой, поверь! Как на фото. Мы на военных сборах с ним сблизились, болтали обо всем, ржали над анекдотами как жеребцы, лопали в три горла, шутковали. Нам, между прочим, в отряде все завидовали.
-Завидовали? Чему?
-Ну, тому, что мы так сдружились и ни минуты не скучаем. Он же балагур и весельчак, в КВН играл, потом приколы стал писать для квн-щиков. Но главное, умный он. Умнее меня уж точно.
-Умнее тебя?! – изумилась Зойка, – Неужели ты кого-то умнее себя признал? 
    Потом, когда она уже третий фужер вина допивала, спросила:
-Вовчик, я, правда, могу ему понравиться?
    Усольцев ухмыльнулся и кивнул:
-Сто пудов. Ты его типаж. Красотка.
-А по характеру…ну там, привычки, голос…я ж злая.
-Да какая ты злая. На меня – это не считается. Я как бы твое зеркало, альтер-эго. Потому и злишься. Ну, так что? Хочешь познакомиться с ним?
-Хочу. А он?
-Он еще не в курсе.
-Вот же… зачем ты тогда мне наворотил здесь про знакомство?!
-Пойми, фактор неожиданности! Он наверняка в тебя врюхается. В отличие от меня, у него все нормально с этим, не выгорел как я.
-Хорошо, если так. Но ты… считаешь, что выгорел? Тебе всего 33.
-Уже 33. Почувствуй разницу.
-Вовчик… так ты это… ну если тебе грустно, обращайся. Я ж не всегда злая.
-Мелкая, свои проблемы решай. Я твой старшой, мне по штату полагается самому выкарабкиваться.
    Встречу запланировали на среду. Зойка по любому, в связи с работой, собиралась снова заночевать у брата, а он пригласил Сашку посидеть, пива выпить. Про знакомство Усольцев умолчал. А когда он все-таки представлял их друг другу, оба они словно забыли о его существовании.
-А я ведь помню тебя! – воскликнул Сашка при встрече, – Только ты маленькая была, лет 16-ти. В школе еще училась. Но вы с Вовкой и сейчас ужасно похожи!
    Усольцев ревниво заметил, что Сашка не сводит с его сестры глаз. Странно, подумал он, я ведь рад тому, что Зойка ему понравилась. Почему же ревную? Причём, обоих.
    На улице стояла отличная погода, Сашка пригласил их прогуляться. Усольцев, как и было договорено с Зойкой, отказался, чтобы они ушли вдвоем. Он чувствовал, что после этой прогулки их жизнь изменится. И его жизнь в том числе. Когда-то, еще на сборах, Сашка, смеясь, сказал ему:
-Если б ты был девчонкой, честное слово, женился бы на тебе. Ты по всему мне подходишь, даже в мелочах. Мне даже запах твой родным кажется. Мы наверно с тобой братья, просто так случилось, что у разных родителей оказались. Вдруг нас в роддоме разлучили? А то, что внешне не похожи, так и двойняшки не всегда бывают близнецами. 
    А Зойка все детство вплоть до 12 лет твердила, что хочет замуж только за брата, что он самый лучший и красивый. И вот теперь эти двое ушли на свое первое свидание.
    Усольцев почувствовал боль в сердце. Ну вот, подумал он, возраст дает себя знать. Хотя какой там возраст, всего 33 года… Наверно, я сам виноват, ни на кого не гляжу, никого не ищу. Но как искать? На свиданиях вслепую? Через интернет? Через агентства? Чушь какая-то. Может, у Зойки кто есть из девчонок? С этими мыслями он не заметил, как выпил все пиво. Посмотрел на пустые банки, накинул ветровку и решил сходить в магазин и подкупить еще.
    Обычно он не заходил в такие мини-магазинчики, закупался в супермаркетах или вообще просто заказывал доставку продуктов на дом. За прилавком сидела грустная продавщица. Увидев его, она вскочила и радостно улыбнулась.
    И откуда такая радость? Покупателей что, совсем нет, я единственный? Усольцев оглянулся, но трое или четверо покупателей выбирали товары на стойках. Помещение, хоть и небольшое, хорошо освещалось, витрины и стойки выглядели очень опрятными, так же как и продавщица. Усольцев внимательнее взглянул на нее. Она в ответ приветливо смотрела на него широко раскрытыми девчоночьими глазами:
-Что-то желаете кроме пива?
-Да, – сказал Усольцев, – Какие-нибудь снеки на ваш вкус.
    Продавщица перепугалась:
-Я…я не знаю, что вам предложить. Я пиво еще никогда не пила. Мне папа не разрешает. Поэтому не знаю, какие снеки лучше.
    Усольцев взглянул на нее очень внимательно. Господи, да ей же лет 18 от силы.
-И вам разрешают спиртное продавать?
-Мне не разрешают. Я всегда Ольгу Петровну зову.
    Ольга Петровна не заставила себя ждать:
-Какие-то проблемы?
-Нет. Вот, попросил посоветовать какие снеки лучше взять к пиву, – ответил Усольцев.
-Что же ты, Женя? – посмотрела она на девочку, – Возьмите чипсы Принглс, они самые лучшие и упаковка удобная. Или кальмаров вяленых, если запаха не боитесь.
    Когда он расплатился и вышел на крыльцо, то услышал, как Ольга Петровна сказала напарнице:
-Все, иди домой. А то мне твой папаша по первое число накостыляет, что допоздна тебя здесь задержала.
      Усольцев отошел в сторону и решил дождаться продавщицу. Она вышла почти следом, только форменный фартук сняла и сумочку взяла. Усольцев шагнул к ней и сказал:
-Вам наверно влетело от Ольги Петровны? Простите, я не хотел.
      Девочка снова посмотрела на него широко распахнутыми глазами:
-Нет-нет, что вы. Это моя родная тётя. Так что не беспокойтесь. Но все равно спасибо.
      После этого она шустро побежала на остановку, куда в это время подошел автобус. А Усольцев побрел домой.
      Сашка проводил Зойку до квартиры только к часу ночи и умчался, потому что с утра ему нужно было ехать на работу. Зойка прокралась в комнату, где обычно спала, но Усольцев открыл ее дверь и спросил:
-Ну и как? Правильно ли я все понял?
-Вовчик, ты просто золото. Где ты скрывал его от меня столько лет?
-Я его не скрывал. Многих ли моих знакомых и друзей ты знаешь? Они все намного старше тебя, у некоторых давно уже семьи, дети. Не люблю смешивать в одну кучу людей с разными интересами. Да и у тебя до последнего времени довольно-таки бурная жизнь шла, я даже не предполагал, что тебе кто-то со стороны нужен.
-Саша мне про вашу дружбу многое рассказал. Знаешь, как он дорожит тобой.
-Знаю. Так что у вас с ним?
-Что ты, в самом деле… ну-у… целовались. Пока все.
-Понятно. Он ведь, как и я, старше тебя на 7 лет. Я даже не думал, считал, что тебе со сверстниками интересней.
-Они все конченные придурки. А Саша… Вовчик, я влюбилась, понимаешь. Просто полный отвал башки.
-Да понял я, понял. И очень рад, лучшего мужа тебе не найти. Хотя бы слушаться его будешь как более старшего и умного. А то все я, да я. Как нянька. 
-Сразу уж и мужа… Мы первый раз встретились.
Зойка подошла и прижалась к груди Усольцева, он обнял ее и сказал:
-Может, у тебя и для меня кто на примете есть? Глядишь, двумя парами начнем романы крутить.
-Ну… не знаю. Абы кого тебе я точно не хочу, ревновать буду страшно.
-Поздно уже, спать ложись.
    Сашка позвонил Усольцеву утром, пока тот вел машину:
-Братан! Я в ауте! Она такая….Но ты точно не против?
-Я рад, Сашка, рад. Она по уши в тебя влюбилась. Причем сразу, еще по фотографии. Я на мобильнике ей тебя показал, так с ней чуть обморок не случился.
-Серьезно? И даже ничего мне не сказал.
-Да не успел. Все так быстро закрутилось. 
    На работе Усольцева завалили делами, но он в какие-то моменты как бы замирал и прислушивался к своим ощущениям. Однако провал никуда не девался, немного сжался и всё. И это означало, что он только и ждёт момента, чтобы поглотить Усольцева с потрохами. Откуда это болезненное чувство, думал Усольцев и не мог понять. Да, конечно, сейчас он одинок, в смысле того, что не имеет более или менее постоянной партнерши. Хотя на самом деле никакой не имеет. И главное, не хочет иметь. Неужели я становлюсь асексуалом, прикидывал Усольцев так и эдак, но что-то тут не сходилось. Его по-прежнему возбуждали порно-ролики, да и просто мелькающие на экране телевизора виды полуобнаженных моделей, рекламирующих белье и косметику. Однако видеть дома какую-нибудь жену-домохозяйку ему казалось верхом абсурда. Он настолько уставал после работы, что в будни ему хотелось вечером дома только покоя и тишины. И как это женатики выдерживают свою суматошную жизнь? Немного подумав, Усольцев вызвал к себе заместителя. Коротков как всегда тут же нарисовался.
-Слушай, Валентин, можно вопрос не по работе? – спросил его Усольцев. Коротков удивленно приподнял брови, но кивнул.
-Ты ведь женат? И ребенок у тебя не так давно родился. Скажи…. как это – быть женатым? Сильно напряжно?
Коротков задумался, но ответил:
-Конечно, напряжно. Жена – это ж постоянные требования и бесконечные задания. А не выполнишь, обиды. Работа твоя при этом никак не учитывается, устал или нет, ее не волнует. Вошел в квартиру – забудь обо всем другом, кроме дома и семьи. Иногда разуться не успеешь, как тебе ребенка в руки или пакеты с мусором на вынос, или задание в магазин срочно сгонять. Полное рабство.
-И как ты выдерживаешь?
-Да вроде нормально.
-Привык?
-К этому трудно привыкнуть, каждый день ведь что-то новое и обязательно срочное. Просто принимаешь это или не принимаешь. Если не принимаешь, остается только развод.
-А ты, значит, принимаешь?
-Ну как бы да.
-А какие-то условия поставить?
-О чем ты? Я ж ее люблю. Какие могут быть условия?
-Разве после свадьбы любовь не превращается в привычку?
-У меня за пять лет не превратилась. Даже не представляю, как бы я жил без нее.   
    Усольцев представил себя посреди суматохи под названием семейная жизнь, и понял, что это точно не для него. Однако стоило Короткову уйти, на Усольцева вновь навалилось противное ощущение провала в пространстве. Какое-то просто виртуальное чувство, холодящее металлическими поверхностями. Словно пропасть посреди кабинета. Хотя секретарша, принесшая ему чай, даже не заметила, что прошла прямо по центру провала, который вытягивал из Усольцева жизненную энергию.

***2
    Две недели Усольцев исправно пытался бороться с провалом, который назвал своей личной черной дырой. И которая то сжималась, то разрасталась. Иногда ему даже казалось, что он почти ее победил. Накупал спиртного, подарков Зойке и Сашке и вкусной еды для совместного ужина с ними. Но все заканчивалось в его спальне, куда он отправлялся после их почти ежедневных пирушек. Черная дыра приоткрывалась словно глаз, обрамленный ресницами, и смотрела ему прямо в душу.
-Что тебе надо? Отстань, отпусти… жил ведь нормально, радовался, так нет же…
    Его разбудила Зойка, которая услышала бормотания брата во сне и вошла к нему ночью:
-Вовчик, ты весь горишь. Выпей лекарства.
    Усольцев открыл глаза и схватил сестру за руки:
-Заяц, слава богу, ты здесь.
-Да что такое? Ты бредил во сне.
    Она заставила брата выпить разведенный жаропонижающий напиток:
-Ты кого-то просил – отстань, отпусти. Что тебе такое снилось?
-Зоя, у меня одна напасть появилась. Хотя…. тебе это ни к чему. А где Сашка?
-Ушел еще вечером. Ему завтра в область по работе ехать. Но все-таки, что с тобой? Почему это мне ни к чему? Говори все как есть!
-Ладно, ладно. Потом расскажу. Башка трещит.
-Хорошо, поспи. Температура должна упасть. Я дверь открою, чтобы слышать тебя.
-А ты почему не спишь?
-Фильм смотрю. Скоро лягу.
    В открытую дверь он видел ее в профиль, сидящую на диване и поджавшую под себя ноги. Такая вся ладненькая, красивенькая. Сейчас, когда они уже готовились к свадьбе, она стала еще красивей. Словно изнутри вся светилась.
-Зоя, – позвал он ее. Она обернулась к нему, но он передумал, не захотел мешать ей. Видно, фильм ее очень увлек.
    Когда они поженятся, я останусь совсем один, подумал Усольцев и отвернулся к стене, опасаясь того, что черная дыра наползёт на него и поглотит полностью. Хорошо, что из гостиной слышались звуки фильма, который смотрела Зойка. Иногда она смеялась, иногда вскрикивала. Она всегда была слишком эмоциональной.
    Он проснулся часа в три ночи. Зойка уже давно спала в гостевой комнате. Усольцев походил по квартире безо всякой цели, потом сел на диван. Интересно, а та девчонка учится где-то, подумал он. Хотя… зачем она мне. Лет 15 разницы у нас. Меня точно педофилом посчитают. Да и что в ней такого? Папа, видите ли, ей пиво не разрешает пить. Кто в таком возрасте папу слушается? Может, у нее матери нет, тогда конечно. Папа… странно все это, и она странная. Современные подростки сейчас слишком наглые, откуда она такая взялась, как из пятидесятых годов, только белых носочков и воротничка не хватает. Хотя нет… одета она была со вкусом и часики на руке – дорогие, это точно, сразу в глаза бросились. Небось, папин подарок.
      Усольцев чертыхнулся и стал думать об одной знакомой, которая возникала в его памяти первой при мысли и браке. Анеля… Странное имя, но девуля симпотная и фигурка, и все остальное. Из лицензионного отдела. Когда он приходит туда, она глаз с него не сводит. Тааак. Что я помню о ней, подумал Усольцев. Красивый лиловый маникюр, нежнейшая шифоновая блузка, стройные ноги. А глаза? У продавщицы он отлично запомнил широко распахнутый взгляд и цвет глаз – голубой. А вот у Анели… нет, сейчас не вспомнить. Главное, лицо миловидное. И грудь присутствует. Чёёёрт!.... зачем мне всё это?! Меня даже переспать с ней не тянет. Вполне могу обойтись.
    Он решил съездить к родителям и как бы ненароком поговорить с матерью. Она всегда понимала его и жалела. Несколько раз начинала разговор о том, что жениться ему пора. И говорила, что на примете у нее есть кое-кто для него. Мать работала в детской библиотеке, а там всегда имелись воспитанные на русской литературе положительные девочки.
    Усольцев заехал в библиотеку после работы. Мать удивилась, но обрадовалась. Наверно, догадалась о цели его приезда, потому сразу же представила ему двух молодых библиотекарш. Усольцев пробормотал что-то вроде "очень приятно" и посмотрел на мать укоризненно.
-Пойдем в нашу чайную, меня подменят, – сказала она ему. Налив сыну чашку чая, она внимательно на него посмотрела:
-Володя, ты какой-то расстроенный.
-Да нет, мам. Просто давно тебя не видел, вот и решил заехать. Да и Зойка скоро к своему переедет, некогда будет со всей этой свадьбой.
-Не понравились тебе наши девочки? Есть и еще одна, правда, она на подработке, потому что учится в институте. Работает у нас только по выходным. Говорит, что ей для практики полезно с детками общаться. Хорошая девочка и красивая.
-В выходной я уж точно не приеду к тебе сюда, – сказал Усольцев, пригубив чай.
-Могу ее фото показать на смартфоне, – сказала мать и поискала в папке изображений нужную картинку. Усольцев устал за день от своих мыслей, рядом с матерью он надеялся получить от них освобождение. Она ведь всегда спасала его своим уютным мировоззрением – библиотечная тишина, обязательная красивая блузка с накрахмаленным воротничком и позитивное отношение к жизни, несмотря ни на что.
-Вот, посмотри, – протянула она ему свой телефон. Усольцев глянул мельком, но тут же схватил ее мобильник и уставился на фото.
-Ее Женя зовут?
-Да, – ответила мать удивленно, – Ты знаешь ее?
-А где она учится, если у вас подрабатывает для практики? – спросил Усольцев.
-Кажется, на педагогическом. Хотя, читает английские книжки. У нас практикуются по субботам чтения для детей.
-Я не знаю ее, просто столкнулся недавно, она своей тете помогала в магазине на кассе. Я услышал, как тетя ее по имени назвала. Вот и все. Меня удивило совпадение.
    Впрочем, совпадение было вполне объяснимым. Библиотека находилась не очень далеко от дома, где жил Усольцев, так же, как и магазин, где он встретил Женю. 
-Ладно, мам, пойду я. Что-то голова разболелась. Наверно, после работы устал, – сказал Усольцев.
-Конечно, конечно. Тебе отдыхать нужно, ты слишком много работаешь, – засуетилась мать, провожая его.
    Уже дома Усольцев вдруг подумал:- Странно, что мать не посчитала Женю слишком молодой для меня. Увидеть Анелю сегодня ему не удалось, хотя обманывать себя Усольцев не хотел. Он специально послал Короткова в лицензионный отдел, чтобы не встречаться с ней. И вообще мысленно почти шарахался в офисе ото всех девиц, стреляющих глазами в его сторону. Мне ведь нужна подходящая девушка, думал он, почему же меня так колбасит от них?
    Ему опять захотелось выпить. Но посреди недели он старался не нагружаться, поэтому подумал о двух-трех банках пива. Однако в холодильнике на эту тему ничего не нашлось. Он быстро оделся и даже вышел, но тут же сделал шаг назад. Ты просто захотел опять увидеть эту студентку, подумал он. Да нет, пива хочу, вот и все. Даже не в тот мини-магазинчик пойду, а дальше, в супермаркет.
    Однако дорога к супермаркету лежала мимо того самого магазинчика. Усольцев набрал в легкие воздуха и хотел пройти мимо него широкими шагами, но ноги предательски сами замедлили ход, а совсем рядом, не доходя всего метров пяти, остановились и развернули Усольцева лицом ко входу в магазин. Постояв минуту, Усольцев все-таки вошел внутрь. Слава богу, Жени за прилавком не было. Сейчас там находилась та самая тётя. Усольцев независимо прошел к стойкам с пивом, выбрал себе четыре банки и направился к кассе. После некоторой заминки он поздоровался с Ольгой Петровной и оплатил покупку. Хотел уже идти, но она вдруг сказала:
-А Женя вас все ждала. Вы же какой-то блокнот случайно оставили, хотела вернуть вам лично.
Усольцев не удивился, хотя никакого блокнота он в магазине не забывал.
-Вот ее телефон, – просила передать вам, если появитесь, – сказала Ольга Петровна.
    Он взял бумажку с номером телефона, кивнул и вышел. Некоторое время, пока шел домой, он раздумывал, чего же она хотела, придумав несуществующий блокнот. Придя домой, он также все думал об этом, но потом все-таки позвонил. На звонок долго не отвечали, но вдруг в трубке послышался женский почти истеричный крик:
-Я все отцу расскажу! Ты завалила два зачета со своими подработками! Он ведь запретил тебе это.
    После этого связь оборвалась. Усольцев сел и стал ждать. Еще раз позвонить? Но на том конце семейная разборка. Он может помешать. Какая-то женщина, наверно, мать, явно ругала Женю, и если позвонить, эту сцену можно прервать. Именно поэтому Усольцев вновь позвонил. Ответила уже Женя, которая плакала навзрыд.
-Где ты сейчас? Пришли свой адрес и жди меня, – сказал в трубку Усольцев и дал отбой. Через пару минут пришло сообщение с адресом. Усольцев оделся, вышел и сел в машину. Ехать пришлось минут десять. Он припарковался во дворе дома, указанного в смс, и написал, что приехал. Она выскочила из подъезда, надевая ветровку на ходу, с распущенными волосами, с опухшим от слез лицом. Он вышел, открыл ей дверь и сам застегнул на ней ремень безопасности.
-Потом все расскажешь, – сказал он и завел двигатель. Женя то и дело всхлипывала. Усольцев протянул ей упаковку салфеток, и она немного успокоилась.
  Когда они приехали и Усольцев припарковал машину, то просто сказал:
-Пошли, – и взял ее за руку.
    Женя молча пошла, все еще вытирая салфетками жидкость из носа. В квартире он показал ей, где ванная и включил воду. Некоторое время нежданная гостья находилась там, потом вышла, уже умытая. Волосы она заплела в достаточно длинную и толстую косу. Когда он видел ее первый раз, тогда, в магазине, волосы ее были аккуратно уложены и заколоты сзади. Он даже не подумал, что они такие длинные и пышные.
-Садись и выпей воды, – сказал Усольцев, – А теперь спокойно все расскажи.
-Меня… мать… она…, – рассказа не получилось, Женя опять заплакала.
-Насколько я услышал, ты завалила два зачета.
-Да. Но я их сдам, я просто… просто…  в срок не смогла.
-Почему твоя мама увидела в этом такую большую проблему?
-Отец в отъезде, а мать…,– Женя взглянула на Усольцева.
-Меня зовут Владимир Николаевич. Можешь называть просто Владимир.
-Понимаете, Володя, она моя мачеха. И ей все равно, сдала я или завалила зачеты. Наша ссора произошла из-за другого. Зачеты явились для нее лишь предлогом. Мне сейчас трудно говорить. Можно я потом?
-Хорошо. Хочешь поесть? Или пива? Ах, да…тебе же папа не разрешает. Тогда сок? Или лимонад?
В итоге сошлись на чае. Усольцев разогрел готовое блюдо из тех, что привез курьер быстрой доставки еды, и налил чай – себе и Жене. Она поела, взяла чашку с чаем двумя руками и стала отпивать по глотку.
-Спасибо вам, – сказала она, – Я наверно пойду.
-Куда? Тебя отвезти?
-Нет, нет. Я и так столько времени у вас заняла.
-Про мачеху не хочешь рассказывать? И куда пойдешь?
-Пока не знаю.
-Значит, не домой?
-Она снова начнет… Ее бесит, что папа сделал на мое имя какие-то бумаги. А код от его сейфа знаю только я, ей он не доверил. И теперь она пытается любым способом опорочить меня перед папой, показать ему меня безответственной по отношению к учебе.
-И скоро твой отец вернется?
-Он срочно уехал, так что не знаю. Все последнее время они ругались.
-Ты можешь ему позвонить?
-Да, могу. Но ведь я действительно завалила два зачета и пока их не пересдала. Все началось с того, что она потребовала у меня код от сейфа. И даже это мне оставила, когда схватила за руку, – Женя показала синяк.
-Думаю, что тебе следует позвонить отцу и все рассказать. Можешь уйти в ту комнату и поговорить с ним.
    Какое-то время она набирала номер, потом с кем-то поговорила. И вышла из комнаты бледная, с трясущимися руками.
-Что случилось?
-Папа, оказывается, приехал еще вчера, но попал в больницу. И она это знает, но ничего мне не сказала. Его помощник говорит, что у папы предынфарктное состояние, он в реанимации.
-Хочешь поехать к нему?
-Помощник сказал, что меня все равно не пустят. Про код сейфа помощник сказал ни в коем случае не сообщать мачехе. А лучше забрать оттуда все бумаги и спрятать в надежном месте.
-Поехали, сделаем это. В моем присутствии твоя мачеха не посмеет тебе помешать.
    Усольцев позвонил Сашке и договорился, что тот поедет с ними. Пока они ждали Сашку, Женя задремала в кресле.

***3
    Когда приехал Сашка, Усольцеву пришлось разбудить свою случайную подопечную. Глаза и губы у нее были опухшими от недавних слёз. Она поздоровалась и теперь ждала, что скажет Усольцев. Он чувствовал, что она полностью во всем ему доверилась. Ну вот, подумал он, я для нее всего лишь очень надежный дяденька, и о чем ты, дурак, думал давеча, прикидывал даже, что разница в возрасте у вас великовата.
    Они втроем договорились, что первым в квартиру войдет Сашка, оценит обстановку, потом войдут Усольцев и Женя, заберут документы и уйдут. Сашка будет замыкающим.
    Супруга Жениного отца оказалась девицей лет 35-ти. Она опешила, увидев сначала Сашку, а потом и Усольцева с Женей. Однако ничего не сказала, села и просто наблюдала за их действиями.
-Ты хоть в курсе, что твой отец в реанимации? – спросила она Женю.
-Да! А вот ты почему мне ничего не сказала? Тебя только код от сейфа интересовал?
-Там его страховое свидетельство, я хотела в клинику отвезти. А ты думала, что мне твои бумаги на наследство нужны? Да ведь это просто бумажные копии, оригиналы все в электронном виде в его личном кабинете на компе и подписаны усиленной цифровой подписью. Мне ничего не нужно, меня он достаточно обеспечил. Неужели ты думала, что я крысятничать начну, когда он заболел?! Ты лучше своей родной мамаше сообщи о его состоянии. У меня ее контактов нет.
    Усольцев внимательно слушал и наблюдал.
-А тётя уже знает о папе? – спросила Женя.
-Да. Я ей позвонила. Это ты убежала, я даже сказать не успела. Ты что, и ночевать дома не останешься? Когда такое было? Твой отец не позволил бы…
Женя взглянула на Усольцева, и он ответил за нее:
-Сегодня она переночует у меня. Запишите мой телефон.
    Жене он сказал:
-Возьми все необходимое на день-два. Тебе же завтра на учебу с утра?
    Она кивнула и исчезла в своей комнате.
-А вы кто Евгении? Тоже родственник, о котором я не знаю? – спросила женщина.
-Нет. Просто знакомый, – ответил Усольцев.
-Почему вы ничего не сказали Жене о состоянии отца, когда требовали у нее код от сейфа?
-Пугать не хотела! Она же папина дочка, в обморок легко могла шлёпнуться от таких новостей.
-Вы синяк ей на запястье оставили.
-Ну, простите, не рассчитала. Эта пацанка меня терпеть не может, укусить норовила. А что я ей сделала? Всего лишь замуж за ее отца вышла, причем по большой любви.
    Сашка все это время стоял в прихожей, и когда Женя вышла из комнаты с дорожной сумкой, все трое они покинули квартиру.
    Зоя за время Сашкиного отсутствия раза три уже звонила. Потом, когда он уехал к ней, она позвонила брату:
-Вовчик, что у тебя случилось?
-Заяц, давай завтра. Мы устали, и я сегодня не один.
-Да знаю, знаю. Выручаешь кого-то. А что за девочка? Красивая?
-Слушай, – сказал он и закрылся у себя, чтобы Женя не услышала, – Вот если мужчина намного старше, это сильно критично для отношений? Конечно, старики сплошь и рядом на молоденьких женятся. И даже 20-30 лет разницы их не смущает. Ну а если не старик, а такой как я? И разница намного меньше, как ты считаешь?
-Вовчик, ты что, влюбился? Я должна знать! Кто она?!
-Ты про возраст мне ответь, об остальном мы с тобой завтра поговорим.
-По мне так ничто не имеет значения, если двое любят друг друга. Сашка тоже старше меня на 7 лет и ничего! Но поклянись, что сначала все мне расскажешь, и никаких движений не будешь делать.
-Не буду, успокойся. Сашку жди. 
    Женя тем временем устроилась в гостевой комнате и вышла в гостиную.
-Ты голодная наверно? – спросил Усольцев и показал наборы еды в холодильнике.
-Я бы чаю выпила, – сказала она скромно.
    Пока он ел, изредка поглядывал на нее:
-Об отце волнуешься?
-Да. Но его помощник обещал позвонить. Пока прислал только смс, написал, что состояние стабилизировалось.
-Хочешь, успокоительное тебе дам, чтобы уснуть было легче? Тебе ведь завтра на учебу.
-Я усну. Сильно устала от всего этого. Как мне вас благодарить?
-Давай на" ты"? Или я слишком стар для тебя?
-Давно хочу на "ты", стеснялась просто.
-Хорошо, значит, решили.
-Володя, ты один живешь?
-Да. Сестра иногда ночует, но теперь уже редко.
-Большая квартира, уютная.
-Ты хорошо устроилась?
-Да, очень удобно, кровать широкая. Мне хочется тебя отблагодарить за помощь. Просто, по-человечески. Можно?
Усольцев удивился, но сказал:
-Если так уж хочешь…
    Она встала и обняла его, сидящего к ней лицом, за шею, поцеловала в щеку и сказала:
-Спасибо!      
    Усольцев опешил и едва сдержался, чтобы не рассмеяться. Он совершенно не ожидал такого детского проявления благодарности.   
    Она действительно заснула почти сразу. Он заглянул, выключил прикроватную лампу и прикрыл ее дверь плотнее, чтобы звуки телевизора не проникали к ней. Сам он решил посмотреть перед сном новости. 
    Господи, пива ни разу не пила, поблагодарила, как пятилетний ребенок, мачеху хотела укусить… Но если она учится в институте, ей уже явно больше 17-18 лет. Он достал из ее сумки паспорт. Жене, как оказалось, уже исполнилось 20. Не ахти как много, но тем не менее. По крайней мере, совершеннолетняя, и то слава богу. Себя в 20 лет он помнил вполне взрослым парнем, намного более серьезным в некоторых вещах, чем был сейчас. Конечно, они в то время резвились вовсю, но он неуклонно шёл к своей цели. Тогда он хотел стать дипломатом. Потом передумал и поменял специализацию и даже факультет, на котором учился.
    Вдруг из гостевой комнаты послышались какие-то звуки. Он заглянул туда.
-Ты снова плачешь?
-Да, простите…прости, Володя. Просто мне стало опять так страшно. С папой ведь все очень серьезно. А кроме него я никому не нужна.
    Он сел к ней на кровать сбоку:
-Как я понял, у тебя ведь и родная мать есть? А еще тётя, ну та, Ольга Петровна.
-Родная мать, да. Но у нее давно другая семья и двое маленьких детей. Я для нее всегда была отрезанным ломтём. А тётя… вряд ли в случае чего она поможет мне. Родственники вообще считают папу денежным мешком, поэтому недолюбливают. Ведь он никому из них не дарил шикарных подарков, ни разу не оплатил поездок на курорты и машин не покупал. Давал деньги только на лечение, да и то строго по счетам больницы.
-Не плачь. Если тебе страшно, можешь пожить у меня.
-Почему ты так добр ко мне? Тебе, правда, меня жаль?
-Люди должны помогать друг другу в трудные времена.
-А я… я сама нравлюсь тебе? Ты вот мне очень понравился, сразу, еще тогда, первый раз в магазине. Я ведь потом ждала тебя.
-Женя… ты слишком молода. Мне 33 года…
-И что?
-И что? Для тебя это ничего не значит?
-Нет. Мне никто еще так не нравился, как ты.
-Понимаешь… в 20 лет такое бывает. В твоем возрасте слишком сильны романтические фантазии. А я обычный, на работе прагматичный чиновник, дома педантичный холостяк. Привык жить один, мне уже трудновато менять привычки. Хотя, конечно, я еще не так стар, но после 30-ти люди все-таки уже ощущают себя достаточно зрелыми.
-Значит, я не понравилась тебе…, – обреченно сказала Женя.
-Понравилась, но я не думал об этом в том смысле, чтобы… Я даже считал, что тебе всего 18 лет.
-А если я поживу у тебя, вдруг ты разглядишь меня? Я все умею по дому делать. И готовить умею. Хотя, вовсе не это нужно, чтобы нравиться. Ну, хочешь, я могу макияж и прически, и маникюр…
-Погоди, погоди. Вот ты поблагодарила меня сегодня. Даже поцеловала в щечку. А по-настоящему смогла бы? Правда, я сейчас небрит…
Но она не дослушала, накинулась на него, обняла и впилась ему в губы. Совершенно неумело. Наверняка, никогда еще так не целовалась, только в кино видела. Усольцев на мгновение опешил, но обнял ее и поцеловал по-настоящему. И вновь увидел ее совершенно непостижимый распахнутый взгляд. Она смотрела на него с полным восторгом. А он подумал, что не должен продолжать, потому что желание уже стало овладевать им.
-Давай-ка спать. Завтра рано вставать, – строго сказал он, уложил ее и укрыл.
-Можно, я буду тебя Вова называть?
-Можно, но только наедине. При других нельзя.
-Хорошо, хорошо.
    Она закрыла глаза, он выключил свет и вышел, прикрыв дверь снаружи. Но некоторое время не мог отойти. Стоял и был не в силах сделать ни шага. Вдруг дверь открылась и босая, в ночнушке, Женя прижалась к нему. Он подхватил ее на руки и снова отнес в постель, где стал целовать, ощущая сильнейшие волны желания.
-Женя… нам нельзя. Пойми, я взрослый мужчина, я не могу просто так, мне трудно сдерживаться…
Но она не слушала и не отпускала его голову, вынуждая снова впиваться в нее губами. Он улавливал какой-то детский запах, как будто яблоко надкусил. Но все-таки, его влекло вовсе не это, а нечто более сильное. Руки его сами прижимали ее тело к нему, он ощущал гладкость кожи ее спины и, спустившись ниже, с силой притягивал ее к себе. Наверняка она ощущала, как он возбужден.
-Ты ведь еще не была с мужчиной? – шептал он ей.
-Не была. Ты мой мужчина! Я люблю тебя и хочу! Хочу!
Он лихорадочно вспоминал всё, что знал по этому вопросу, но решил, что нужно быть просто осторожным и, главное, постараться не спешить. 
    Всю ночь она не отпускала его и, стоило ему пошевелиться, сжимала его руку, крепко ухватившись за нее. При том, что вроде бы крепко спала. И только под утро он смог освободиться, встал и пошел в душ. Но она тут же нарисовалась, и они целовались уже в душе некоторое время.
-Мне на работу, а тебе на учебу. И позвони помощнику отца, – напомнил он ей.
-Не знаю, как выдержу этот день без тебя, – сказала она. В голосе ее он не услышал кокетливых или притворно-капризных нот, как бывало с его прежними. Женя сказала это так, словно грудь ее сдавливал груз.
-Потерпи, пожалуйста. Мне тоже трудно расстаться с тобой, – сказал Усольцев.
-Я думала, что буду просто счастлива. А оказалось, что это так больно. Нестерпимо.
-Женя, возьми себя в руки. Я никуда не денусь. Буду все время рядом.
-Сейчас позавтракаешь и уйдешь! – выкрикнула она и отвернулась.
-Вытирайся и пошли завтракать, – Усольцев постарался подпустить в голосе металл. Но, выйдя из ванной, он все-таки позвонил на работу и сказал, что берет отгул.
-Добилась своего? – спросил он Женю, которая радостно прижалась к нему.
-Учебу тоже пропустишь?
-Ага.
-И так два зачета завалила.
-Одним больше, одним меньше. Все равно лекции не смогла бы слушать.
    Ближе к полудню Усольцев задремал после нового любовного раунда. Женя, пытаясь его не разбудить, выскользнула и отправилась в душ, где счастливо мурлыкала какую-то песенку. Она не услышала, как вошла Зойка, забывшая какой-то отчет в гостевой комнате после того, как ночевала у брата. В этот момент Женя выглянула и спросила:
-Вова, это ты?
-Вова?! – чуть не задохнулась Зойка и уставилась на нежданную гостью, завернутую в полотенце. Усольцев услышал и вышел. Обнял Женю и шепнул ей:
-Это моя сестра, – а сестре сказал:
-Зоя, познакомься. Это Женя, моя девушка. Мы скоро поженимся.
Зойка сделала несколько движений губами, как рыба, выброшенная на берег, но потом все-таки смогла спросить:
-Ты же еще вчера ничего не планировал и девушки у тебя не имелось. Так это о ней ты спрашивал меня насчет разницы в возрасте?      
-Да, – улыбнулся Усольцев и посмотрел на Женю, – Ты простудишься, пол холодный.
После этого Женя исчезла в ванной, а Зойка, взявшись за сердце села в кресло:
-Ты совсем с ума сошел? И почему не на работе?
-Отгул взял.
-Откуда она взялась? С неба свалилась? – спросила сестра.
-Почти. В ней действительно что-то есть такое, ангельское.
-Боже, не думала я, что ты на малолеток перейдешь.
-Зоя, прости, что не предупредил. Все произошло само собой, я и сам не ожидал.
    В этот момент Женя робко выглянула из ванной, и Усольцев проводил ее в комнату.
-Я поговорю с сестрой, для нее полная неожиданность, что мы… ну, ты понимаешь.
Женя тревожно взглянула на него. Он обнял ее и сказал:
-Ничего не бойся.
-Но ты сказал… сказал, что мы скоро поженимся. Это правда?
-Конечно. Я никогда слов на ветер не бросаю.
-То есть, правильно ли я поняла – ты тоже любишь меня?
-Да. Люблю.
-Но ты не сказал мне этого ни разу.
-Я и сам еще вчера не понимал этого. Но сегодня уже точно знаю.
-Я отчет здесь забыла, – ворвалась в комнату Зойка. Посмотрела на Женю и подошла к стеллажу возле окна.
-Мне на работу срочно, – сказала она, схватила папку и исчезла. А когда уже вышла из квартиры, посмотрела на брата и воскликнула:
-Не думала я, что ты такой скрытный. И от кого, от меня!
-Да не скрывал я ничего. Сам еще вчера ни о чем таком даже не думал.
-Она тебя Вова назвала!
-И что? Я сам ей разрешил наедине меня так называть.
-Даже мне не разрешал никогда! Забыл? Поэтому я в виде шутки Вовчиком тебя всегда величала.
-Зоя, хватит! Что с тобой? У тебя все хорошо, вы с Сашкой скоро поженитесь. Что еще за ревность? Ты против моего личного счастья?
-Счастья? Ты сколько ее знаешь? День? Два? Ну, помог девушке в трудную минуту, все могу понять. Но сразу жениться – это уже перебор.
-Да не сразу. Езжай на работу. Потом все расскажу подробно и в деталях. Завтра же суббота, вот и увидимся.

***4
    Вечером в часы для посетителей они поехали в больницу к отцу Жени. Его помощник уже их ждал. Женя выслушала его и сказала:
-Я ничего не понимаю в делах бизнеса.
-Но твой отец сказал, чтобы я держал тебя в курсе.
-Хорошо, расскажите все моему парню.
-Как я могу? Чужому человеку…
-Это мой будущий муж.
-Тогда пообщайся для начала с отцом. Он хотел тебя увидеть.
    Женя вошла в палату, а Усольцев остался ждать рядом, расположившись на скамье, стоявшей вдоль стены. Помощник Жениного отца стоял у окна напротив и внимательно смотрел на него.
-Женя сказала, что вы ее парень.
-Так и есть, – ответил Усольцев.
-Если Фадей распорядится, я сообщу вам все, что требуется.
В этот момент Женя выглянула из палаты и позвала Усольцева. Ее отец, еще совсем не старый мужчина, на вид лет 50-55, располагался в кровати полусидя. Он внимательно посмотрел на Усольцева и спросил:
-Можешь мне обещать, что защитишь ее, что бы ни произошло?
-Да, могу, – сказал Усольцев, – Хотя кроме моего слова мне пока нечего предъявить. Надеюсь, когда мы распишемся с Женей, это будет более весомым аргументом в мою пользу.
-Распишетесь?
Усольцев взглянул на Женю:
-Ты не сказала, что мы собираемся пожениться?
-Я…хотела, чтобы ты сам это озвучил.
-Ладно, я понял, – сказал Женин отец, – Я напишу подробные инструкции и продублирую файл со всеми необходимыми логинами и паролями от моей электронной почты, от кабинета на госуслугах и т.п. Воспользуетесь, если со мной что-то. А пока решайте – женитесь вы или подождете. Торопить я вас не стану, разберитесь в себе. Сам оба раза женился сгоряча, теперь пожинаю плоды. Но все-таки коротко, в двух словах расскажи о себе.
-Работаю чиновником в департаменте***, имею квартиру, живу отдельно от родителей. Мама – библиотекарь, отец руководит производством в большой фирме. Есть еще сестра. А библиотека, это там, где Женя читает по субботам детям английские сказки.
Женя удивленно взглянула на Усольцева:
-Так Диана Васильевна твоя мама? 
-Да. Случайно узнал, что ты там подрабатываешь.
-Хорошо, – сказал Женин отец, – А жену мою, Ирку, не бойтесь, она не подлая, не будет вредить Женьке. И к сестре моей… не обращайтесь за помощью. У них самих там проблемы с деньгами.
-Я не думаю, что в материальном плане нам с Женей потребуется чья-то помощь. Я хорошо зарабатываю, – сказал Усольцев.
-Да, совсем забыл, проследи, пожалуйста, чтобы она зачеты сдала. Мне тут все доложили.
Женя склонилась к отцу:
-Не сердись, папочка. Все зачеты сдам в лучшем виде.
Потом Усольцев вышел, а Женя осталась с отцом еще на пять минут. Ну вот, с любовью еще не разобрался, а уже с головой в семейные проблемы окунулся, подумал Усольцев. Однако ему было вполне привычно решать всякие проблемы, что на работе, что в своей семье, потому что отец вечно пропадал на работе, а мама не слишком-то могла что-то решить. Да и Зойка привыкла во всем полагаться на брата. Кстати, Зойка… эта ее сумасшедшая ревность. Наверняка она напугала Женю своей выходкой. Да и себе мозг уже наверно свернула. Нужно Сашке позвонить на эту тему, чтобы отвлек ее.
    Главное, Усольцеву теперь совершенно некогда было думать о черной дыре. Женя ни на шаг его не отпускала от себя. То за руку держала, то просто за карман его ветровки. Лишь бы быть все время рядом. А дома постоянно мешала ему готовить ужин. Усольцев посмеивался, но не прогонял ее. Она напоминала ему маленькую Зойку. Та тоже шага ему не давала ступить, настолько, что он иногда просто сажал ее себе на плечи и делал разные дела именно так – с грузом на шее. Но тогда Зойке было всего лет 8. Потом она стала заниматься в студии танцев, и чаще с ней приходилось присутствовать матери. А Усольцева к тому времени девчонки стали интересовать и компания дружков. С сестрой малявкой он общался тогда уже только дома.
    Ему нравилось обедать и ужинать с Женей. Она не жеманилась, как некоторые девицы, и ела с аппетитом. И почти всякая еда, которую он ставил на стол, нравилась ей. Даже та, которую до этого она никогда еще не пробовала. Например, устрицы. Зойка так и не полюбила их.
-Знаешь, что я очень хочу попробовать? – спросила Женя за ужином, – Пиво!
Усольцев весело рассмеялся и достал банку из холодильника. Но пиво ей не очень понравилось. Она явно удивилась:
-Странно, что все пьют его. Оно же не слишком вкусное.
-Это поначалу. Я помню, лет в 10 попробовал его, и мне оно тоже показалось горчащим. 
-В 10 лет? Это же алкоголь, хоть и слабый!
-Да мы пацанами чего только не пробовали.
-И курить?
-Конечно. Слава богу, курево мне не пошло, я задыхался от него, чуть астму не заработал.
-А вино и водку?
-Пили, тайком, конечно. Потом валялись в гараже пьяненькие и хохотали. Много ведь выпить не получалось, бутылку вина на пятерых. А с водки почти все блевали. Но это редко бывало, родители прознали и такого леща лично мне надавали, что я быстро отвадился от таких занятий.
-Отлупили?
-Нет, это я образно. Меня никогда не били. Но карманных денег больше не давали и в секцию самбо записали. А там строгие порядки действовали.
-Ты владеешь приемами самбо? – изумилась Женя.
-Да, а что, не похоже? Слишком интеллигентный на вид? – засмеялся Усольцев, – Вот Сашка приедет, я на нем тебе покажу свои умения.
-А на мне?
-Не боишься?
    Но уже после второго приемчика, опрокинув на спину, он навис над ней сверху и стал целовать.
-Ты как магнит для меня, даже не знал за собой такого. Всегда мог себя контролировать, но не с тобой. 
    Он уже не думал о ее возрасте, потому что воспринимал в ней нечто глубинно женское, а вовсе не детское, как то, например, что до сих пор чуял в сестре. Наверняка это проявлялась лишь память об их общем детстве, да еще и кровное родство не позволяло возникать в нем даже намеку на влечение. Именно поэтому ему было трудно представить сестру в постели с Сашкой. Если бы тот не являлся его лучшим другом, Усольцев наверняка невзлюбил бы избранника Зойки. А Сашка… тот вообще обожал обнимать Усольцева и постоянно дурачился, притворяясь, что хочет поцеловать его прямо в губы. Даже на руки хватал, как девушку, поскольку превосходил Усольцева по силе и росту. 
-Ну почему ты не девочка? Такой красавчик, так бы и съел, – часто прикалывался над Усольцевым Сашка. Даже сейчас, когда они с Зойкой вот-вот должны были пожениться.
    Когда Усольцев и Женя уже лежали в кровати и отдыхали, он спросил:
-А что тебе понравилось во мне в самом начале?
Он боялся, что она скажет "ты такой красивый", как говорили ему многие из тех, с кем у него хоть что-то было. Но Женя всего этого не знала:
-Ты так смотрел на меня тогда, в магазине… Искренне. Понимаешь? Обычно для других покупателей продавщица словно робот, ей никогда в глаза не заглядывают с таким интересом, с каким смотрел ты. Многие даже внешность продавца не помнят после того, как из магазина вышли.
-По-моему, это ты смотрела на меня расширенными удивленными глазами, – сказал Усольцев.
-Это в ответ. Твоя искренняя заинтересованность меня изумила. И только потом я поняла, что не подхожу тебе – ты выглядел слишком… как бы это сказать, рафинированным. Поэтому я от смущения сразу убежала на автобус.
-Рафинированным? Я ведь зашёл в магазин всего лишь за пивом, надел обычную ветровку и кроссовки. Ни пиджака, ни галстука, как на работе. 
-Понимаешь, манеры, повадка, они – во всём, в каждом движении. Ты именно зашёл – не заскочил, не забежал… И ветровку надел, а не накинул. В каждой детали и в каждом жесте у тебя сквозит порода. А потом то, как ты говорил, голос. Это теперь я уже вижу тебя несколько по-другому.
-И как же?
-Ты… щедрый.
-Щедрый? И что это значит?
-Ну, это, в смысле того, что ты готов заботиться даже о незнакомом человеке. Ты же извинился тогда, хотя и не был виноват. И потом без раздумий решил помогать мне. А сейчас и вовсе абсолютно всё мне позволяешь, как неразумному ребенку. Даже на шее у тебя сидеть.
-Ведь тебе это нравится.
-Меня это подкупило в самом начале, а сейчас я просто ни минуты не могу без тебя и твоей заботы. Это плохо. Человек не должен повиснуть на другом человеке, прилепиться к нему и не отсоединяться ни на миг.
-В отношении меня тебе это позволено.
-Почему?
-Потому что ты – моя. И я тебя люблю.
От этих слов Женя вдруг заплакала. Усольцев обеспокоенно спросил:
-Что такое?
-Я так мечтала о таких словах, смотрела на парней, прикидывала, кого бы могла полюбить, и кто бы мог меня полюбить. Мне предлагали встречаться и признавались в любви уже с 8-го класса. Но я не верила ни одному слову. А ты так просто сказал, что сердце сжалось. Словно, кто-то вот-вот тебя отберет у меня. Люди жестоки…
-Никто меня не отберет. Во-первых, я не из тех, кто может кому-то поддаться.
-Но твоя сестра… неизвестно еще, как твои родители отреагируют. Слава богу, мой отец тебя принял. Но папа никогда ни в чем не мог мне отказать. Да и не мог ты произвести на него плохого впечатления.
-Не беспокойся о моей сестре. Понимаешь, она всегда была только младшей и единственной, кого мне приходилось защищать. Ее ревность – это как рудимент из детства. А родители… когда я пришел к маме в библиотеку, именно она показала мне твое фото на мобильнике с целью, чтобы я обратил внимание на тебя. Ты ей очень нравишься.
    Он обнял ее и стал гладить по волосам, которые спускались ниже спины.
-Понимаешь, всё случилось так молниеносно, я до сих пор не могу осознать и поверить, – сказала Женя.      
-Молниеносно? Разве? Думаю, все началось еще в магазине, при первой нашей встрече. Неужели ты тогда ничего не почувствовала?
-Я ждала тебя почти две недели. И за это время начала думать, что мне все просто показалось.
Он осторожно вытер ее глаза своим почти стерильным по чистоте носовым платком:
-Не переношу женских слёз, у меня сердце сразу начинает болеть. Такое со мной всегда, даже, когда я вижу, что кто-то сильно фальшивит и пытается меня использовать.
-И такое часто бывало?
-Женя, мне 33 года. Со мной уже всякое бывало. Я покупал эту квартиру с мыслью, что заведу семью и старался все для этого приспособить. Правда, с того момента прошло уже 10 лет, но итог налицо – ты здесь, со мной. 
-Да, я заметила, что часть стеллажей в ванной пустует, словно ждет полотенец, банных принадлежностей и всего такого. И встроенные шкафы пока не заполнены. Даже холодильник двухсекционный, хотя наполовину пуст.
-Все это заполнять будешь ты по своему вкусу и на свое усмотрение. У меня всегда, с детства очень сильно было чувство семьи, потому что мне не хватало родительской заботы. Отец много работал, а мама старалась реализоваться как личность. Зойку они почти полностью скинули на меня, и я привык, что эта мартышка вечно на мне виснет.
-Теперь у тебя новая мартышка, которая виснет точно так же.
-Да, но, как оказалось, именно это и дает мне ощущение счастья и покоя, чего я был лишен долгие годы и к чему всегда стремился.
-И я не кажусь тебе обузой?
-Не кажешься.
-Ты всегда говоришь так сдержанно.
-Я привык скрывать эмоции, у меня работа такая. Но с тобой я открыт. Разве нет?
-Не всегда. Иногда что-то скажешь, и я сижу, думаю – правильно ли поняла тебя. Потом махну рукой и просто плыву по течению, лишь бы быть рядом.
-Ты вполне меня понимаешь. Я же чувствую. Это во многом проявляется, так что не преуменьшай своих способностей в данной сфере. К тому же твоя сенсорика очень сильна. Далеко не все женщины обладают такой.
-Сенсорика? Знать бы еще, что это такое.
Усольцев засмеялся:
-На лекции ходить нужно, прогульщица. Не хватало мне еще жены-двоечницы.
-Я поняла, в душе ты учитель начальных классов. Ээх, какой талант пропадает!
-Нет уж, я детей вообще недолюбливаю. Ну…если только девочек лет 20-ти, которых обнимать-целовать можно.
    Он уже не удивлялся тому, что сексуальные желания, так долго спавшие в нем все последнее время, теперь словно обрели второе дыхание. И этот голод стал настойчивым и циклично возвращаемым к самому началу, словно в первый и последний раз, и потом уже ничего не будет. Он все прислушивался к своим ощущениям, и понять не мог, где эти волны прятались так долго. А Женя… это только в первый раз он опасался, что она не почувствует удовольствий секса. Как оказалось, женская психология играла в этом процессе весьма существенную роль, во всем дополняя физиологию, которая у такой молодой девочки была еще не привычна к очень близкому контакту с мужчиной. Но удовольствия она получала в полной мере. Впрочем, Усольцев не знал, испытывает ли она истинные оргазмы, или это удовлетворение только потребности быть желанной для любимого. Конечно, за свою сознательную жизнь Усольцев вполне научился удовлетворять женщин по всем правилам, но с Женей он не спешил применять все свои умения, потому что хотел узнать ее получше, не только внешне, но и внутренне. А в сексе она вполне раскрепощалась и отключала тормоза стыдливости. И пока ей не требовались какие-то дополнительные действия с его стороны, кроме обычных ласк влюбленного мужчины. Она жадно ловила его взгляды в такие моменты, и он иногда боялся, что, замутненные желанием, эти взгляды могли ее напугать. Она ведь выискивала в них любовь к себе, потому что пока не разделяла любовь и секс, они для нее являлись синонимами.

    Все выходные он ощущал себя полным сил. Они ездили на залив, много гуляли по городу, заходили в кафешки, куда раньше он никогда не заглядывал, потому что считал, что по статусу не должен посещать такие бюджетные заведения. Но рядом с Женькой он ощущал свободу и радовался просто хорошей погоде и вкусной еде.
    Однако наступил понедельник, Усольцев отвез ее на учебу, а сам, одетый с иголочки и очень строго, явился на службу. Коротков пришел с докладом, и по всему выходило, что за выходные все в городе сошли с ума, из-за чего работы Усольцеву навалилось выше Эйфелевой башни. Он улыбнулся, потому что подумал, что обязательно свозит Женю в Париж. Хотя с этими санкциями такие поездки конкретно для него уже стали почти невозможными.
    Когда Коротков ушел и унес запах домашних ватрушек, которыми снабдила его любящая супруга, Усольцев ощутил первые покалывания в груди. А когда вошла секретарша и принесла ему утренний кофе, то ей уже пришлось идти прямо по разверзшейся чёрной дыре. Усольцев сидел и мрачно смотрел в пространство, чем смутил секретаршу.
-Ааа, спасибо, Злата, – сказал ей Усольцев. Она еще раз взглянула на шефа, после чего удивленная вышла.
    Что ж такое, думал Усольцев, ведь всё шло так хорошо. Просто замечательно. Завтра поедем и подадим заявление, Женя так этого ждёт. Она и платье уже приготовила. Он закрыл лицо руками и представил ее. В этом микро-замкнутом пространстве было уютно, потому что на его руках остался едва заметный запах Жениных волос. Это он, когда она выходила из машины, пригнул ее голову к себе и поцеловал. Усольцев встряхнулся, выпил кофе и принялся за работу, изредка поглядывая на замершую где-то у самой двери черную дыру. Все-таки это невроз, решил Усольцев. Нужно сходить к специалисту. Однако к какому именно, он пока не знал. Не идти же в самом деле к психиатру. Спрашивать у кого-то он не считал возможным, поэтому в перерыв полазил по интернету. Но ничего вразумительного не нашел. Это всё потому, что мы пока не расписаны, подумал он и поставил на этом точку – буду терпеть. Хотя черная дыра причиняла ему ощутимую сосущую боль. А воображение рисовало картины одна другой страшнее. То Женя споткнулась и падает с лестницы вниз, то подавилась соком в столовой, и у нее нарушилось дыхание, а то и того хуже – решила перебежать дорогу и…. Весь день до вечера он только и делал, что отгонял эти мысли. Ведь приходилось много работать, слишком много. Коротков то и дело приходил и убегал в другие отделы по его заданию. В конце концов Усольцев не выдержал и спросил у него:
-Валя, а ты, когда на работе, переживаешь о своих? Ну, там, вдруг что-то случится и т.п.
-Да от каждой смс-ки из дома вздрагиваю. У нас же сейчас малой заболел. Ковида ужасно боимся, ждем результат теста.
-И это так всегда?
-Конечно! Жена одна с ним. Она неловкая у меня, худенькая, как былинка. Такого бутуза таскать и мне тяжело, не то что ей.
-Понятно. А я думал, что это только я такой.
-Я первое время после свадьбы ей чуть ли не каждый час звонил, не мог иначе, – сказал Коротков, – Владимир Николаевич, так что с проектом №2 будем делать?
-Оставляй. Завтра разберемся.
-Он же срочный, – удивился Коротков.
-У нас всегда и всё срочно. Перебьётся и подождёт.

***5      
    Он успокоился только когда забрал ее после лекций. Она весело вертелась в машине, то и дело залезала в свой рюкзачок, никак не могла просто усесться и смотреть на дорогу. Она вообще сидела вполоборота лицом к нему так, что даже ремень безопасности норовил ей горло передавить. Но она его поправляла и продолжала сидеть именно так. Зойку за такое Усольцев уже изматерил бы, но неугомонная возня Жени его напротив умиротворяла, словно они находились дома, где она ни минуты не сидела спокойно, если только он в это время не держал ее в своих объятиях.       
-Так что с зачетами? Я твоему отцу обещание дал, – строго сказал Усольцев.
-Сдала. Я же говорила тебе, просто времени у меня не было. Можешь проверить в моем электронном кабинете. Между прочим, я всегда раньше всех все сдаю, а ты меня в двоечницы сразу записал.
-Так ты что, отличница?
-Да, представь себе! Проси прощения.
-Хорошо, хорошо.
-Я ведь и в библиотеку к твоей маме хожу, потому что работу пишу по теме "Практическое обучение дошкольников живой английской речи".
Усольцев внимательно взглянул на нее:
-Как такое беспокойное существо может писать какие-то серьезные работы? Уму непостижимо.
-Человек многогранен. Но ты ведь любишь меня-непоседу?
Он засмеялся:
-Люблю, люблю. Просто удивляюсь в процессе изучения.
-Какой же ты педант – изучаешь меня. Не поздновато ли после того, как уже решил жениться?
-Люди друг друга всю жизнь изучают и ничего, живут и в ус себе не дуют.
-Ааа, значит, так трактуешь ситуацию. То есть надеешься воздействовать и перевоспитывать?
-Ни в коем случае. Во-первых, это неблагодарное занятие, а во-вторых, некоторые свойства натуры не поддаются никакому перевоспитанию. Так что буду любить как есть. Само все образуется.
-Ты всегда поражаешь меня. Почему? Я ведь иногда подсознательно пытаюсь тебя провоцировать.
-Знаю. Это все любовные игры, поэтому молчу.
Она смутилась:
-Оказывается, ты меня насквозь видишь, а я-то думала, что хоть что-то могу.
-Борешься?
-Борюсь! Но откуда ты?....
-Да оттуда – ты ж балованная папина дочка и не привыкла к такому подавлению своей воли. Это я полжизни Зойкой занимался, смиряя свои интересы в угоду этому. Так что мне не привыкать. А для тебя наши отношения пока как клетка для птахи.
-Нет… я же люблю тебя и сама хочу постоянно быть рядом.
-Одно другого не исключает. Пройдет со временем. Когда поймешь, что я полностью твой. Тогда и не будешь воспринимать любовь как подчинение.
-Меня поражает то, что ты иногда одно слово скажешь, спокойно, негромким голосом, а как пригвоздишь меня им, так что не дернуться никуда.       
-Прости, привык на работе изъясняться преимущественно в императивной форме. Пять лет, как никак, на руководящем посту. Такая вот профдеформация. Но я исправлюсь, просто пока еще не привык к жизни вдвоем.
    После таких разговоров дома она от него вообще не могла отлепиться, обнимала и висла сзади, пока он руки мыл и ужин для них разогревал. Ей не очень доверял, потому что увидел, что она плохо в технике разбирается. Пару раз неверный режим в микроволновке включила, минуты три соображала, почему вытяжка сама сработала, и термопот не кипятит, а замер на 85 градусах. И плиту не смогла включить, не заметив, что Усольцев нажал на варочной панели блокиратор. Хотя, конечно, на своей кухне технику он выбирал высококлассную и навороченную опциями.
-Вова, ты, наверное, считаешь меня недотепой? А я ведь все умею – и готовить, и по дому, – говорила она уже не раз, на что он отвечал:
-Не волнуйся, постепенно освоишься здесь, и все будет, как ты хочешь.
    Утром они заехали в загс и подали заявление, хотя могли сделать это и через госуслуги. Но Усольцев хотел, чтобы Женя прониклась торжественностью момента. Для нее ведь все эти чувства были внове. Это он воспринимал любые подобные действия без тени волнения.
    К его удивлению она до сих пор не все о нем рассказала своим подружкам. А о покупках к свадьбе сообщила только отцу и то лишь потому, что он оплачивал всё это. До регистрации он строго-настрого запретил ей пользоваться деньгами жениха. Вечером они наметили знакомство Жени с родителями Усольцева. Он поглядывал на нее, когда забрал после лекций и вез домой, но не заметил волнения. Как он уже понял, многие вещи не слишком-то ее задевали, такие, например, как нормы поведения на людях, тогда как более тонкие моменты общения с ним наедине затрагивали ее куда глубже и чувствительнее.   
-Скажи, – спросил ее Усольцев, когда они ужинали перед тем, как отправиться к его родителям, – А ты действительно хотела укусить свою мачеху?
-Хотела, – ответила Женя, – А что, если бы укусила, ты посчитал бы меня дикаркой?
-Нет. Как я понимаю, в тебе еще очень много детского. Особо впечатлила меня твоя благодарность с поцелуем в щечку.
-Вот, оказывается, какого ты обо мне мнения, – обиженно произнесла она, не доела свою порцию и ушла в спальню.
-Ты что, плачешь? – только сейчас он понял, что в реальности она очень переживает перед встречей с его родителями. 
-Не волнуйся, что бы они ни сказали нам, их мнение не играет для меня никакой роли, – попытался успокоить ее Усольцев. Но Женя ответила:
-Мне уже несколько человек намекнули, что я тебе не подхожу.
-В каком смысле? По возрасту?
-Нет. Внешне. Ты слишком красивый и аристократичный. Одна подружка так и вовсе мне сказала, что я одеваюсь безвкусно и вести себя не умею.
-Что еще за глупости? Никого не слушай. Для меня ты самая красивая.
    Знакомство с родителями, а фактически, с отцом Усольцева, потому что с мамой Женя была знакома, прошло ровно. Никто не выказал сильных эмоций. Но в последний момент вдруг заявилась Зойка, зыркнула в сторону Жени и нагло уселась за стол со всеми. Однако Усольцев распрощался с родителями и тут же увел Женю подальше от сестры.      
-Как же я не люблю всех этих формальностей, – в сердцах обронил он, когда они уже ехали домой. Женя всю дорогу молчала, но потом все-таки сказала:
-Я не понравилась твоему отцу. Хорошо еще, что Диана Васильевна меня знает. А то совсем бы кисло было.
-Прошу тебя, не обращай внимания ни на что. Смотри только на меня. Поверь, уже через короткое время для всех станет привычным то, что мы супруги. Даже самые добрейшие и толерантные родители всегда чем-то недовольны в такие моменты. Ревность, понимаешь? Обычная, махровая, родительская ревность. Я наблюдал такое неоднократно у друзей и знакомых, решивших жениться. Удивительно еще, что твой отец отнесся ко мне хорошо.
-Я всегда думала, что любовь – это счастье. Но почему люди, окружающие нас, в связи с этой любовью приносят мне столько боли? Ведь я никому не успела причинить вреда, с некоторыми из них даже пока и слова не произнесла. Но меня уже заранее осуждают. За что, чем я виновата? Почему так?!
-Женя! Прошу тебя, забудь обо всем, забудь о моей сестре и моем отце. Если хочешь, давай просто распишемся, и не будем делать свадьбу? Тогда никто не сможет расстроить тебя.
-Да, так будет лучше всего! Только ты и я!

    Когда Женя позвонила отцу и рассказала о решении отказаться от торжественной церемонии, он долго молчал. Но потом сказал:
-Покупки…платье и другое всё обратно не сдавай. Может быть потом, через год вы захотите хотя бы сфотографироваться.
-Папа, но ведь это все стоит кучу денег.
-Деньги – это мусор, дочка. За них не купить ни счастья, ни здоровья. Насколько я понял, твой парень любит тебя по-настоящему. А больше ничего и не нужно. Только чтобы и ты…
-Я люблю его! Папа, мне никто другой не нужен.
-Хорошо, я рад… что-то я устал.
    Усольцев ощущал острую боль в груди, слушая все это. Поэтому позвонил родителям, потом сестре и сообщил им о своем решении. Никто из них не успел даже ничего сказать в ответ, как он отключил мобильник. Хорошо, что никому из друзей пока не успел сообщить о свадьбе, подумал он. Через час в дверь позвонили – это приехал Сашка. Он обнял друга, поздоровался с Женей. Достал торт и открыл шампанское:
-Ребята, за ваше решение пожениться! Главное – это любовь, всё остальное второстепенно. 
    Когда Сашка отчалил, Женя спросила Усольцева:
-Может, мне к стилисту обратиться? Свадьба твоей сестры уже через неделю.
-Надень то платье, которое выбрала для их свадьбы раньше. Мне оно очень нравится. Какой тебе нужен стилист в твои 20 лет? Это пусть другие по струнке ходят, а в твоем возрасте нужно быть свободной и лёгкой как мотылек. Пусть все завидуют твоей красоте и непосредственности! Я тоже отнюдь не в смокинг оденусь, обычные джинсы и рубашка. Это пусть остальные выряжаются, кто кого переплюнет. А ты постарайся не тушеваться там. Веди себя как обычно.
-Я уже не знаю, какая я обычно, – заплакала Женя.
-Сегодня, когда Сашка пришел, ты же смеялась и была естественной. Такая ты и есть. Мы к нему на свадьбу идем. Он ведь тоже не строгий какой-то джентльмен, а обычный и простой.
-А твоя сестра, ее друзья, твои родители?
-Пусть радуются тому, что мы их удостоим своим присутствием. И не волнуйся, все сделают вид, что безумно тебе рады. Хотя многих ты, возможно, больше никогда не захочешь видеть. Я уже не одну свадьбу посетил, во всей красе наблюдал человеческие игры. Не помню ни единого случая, чтобы кто-то и что-то не вытворял. Знаешь, как иногда родители с обеих сторон друг на друга словно Монтекки и Капулетти смотрят. И кто на это внимание обращает? Жениху с невестой совершенно не до них.
    Платье, которое Женя купила для Зойкиной и Сашкиной свадьбы, действительно нравилось Усольцеву – такое нежно голубое, воздушное. Она планировала распустить волосы, но потом передумала. Тут он ничего не мог поделать, переубедить ее не получалось.
-Ты права, – в конце концов, сказал Усольцев, – Гостья не должна выглядеть намного красивее невесты.
   
    На работе он снова позвал к себе Короткова и тот сказал, что его родители и родители жены после свадьбы не общаются друг с другом уже пять лет. Такие вот подводные течения. А на свадьбе все мило улыбались.
    Коротков поглядывал на Усольцева и отвечал на его вопросы, но тактично не задавал их ему в ответ.
    К своему удивлению Усольцев видел, что Женя прониклась его уверенностью и на свадьбе Зойки и Сашки вела себя достаточно свободно. Конечно, она ни на шаг не отставала от него, и отпускала его только, когда он здоровался с мужчинами и обнимал знакомых девушек и женщин. Но он сам тут же вновь находил ее руку и ощущал, что Женя вполне спокойна. Он отнес это к тому, что она все-таки росла как обожаемая дочка своего отца. Ведь тот ни в чем ей не отказывал и считал ее самой красивой и умной. Если бы не его отношение к ней, вряд ли она справилась бы так быстро со своей неуверенностью, которую ощущала из-за сестры Усольцева. Именно Зойка являлась всему причиной. Но тут уж ничего нельзя было поделать, она не могла простить Жене то, что та отняла у нее брата.      
    В понедельник он созвонился с одной знакомой, и она помогла ускорить их регистрацию, поэтому уже в среду сразу после работы он заехал за Женей. В машине она сидела задумчивая.
-Ты не рада тому, что уже сегодня мы станем мужем и женой? – спросил ее Усольцев.
-Я очень рада,– сказала она и поперхнулась, – Что-то горло сжало.
-Почему пытаешься скрывать от меня свое волнение? Мы ведь уже одно целое.
-До слёз меня хочешь довести? – спросила она и отвернулась. Он пожал ее руку и снова взялся за руль.
Однако иногда она умеет не выдавать своих чувств, подумал он, и, значит, я должен быть вдвойне внимателен к ней. В ее возрасте попытки что-то скрывать могут отрицательно влиять на эмоциональное состояние. Она и так все последнее время находилась в напряжении.
-Почему ты так хорошо понимаешь меня? – словно услышала его мысли Женя.
-Потому что я старше, но главное, потому, что люблю тебя. Женя! Пожалуйста, не плачь?! В загсе могут подумать, что я силой тебя заставляю.
-Прости, не буду. Просто все ночи мечтала об этом, а ты взял и все ускорил. У меня это инерция.
    Процедура прошла быстро и буднично, но когда Усольцев достал кольца, которые купил в обеденный перерыв, Женя чуть сознание не потеряла. Он едва успел подхватить ее.
-Ну почему ты так переживаешь? Ведь всё хорошо, я теперь полностью и окончательно твой. Ты же хотела этого и ждала? Разве не так?
Но ему еле-еле удалось успокоить свою новоиспеченную женушку, слезы крупными каплями катились по ее лицу.
    Дома он открыл шампанское, и только после этого Женя успокоилась. Оглянулась вокруг, всё ли убрано. Она очень старалась с утра, чтобы вечером их ждал порядок, и пыталась копировать Усольцева, который, не задумываясь, на автомате, всегда и все раскладывал по местам. В отцовском доме ее не заставляли заниматься уборкой и готовкой, хотя и учили всему этому. Но отец считал, что учеба должна находиться на первом месте.

***6
    Перед тем как лечь, Усольцев о чем-то думал и даже что-то читал в интернете. Женя уже давно ждала его и терпеливо смотрела передачу по телевизору, даже не вникая в ее содержание. На экране мелькали какие-то сюжеты, но она думала о своем. О том, что все изменилось, хотя они просто поставили свои подписи в каких-то бумагах. Возможно, если бы они сыграли традиционную свадьбу, она ощущала бы себя иначе. Но с другой стороны так даже романтичней, никто пока не знает о том, что они уже стали супругами. Ей хотелось поскорее прижаться к Усольцеву и почувствовать его желание. Он всегда передавал ей свое вожделение, притягивая к себе поцелуями и ласками. Для нее пока только это являлось настоящим подтверждением его любви к ней. Заботу и слова она воспринимала как нечто само собой разумеющееся. Папа тоже о ней заботился. Такую любовь она, конечно же, понимала и привыкла к ней. А вот телесной связи никогда раньше ни с кем не испытывала и потому только ее считала чем-то особенным. Ей хотелось, чтобы Усольцев всегда желал секса с ней. Правда, удовлетворение она получала именно от этого, а вовсе не от каких-то физических ощущений, о которых много читала. Но он, раздевшись и обняв ее, вдруг сказал:
-Мы стали супругами, и сегодня наша первая брачная ночь.
Женя удивленно посмотрела на него:
-Разве не в первую брачную ночь я потеряла девственность? И после этого мы ни дня с тобой не пропустили. Я думала, что у нас уже давно медовый месяц. Это что же, наш секс был не настоящим?
-Не совсем. Сегодня ты поймёшь это.
    Он как обычно рядом с нею испытывал сильное возбуждение, но приказал себе не торопиться и применить все свои умения на практике, чтобы заставить Женю почувствовать реальное наслаждение от секса. Хорошо, что она даже не подозревала ни о чем таком, поэтому привычно расслабилась под его поцелуями, которые пока приносили ей больше удовольствий, чем собственно физическая близость. Она с удивлением ощутила действия его пальцев и даже напряглась, но Усольцев был слишком опытен, чтобы не добиться желаемого. И хотя она инстинктивно пыталась вывернуться, он не отпускал ее и продолжал, пока она не вскрикнула и не застонала. Его самого накрывала практически неуправляемая волна. Он уже не справлялся, потому наконец-то вошел в нее резким движением и сразу почувствовал, как ее лоно продолжает ритмично сжиматься и разжиматься. Это было то самое, чего он добивался, поэтому отпустил тормоза и дал выход своему возбуждению. А Женя впервые не смогла открыть глаза после всего, и держалась за него цепко, не отпуская от себя.
-Тебе хорошо? – спросил он шепотом.
-Твои пальцы…. как током меня прошили. Почему ты раньше так не делал?!
Он засмеялся и нежно ее поцеловал:
-Теперь поняла, что такое оргазм? Никогда не испытывала раньше?
-Всегда так делай, – сказала она и впилась в него поцелуем.
-Хватит, хватит, дай отдышаться, – смеялся он, – Вот же глупая девчонка.
-Я читала о таком, но не могла поверить. А проверять на себе было как-то стрёмно. Своей рукой туда….нет уж. Я могу парней понять, но уподобиться лесбиянкам не хотела, поэтому даже не пыталась. Мне нравилось трогать свою грудь, но это вообще очень чувствительная часть тела. После разговоров с подружками на эти темы я считала себя равнодушной к сексу.
-А теперь?
-Ну-у-у, теперь даже не знаю. Может, это случайно получилось.
-Ничего случайного. Обычная физиология. Отдохнем и проверим еще раз.
-А сразу?
-Вот же дурочка. Нам обоим нужно немного восстановиться. Пошли, поедим и вина выпьем. Имеем полное право, мы ведь теперь муж и жена!
-Голые?
-Почему голые, в простыню завернись, а я халат надену.
-Вот! Сам как аристократ в халате, а меня, бедную несчастную – в простыню.
-Иди ко мне на колени, бедная-несчастная любимая девочка. 

    До пятницы Усольцев пребывал в мини-отпуске по поводу регистрации брака. Его поздравило руководство из головного офиса, но больше никто ничего не знал, кроме только его заместителя. Да и сам Усольцев в понедельник вел себя как обычно. Правда, когда в обед ему позвонила Женя, он, смеясь, сказал ей:
-Прекрати меня дразнить. Я на работе.
Но она не угомонилась и сказала, что хочет еще и еще.
-Терпи, и хорошенько учись, – сказал он притворно-строгим голосом. А потом совсем тихо наговорил ей кучу интимных нежностей.
    Его радовало то, что черная дыра пропала. От этого настроение находилось на подъеме. Даже звонок сестры не выбил Усольцева из колеи.
-Вовчик, мне нужно кое-что забрать у тебя дома. Я забыла косметичку, а без нее как без рук.
-Я привезу ее тебе сам, – сказал он, на что она надулась:
-Даже прийти уже нельзя? Ты под каблуком у нее что ли?
-Нет. Зоя, я ведь сказал – сам привезу. А насчет каблука… я подумаю. Для любящего мужа это не такая уж плохая роль. 
-Для мужа?!
-Да. Мы расписались в среду. Сашка тебе ничего не говорил?
-Ты всё-таки женился на ней?
-А ты думала, я шучу?
-Поверить не могу, что ты выбрал такую, как она.
-Зоя, мы с тобой сто лет не ссорились. Зачем ты так?
-Хочешь сказать, что из-за нее ты даже поссориться со мной способен?
-Да, способен. Вечером привезу тебе твою косметичку, а сейчас мне работать нужно.   
Вот же неймётся ей, подумал Усольцев, могла бы наслаждаться медовым месяцем, так нет, нужно обязательно ревновать и злиться. Даже не поздравила меня, сестра называется. Следом, минут через десять, позвонил Сашка:
-Вовка, я поговорю с ней, не думай. Сам не понимаю, какая муха ее все время кусает.
-У вас все хорошо между собой?
-Да, все отлично. Такааая любовь, закачаешься.
-Я рад. Ну всё, до встречи.
    Поехал к ним он уже из дома, где забрал злосчастную косметичку. Женя напряглась, услышав, что он уедет ненадолго. Усольцеву даже пришлось позажимать ее с поцелуйчиками и нежными словами на ушко. Хотя она все равно закрывала за ним дверь с грустным лицом.
  Зойка встретила его мрачным взглядом, несмотря на то, что Сашка обнимал ее со спины. На косметичку, ради которой ее брат уехал из дома, она даже не взглянула. Сашка пытался шутить, но Зойка непреклонно молчала.
-Если будешь себя так вести, можешь забыть о частых встречах со мной, – сказал ей на прощание Усольцев, – Хватит и того, что мы из-за тебя свадьбу отменили.
-Из-за меня?! С какой стати?
-С такой, – отрезал он, – Сама подумай на досуге.
-Я думала, папа возражал.
-Папа? Очнись! Мне 33 года, папа давно мне не указ. И запомни – я женат и очень люблю жену. На этом всё.
-Мне забыть детство? Забыть, что я твоя сестра?!
-Как хочешь. Детство давно прошло.
-Вовчик… ты ведь ее без году неделя знаешь. Неужели ты можешь на наши родственные чувства наплевать?
-Я не плюю на наши чувства. И уважаю их. Но каждому нужна своя половинка. Я нашел свою. Почему ты против? Почему?!
-Не нравится она мне! Не верю в ее любовь! Ее твоя квартира и деньги привлекли. И внешность. Еще бы, такой красавец-мужчина.
-Квартира? Деньги? Да ее отец владелец процветающего бизнеса! А внешность – для меня она самая красивая и самая желанная. И хватит на этом!
    По дороге домой Усольцев боролся с раздражением на сестру. Но стоило ему войти домой и обнять Женю, как всё иное испарилось. Он страшно соскучился, и поначалу не мог ни о чем думать, кроме того, чтобы скорее овладеть ею. Слава богу, в ней уже включилось какое-то интуитивное знание, она всем телом ритмично двигалась ему навстречу, выгибаясь словно кошка, так что в этот раз умения Усольцева не потребовались. Все происходило без участия его пальцев, по телу ее шла дрожь вожделения, и он отчетливо это ощущал. Женя словно уловила какой-то алгоритм получения наслаждения и действовала в соответствие с тайными требованиями своего тела. Однако Усольцев прекрасно видел, что для нее каждое следующее мгновение являлось открытием, и она, в очередной раз изумившись, двигалась так, что получала удовольствия в полной мере, настолько, что иногда непроизвольно вскрикивала. Он чувствовал ее спазмы и видел, как ее накрывает горячей волной. Она даже не пыталась сопротивляться, напротив, поняла, ухватила то самое, острое и сладостное ощущение восторга, которое испытала в первый раз с его помощью. Сейчас ему оставалось только попасть с ней в унисон, и оба они вдруг словно оказались выброшенными на пустынный берег океана, абсолютно обессиленные и в полном забытьи.
    Он очнулся, потому что озяб. Еле дотянулся до одеяла и накрыл Женю, а на себя накинул банный халат. Все-таки женщины – это иной биологический вид, нежели мы, подумал он и, стараясь не разбудить Женю, невесомо коснулся губами ее плеча. Он точно знал, что никогда и ни с кем не испытывал того, что испытал сейчас. И это нечто трудно было назвать сексом, он ощущал себя совершенно другим, нежели час назад. Хотя еще на работе с утра он уже замечал перемены в себе – в мелочах, в деталях, незначительные на первый взгляд, а на деле определяющие нечто важное в нем. Он словно вернулся в свои 20 лет и начал заново осознавать себя. Взглянув на спящую Женю, Усольцев улыбнулся – она по-детски причмокивала губами, точно продолжала его целовать. Он прижался к ней сбоку, пригрелся и сладко уснул.

    Усольцев ощущал сладостное томление в сердце, а Женя теперь почти постоянно находилась в каком-то чувственном опьянении. Она и до этого дома вечно висла на нем, но сейчас, прижимаясь к нему, словно растворялась в каком-то обволакивающем все ее существо чувстве.
-Теперь я понимаю, что такое медовый месяц, – сказала она ему.
Он не отвечал, а только целовал ее и не мог оторваться. Потому что теперь поцелуи приносили ему слишком глубокие наслаждения, не сравнимые с тем, что он получал от них раньше.
    Звонили родители, узнавшие о регистрации, звонили друзья, но он тут же забывал о них, пребывая в какой-то постоянной истоме, не позволявшей сосредоточиться на чем-то другом, кроме телесной связи с Женей. Сейчас ему не казалось смешным и нелепым кормить ее со своей ложки. Ему хотелось наблюдать, как она глотает очередной лакомый кусочек, который он ей отдавал. В этом таилось что-то глубинное и насквозь сексуальное, чему он не находил объяснения. Хотя, наверняка, это было что-то такое по Фрейду. Все остальное, сестра, отец, работа, разговоры с друзьями и сотрудниками, потеряло для него значимость и витало где-то в другом измерении. А его связь с Женей не прерывалась теперь, даже когда он отвозил ее на лекции, а сам целый день проводил на работе. Ведь Жене не требовались слова, она понимала его без них, он чувствовал и знал это наверняка. Потому что она ни разу не сделала ничего против его желаний. Напротив, во всем продолжала и приумножала их. Несмотря на отсутствие опыта и определенных знаний, она отдавалась своим глубоко лежащим инстинктам, которые ни в чем не подводили ее.
    Он иногда смотрел на других женщин и девушек у себя в офисе и не понимал, как мог находить их привлекательными. Ведь они не имели даже сотой доли той утонченной красоты и нежности, которой обладала Женя. Женя…. жена…. твердил он с идиотской улыбкой на лице. Наверняка со стороны это выглядело глупо, но сейчас он отключил самокритичность и просто плыл по течению в своих ощущениях. Его смешило то, что он теперь совершенно уподобился влюблённым до безумия глупцам, над которыми сам когда-то потешался и которых не понимал. Сейчас он ощущал себя именно таким, потерявшим ум, счастливым глупцом.

    Между тем отец Жени позвонил ей и сказал, что врачи настаивают на операции. Но делать ее в России он опасался. Его помощник уже все решил по поездке в Германию в одну из ведущих кардио-клиник.      
-Ты должна поехать со мной, – сказал Жене отец.   
В первый момент она чуть не воскликнула, что это невозможно, но вовремя зажала себе рот. Правда, после того, как отец отключился, слёзы сами брызнули у нее из глаз, она даже не понимала, откуда их такое количество. Лекции уже закончились, и она сидела в холле в ожидании Усольцева, с ужасом представляя, как сообщит ему о своем отъезде. Носовой платок полностью промок, она сжала и выбросила его, а вместо него достала из рюкзака салфетки.
    Усольцева она увидела еще издалека. Он стремительно подошел к ней и обнял, хотя на людях старался никогда этого не делать.
-Я все знаю, твой отец позвонил мне, – сказал он, – Нам придется потерпеть, только и всего. Мы справимся. Но ты должна находиться рядом с ним. Операция – это серьезно.
    Он глянул в заплаканное лицо Жени и поцеловал ее в губы, наплевав на то, что их могло видеть множество людей.
-Пойми, сейчас нам уже ничего не страшно, – сказал он ей, – Никакие разлуки для нас уже не имеют значения.
-Да, ты прав, – прошептала она, потеряв на время голос.
-Просто знай, что я с тобой, вот здесь, – он прикоснулся пальцами к ее груди слева. Женя кивнула, глотая беспрерывно текущие слёзы.
-А ты со мной вот здесь,– приложил он свою руку к сердцу, – И так теперь будет всегда. Потому что мы с тобой одно целое.
Они не думали о банальности происходящего, для них это не являлось банальностью, потому что слишком сильно и болезненно задевало их. И слова, как унифицированные коды, не объясняли всего того, что они оба чувствовали сейчас, а лишь намекали на нечто, глубоко происходящее в душе каждого из них. 

*** 7
    Проводив Женю, Усольцев приказал себе не расклеиваться. Тем более что предстоял ежеквартальный отчет руководству. И отчет этот готовили отделы, подчинявшиеся Усольцеву. В такие периоды он всегда старался оставаться максимально собранным. Но в этот раз данное умение давалось ему с трудом. Хотя даже черная дыра сжалась в точку и почти не беспокоила его сейчас. Однако никуда не исчезла и словно следила за Усольцевым своим едва приметным зрачком в полу. И всюду следовала за ним.
    Он сходил в медпункт, где ему сняли кардиограмму, потому что его давненько уже беспокоили боли в сердце. Но кардиограмма оказалась практически идеальной. Врач посоветовал ему меньше волноваться по пустякам. Усольцев посмотрел на него и усмехнулся, отчего докторишка заёрзал на своем стуле:
-Это стандартная рекомендация. Если у вас серьезные причины для переживаний, тут, к сожалению, медицина бессильна. Иногда помогает психолог, но в основном человек просто должен стараться смотреть на вещи рационально и не поддаваться отрицательным эмоциям.
-Понятно, – сказал Усольцев, встал и направился к двери.
-Как врач я больше ничем не могу вам помочь, – извинялся доктор.
-Можете. Дайте рецепт на какие-нибудь сильные успокоительные. Моя жена уехала, ее отцу предстоит операция на сердце. У меня ответственная работа, но я не могу не волноваться и не переживать.
-Рецепт? Но успокоительные средства могут сильно вас затормозить. Если только на ночь, для лучшего засыпания… Хорошо, я выпишу. Подождите несколько минут.
-Слушайте, док, только никому ни слова. Никто из моих подчиненных не должен даже заподозрить, что я принимаю какие-то успокоительные средства, – сказал ему Усольцев, на что докторишка испуганно кивнул:
-Конечно, конечно. Врачебная тайна. Однако… ваше самочувствие превыше всего, и машину вы наверняка водите, а эти препараты могут влиять…
-Я буду принимать их только в крайнем случае. И за руль не стану сам садиться, водителя вызову.
-Тогда конечно… вот рецепт. Владимир Николаевич, вы сказали – жена. Простите за любопытство, вы женились?
-Да. Но для вас это тоже врачебная тайна. Понятно? А насчет психолога – можете кого-нибудь порекомендовать? Существуют же приемы, аутотренинг какой-нибудь.
-Конечно, конечно. Сейчас дам телефончик. Как я понимаю, это тоже врачебная тайна?
-Правильно понимаете.
    Усольцев позвонил психологу и договорился о визите к нему. Он не привык откладывать намеченные дела. Ведь черная дыра никуда не исчезла, хоть и сжалась до размера зрачка.
    Сразу после работы он поехал к этому доктору, который оказался седым, но моложавым мужчиной лет 45-ти. Выслушав Усольцева, психолог задал ему несколько вопросов. О режиме работы, о том, ответственный ли пост занимает Усольцев, о возможности передохнуть днем и т.п. И только в самом конце спросил об отношениях с женой. Усольцев сказал, что женился совсем недавно. Психолог не стал больше ничего уточнять по этому вопросу, а принялся за другие. Усольцеву пришлось рассказать о сестре, о своем детстве и даже о том, что когда-то в школе он много рисовал и посещал изостудию. Правда, после школы это занятие он забросил и больше никогда не брался ни за карандаш, ни за кисти и краски. Психолог выведал у него про секцию самбо и про то, почему Усольцев поменял специализацию в универе. Все это на взгляд Усольцева никак не относилось к его проблеме, ради решения которой он и пришел к этому доктору. Но психолог, немного посидев с закрытыми глазами и соединенными в замкнутое кольцо пальцами двух рук, сказал:
-Думаю, вас мучает ваше образное мышление. Вы не реализовались в визуальных искусствах, к которым имели тягу в детстве, но эта тяга никуда не исчезла, а была со временем подавлена как недостаточно мужское занятие и вытеснена в подсознание. Кроме того, все детство вы опекали свою младшую сестру и имели с ней очень тесную психологическую связь, которую со временем вполне закономерно утратили. Именно эти два обстоятельства и породили в вашем сознании образ черной дыры, как воплощение покинутости и одиночества. Поэтому, как только вы ощущаете себя одиноким, черная дыра разверзается в вашем воображении и обретает зримые очертания. Если желаете, я могу провести несколько сеансов для вас, чтобы снять это состояние. Однако вы и сами способны с этим справиться, тем более что совсем недавно женились, причем, что немаловажно, по любви. 
    Конечно, Усольцев догадывался, что означает черная дыра для него. И вполне понимал, почему она появилась вновь – Усольцев мучительно ждал возвращения Жени. Мучительно потому, что где-то в глубине души он опасался, что Женя… очнется от наваждения и разлюбит его. Или поймет, что никогда его не любила. Ведь, по сути, она почти его не знала. Фактически их объединял только секс, а узнавание друг друга только-только начиналось. И если Усольцев готов был ко всему и знал, что ничто не изменит его чувств, о Жене так сказать он не мог.
    По телефону она говорила с ним очень сдержанно, потому что рядом находился ее отец. А позже, когда она смогла уединиться, то разговора вообще не получилось, она просто без остановки плакала и твердила, что хочет его увидеть.
    Операцию назначили через два дня. Поэтому Усольцев постарался заморозить свое сознание, чтобы не испытывать нестерпимую боль от разлуки с Женей. Он умел ставить себя в рамки. Хотя сейчас его волю ослабляла злосчастная черная дыра, которая так и норовила разверзнуться прямо у него под ногами. Пока ее зрачок лишь злобно наблюдал за Усольцевым, но в любой момент всё могло измениться.
    К любви Усольцев всегда относился с некоторым предубеждением. Любовь к матери, ну, да, конечно. А вот любовь к сестре была достаточно сложной и полной противоречий. Он многое терпел в их отношениях еще с детства. Потому что принял ответственность за нее. И совсем не считал свою заботу о ней любовью. Он вообще никогда не думал о любви по отношению к матери, отцу и сестре. Хотя отец являлся единственным, кто очень болезненно переживал за него, гордился его успехами, всегда говорил ему об этом. Поэтому так настороженно принял Женю. По его мнению, она была слишком молода и потому не способна понимать его умного, продвинутого и во всем великолепного сына. Почему-то Усольцев-старший всегда считал, что сына требуется защищать. От всего – от глупых учителей, от недалеких приятелей, от мягкотелой матери и даже от злобной фурии Зойки. Он много раз ругал дочь и жену за то, что они совершенно не щадят Усольцева-младшего, навешивая на него собственные и домашние проблемы. И сына ругал – за то, что тот позволяет им все и терпит их закидоны и требования.   
    Свои чувства к Жене Усольцев тоже не считал какой-то особенной любовью. Просто сразу понял, что она во всем подходит ему. Хотя, конечно, ее возраст являлся проблемой в некоторых вопросах, но ему нравилось открывать ей многое из того, чего она пока не знала просто по причине своей жизненной неопытности. Это чем-то напоминало ему то, как он подростком учил всему свою малолетнюю сестру. Правда, по сестре он никогда так не тосковал даже в длительных разлуках, когда, например, уезжал на месяц с друзьями на море, и когда был на сборах от военной кафедры. Впрочем, тоску от разлуки с Женей он объяснял себе тем, что эта разлука нарушила их сексуальную жизнь, которая совсем недавно получила новый импульс. Хотя даже голос Жени по телефону и ее слова частично снимали его напряжение. Он всегда внимательно слушал ее, а сейчас особенно в связи с его сомнениями и страхом того, что Женя легко может разлюбить его, поняв в разлуке, что, возможно, совершила ошибку, выйдя замуж. Ведь это он принял решение о регистрации брака, она лишь послушно выполнила его желание.
    Ближе к обеду Женя прислала ему смс, он вздрогнул и сразу вспомнил слова своего заместителя. Женя написала, что операция прошла успешно, но она пока не знает, можно ли будет оставить отца на реабилитацию с его помощником, а самой срочно улететь. Отец перед операцией хотел, чтобы она находилась рядом, и все время держал ее за руку. Усольцев ощутил сильную боль в сердце и подумал, что врач в медпункте наверняка просто не умеет правильно расшифровывать кардиограммы. Некоторое время он не мог вздохнуть полной грудью. Мерзкий врачишка намекал еще на обычный остеохондроз, но Усольцев резонно заметил ему, что боль появляется только изредка и только в моменты сильных отрицательных эмоций.
    Он ответил Жене, написал, чтобы она связалась с ним вечером по видео звонку. И специально не прибавил обычное "люблю, целую". Сейчас именно эти слова обостряли боль в его груди. Он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь такие и подобные им слова могли так на него воздействовать. Во время перерыва он набрал в интернет-поиске фразу "Любовь это…" и прочел в Википедии:
"Любовь – чувство, свойственное человеку, глубокая привязанность и устремлённость к другому человеку или объекту, чувство глубокой симпатии. Любовь включает в себя ряд сильных и позитивных эмоциональных и психических состояний, от самой возвышенной добродетели и до самого простого удовольствия".
    Именно так он всегда и понимал любовь. Однако сейчас он ощущал, что это далеко не вся правда, и что самое главное всегда ускользало от него. Он отчетливо вспомнил слова Жени после их первой ночи о том, что ей трудно расстаться с ним, и что она ждала счастья, а вместо этого ей нестерпимо больно. Тогда он успокаивал ее тем, что никуда не денется, потому что не до конца понимал, какой бывает эта боль. Подняв глаза от монитора, он увидел, что черная дыра уже приоткрыла свою пасть. В этот момент вошла секретарша, которая принесла ему кофе. Она кокетливо профланировала к его столу и поставила чашку перед ним.
-Злата, вы не замечаете здесь ничего необычного? – спросил ее Усольцев.
Секретарша оглянулась и внимательно все разглядела:
-Нет. Что-то не так? Позвать уборщика, пыль где-то не вытерли, как положено?
-Нет. На полу – вы ничего не видите?
Секретарша взглянула на пол:
-Конечно! Как я сразу не заметила – они забыли постелить вам палас.
-Нет, я сам отказался от него. Не люблю пылесборники. Хорошо, вы свободны.
    Он принялся за дело и работал еще два часа, но потом все отложил и вызвал Короткова.
-Слушай, Валентин. Моя жена уехала…, скажи…
-Надолго? – спросил заместитель.
-В том то и дело, что не знаю. Ее отцу провели операцию на сердце. Она сейчас с ним в Германии.
-Понятно. Я в таких случаях напиваюсь до беспамятства. Иначе свихнуться могу.
-Напиваешься? Ты ж вроде не пьёшь, от слова совсем?
-Не пью. Это случается крайне редко. Просто ничто другое мне не помогает в разлуке. Я ей так и сказал – никуда и никогда больше не отпущу, пусть хоть все обрушится и сквозь землю провалится. У нее ведь родственников до черта и все ее вечно ждут в гости.
-Ясно. А что пьёшь? Я имею в виду, что лучше в таких случаях пить?
-Лучше самое простое – хорошую фирменную водку.
-Водку? Сто лет не пил. Ладно, понял.
-Могу поделиться. Качественный продукт трудно найти, так что держу у себя в сейфе на всякий пожарный. Совет – перед употреблением лучше охладить в морозилке и закусывать соленым огурцом и кусочком сала на черном хлебе. Заказать, чтобы привезли?
  Усольцев некоторое время смотрел на литровую граненую бутылку, поставленную перед ним заместителем. Потом вернул ее в фирменную коробку и убрал в ящик стола.
-Только пей не всю сразу. Если навыка нет, утром будешь не в форме, – сказал Коротков уже на выходе из кабинета Усольцева. 
    На следующий день утром Коротков вошел к нему без приглашения и положил на стол небольшой пакетик:
-Прими от похмелья, и чтобы выхлопа не чувствовалось. Вдруг кто из управы объявится.
-Спасибо, – хриплым голосом еле произнес Усольцев.
-Ээээ, парень, да ты не протрезвел, – воскликнул зам и закрыл дверь на ключ, –  Поспи часа два-три. Я подстрахую тебя.
    Когда он вернулся, Усольцев сидел и допивал остаток содержимого бутылки, которую Коротков дал ему накануне. Коротков запер дверь, собрал вещи Усольцева, навел порядок на столе, приоткрыл окно для проветривания. Потом проверил, нет ли кого в коридоре, силой вывел Усольцева из здания, посадил в свою машину и увез подальше от офиса.

***8
    Когда Усольцев открыл глаза, было раннее утро. Где-то за дверью слышались голоса – женский и детский. Усольцев с ужасом огляделся в чужой комнате. Он взял телефон и послал смс заму. Тот, сонный, в трусах и майке, зашел к нему:
-Шеф, все нормально. Не мог я тебя одного оставить, ты песни пел в час ночи на весь дом, причем, высоким тенором.
-Я? Песни? – изумился Усольцев.
-"Петь птицы перестали, свет звёзд коснулся крыш".
-Я такое пел?! 
-Ну, да, "В час грусти и печали ты голос мой услышь".
-А какой сегодня день?
-Суббота. После завтрака отвезу тебя домой. Твоя уже звонила, переживала, что ты не отвечаешь.
-Звонила тебе?!
-Я ее успокоил, сказал, что ты просто вымотался и уснул в офисе. Про выпивку ничего не говорил. Так что ты дома сам выкручивайся.
-Дома?! Она вернулась?
-Ну как бы да.
    Пока Коротков вез его домой, Усольцев пытался вспомнить, убрал ли он все следы пьянства дома. Но память спала. Подойдя к своей квартире, он взглянул на время в мобильнике. Было 8 утра. Бесшумно войдя, он замешкался, закрывая дверь, и тут ощутил, что кто-то прижался к нему сзади. Повернувшись, он приподнял это существо, оказавшееся Женей, и стал целовать.
-Что это за запах? – спросила она, отстранившись от него.
-А, это… перегар, – сказал Усольцев, смутившись.
-Ты что, пил?! – засмеялась она.
-Да, пил и пел. "Петь птицы перестали". Сам я не помню, мне Коротков сказал.
-Боже!
-Женя, ты не разлюбила меня? – спросил он, наконец-то отпустив ее и взглянув ей в глаза.
-Что это за вопрос? Я думала, с ума сойду в разлуке.
-Я тоже. Но Коротков сказал, что водка помогает. Могу подтвердить. Правда, не ожидал побочки в виде пения.
-Ты пил потому что….
-Да. Потому что было нестерпимо больно без тебя. Я водку только пацаном когда-то пробовал. Но тут прижало так, что пришлось. И понял, что люблю тебя по-настоящему.
-А раньше, значит, не понимал? И скажи, что для тебя означает по-настоящему?
-Означает… что ни дня без тебя не могу и умереть за тебя готов, не задумываясь.
-То есть, ты все это время не вполне понимал, как сильно меня любишь?
-Да, не понимал. Теперь понял, хотя, насколько уже разобрался в себе, полюбил сразу, как увидел. Просто долго въезжал. Во всем виновата полностью регламентированная офисная жизнь. Чувства там как бы капсулируются, замирают до времени, и требуется приличная встряска для их размораживания. 
-А что же тогда было перед моим отъездом? Ты такие слова говорил…
-Хотел немного романтики тебе… но, как оказалось, говорил истинную правду и ничего кроме правды. Не наклоняй так голову.
-Почему?
-Так ты слишком милая, я не выдержу.
-Ты выглядишь сейчас очень глупо, но таким красавчикам все к лицу.
-Пойду мыться-бриться и чистить зубы, чтобы целовать тебя. Скажи пару слов, как там твой отец.
-Еще две недели в пансионате поживет, понаблюдается. Еле отпустил меня.

    Ночью Усольцев рассказал Жене о чёрной дыре. Он ожидал всего, кроме того, что она начнет молча плакать, зажав себе рот ладонью.
-Ну, зачем, почему… ты ведь знаешь, я женских слёз абсолютно не выношу, а твоих – особенно. У меня и так сердце уже как простреленное болит, не переставая.
-Почему тогда молчал, ничего мне не рассказывал? Я должна знать о таких вещах.
-Мне наш врач дал телефон психолога, и я ходил к нему на прием. Потом прочтешь, что он мне там понаписал. Оказывается, во всем виновато моё образное мышление.
-Все это последствие отношения к тебе твоей семьи, – сказала Женя, – По себе знаю. Чрезмерная собственническая любовь твоих родных.
-Как моя любимая глупая девочка может говорить такие умные вещи? Я знал, что ты все понимаешь безо всяких объяснений. Хорошо, что твой отец не такой деспот, как мои близкие. Но я положу этому конец.
-Каким образом?
-Начну с самого простого – поговорю с каждым из них. Хотя, знаешь, когда ты со мной, эта напасть ни разу не появлялась. Даже если ты на лекциях, а я на работе. Она знает, что вечером мы будем вместе. Однако я должен уметь быть сильным в разлуке с тобой. Лишь бы такие разлуки не превышали одного-двух дней. Я заметил, когда ты однажды заночевала в доме отца, и я один коротал время, черная дыра мирно спала.
-А что ты чувствуешь – насколько она сильна, что именно способна сделать с тобой? – Женя, держа Усольцева за плечи, с тревогой смотрела ему в глаза.
-Как бы объяснить. У меня сердце сжимается, как если бы я прыгал с большой высоты. Она пугает тем, что способна поглотить меня всего без остатка.
-Но ведь это только фантом! Почему он пугает тебя?! Боже мой, я знала, что ты чувствительный, но не думала, что настолько!
    Он пытался оправдываться и говорил, что вполне справляется с этой хренью, пытался успокаивать Женю, но видел, что она теперь только об этом и думает. И зачем я рассказал ей о черной дыре, ругал себя Усольцев, Женя еще слишком молода и слишком чиста душой, чтобы понимать такие вещи. Она сразу посчитала виновными в возникновении черной дыры моих родных, а ничего, что на самом деле это все мои грехи собрались в одну кучу и теперь мучают меня?
    Когда он проснулся после того, как задремал ненадолго, Женя пристально смотрела на него:
-Во сне ты говорил – это грехи, я все исправлю, я очищусь от них. Это про черную дыру, я правильно поняла?
-Подслушивать нехорошо, – пытался отшутиться Усольцев, но увидел по выражению ее лица, что шуток сейчас она не воспримет.
-Ну да, да! Я думаю, что карма моя переполнилась всяким дерьмом.
-Да ты честнейший и чистейший человек из всех, кого я встречала в жизни! – воскликнула Женя.
-Грехи это не всегда дела, но и мысли, – сказал Усольцев.
-Нет, это всегда именно дела и поступки! Мы не вольны в том, какие мысли и эмоции у нас возникают, в мыслях ты можешь предать, украсть, даже убить кого-то. Но важно лишь то, что ты сделал в реальности – согласно своим мыслям или вопреки им! Это и есть нравственный выбор.
-Да, да… тварь я дрожащая или право имею. Женя, пока ты рядом, черная дыра исчезает. Вывод напрашивается сам – ты нужна мне. Всегда будь рядом и не позволяй моим мыслям скатываться в пропасть. И, возможно, со временем ты очистишь меня от них совершенно.
-Да какие мысли? Что это за мысли? Ты должен открыть их мне, чтобы я знала!
-Я обязательно открою их тебе…если смогу сформулировать. Понимаешь, это не вполне еще мысли, это какие-то неясные ощущения, какие-то тёмные пятна сознания. А может, и подсознания, чёрт его знает.
-Тёмные пятна? И это всё?!
-Ну да. Они никогда не формировались у меня в реальные мысли – убить, украсть, предать, а тем более не переходили в реальные поступки.
-Ты что, младенец? Никогда не изучал психологию? Не знаком с теориями Фрейда и его последователей? Такие темные пятна сознания есть у всех людей! Про Эрос, как влечение к жизни, и про Танатос, как влечение к смерти, никогда не слышал?
-Ну… я был не таким уж отличником в этом. По крайней мере, сдав экзамен по психологии, тут же выбросил все знания из головы, потому что считал, что это никогда мне не пригодится. Неужели ты считаешь, что какой-то там мифический Танатос способен воплощаться в черную дыру для такого как я? Хотя, конечно, я согласен с тем, что именно ты возродила во мне желание жизни и любви, поэтому без тебя черная дыра так мучает меня.
-Черная дыра – это твой страх одиночества, а вовсе не какие-то не свершенные грехи! Почему ты так критичен по отношению к себе? Почему не признаешь, что это не ты, а твои родные любят тебя собственнической любовью?
-Ну… они же хотят мне добра, хотят видеть меня счастливым…
-Хотят? Сомневаюсь в этом. Они хотят, чтобы ты по-прежнему принадлежал только им целиком и полностью. Именно поэтому я не нравлюсь твоей сестре и твоему отцу!
-Это пройдет, поверь. Со временем они поймут, что ты – часть меня, и привыкнут к этому. Я ведь обещал уже, что поговорю и с сестрой, и с отцом.
    Но Женя так и осталась расстроенной. Он видел это, даже когда она смеялась над его шутками, и когда они вместе дурачились, и когда целовались. Он ощущал, что ее поглощает какая-то мысль. Усольцев даже не предполагал, что Женя такая и что она способна действовать по своему усмотрению в их общей жизни. Мало того, он ощущал, что в своем стремлении она намного сильнее его. Он знал в жизни разных женщин, впрочем, не слишком хорошо, потому что не очень-то вникал в эту сферу. Мать и сестра, будучи абсолютно разными, обе все равно зависели и от него, и от отца. Мать всегда и во всем соглашалась с ними обоими, да и сестра до последнего времени слушалась Усольцева и ценила его мнение. А девушки, с которыми он когда-либо встречался, имели разные характеры – и сильные, и слабые, и решительные, и не очень. Но и с теми и другими он быстро расставался, потому что ни сильные, ни слабые, они не устраивали его. Никто из них, включая мать и сестру, никогда не интересовался собственно его мыслями и желаниями. Женя оказалась первой и единственной, кого этот вопрос взволновал до глубины души. Ну, да, ну, да. Муж и жена – одна сатана, думал Усольцев, так и должно быть. И Женя права, мы должны знать мысли друг друга обо всем. Разобраться бы еще, что за мысли пытаются родиться у меня из темных пятен сознания. Но не идти же, в конце концов, на прием к психиатру.
    Он смотрел на спящую Женю, гладил ее волосы, стараясь, не разбудить, и ощущал полное родство с этой, еще вчера незнакомой и чужой девочкой. Вспоминал ее распахнутый взгляд при их первой встрече и теперь понимал, что тогда все и случилось. Интуиция – так он определил для себя ту ситуацию. Он всегда доверял своему чутью на работе, а вот в отношениях с людьми часто попадал впросак. Все потому, что приписывал другим свои мысли и желания. Тогда как люди и понятия не имели, о чем он думает и что чувствует. С годами он стал осмотрительнее и старался держать дистанцию. Даже со своим замом он вел себя именно так. Хотя тот, как оказалось, не закрывался от него и относился к нему искренне. Конечно, он являлся всего лишь его подчиненным, поэтому отвечал ему на вопросы о семье и своих чувствах, и из офиса его пьяного уволок наверняка не по доброте душевной, а только из служебной солидарности. Но, тем не менее, из всех подчиненных Усольцева Коротков оказался ему ближе других.
    Один Сашка всегда понимал Усольцева лучше всех, иногда без слов. Но сейчас его присвоила себе Зойка. Даже просто поболтать с другом теперь не всегда удавалось. К тому же у них появились и закрытые темы, Усольцев вообще не мог обсуждать с ним Женю. И соответственно не обсуждал с другом Зойку, хотя имел к ней очень много претензий. Слава богу, Сашка все понимал и трезво видел, потому что когда-то, не так давно, и сам ревновал Усольцева к его семье, когда еще не знал Зойку лично. Усольцев был благодарен другу за то, что он, в отличие от Зойки, отнесся к Жене очень хорошо. Хотя и пошутил при встрече:
-Ну вот, забрали тебя у меня со всеми потрохами.
    Усольцев хотел бы поболтать с Сашкой и выпить пива. Но как только он вспоминал о Зойке, желание это сразу пропадало, потому что сестра ни за что не отпустила бы Сашку к нему одного. Куда угодно, только не к Усольцеву. Все потому, что он временно запретил сестре даже на порог свой являться.
-Когда всю свою желчь к Жене переваришь, тогда подумаю, и то не факт, что пущу тебя к нам, – сказал он ей.
-К нам?! Я к родному брату хочу в гости, а не к вам обоим! – заорала как сумасшедшая Зойка.
-Я теперь не один. Так что решай – или к нам обоим или никак.
-Но ты ведь можешь ее на время к отцу с мачехой сбагрить.
-Не могу и, главное, не хочу. Мне плохо без нее.
-Так мы что, вообще теперь общаться с тобой не будем?
-Это от тебя зависит.
    Сейчас он прикидывал, как же поговорить с ней. Услышит ли она его или снова начнет своё гнуть? Усольцев решил для начала пообщаться с отцом. Никогда раньше у него не случалось конфликтов в семье. Отец его очень любил, мать всегда жалела и во всем потакала, а Зойка… она считала брата своей собственностью и не могла без него шага ступить. И вдруг всё изменилось. Когда он последний раз звонил матери, она сказала:
-После твоей свадьбы я не заговариваю с папой о тебе. Он воспринял твою женитьбу очень болезненно. Не знаю почему. И Зоя. Женечка такая прелестная девочка, не понимаю, почему они оба ее невзлюбили.
-Мама, она тебе правда нравится? Или ты в угоду мне так говоришь?  – спросил он ее тогда.
-Володюшка, вспомни, ведь это я на фото первой тебе ее показала. То, что ты увидел ее раньше, это случайность или совпадение. Но мое отношение к ней всегда было самым лучшим.  Я могу понять Зоину ревность, но твой отец… даже говорить не хочет на эти темы. Я голову себе сломала, думая о том, что с ним такое.
    Усольцеву начали надоедать все эти проблемы. Но он чувствовал, что время разговора с отцом пока еще не наступило. Что-то останавливало Усольцева. Поэтому он решил пообщаться с Зойкой на нейтральной территории. Наедине, без Сашки. 

*** 9
    На работе Усольцев все никак не мог решить, что говорить Зойке. Немного подумав, он вызвал Короткова.
-Слушай, Валентин, может, посоветуешь, что делать с ближайшими родственниками, которые ревнуют тебя к жене?   
Коротков сел за стол, приставленный т-образно к столу Усольцева. Помолчал.
-Эта проблема достаточно серьезна и не всегда устранима. Но попытаться можно. Однако уговорами здесь не поможешь. По мне так проще ролик один на всех снять.
-Ролик?
-Ну, да. Ревность – это ж такая штука, сплошные эмоции. При разговоре плескать начнут через край, и обиды. А ролик – один раз посмотрел, второй, третий. И может быть задумался. Текст только продумать следует. Одному одно, другому другое. Я с матерью долго воевал насчет жены. Потом плюнул и записал для нее видеообращение, где все свои мысли на этот счет выложил. И, главное, признался ей как сын в искренней любви. Где-то через полгода все устаканилось. Конечно, и моя потрудилась в этом плане – подарки свекрухе всякие, внимание, добрые слова. Но маманя потом призналась, что видео мое теперь хранит и пересматривает. Я ж вживую никогда ей о своих чувствах не говорил. А родителям это дорого.
-А если это не мать, а отец?
-Отец? – Коротков явно удивился.
-Нууу… думаю, с отцом можно и на словах. Мужик все-таки, наверняка у него правое полушарие доминирует, не как у женщин – слезы, сопли.
-А младшая сестра?
-Тут я пас. Никакие доводы не помогут, если она сама не захочет. Вот и подумай, как сделать, чтобы захотела.
-Понимаешь, она ведь замуж вышла, счастлива должна быть. А как я женился, жизни мне не дает.
-Младшие – они узурпаторы. По себе знаю. Сам младший в семье.
-Ты тоже ревновал? Кто у тебя – брат, сестра?
-Да, жутко ревновал братана. Пока сам не женился. Но тоже не сразу отпустило, к невестке предвзято относился, грубил. Меня моя жена исправила.
    Коротков был моложе Усольцева года на три, но опыта уже имел значительно больше. Главное, не отказывался делиться им со своим шефом.
    Пока Усольцев размышлял надо всем этим, верстая на компе сводку для руководства, ему позвонила Женя и сказала, что уже вернулась домой, чтобы он не заезжал за ней после лекций.
-Отдохни и не занимайся готовкой, я закажу что-нибудь, – сказал он ей и вдруг услышал голос Зойки, после чего Женя завершила их разговор. Усольцев чуть из кресла не выпал. Вскочил, сел, потом снова вскочил. Не убьёт же она ее, в самом деле, успокаивал он себя. Но все-таки набрал Зойку и спросил:
-Ты зачем приехала к нам?
-Забыла кое-что. Не бойся, не съем я твою жену. Просто поговорим по душам.
-Зоя, если ты расстроишь ее… я не прощу тебе этого.
    Он быстро собрался, выскочил из офиса и помчался к машине. 
Когда он вошел в квартиру, то сначала ничего не услышал. И в гостиной никого не было. Женя сидела в самом углу спальни прямо на полу, поджав под себя ноги, а Зойка стояла возле двери. Усольцев схватил ее за локоть и силой выволок из комнаты.
-Я ведь предупредил тебя, – сказал он, едва сдерживая ярость. Зойка вдруг рванулась и повисла у него на шее:
-Я же твоя сестрёнка! Ты что, ударишь меня?
-Уходи. Я не хочу тебя видеть, – сказал Усольцев, отцепил Зойкины руки от себя и оттолкнул ее в сторону.
-Тебя хоть раз волновало то, что я думаю и чувствую? – спросил он, – Ты привыкла получать от меня заботу и считала, что так будет всегда. Но всё изменилось. Мы оба взрослые, у тебя муж… Или ты не любишь его? Зачем тебе я? Ты перешла черту. Отныне вход сюда закрыт для тебя. Я сменю код замка, и ты больше не сможешь появляться здесь.
-А эта малолетка, значит, понимает твои мысли и чувства?
-Зоя, прошу по-хорошему, уходи. Живи своей жизнью.
-Мне Саша сказал, что если я не помирюсь с тобой и твоей женой, он уйдет от меня!
-Он так сказал? – опешил Усольцев. Ему сдавило виски.
-Хорошо, я скажу ему, что мы помирились. Но сейчас покинь мою квартиру.
  Он заглянул в спальню, Женя лежала накрытая одеялом.
-Она ушла, – сказал Усольцев и обнял жену.
-Что она говорила тебе? Пыталась оскорбить? – спросил он.
Женя какое-то время молча вздрагивала, но потом сказала:
-Говорила, что я воспользовалась своей смазливой мордашкой и возрастом, и что никто в 20 лет не способен на настоящие чувства. Поэтому она совершенно не верит в мою любовь к тебе.
-Понятно. Больше прийти она не сможет. Я сменю код, только ты сама не открывай ей дверь. Пусть говорит что хочет.
-Разве это выход?
-Ей требуется время. Так что будем просто жить. Мне нужно позвонить Сашке.
    Друг ответил ему сразу, точно ждал его звонка с минуты на минуту. Усольцев сказал ему то, что обещал сестре, но Сашка ответил:
-Я временно поживу в хостеле. Уже и сумку собрал. Дождусь ее и уйду.
-Саша! Почему? Ты разлюбил ее?
-Нет. Но я не знаю, как выбить из нее эту дурь. Мои слова на нее не действуют. Пусть подумает в одиночестве – нужен я ей или нет. 
    А Жене  Усольцев сказал:
-Я знаю, что ты любишь меня по-настоящему. И это неправда, что двадцатилетние не способны на глубокие чувства. Именно в этом возрасте все и зарождается. Правда, молодые слишком доверчивы, а порой и слепы, потому часто ошибаются в партнере. Но ты не ошиблась, твоя интуиция тебя не подвела. Так что не верь моей сестре.
-И как она только может не слушать своего мужа? Саша ведь старше и мудрее ее.
-Знаешь, меня тревожит это. До свадьбы она года три ни с кем не встречалась и по ее словам то и дело отшивала парней. Но в Сашу вроде сразу и искренне влюбилась. Так почему же сейчас ни во что не ставит его мнение? Он мой лучший друг, я очень переживаю за него, и за нее, конечно. Я так радовался их соединению.
-У меня никогда не было братьев и сестер. Даже представить не могу, что это за чувства.
-Их не очень-то осознаешь в процессе жизни, потому что слишком велика сила привычки. Я не могу сказать, что так уж сильно люблю сестру. Однако с детства я всегда ощущал ответственность за нее, которую безоговорочно принял. Всему виной являлся отец. Его работа не позволяла в достаточной мере заботиться о нас с Зойкой. Поэтому он все поручал мне. Хотя мама всегда была против, но она никогда не умела бороться и хоть в чем-то возражать ему. Она часто мне говорила, чтобы я не слишком усердствовал и не баловал сестру тем, чтобы все за нее делать. Однако как было не делать, Зойка ведь плоховато училась, и мне приходилось сидеть с ней за уроками, а потом провожать в школу и встречать. К постоянной опеке привыкаешь, вот она и привыкла. 
    Усольцеву пришлось вернуться на работу и доделывать неоконченные дела. Он провел планерку и озвучил задания для отделов на следующую неделю. Позвонил Жене, что задержится, поскольку пришло распоряжение из главного офиса для всех начальников отделений, и он должен подробно ознакомиться с ним. Женя уже привыкла терпеливо ждать его, потому что и сама сидела над рефератом. Так прошел вечер, Усольцев вернулся поздно, только к 21 часу. Он устал, не столько от работы, сколько от мыслей о Зойке. Она не давала ему покоя. И вдруг позвонил Сашка:
-Вовка, ее до сих пор нет дома! Я звонил сто раз и заходил. Но в квартире никого. Она свет не выключила, ты же знаешь, она темноты боится. Может, в магазин вышла. Но ее нет уже больше 3-х часов.
  Усольцев застыл на месте и несколько секунд не мог говорить. Но потом сказал:
-Сейчас приеду, мы найдем ее, Сашка. А пока сходи на набережную, она там часто тусовалась с подружками. И номера телефонов сейчас скину тебе, обзвони их, пока я буду добираться.
    Женя стояла на пороге комнаты, где занималась, и с ужасом смотрела на Усольцева.
-Это я во всем виновата? – спросила она дрожащим голосом.
-Ты ведь ничего ей не говорила?
-Нет. Я все время молчала. Только вначале поздоровалась с ней и хотела чаем угостить, но она резко начала меня упрекать за все.
-Ни о чем не переживай. Мы найдем ее.
    Он поцеловал ее, погладил по щеке и выскочил из дома. Мама тоже не знала, где Зойка. Усольцев обзванивал подружек сестры, с которыми еще не успел связаться Сашка, метавшийся по набережной, где находилась прогулочная зона. И тут Усольцеву позвонил отец:
-Сын… Зоя у меня, приехала в контору. Вы ведь ищете ее, мне мама сказала. Только она… не в форме.
-Папа, я сейчас приеду, никуда не отпускай ее, – крикнул Усольцев. Они с Сашкой сели к нему в машину и поехали. Свою машину Сашка оставил на стоянке, потому что пока не знал, где находится контора тестя.
-А ты с моим отцом как? – спросил по пути Усольцев.
-Да все отлично было, – сказал Сашка, – Он меня очень подбадривал, шутил, вполне искренне. Все говорил, что такую баламутку сбагрить мужу – это ж мечта любого родителя.
    Когда они приехали, отец встретил их у шлагбаума, кивнул охраннику, и тот пропустил машину Усольцева. Сашка с интересом оглядывался на промплощадку с большим количеством контейнеров, стоявших вдоль всего пути, по которому они ехали уже вместе с его тестем.
-Вот здесь я и работаю, – улыбнулся тот, – Но, сын, ты поближе рули, вряд ли она самостоятельно сможет выйти.
-Что это значит? – спросил Усольцев отца, – Она что, пьяная?
-Да. Но алкоголем не пахнет от нее. Не знаю я. Наш медик посмотрел, сказал, что она просто спит. Наверно, выпила какие-нибудь успокоительные. А что у вас случилось-то? Она ни слова мне не сказала.
-Да так…повздорили мы немного, – сказал Усольцев, прикидывая, сказать ли отцу об истинных причинах ссоры с Зойкой.
-Давайте я вас чаем напою и сэндвичами угощу. У меня с обеда остались, помощники привозят.
    Сашка с Усольцевым сели за стол. Офис отца имел немалые размеры, Зоя спала в одной из комнат, а в комнате, где сейчас находились они трое, половину стены занимали мониторы, отражавшие в реальном времени процесс производства на технологической линии.
-Через час меня сменит мой напарник, тогда и домой поеду, – сказал Усольцев-старший.
-Понимаешь, батя, достала она меня своей ревностью. Сегодня на Женю наехала, оскорбляла, пока я не вернулся и не выгнал ее. С самого начала невзлюбила мою жену и жизни нам не дает. Я ей все высказал, пообещал, что код на двери поменяю, и она не сможет больше к нам приходить, когда вздумается.       
Сашка сидел и смущенно поглядывал на тестя. Усольцев-старший нахмурился, помолчал, но потом взглянул на Сашку и сказал:
-Ты, зятек, это…Я, все понимаю, вы поженились совсем недавно, вам вдвоем хочется пожить… Но эта проблема, от нее никуда не деться. Поэтому, сделай ей поскорее ребенка.
У Сашки от удивления челюсть отвисла:
-Но как же это? Она ведь пока не хочет…
-Знаю. А ты не спрашивай ее, ты ж мужик, прими волевое решение.
-Разве можно без ее согласия?
-А лучше чтобы она из дома убегала и таблетки глотала? Тяжело ей, пойми, она Володьку с детства своей собственностью считала. Я и то без него теперь как без рук.
-Батя!? – удивленно воскликнул Усольцев-младший, – Ты всегда можешь на меня рассчитывать!
-Знаю, знаю. Ты вот дружка своего убеди, родить ей нужно, только тогда у нее мозги переключатся в нужном направлении. Да и пора ей, 26 лет как-никак уже.
    Зоя так и не проснулась, даже когда Сашка переносил ее в машину.
-Так что? Мне, правда, попытаться… ну это… без ее ведома? – спросил он Усольцева.
-Саш, решай сам. Но то, что она без этого не угомонится, это сто пудов. А залететь и с презером можно. Никто ж не застрахован.
-А, ну да. Ты прав, сама она не успокоится. Кто ж добровольно откажется от своего детства. А она, точно из него еще не вполне вылезла, хоть и старше Жени. Иногда такое дома вытворяет, я от смеха загибаюсь. Но ты, Вовка… не будь с ней таким суровым. Обними хоть иногда, как старший брат. Она ведь твоей ласки ждет, а ты теперь только свою Женю обнимаешь. Мне и то завидно, что уж о Зойке говорить. 
    Когда Усольцев вернулся домой, Женя спала рядом с компьютером. Он перенес ее в спальню и долго смотрел на нее спящую.
-Девчонка моя любимая, – шептал он и целовал ее плечо, стараясь не разбудить. Но Женя спала очень крепко, видно, устала и перенервничала за день.

***10
    Сашка позвонил в три часа ночи. Усольцев еле продрал глаза, выполз из постели и ушел в кухню.
-Вовка, я сделал это. Она ни черта не поняла и сразу уснула. Что теперь?
-У тебя совсем мозги в отключке? Это не всегда с первого раза может получиться. И узнаешь не завтра и не послезавтра. Так что приготовься к долгой осаде.
-А как узнать-то, получилось или нет?
-Купите тест на беременность в аптеке. Но его стоит делать кажется, дня через 2-3 после задержки у нее.
-Аа, это недели две ждать. Понял.
-Вроде и быстрый какой-то тест есть, на 6-7 день. Не знаю я точно. В инете посмотри. Ты алкоголь ей запрети и лекарства. Придумай что-нибудь. Спать я пошел, у меня завтра трудный день.
    Почти неделю Сашка не звонил, а Усольцев просто погряз в работе. Засыпал почти сразу, как только ложился и обнимал Женю. Иногда желание будило его ночью, Женя не удивлялась, потому что и сама ждала этого.
    В очередной раз Сашка позвонил в конце недели и сказал каким-то странным голосом:
-Вовка, кажись, получилось.
-А конкретно?
-Ну, понимаешь, ее дня два или три тошнило. Я весь извелся, но не признавался ей. Она сама что-то заподозрила. Ну, в общем, съездили и сделали анализ на какой-то там хчг.
-Хгч. И что он показал?            
-Показал.
-Что именно?
-Ну, то самое.
-Боже, у тебя что, речевой аппарат свело? Ты нормально можешь говорить?
-Нет.
-Где Зоя? Дай ей телефон. Или лучше я сам к вам приеду сейчас.
    Когда он вошел, Зойка сидела в кресле, обняв колени и сжавшись как от холода. Увидев Усольцева, она вскочила и прижалась к нему:
-Вовчик, я боюсь!
Он обнял ее и стал гладить по голове:
-Все будет хорошо, Заяц. Мы все очень рады, это же счастье, что ты беременна.
-Не произноси этого слова, не нравится оно мне, ужасно не нравится.
-Хорошо. Мы все счастливы, что ты ждешь ребенка.
-Да, только ты умеешь так сказать, что успокаиваешь меня.
-А разве Саша не умеет?
-Он сразу целоваться и обниматься. А сам больше меня боится.   
-Но это точно?
-Сказали, вероятность 99,9 процентов.
-Прекрасно. Теперь ты должна быть очень внимательна к себе. Никакого алкоголя и лекарств. Правильно питайся и много гуляй на свежем воздухе.
-Да, если бы еще не тошнило постоянно.
-Что-то рано тебя тошнить начало.
-Сказали, так бывает. Вовчик, но ты будешь меня жалеть? Хотя бы иногда?
-Конечно, буду. Ты ж моя роднуля, куда я от тебя денусь. Я вас обоих люблю, нет…теперь уже вас троих люблю!
    Вырвавшись от Зойки и Сашки, Усольцев спешил домой, зная, что Женя давно ждет его. С подругами она встречалась лишь изредка, в основном хотела все свободное от учебы время проводить дома. Отцу звонила как преданная дочь. Он шел на поправку и уже мог подолгу гулять. Однако только близкое общение с Усольцевым приносило ей удовлетворение и чувство, что день прожит не зря. 
    Усольцев вспоминал, что в свои 20 лет не мог усидеть на месте даже полчаса. Женя тоже не отличалась слишком спокойным нравом, но ей нравилось жить с ним вдвоём. Все потому, что Усольцев ни в чем не мог ей отказать и вдобавок ко всему всегда внимательно слушал и комментировал все ее мысли и фантазии. Отец ее никогда этим не баловал, и считал, что она совсем еще глупая девчонка. Именно поэтому строго ругал на несданные зачеты, не вникая в то, почему она не сумела вовремя их сдать. А Усольцев, почитав пару ее рефератов, проникся пониманием того, что его юная женушка умна не по годам и способна разбираться во многих вещах, и, главное, делать верные выводы. Не всегда согласовываясь с классическими теориями, скорее основываясь на своих наитиях. И это подтверждало Усольцеву то, что мыслит она не шаблонами, а совершенно нестандартно, в своем ключе. Любой согласится, что в 20 лет это нечасто встречается. Хотя, конечно, во все времена среди молодежи всегда существовало немало умников, и Женя как раз относилась к их числу. Впрочем, эмоциональность все-таки значительно подавляла у нее рационализм. В этом и проявлялась ее слабость. Хотя Усольцев вовсе не считал слабостью эмоциональность и повышенную чувствительность Жени. Напротив, ценил их.
-Я так счастлив, что ты у меня есть, – говорил он, – А ты счастлива?
-Раньше, когда я мечтала, то всегда думала, что счастье – это радость, веселье, беззаботность. Ничего этого у меня не было и нет. Я бы хотела радоваться и порхать, но с тобой мне все время больно, и слезы сами просятся – от мысли, что тебя могут у меня отнять, что ты можешь меня разлюбить, что случится что-то, способное помешать нам быть вместе. Если это счастье, то да, я счастлива.
    Ее ответ тогда растрогал его, но он поставил себе задачей приносить ей радости, пусть даже маленькие – цветы, вкусняшки, подарочки. И она радовалась, хотя он все время улавливал в ее взглядах тревогу. Он понимал, что жизнь с отцом и мачехой приучили ее быть скрытной. А уход матери и ее совершенное равнодушие к своей брошенной дочери, оставили в душе Жени болезненный след. Разрыв родителей произошел, когда ей исполнилось всего 5 лет. Какое-то время отец не женился и занимался лишь ею. Хотя, даже когда женился, во всем ограждал ее от своей тогда еще 20-тилетней жены. Сама Женя не пыталась контачить с мачехой и лет до 10-ти вела себя с ней как дикий зверек. Отец нанимал ей гувернантку, и мачеха бывала в Жениных двух комнатах довольно-таки редко, только когда гувернантка не могла прийти.
    О своей тогдашней жизни Женя рассказывала Усольцеву как о чем-то постыдном. Ее радовали только поездки к бабушке с дедушкой, родителям отца, в Прибалтику. Там она подолгу гостила почти все свои каникулы и там ее баловали как любимую внучку. Она очень хотела познакомить Усольцева с ними. А родители матери жили где-то в Поволжье, в старом селе с большим количеством ветхих домов и таких же ветхих жителей, без какой-либо инфраструктуры, кроме сельмага. За всем необходимым деревенским приходилось ездить в районный центр.
    Первый раз Женя была там очень давно, еще, когда родители не развелись. Но сельские дедушка и бабушка, поглощенные привычной работой, то в огороде, то на совхозном элеваторе, маленькую Женю не могли чем-то сильно приветить. Отец тогда все время держал ее за руку, опасаясь и собаки, охранявшей скромный домик с нехитрым хозяйством тестя и тещи, и их самих, не умевших обращаться с нежной городской девочкой. В тех местах не принято было баловать детей. Местные дети бегали полураздетые по причине жаркой погоды, а лучшим угощеньем считали черный хлеб сбрызнутый растительным маслом и посыпанный сахаром. Даже вкусных борщей и пирогов сельская бабушка не умела готовить. Всем этим в тот их приезд занималась мать Жени. Но отец не позволял кормить дочку жирной и обильной пищей, поэтому сам мелко шинковал ей салаты из свежих овощей и кормил ее детскими пюрешками из баночек и готовыми кашками. Потому что даже суп из домашней курицы в первый день их приезда вызвал у маленькой Жени обильную рвоту.
    Потом Женя ездила туда еще раз с матерью, уже после их развода с отцом. Но от той короткой поездки у нее остались только негативные воспоминания, потому что мать требовала у своих родителей денег на свою новую жизнь, и все они сильно ругались. Про Женю тогда никто из них не вспоминал. Потом приехал отец, который до этого находился в загранкомандировке, устроил бывшей жене скандал по поводу дочери и увез Женю домой, больную, с высокой температурой. Мать даже не заметила, что ее дочь плохо себя чувствует.
    Усольцев, слушая эти рассказы, ощущал острую боль в груди. Хотя знавал и более грустные истории парочки своих приятелей, одного из которых отдали в детский дом при живых родителях, избивших его смертным боем и переломавших ему ребра, и второго, что сбежал из дома и чуть не стал наркоманом. Его чудом спасли волонтеры.
    Теперь он понимал, почему Женя иногда тихонько радуется какой-нибудь незначительной мелочи. Она просто еще не научилась быть по-настоящему счастливой.
   
    На работе, как и всегда после аврала, все постепенно приходили в норму – пили кофе и болтали, собираясь в зоне отдыха, чтобы тут же исчезнуть, как только появлялся Усольцев. Хотя он никогда никого не отчитывал. Но Коротков сказал ему, что сотрудников трудно обмануть интеллигентной внешностью и спокойными манерами.
-Взгляд у тебя слишком проницательный.
-Взгляд? – удивился Усольцев.
-Ну, да, вот они и трусят. Ты ж все видишь и понимаешь с полуслова, с полу вздоха. 
-Ясно. Значит, все дело во взглядах. И на том спасибо. Хотя ты ведь им по первое число выдаешь вместо меня.
-Если бы еще и я был таким как ты, они бы совсем оборзели.
-Понятно. Значит, ты весь процесс контролируешь. Хорошо.
-Мне не трудно. К тому же это моя работа. Иногда, если по шеям кому-нибудь за день не надаю, даже не хватает чего-то.
Усольцев засмеялся:
-То есть, получаешь порочное удовольствие от применения власти?
-Ну как бы да. Хоть на работе почувствовать себя значительным. Дома ведь не дадут, дома я покорный исполнитель. А у тебя как? Привык уже к семейной жизни?
-Да, привык. Слава богу, моя жена ничем не напоминает мне ни мою сестру, ни моих прежних.
-Молодая слишком. С такими сложнее.
-У меня нет сложностей с ней. Я очень счастлив. Но вот она…
Коротков внимательно взглянул на шефа.
-Понимаешь, она пока не умеет быть счастливой в общепринятом смысле – веселиться, бегать, прыгать, танцевать просто от того, что молода. Не умеет быть беспечной.
-Вот как? Что ж, бывает. Трудное детство?
-Да, трудное босоногое. Мамаша, которая после развода даже не вспомнила о ней. Хорошо еще, что отец полностью взял все заботы на себя. Но тоже подфартил – женился на девице на 20 лет моложе себя. Такая вот мачеха досталась девочке. Правда, отец вовсю старался для дочери, гувернантку нанимал, жилую зону дочери отделил, чтобы она с мачехой поменьше пересекалась. Но уюта и тепла ей никто не создал. Поэтому теперь хочу дать ей все, чтобы она начала радоваться жизни. Постоянно боится, что меня отнимут у нее. Конечно, сестра моя виновата, и отец… Но я все изменю.
-Боится потерять, значит, очень любит. Моя тоже иногда ночью вскрикнет и просыпается – слава богу, говорит, ты рядом. Но в основном с подружками делится. Они все косточки нам, мужьям, перемывают, когда встречаются. Так им легче. У твоей-то подружки есть?
-Есть. Правда, я еще не знаком с ними. Они ведь тоже слишком молодые, будут со мной себя неловко чувствовать.   
-Ты не считай так. Иди напролом, уверенно. Обязательно познакомься, и вопросы им задавай, чтобы сразу границы обозначить. Девки нынче зубастые и завистливые. И веди себя так, чтобы твоя не боялась уступить им тебя.
-Уступить?
-Ну да. Моя часто поначалу говорила, что от подружек меня прячет. Долго боялась, что какая-нибудь отобьет. И твоя, когда увидит, что ты только на нее одну смотришь, а другие тебе безразличны, успокоится. Тогда и счастье почует. Для счастья тревога – худший враг, способный отравить любую радость.
-Слушай, Коротков, ты когда и где всему этому научился?
-Да я и сейчас все еще учусь. Семейная жизнь, знаешь ли, лучший учитель.
   
    Усольцев долго думал и решил, что по выходным иногда стоит отдыхать вдвоем с Женей где-нибудь в отеле с тропической купальней. Поэтому забронировал номер. Она улыбнулась и по-детски кивнула.
-И это все? А где радость? – спросил он ее, взял за плечи и заглянул ей в глаза.
-Ты смутилась?
-Понимаешь, я еще никогда с парнем не посещала таких мест.
-Я твой муж. В чем проблема?
-Ну… в купальнике быть, и все смотреть станут, оценивать.
-Ты никогда в речке не купалась и на море? Никогда купальник не надевала?
-Надевала и купалась… но это пляжи, где множество людей, которым никакого дела до тебя нет.
-У тебя обалденная фигурка. Хочешь суперкрасивый купальник, парео, что там еще? Пляжную обувь, махровый халат? Поедем и все это купим тебе. Выберем самое лучшее. А люди в таких отелях ведут себя точно так же, как и на пляжах. Это ведь не какое-то закрытое элитное заведение для избранных.
-Но тебя могут узнать… а тут я рядом, в купальнике.
-Я тоже не в смокинге буду, а в плавательных шортах. И не такой уж я известный человек, чтобы меня узнавали. А смущение можно преодолеть только смелостью и поступками. Я очень хочу, чтобы ты почувствовала удовольствие от бассейна. Там ведь все не просто, даже эффект океанской волны включают – очень здорово и весело. Ты умеешь плавать?
-Умею, – сказала Женя, опустив глаза.
-И главное, после всего мы будем с тобой только вдвоем и на время полностью отключимся от внешнего мира.

***11
    Теперь Зойка регулярно звонила Усольцеву, и они разговаривали по душам.
-Мне было так больно от ощущения, что ты бросил меня одну в целом мире, – сказала она как-то, чем очень удивила брата.
-Ты ведь не одна, у тебя есть Саша?
-Это какая-то другая сфера жизни. А ты всегда для меня был и останешься защитой от одиночества.
    Странно, думал Усольцев, такая веселуха и баламутка, как Зойка, нуждается во мне из-за чувства одиночества? Ничего не понимаю. У нее подруг и друзей куча, любимый муж под боком, зачем же ей брат? Вот что значит слишком тесная связь с детства. Я для нее вечная нянька.
    Он решил расспросить Женю, есть ли у нее чувство одиночества. Вдруг, выйдя за него замуж, она испытывает нечто-то подобное тому, что и Зоя. Как понять этих женщин? Самому Усольцеву оказалось достаточным соединить свою жизнь с Женей. Она полностью избавляла его от черной дыры и даже стала обязательным человеком в его жизни, способным уничтожить эту напасть.
    Как обычно он позвонил и Сашке, расспросить, как дела. Тем более что теперь тому приходилось исполнять все прихоти беременной жены. Сашка был весел и полон оптимизма. Он радостно рассказывал о теперешней жизни с Зоей и говорил, что любит ее больше прежнего.
-Вовка, это такое необыкновенное чувство – знать, что твой ребенок растет где-то у нее в животе. Сначала я ощущал нечто вроде шока, но сейчас просто счастлив и на крыльях летаю.
    Усольцев тоже находился на подъеме и предвкушал отдых с Женей в отеле. Удивился только ее вопросу о том, есть ли в бассейне отдельные полосы. Как оказалось, в купальне имелось несколько выделенных полос для тренировочного плаванья. Женя долго молчала, но потом призналась:
-Вова, я не рассказывала тебе, но в последних 4-х классах гимназии я занималась в секции плавания.
-Ух, ты, как здорово! Значит, ты отлично плаваешь,– воскликнул он радостно, но что-то в лице Жени напрягло его. Он внимательно посмотрел ей в глаза.
-Да, я хорошо плаваю. Мне предлагали войти в юношескую сборную, но папа запретил.
-Почему? Это мешало твоей учебе?
-Нет. Это мешало моей жизни.
Она опустила голову, и он увидел, что тело ее едва заметно дрожит.
-Расскажи мне все, – сказал он с нажимом.
-Мне очень нравилось плаванье, настолько, что я часами не вылезала из воды. В воде я ощущала себя свободной и счастливой. Но наш школьный психолог сказал папе, что у меня развилась зависимость, и что она прогрессирует и способна перерасти в стойкий невроз. Ведь все, что мешало моим занятиям плаваньем, я воспринимала в штыки и научилась хитрить и изворачиваться, лишь бы выкраивать время и возможность лишний раз потренироваться. Но отец не хотел, чтобы я сделала спортивную карьеру, он считал, что я по складу характера и направленности ума чистый гуманитарий. А, кроме того, ему очень не нравилось, что от интенсивных тренировок у меня стали слишком укрепляться мышцы рук, и что плечи выглядели достаточно выраженными. Отец говорил, что это совсем не женственно. Сейчас мои плечи уже не такие…
-И как ты пережила отказ от плаванья?
-Я плавала, просто намного меньше и не на тренировках, а лишь для себя. Отец оплачивал мне абонемент в оздоровительном центре. Но без спортивного азарта моя любовь к плаванью постепенно угасла, потому что, плавая в одиночестве чисто "для здоровья", я больше не ощущала счастья и полета, и даже начала чувствовать себя одинокой. Две мои подруги плавали, только когда мы посещали сауну. Они поддерживали моего отца в том, что спорт огрубляет женщину и лишает фигуру нежности. Даже гимнастки слишком уж зациклены на мышечном корсете и только некоторые остаются по-настоящему женственными и изящными. Да и зачем тебе спорт, говорили мне они, выйдешь замуж, родишь… Теперь я понимаю, они правы. Спорт наверняка помешал бы мне встретить тебя.
-Тебя всегда окружали подруги, но ты все равно чувствовала себя одинокой? – спросил Усольцев.
-Да, я и сейчас одинока рядом с другими людьми, в группе, например, когда общаюсь с однокурсниками, кофе вместе пьем. Застёгнута, так сказать, на все пуговицы. И только с тобой дышу свободно.   
-А твои подруги… ты не хочешь меня познакомить с ними?
Женя непроизвольно сжалась.
-Наверно, ни к чему, – быстро сказал Усольцев, – Они ведь также намного младше меня.
-Нет, я хочу вас познакомить, – ответила Женя и взглянула Усольцеву прямо в глаза, – Просто поначалу… хотела посильнее привязать тебя к себе.
Он улыбнулся и обнял ее:
-У тебя это получилось, причем, с первой же нашей встречи. После нее я уже ни о ком другом кроме тебя не могу думать.
-Есть много девушек красивее меня…
-Да что ты, правда? Ни одной пока не встречал. Думаю, что и не встречу. 
    В магазине Женя немного оживилась, даже глаза заблестели. Но ее не столько купальники интересовали, сколько водные очки и шапочки. Однако, обернувшись на Усольцева, она испуганно положила все выбранное назад.
-Совсем забыла, мне же это не понадобится.
-Почему? Поплаваешь на скорость. Для этого и очки, и шапочка нужны. А купальник? Какой ты хочешь?
    Она выбрала спортивный, угольно-чёрный с вертикальными серебристыми полосами. На яркие с украшениями даже не взглянула.
-Не хочешь примерить?
-Нет… это долго. Я и так вижу, что подойдет.
-А цвет и эти полосы что-то означают?
Женя отвернулась и секунд пять молчала. Потом взглянула на Усольцева:
-Да, в таком купальнике я завоевала 1-место на отборочных соревнованиях.
-Ты всё ещё хотела бы плавать?
-Нет. Просто те чувства… они снова нахлынули. Они спасали меня, но сейчас есть ты и прятаться больше не нужно.
-Ты сможешь плавать сколько захочешь. Не только в купальне. Я говорю о повседневности, – сказал Усольцев.
-И ты не будешь против?
-Конечно, нет. Я хочу, чтобы ты радовалась жизни.

      Он увидел это. Женя улыбалась, когда они вошли в свой номер в отеле, ей понравилась еда и парк, где они прогулялись после обеда. Но когда они оказались в купальне, и она вышла из душевой уже в купальнике, он ахнул. Глаза ее сияли, она словно светилась вся, поцеловала его, с трудом надела шапочку на свою тугую косу, надвинула на глаза очки и в мгновение ока оказалась на стартовой тумбе. Усольцев видел, как она приготовилась, согнулась, плавно, как дельфин, вошла в воду и поплыла. Руки ее вскидывались над водой ритмично, словно каждый раз взлетала бабочка, а серебристые полосы на черном, то и дело появляясь, сверкали под ярким освещением бассейна. Люди в основном купались в общем пространстве и ожидали эффекта морских волн разной силы, а тренировочные полосы пустовали. На Женю оглядывались, некоторые даже зависали рядом, держась за плавучие буйки на канатах, отделявших спортивную зону, по которой плыла Женя.
    С кресла для ожидающих к Усольцеву подскочил какой-то парень с фотокамерой и спросил:
-Позволите снять вашу девушку? Всего несколько кадров для соцсетей? Это так восхитительно!
-Да, да, можете, – сказал Усольцев и нырнул вслед за Женей.
    Вечером в ресторане тот самый фотограф подошел к их столику и отдал конверт с фотографиями. На одной из них Усольцев целовал Женю прямо в воде.
-Большое спасибо,– сказал парень, – Вы подняли мой рейтинг до небес. Мой пост с вами получил уже почти полмиллиона лайков, а количество просмотров растет каждую минуту. Разрешите послать некоторые кадры в известные глянцевые журналы?
Усольцев подумал и ответил:
-Только, мое лицо не светите. Я госслужащий.
-О, да, конечно, конечно! Моя огромная благодарность. Вы такая красивая пара, а девушка просто Ихтиандрочка. В конверт я вложил свою визитку, там есть мои хештэги в соцсетях.
    Вернулись домой они усталые и счастливые. Усольцев впервые видел Женю такой. Она порхала по квартире, кружилась и пела.
-Так вот что тебе требовалось, – смеялся он, – Ты оказывается рыбка и без воды очень грустила.
-Вова! Я люблю тебя! Я так счастлива!
    За ужином она щебетала без умолку, чем заставляла Усольцева постоянно улыбаться:
-Я так боялась тебе рассказывать про свое плаванье. Думала, что ты можешь посчитать меня невротичкой.
-Глупая девочка. Я тебя обожаю. Человек имеет полное право на свои увлечения.
-Обещаю, я не стану думать о соревнованиях, мне достаточно того, что ты не против моей любви к воде.
-Можешь думать, о чем хочешь, просто вряд ли у тебя из-за учебы будет достаточно времени для частых посещений бассейна. Но знай, я не против твоих тренировок и соревнований.
    Вечером они смотрели посты фотографа в соцсетях и читали комменты:
"Пловчиха такая красотка…"
"Красивая пара, самой целоваться захотелось …"
"Оба просто секси…"
"Себе такого парня хочу…"
"Плывет, как пишет. Сразу видно, настоящая профи…"
"Фигурка – закачаешься, завидую…"
"Парнишу разглядеть бы получше, но целует девочку классно, спасибо фотографу… "
    Усольцев ухмылялся себе под нос и сохранял на память ролики. Фотограф выполнил его просьбу, нигде не показал лицо полностью.
      С утра на работе он ловил себя на том, что продолжает улыбаться. Войдя в свой кабинет, он подошел к тому месту, где всегда видел чёрную дыру, и даже походил по нему. Потом наклонился и внимательно поискал глазами наглый зрачок. Но не нашел. Я победил тебя, напасть, подумал он, закрыл глаза и представил, как целует Женю. 

                ***

 © Copyright: Марк Шувалов,
      апрель 2023