Магия отношений. Глава первая

( У меня сайт то грузит, то нет, ребята. Сохранила главу, сырая, да. Простите. Сейчас начну проверять ).

Фэндом: Гарри Поттер

Пейринг и персонажи:
Драмиона
Гермиона Грейнджер / Драко Малфой

Рейтинг: NC-17

Аннотация:
Гермиона Грейнджер и Драко Малфой заключили договор отношений без обязательств. Что произойдёт, если этот договор превратится во что-то большее, чем банальные встречи по пятницам вечером в маггловском отеле на окраине Лондона?

Посвящение:
Всем моим Читателям и гостям моей странички.

Метки:
AU, ООС, Романтика, Отклонение от канона, Волшебники и волшебницы, ПостХогвартс, Волдеморт побежден, Счастливый финал

Примечания:
Все персонажи принадлежат миру Гарри Поттера и мадам Роулинг, я же ими только пользуюсь.

* * *

Отель "Ла белла Флоренция" находился на самой окраине Лондона. И именно в нём находился номер 394 на третьем этаже. Почему именно эта цифра, спросите вы? Да просто так. Понравилась.

Отель, хоть и не Гранд, как в центре Лондонского Сити, но тоже так ничего. Хоть и пять звезд по описанию, но как бы сказал мужчина, который платит за ночь с пятницы на субботу каждую неделю, отель на четыре звезды с минусом. Но это по магическим меркам, однако он и его спутница, хоть и являются волшебниками, останавливаются для вящщей конспирации в не магическом отеле. Просто у обоих слишком высокие должности в волшебном мире. Женщина является министром магии, а мужчина — Глава департамента международного магического сотрудничества. Офис министра магии на первом уровне, а Главы департамента международного магического сотрудничества на пятом. И он на работе подчиняется ей, послушен и точен, зато в этом номере отеля "Ла белла Флоренция" именно женщина в полной власти мужчины.

Небольшой номер в две комнаты ( гостиная и спальня, не считая прихожей, ванной и туалета ) вот уже целый год хранит в себе тайну этих любовников. И, Мерлин, храни магию! Потому как только волшебники могут зачаровать номер так, что ни их криков, вздохов, стонов и шёпота никто не услышит, и ничего никто  не узнает. И только сам номер, стены которого впитали за год все то, что здесь происходило, и все ещё происходит. Вот прямо как сейчас...

Драко Малфой в последний раз толкнулся в Гермиону Грейнджер, сжал её прекрасное тело своими руками, и она почувствовала, как горячее его семя пролилось снова в неё. И министр магии знала, что за эту ночь Глава департамента международного магического сотрудничества ещё не один раз изольется в её лоно. Они хотели этого, они желали быть вместе, но без клятв и обязательств — только по взаимному договору и согласию дарить друг другу тепло, удовольствие, секс и удовлетворение.

Они оба помнили, как первый раз на праздник Литы ( летнего солнцестояния ), после ярмарки и гуляний на Диагон-Алее, Драко позвал её за собой — уставшую и замученную обязательствами министра магии, от приемов, совещаний и дел, и Грейнджер пошла за ним.

Они оба помнили, как он впервые поцеловал её в этом номере, как медленно раздел, нежно обнимая, как опустил её на кровать. Да — лучшая и верная подруга Гарри Поттера. Правильная, всегда честная, умная и прилежяная Гермиона Грейнджер, облаченная в тот день в официльный костюм и мантию главы волшебного мира Великой Британии. Когда Драко раздел её, она выдохнула и почувствовала свободу. Впервые за пять лет в должности министра. Всегда натянутая подобно струне, в тот день Грейнджер впервые обрела свободу, когда к её ногам упала её одежда. Их первый раз был нежным и медленным, и почти без слов. Говорили руки, губы, стоны, поцелуи и нежность взаимная. Да, это они помнили оба.

Да и Драко тоже устал от всего. От развода с Дафной Гринграсс, когда понял, что она не та, кто ему нужен. Ни разрыв с французской баронессой Агнесс... как-там-её, с которой его свёл отец Малфоя — Люциус.

Хоть он и любил свою работу, но порой частые дипломатические поездки по странам и континентам изматывали Драко, хоть он и трудился во имя Родины, во благо Министерства Магии и для поднятия статуса, обеления рода Малфой в глазах волшебного мира, для возвращения доброго имени семьи. Драко это делал. И только в маггловском отеле на окраине Лондона, в номере 394 он мог отпустить себя с той женщиной, которую хотел. Которую желал очень давно. И она была его до мозга костей, до молекул и атомов — вся его до мельчайших песчинок  души. Только его. Помеченная им снаружи и изнутри. Принимающая его в себя всю ночь с пятницы на субботу. Каждую неделю вот уже целый год. Молчаливая, горячая и полностью отдающая себя в руки Малфоя.

Грязнокровка. Но ему давно нет дело до её статуса крови.

Магглорожденная. Но Драко давно перестал считать магглорожденных людьми второго, или даже третьего сорта.

Министр магии. Да, он уважал безмерно эту женщину, любил в глубине души, готов был на всё ради Грейнджер. И он принял её договор, что их свидания, их секс, их ночи будут без обязательств — чисто по договорённости, по обоюдному согласию занятия любовью.

Вот и сегодня Драко взял её в первый раз за эти семь дней. Сейчас они отдыхали молча, восстанавливая дыхание. Малфой не мог не касаться Гермионы. Пусть не всего тела после соития, но хотя бы её шеи, её влажной от пота  груди. Миона была спокойна и молчалива. Она позволяла рукам блондина ласкать себя. Сама же Грейнджер смотрела в потолок, но от прикосновений мужчины чуть подрагивала. Она знала, что ещё немного и они начнут снова.

Но Гермиона всегда помнила тот их первый раз, когда она была морально истощена делами и суетой министерской, а он просто её позвал. Взял за руку и аппарировал на окраину Лондона. Она очнулась только тогда, когда Драко обнял её в прихожей 394 номера, поцеловал и поднял на руки. А потом отнёс в спальню, где она отвечала на его поцелуи, ласки, нежность... Гермиона тогда плакала, чувствую как стрессы, усталость, загруженность — всё это спадает словно луковая шелуха, а слезы эти — слезы некоего освобождения, свободы и покоя лились. Драко не сопротивлялся — просто обнимал Грейнджер, пока у неё не иссякли слезы. Он молча обнимал, понимая, что Мионе нужно выплакаться, освободить сердце и душу.

В ту их первую ночь пятницы Драко заласкал её всю, заставил обо всем забыть, даже свое — такое правильное имя. Он брал Грейнджер, но пропитывал её своим миром, покоем и удовольствием, показывая Гермиона, что значит испытать наслаждение и быть желанной для мужчины. И она была вот уже год как самой желанной женщиной этого непостижимого мужчины, который стал за двенадцать месяцев для Грейнджер самым дорогим в мире человеком. Она понимала, что договор — это договор, но с каждой новой встречей Драко катастрофически становился чем-то бОльшим для неё, необходимым, которого ей не хватало в течение будних дней.

Грейнджер повернулась, наконец, к Драко и он сжал её грудь.

— Хочешь меня? — почти шёпотом спросил блондин

— Ты же знаешь ответ, Малфой, — ответила она. — Я хочу тебя почти всегда.

— Иди ко мне, Гермиона... — улыбнулся Драко и она подалась, чтобы он немедленно опустился к грудям Гермионы. Она любила, когда его рот уподоблялся рту младенца, сосущего грудь матери или кормилицы.

Уже через миг женщина выгнулась, прижимая голову Драко к себе. Она закричала, когда он стал мять её полушария и терзать ласково вершины груди. Она снова задрожала, готовая принять страсть Малфоя. И он вошёл пальцами, от чего  Миона заскулила и заплакала от наслаждения. Она любила руки Драко и его нежные, страстные пальцы, которые играли в ней, внутри её естества, будто на арфе.

— Драко...  — закричала она. — Мой Драко!

Часто, сидя на совещании, особенно когда Малфой был в командировке, она вспоминала его ласки, его губы, поцелуи ( порочные и откровенные, когда он пил её, иссушая до капли ), и понимала, что их взаимное соглашение только ради того, чтобы помочь друг другу достичь успокоение, разрядку, которая им обоим нужна после недели, загруженной подзавязку. Она ловила не раз себя на мысли, что бежит в пятницу вечером на эту встречу в отель "Ла белла Флоренция", что жаждет близости с Драко. А увидев его в номере, просто бросается в его руки и они жадно, словно изголодавшиеся путники, не могут нацеловаться, стукаясь носами, лбами и зубами, пока Малфой, наконец, не засасывает Гермиону в глубокий и мокрый поцелуй.

О, да! В течение недели Грейнджер вспоминает упругие ягодицы Драко, его спину, всё его тело, когда он двигается на ней сильный, крепкий, горячий и неистовый. И ей это нравится. Она пищит, плачет, прижимая к себе желанное тело, и просит ближе, глубже,  быстрее.

Вот как сегодня.

— Драко, сделай так, чтобы остался в моей голове только ты! — просит Грейнджер, и он двигается быстрее, глубже, неистовей. И они падают с кровати на пол — на ковёр, но Малфой не останавливается. — Я хочу тебя, Малфой, хочу до безумия! — кричит женщина и кусает блондина в плечо.


*


Она проснулась около трех часов ночи. Драко спал, положив руку на её грудь. Гермиона улыбнулась. После их бурного секса Малфой молча поднял на руки министра магии, понёс в ванную комнату, уставшую и сонную.

— Я хочу спать, отстань! — произнесла она, но Драко молча нес.

Да, он сам её вымыл, шепча:

— Грейнджер, не ворчи, нам надо помыться, потому что мы воняем как книзлы при течке. Мы грязные и вонючие.

И она сдалась, отдавшись на милость Драко. И Гермиона уснула за миг до того, как он перестал её вытирать полотенцем. А теперь вот проснулась.

— Не спится? — спросил мужчина, словно и не спал только что. — Хочешь меня, Грейнджер, или что втемяшилось в твою голову?

— Ты же знаешь, что я хочу тебя всегда. Я люблю секс с тобой ; люблю всё, что ты делаешь со мной, Малфой. И если я в Министерстве — царь и бог, то в твоих руках я твоя рабыня.

— Скорей уж я твой раб и в Министерстве, и в твоей власти здесь, Гермиона, — улыбнулся Драко. — Я с ума схожу, когда вдали от Лондона — в Индии, в Штатах или в Океании. С понедельника по четверг без тебя, а иногда и до субботы, если не могу вернуться в пятницу.

— Мне порой кажется, Драко, что я начинаю тебя любить, — произнесла Грейнджер. — Я всё больше хочу твоей нежности, теплоты и ласк, а не дикой страсти. Хотя... страсти я тоже хочу, но  наше соглашение? Наш клятвенный договор что только секс и удовлетворение нужд и потребностей друг друга...

Мужчина перестал целовать животик женщины, её путок и внутреннюю сторону бёдер, колени и икры. Он прекрасно знал, что любит гриффиндорку; что когда берет её, всё существо Драко кричит о его любви к ней, но... Но нарочито строго ответил:

— Нельзя, Грейнджер, ведь мы дали слово друг другу написали расписку, что никаких чувств, а только секс, удовольствие и удовлетворение друг друга без обязательств.

— Да, ты прав, но мои мысли о тебе...

— Скажи мне, Грейнджер, как ты хочешь сейчас? Ты не будешь против, если я помечу всю твою кожу, все твоё тело поцелуями? А, моя Гермиона?

— Малфой? — вздохнула  она.

— М? — поинтересовался, не отрывая губ от гладких ног Мионы. — Что?

— Ты ведь завтра на две недели уезжаешь, да? — спросила министр.

— Ага! Только на три, дорогая! Штаты на пять дней, Австралия на неделю, Япония, Китай, Корея и Колдовстворец — Россия. Три недели. Аромат твоей кожи...

— Я хочу тебя, Малфой!

— Я знаю, Грейнджер, и я тоже до безумия хочу! — кивнул Драко и уложил женщину на живот. — Жёстко хочу, чтобы ты стонала, вспоминая меня по ночам.

И она вспоминала. Плакала, просыпалась как в агонии и звала его по имени:

— ДРАКО!