Когда во вселенной царило утро

Меня разбудил хлопок. Явственный, но далёкий, он прошёлся по лесу, заскрипел верхушками сосен, зазвенел стёклами в трухлявых рамах охотничьего домика и рухнул посреди комнаты. Джеки, рыжий спаниель, примостившийся в ногах, поднял голову, открыл пасть, чтобы залаять, но передумал. Зевнул и опустил морду мне на колени. Приподняв одно ухо, он старался быть настороже, но годы брали своё. Теперь, некогда непоседа, предпочитал холодной сентябрьской росе пушистый плед.
— Ты перерос пустобрёха, — я потрепал пса по голове. — Не хочешь узнать, что случилось?
Джеки зевнул. Я прислушался. Слишком тихо для осеннего утра. Не разучивают родительские песни пернатые юнцы, не шуршит опавшей листвой ветер. Даже вездесущие вороны предпочли отмолчаться.
— Рано сегодня браконьеры балуют, рыбу изверги глушат. Пойдём посмотрим?
Джеки нехотя спрыгнул с кровати, тяжело плюхнулся на пол и побрёл к дверям, выжидающе посматривая на меня.
Сумрак ещё царил в комнате, поэтому зелёные стрелки будильника «Слава» исходили слабым сиянием. Малая стрелка замерла на пяти, а большая, едва коснувшись двенадцати, подёргивалась в нетерпении двинуться дальше.
— Сломались, — присвистнул я, и Джеки склонил голову набок. – Не торопись, — обратился я к псу, — надо умыться и принять дозу чёрного кофе.
Джеки кивнул и лёг у порога. Сборы заняли немного времени. Дизельный генератор, сердце охотничьего домика, отказался включаться. Я с благодарностью посмотрел на старый термос, в котором с вечера заварил травяной чай. Посмотрел на стоящее в углу ружьё и протянул руку. Одного вида оружия хватало для вправления мозгов жадным рыбакам.
На улице клубился туман, такой густой, что пар, исходивший от горячей кружки, терялся в холодной взвеси. Тишина, только хруст сухих веток под ногами, да шуршание потревоженной листвы. В груди заскрёбся страх. Я натужно рассмеялся. Джеки поднял голову и недоумённо посмотрел на меня. Пришлось пожать плечами. Сам непониманию, что происходит.
Вот и заветный пенёк, но котором оставляю пустую кружку и забираю на обратном пути. На душе стало легче. «Пройдём двести метров и уткнёмся в «Тарелку»», — неуклюже подбодрил я себя. Местное озеро, мелкое по краям и уходящее в глубину ближе к центру, стоило назвать цилиндром, но это кем-то название уже прижилось.
Тишина, завязшая в тумане, не отступила и у «Тарелки». Я надеялся услышать возню рыбаков, собирающих оглушённую рыбу, едкие словечки и грязные шутки. Ничего.
Подойдя вплотную к воде, мы уткнулись в мостки. Джеки принюхался, чихнул и завилял хвостом, затем резко побежал вперёд.
— Стой, куда! – закричал я, но слова растворились в водной взвеси.
Пришлось идти следом. Старые доски трещали. Казалось, ещё шаг и придётся плыть в холодной воде. Впереди замаячила избушка, и я, грешным делом, решил, что перешёл на противоположный берег. Это невозможно. Мостки обрывались, едва дойдя до трети. «Мираж?» — подумал я, понимая, что точно не в средней полосе.
Джеки выскочил из тумана и закрутился, зовя вперёд. Я шумно выдохнул и прибавил шаг. Метров через десять замер. Впереди появились знакомые очертания охотничьего домика. «Ерунда. Я не мог сделать круг и вернуться. Думается, это всё же…», — роились в голове мысли. Джеки лежал на крыльце и ждал, когда откроется дверь.
«Нет. Это мой дом», — пригляделся я к знакомым выщерблинам на брёвнах. Джеки закивал и закрутился от нетерпения. Я рванул дверь и обомлел. За столом сидела моя копия. Руки на автомате подняли ружьё. Дуло остановилось на уровне груди незнакомца, так чертовски похожего на меня.
— Бесполезно, — скривил он рот. – Оно не выстрелит. Когда мембраны соприкасаются. Существуют только копии. У меня нет ружья.
— Мембраны? А Джеки?
— Ты назвал его Джеки. Соул стар и слаб. Тимка этого не переживёт. Он должен уйти счастливым в обнимку с любимым псом. Я пришёл за твоей собакой.
— Нет.
— Но Тимка!
— Я не знаю никакого Тимку и мне плевать.
— Не знаешь? Впрочем, это не удивительно. Значит, я уже бывал здесь.
— Где здесь?
— Надо было спуститься на несколько мембран глубже, — сокрушалась моя копия.
— О чём ты?
— Вы ещё не знаете о слоистости вселенных и соединяющих струнах?
Я повертел головой из стороны в сторону.
— До кристаллической решётки железа дошли?
Я кивнул.
— Представь себе куб и мысленно разрежь на множество слайсов – это мембраны-вселенные, и на каждой из них есть мы. Я первобытный. Я – Ты. Я тот, кем тебе никогда не стать, — будущее. Связи между мембранами — струны, если «потянуть» одну из них, то можно «пройти» все уровни. Я уже забрал сына с каждого из них, но он всё равно умирает. Ты знаешь, как это больно терять его вновь и вновь?
— Ты чудовище, - ответил я, чувствуя, что закипаю. – Отобрать детей у своих копий!
— Посмотри с другой стороны, ты не почувствуешь боли утраты. А пёс… Джеки всё равно умрёт. Тим… Это в последний раз. Я смирился.
— Смирился?
Палец нажал на спусковой крючок. Раздался хлопок. Вода накрыла меня с головой. Пришлось отбросить ружьё, тянувшее вниз.
— Джеки! – закричал я, едва вынырнув.
Пёс исчез. Впереди виднелась сломанные мостки. Я не помню, как добрёл до своей избушки, скинул мокрую одежду и залез под пушистый плед, который уже не разделю с преданным другом. Телефонная трель прозвучала набатом. Я ответил не глядя. Жена, стараясь справиться с волнением, говорила быстро:
- Всё утро не могу до тебя дозвониться. Это так неожиданно. Мы долго пытались. Ты не поверишь. Я беременна.