Лодочник ждет меня

Похоже, эта ночь снова будет без сна. Ох, как это утомительно! Вновь предстоит до утра метаться по смятой постели, чувствуя себя бессильным и слабым в больном иссохшем теле, внимая ночным шорохам и глядя, как лунный свет пробивается сквозь занавеси. Кажется, он наблюдает за мной. Я замечаю, как стремительно сгущаются сумерки за окном. Невозможно поверить, ведь когда-то бессонные ночи казались даже приятными. И вот я снова один, закутавшись в одеяло. Начинается самое трудное – ночь. Нет ничего страшнее ночной тьмы. Если Ты видишь меня, Господи, Ты должен понять, как отчаянно я молюсь о скорейшем наступлении сна. Но, видимо, Ты знаешь, что я и зову его, и одновременно боюсь. Ведь во сне можно и не проснуться. Спящий беззащитен, подобно младенцу. Любая мелочь может вырвать контроль. Особенно в моем возрасте. Особенно когда вспоминаю, что внутри меня червь, пожирающий мою плоть, который решает, сколько мне еще осталось жить. Эти ощущения не возникли просто так. Это не просто образное выражение или забавная аллюзия, порожденная внутренним миром. Все дело в навязчивом видении, которое стало преследовать меня. Когда мне все же удается заснуть, я вижу себя в какой-то странной ипостаси. Кто-то сказал, что     самые умные мысли рождаются во сне.
Я не могу судить об этом, но то, что сон может возникнуть из слова , я убедился на собственном опыте. Трудно описать это тревожное состояние, балансирующее между бодрствованием и сновидением, когда разум начинает расплываться. Кажется, мне передают некое сообщение, но я уже не могу ответить, я теряю управление собой. И тут накрывает гнетущая паника: я, как извозчик, отчаянно пытаюсь удержать вожжи, но они не слушаются. Передо мной всё тот же непокорный КОНЬ БЛЕД – бледный конь  моего личного Апокалипсиса.     В него словно вселился дух, он злобно фыркает, его вздыбленное тело блестит липким, обильным потом, передние копыта нависли над пропастью, ещё один рывок – и мы вместе сорвёмся в неведомую, чуждую реальность, где лица людей сливаются в однородную, неразличимую массу. Больше всего в тот момент я жажду пробуждения, но понимаю – сил нет. В самый последний момент, каким-то чудом, я удерживаю вожжи и вновь оказываюсь в постели. Да, это я, посеребренный временем, но уже не его отражение, лишь ощущаю его тягостное бремя. Больше всего я опасаюсь времени, предшествующего утру. Чаще всего смерть наступает между четырьмя и пятью часами, когда мир вокруг только начинает оживать. Но сейчас ещё глухая ночь. Начало моей бессонной ночи. Где-то я читал, что перед кончиной перед глазами человека проносится вся прожитая жизнь, как киноплёнка. Кто это утверждал? Тот, кто уже покинул этот мир?  Нет. Всё не так. Человек вспоминает всю свою жизнь, когда у него бессонница. Для этого она ему ниспослана Богом. И, вспоминая ее,  человек либо улыбается, вспоминая что-то хорошее, либо его охватывает жар, от  приступа совести за что-то сделанное в  жизни не так, за трусость, или даже за подлость вольную или невольную. Меня всегда бесило, когда знаменитости гордо заявляют, что прожили бы жизнь точно так же,  если бы прожить её снова. Не лги себе. Всегда в жизни есть что-то, что хотелось  бы хоть сейчас удалить,  как школьной «стирашкой»  двойку в дневнике.
 Бессонная память в бессонную ночь. Это гремучая смесь! Вот снова разум расплывается, я погружаюсь в какой-то туман, в  котором сгустки его медленно плывут мимо меня…И снова раскрывается дверь моего купе мягкого вагона, в котором я еду куда-то по каким-то делам и в проеме двери  ОНА, с билетом в руке  восклицающая «Та-ак! Мужчина!» И я предлагаю ей,  что сейчас с кем - либо поменяюсь местами, чтобы она ехала с женщиной, не чувствовала неловкости. И вижу, как она смеется, объясняя мне, что я неправильно ее понял, что ничуть ее не стесняю, что она загадала, если попутчиком будет мужчина, её ждет впереди удача. И она как-то ловко, по-домашнему, устраивается, прячет небольшой чемоданчик  во внутренности  полки, предварительно достав из него косметичку, и пристраивает ее на полочку. Наконец она садится, улыбается, и, запыхавшись, обмахивается руками. Я разглядываю ее , стараясь не делать это назойливо. Она одета в элегантное платье из темно-синей шерсти, скроенное с изысканной простотой, подчеркивающее изящную линию талии и плавную округлость бедер. Ткань струилась, как живая вода, словно дополняя естественную красоту ее фигуры. Изделия из золота, тонкие и неброские, украшали запястья и шею, добавляя нотку утончённого шика. Всё в образе этой женщины говорило о безупречном вкусе и безупречном стиле, о внимании к деталям и чувстве меры. В ней сочеталась и нежность, и уверенность в себе, от которой невозможно было оторвать взгляд. Её осанка была безупречна, грациозна, излучая внутреннюю силу. Каждая её мелочь, каждый её жест – будто нарисованные кистью мастера.   
Я вздрагиваю и словно выныриваю из тумана. Сколько же прошло времени, что я был там, в вагоне, рядом с прекрасной женщиной? Часы на стене, со светящимися стрелками и цифрами, безжалостно сообщают, что прошло всего девять минут реального времени, в отличие от времени в этом сновидении. И снова меня холодит страх. Страх перед бессонницей не приходит ко мне случайно. Этот страх связан не только с тем, что бессонница кажется бесперспективной и безысходной. Известно, что нет более страшной пытки, чем лишение сна. Не помню, где я это читал:  один человек, перенесший ее перед своей смертью, поделился  своими переживаниями подробно. Возможно, ему просто нужно было выговориться, освободить душу от тяжести, которая накопилась за его жизнь. Он стремился избавиться от этого груза, чтобы было легче продолжать свой путь. Кроме того, бессонные часы всегда возрождают забытое и стыдное, заставляя вспоминать, что спрятано где-то глубоко в подвалах памяти.. Мне кажется, что я погребен под грузом невыносимого опыта, который присутствует как внутри меня, так и вокруг меня. Он давит, истощает меня различными эмоциями и неким знанием, к которому я не готов  из-за своей слабости и недостаточности. В моменты такой уязвимости я непрерывно напоминал себе: всё ушло ,всё прошло. Откуда же возникает эта тревожная дрожь?
Она сидела напротив меня  словно загадка облеклась в плоть. Её темные волосы, падали на плечи, словно водопад.   Глаза, цвета тёмного изумруда, впивались в меня, оставляя в душе холодный след. Не голос, а шелест ветра, не улыбка, а лёгкий, почти незаметный, поворот губ,   всё в ней говорило о тайне, о силе, о том, что она – хранительница древностей и владычица теней. И наше знакомство состоялось. Я назвал себя, свое имя, она представилась как Инна Карелина. Только позже, не сразу, я уловил созвучие с именем героини Льва Толстого. Прошло с той поры очень много лет, целая жизнь, а я помню, что в её присутствии время словно замерло. За окном была размытая пелена, стука колес не было слышно, только ее голос.  Мир вокруг нее искажался, становился призрачным, словно сквозь пелену тумана. Я чувствовал, как мой разум начинает играть в опасные игры, как внутри меня что-то ломается, трещит и перестраивается, подстраиваясь под её безумную красоту.  Я не   мог оторвать от неё взгляд, словно прикованный к волшебному, но жуткому центру вселенной. И в голове, раз за разом, стал крутиться хрипловатый голос, словно  слетевший с пластинки : «Чую с гибельным восторгом: пропадаю, пропадаю!»
- А знаете что, - вдруг услышал я. – Я  что- то проголодалась.  Не составите компанию в вагон ресторан?  Но я уже не мог допустить что кто то, кроме меня , будет на нее смотреть. Я уговорил ее немного потерпеть, придет официант, и мы закажем поесть сюда. Вернее заказал я, уговорив ее , разрешит мне это сделать. Мне понравилось, что она не жеманничала, не ломалась, а сказала просто: «Пусть будет так!», Сейчас, спустя годы, не помню , что я заказал, но помню, что среди прочего была бутылка Blanko Martini.  Вот она смеялась… «Все по плану, все как положено, даму будут спаивать!» На это я отшутился, что теперь дама остережется много пить,  тем более от этого легкого вина опьянеть невозможно»  И мы пили это белое вино из стаканов, а не из фужеров, как бы следовало пить такое вино, закусывали какой-то  колбасой , грузинским лавашем и говорили, говорили, говорили, говорили… Я не помню о чем мы говорили, но это не были обычные вагонные расспросы о семье и работе, о жизни. Этого даже не касались. Мы были, словно Адам и Ева в Эдеме, и никого больше не было на Земле.  Не помню, о чем говорили, да это было и неважно для меня. Главное, чтобы это продолжалось, и не было бы у этого конца. И я, оцепенелый, терял способность мыслить, чувствовать, а только ощущал холодный ужас, что это закончится, переплетающийся с безумной тягой к её тайне. Она знала. Она знала о моей слабости, о моем страхе, о моих тайных желаниях, и её знающий взгляд навеки остался в моей душе. Не знаю, что это было, может колдовство, может – магия, может  просто странное, но мощное очарование. Но я, охваченный её магией, уже не мог сомневаться: она сводила меня с ума.
Пришел официант, забрал посуду и оставил только стаканы и бутылку с остатком вина.
Вдруг она положила свою руку на мою,   закрыла глаза и опустила голову так ,что я уже  не видел ее лица… Её рука, тёплая и нежная, скользнула по моей, и мир вокруг словно замер. Вместе с этим прикосновением я почувствовал нечто необъяснимое, странное. В голове закружился туман, а перед глазами вспыхнул яркий, пульсирующий огонь. Я видел его, но не ощущал жара, скорее – некое внутреннее сияние, которое охватывало меня, словно гипнотическое пламя. И я словно смотрел сквозь это пламя. Я хотел что-то сказать, но не успел. Она, королевским жестом, подняла вертикально ладонь, словно останавливая слова, которые я хотел произнести. Так прошло несколько долгих минут.  Наконец он подняла голову, и я поразился, как ее лицо изменилось,  словно оно постарела или это был отпечаток глубокой печали. – Я знаю теперь, о чем ты думаешь, - сказала она впервые на «ты». – Сейчас ты с ужасом думаешь, что впереди конец пути, и мы разойдемся в разные стороны .Ты лихорадочно ищешь способ, как продолжить это нечаянное знакомство, строишь какие-то комбинации, надеешься на что-то большее в будущем. Не надо этого делать. Я не кокетничаю, но продолжения не будет.   Ты много обо мне нафантазировал в своей голове, придумал меня и то придумал, чего во мне нет. Я не такая . И тебя  ожидало бы только разочарование, если продолжить. Повторю снова , я не кокетничаю .Тебе пришлось бы расставаться с иллюзиями. Я видела, как это тяжело происходит. Ты не первый. А сейчас, пожалуйста, выйди. Пойди, покури, если куришь. Мне надо переодеться и я хочу спать.
Когда я вернулся, она уже лежала, накрывшись одеялом, лицом к переборке. Свет в купе был погашен. Я присел на свой диван и задумался. Инна – Анна! Карелина – Каренина! Поезд, вагон… Привет ото Льва Николаевича, от графа Толстого? Реинкарнация Анны Карениной? В новой ипостаси?  Осторожно, чтобы не шуметь, не звякнуть, я вылил остаток вина в свой стакан и залпом его выпил. Не разбирая постели, я в одежде, лег и закрыл глаза. Заснул я мгновенно.
В дверь купе постучали, вошла проводник.  « Вставайте, подъезжаем. Вам билет нужен?» Я попытался встать, но снова упал на диван. Мне было очень плохо. Тошнота подступала к горлу, чудовищно болела голова, выступил холодный пот, даже на ладонях, сердце билось редкими толчками и они отдавались в ушах. «Вам плохо?» - испугалась проводник. «Ничего, ничего, я сейчас!» - успокоил я проводника и пересилив себя сел . «Не волнуйтесь, сейчас все пройдет!» .И тут я увидел, что моей попутчицы, прекрасной дамы нет.  «А где?» - показал я на второе место в купе, не было сил даже говорить. «Так она еще ночью вышла, в Смоленске .У нее был билет до Смоленска. Собирайтесь, подъезжаем» И она вышла.
 За давностью лет , я не помню, как добрался до медпункта на вокзале. Фельдшер измерила мне давление и охнула – « Как же вы сюда дошли вообще , у вас же низкое давление, ниже нижнего… С ума сойти!» Меня уложили на кушетку, напоили какой – то розовой жидкостью, сделали укол, как пояснили, сердце подкрепить, и велели лежать. Я лежал и слышал, как фельдшер разговаривала с медсестрой «Семьдесят на пятьдесят давление! Я такое первый раз в жизни встречаю, хоть и тридцать лет в медицине. Удивительно, что он еще жив» Мне еще несколько раз измеряли давление  и по лицам этих вокзальных эскулапов я видел, летальный конец мне не грозит. « Вы не принимали ничего, никакой препарат для снижения давления? Вы не гипертоник?» Я только мотал головой . Здесь мы анализ провести не может, но такое впечатление, что в вас вкатили лошадиную дозу чего-то гипотензивного…» Я снова помотал головой.   - Вино! - вспыхнуло у меня в голове - Последние полстакана! То - то мне показался странным его вкус! Неужели? Нет, этого не может быть! ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! « Дайте мне паспорт, мне надо заполнить вашу карточку» - попросила медсестра. Я вынул из внутреннего кармана пиджака, что рядом висел на спинке стула, свой бумажник, открыл его и похолодел. ДЕНЕГ НЕ БЫЛО.  Теперь я все понял. Понял ее фразу «Я загадала, если попутчиком будет мужчина, меня ждет впереди удача» С женщиной у нее этот номер бы не прошел. Только мужчины на нее западают и расслабляются. Наличных денег конечно жалко, но их было не так уж и много. Предпочитаю банковские карты.
После того  как мне разрешили покинуть медпункт, пожелали здоровья и рекомендовали обратиться к врачу, я направил свои стопы в отделение полиции на транспорте, здесь же на вокзале. С меня сняли показания, составили протокол. «Знакомый почерк! Похоже, графиня снова вышла на охоту!»- сказал лейтенант, фиксировавший мои показания. «Графиня?» - удивился  я. «Это у нас такое обозначение этого фигуранта. Четвертый год поймать не можем. Просто криминальный талант. Уникально меняет внешность. Да и многие потерпевшие, как мне это представляется, не торопятся  обнаруживать, как попали под ее чары и пострадали. Это вот единственная ее фотография, случайная» - он показал фото. Это была она, хотя и совершено не похожая на встреченную мной. Надо было всмотреться, чтобы увидеть знакомые черты. Я попросил разрешения, переснять  фото на свой смартфон, и это вызвало восторг полицейского, который сказал, что он ожидал этой просьбы и что я не первый такой проситель. Вот  же как она околдовывает.
Бессонница – это не просто отсутствие сна. Это мучительное состояние, когда темнота ночи, вместо того, чтобы приносить успокоение, превращается в пытку. Часы тянутся бесконечно, наполненные навязчивыми мыслями, которые крутятся в голове, словно безумные карусели. Тело, словно свинцовое, отказывается расслабиться, а разум, наоборот, набирает обороты, генерируя одну тревожную мысль за другой. Каждый звук, каждый шорох   – сигнал, усиливающий чувство беспокойства и безысходности. Страх перед нескончаемой ночью, переживания о прошлом, или просто пустое, назойливое беспокойство – всё это усиливает  мучительную пытку, лишая надежды на скорое засыпание. Мозг  адаптируется   к этим условиям  и ужас перед неминуемой кончиной возникает вновь и вновь. Он  уже не столь обжигающий и острый, но зато более изматывающий, напоминающий постоянную дурноту.  Вместе с ней явились пронзительные, ясно осознаваемые мысли, а вместе с ними – и тоска по утерянной жизни. Господи, что ты со мной сделал? Господи , пожалей, помилуй, Господи, пощади меня. Бог наградил меня этой жизнью, или послал ее за грехи? Трудно понять и трудно ответить. Наверно, я перед ним провинился. Не знаю уж чем, но ведь не случайно тащу на плечах своих эту кладь! «Жизни мышья беготня.. Что тревожишь ты меня?» 
Я дозвонился до своего одноклассника, большого чина в Министерстве внутренних дел, попросил навести справки о подобных преступлениях, и пойманы  ли преступники. Ответ был странный Последнее преступление, с подобным почерком, было зарегистрировано в поезде Магадан-Москва восемь лет назад. Некая дама, увела у бизнесмена «дипломат» набитый долларами, подсунув такой, же набитый резаной бумагой. Поймать ее по горячим следам не удалось. Потерпевший, на предъявленном для опознания фото, Графиню не признал. Составленный по его описанию словесный портрет даже близко не подходил под описание Графини. Тут возможен вариант, что имеет место пластическая операция, заключил мой сыщик. И то, что преступницы может уже не быть на территории нашего государства. С такими деньгами она может уже давно живет, где - либо на Багамах, извини, дружище! Если это только она.
Сколько же времени я лежу, сомкнув веки, и тщетно пытаюсь погрузиться в сон. Часы пробили три ночи, но желанный отдых все не приходит. В квартире царит тишина, нарушаемая лишь мерным тиканьем часов на стене. Даже этот едва различимый звук в тишине вызывает   досаду и раздражение. Единственное, чего я хочу – найти удобное положение, расслабиться и заснуть. И чтобы снова открылась дверь, и ты вошла. Чтобы мы снова были Адамом и Евой в Эдеме, чтобы вкушали нектар и амброзию,  и не было бы этому конца.  И чтобы твоя рука снова легла на мою, и  злобный червь внутри меня, перестал пожирать мою плоть, засох мгновенно, от твоего прикосновения. Я знаю, что наяву так бы и было. Верю. Истово верю. Не может быть иначе. Так приди же, Инна Карелина, приди Графиня. Я подношу свою руку к лицу и чувствую твой запах, оставшийся от твоего прикосновения, много лет назад. Спаси меня, Инна Карелина… Спаси! Я всё тебе простил! Не знаю, какое расстояние осталось до реки, на которой меня ждет лодочник, терпеливо ждет и смотрит на черную воду. Он перевезет меня через реку  и там, за рекой, опустится для меня тень непроглядной темнотой и оправдаются или опрокинутся предсказания о мире вечном.
Сон, о котором я так мечтаю, не спешил приходить. Я уже пересчитал  всех воображаемых овец, досчитала в уме до тысячи, но все безрезультатно.
Ты пришла!!! Дай мне твою руку! Почему она так холодна? И почему ты бледна? Куда ты меня ведешь? Почему ты в черном? Это траур? У тебя кто-то умер? Куда мы идем? Я не пойду, пока ты не скажешь. Стой! Как мы оказались здесь? Это телепортация? Это река?! И это вот там лодка, в ней лодочник…? Я не хочу! Я не хочу за реку. Что это за колокольный звон? Это по мне?
Словно электрический разряд подбросил меня в постели. В соседней комнате гулко били напольные часы…Пять  часов утра? Я спал? Сколько? Всего три минуты? Рассвет! Начало нового дня. Начало… Начинается СЕГОДНЯ . Я обожаю Вас, ваше Величество ЖИЗНЬ!