Над пропастью в ресторане

Планировался просто обед. Без повода, без обязаловки. Мы с детьми - поднимаемся в ресторан «KAURI» на краю Скай-парка. Внизу - серая петляющая лента шоссе, Казачий Брод, аккуратный, зелёный, с редкими домами,  с желтоватыми крышами, как разбросанными крошками печенья по карте. Заплутавшая в собственных берегах река.

Сначала кажется, что здесь еда не главное. Вид сбивает с толку аппетит: горы ошеломляют красотой, небо как вода в стакане, и воздух не шумит - он звучит. Музыка еле слышна, не пытается понравиться, просто есть. Всё остальное будто приглушено. Мы сели ближе к краю, не ради экстрима - просто оттуда лучше видно, как плывут облака. Птицы под ногами странное, будоражащее чувство. Прогулочный вертолет этот еще, пуганул спящий пейзаж. Разогнал лопастями сонную дымку ущелья, наверно кто-то видами наслаждается в динамике.

Обед идёт неспешно. Блюда - фантастика - не «ах» и не «вау», а просто «я вашу душу целовал» как вкусно, и поданы с почтением к посетителям. Окрошка с горчицей, остро-сладкий батат, и много чего еще экзотического. Сморчки там, картофель в золе.  Коктейли алко и безалко отдельный взрыв впечатлений. Гастрономическим выкрутасам - да, потому как вкусы все ясные и в тему. Нависая балконом над ущельем реакция твоего организма неожиданно и беспредельно точна. Незабываемо вкусно и всё тут. Мы вкушаем, разговариваем.

Дети спорят о чём-то своём, я слушаю музыку, и с каждой минутой становится теплее.
Фотографировать не хочется. Всё, что нужно, уже есть. Здесь. Семья, еда, горы, музыка и тишина, которую мы почему-то не боимся. Немного мутит от высоты или недостатка кислорода. Вообщем даже выпивать незачем.
Хорошее место, если хочется просто побыть вместе. Без слов «ценим момент» и «ловим мгновение». Просто, но при этом с удовольствием - поели-гастрооргазмировали. Посмотрели вдаль. Вернёмся, обязательно.

А потом был десерт. Мы не заказывали - он пришёл сам. Ветер с юга, тёплый, пахнущий морем, сосной и чем-то сладким, как будто у кого-то в горах рассыпался мешок с ванильным сахаром. Он шёл по склону, медленно, никуда не торопясь, дразня и подбивая на мысли, которые не принято озвучивать за семейным столом.
Дети ушли к смотровой - обсуждать кто прыгнул бы с тарзанки, а кто нет. Оказалось, все прыгнули бы, кроме жены. Она сказала: «А смысл?» - и осталась на месте, наблюдая, как паутинкой над пропастью колышется подвесной мост. В её голосе было что-то тревожное. Но мы сделали вид, что не заметили.

Я остался за столом и пил кофе. Густой, как южная ночь, и горький, как взросление. В голове разливалась тишина, такая плотная, что в ней можно было бы жить. Ни звонков, ни задачек «к пятнице», ни просроченных обещаний. Только я, горы и кофе, как трое старых друзей, которые когда-то что-то натворили вместе, но теперь помирились. Всё друг другу простили и просто сидят, греясь в остатках дня.

Жена вернулась последней. Села, ничего не сказала. Провела пальцем по краю бокала. Улыбнулась уголком губ. Без повода, без подтекста. Просто потому, что рядом. Всё остальное - неважно.
Такой обед не запоминается в деталях. Он просто остаётся. Оседает в тебе мягким слоем. Потом, в какой-нибудь зябкий день в городе, ты вспомнишь, как солнце бликовало на воде внизу, как горы стелились друг за другом, как старший вдруг замолчал, глядя куда-то вдаль, и как странно легко было дышать на высоте.
Как будто внутри стало просторнее.

Вечер подкрался, как это делают все хорошие вечера - без намёка на суету, без громких жестов. Вдруг просто стало мягче. Сначала свет - золотой, чуть подуставший - начал обнимать склоны. Потом горы потемнели, как будто кто-то прикрыл глаза. А небо наоборот - распахнулось шире, вобрало всё: и день, и запах еды, и детский смех, и музыку, которую я почти перестал слышать.
Мы не торопились уходить. Просто сидели и молчали.

Бывает такая тишина, в которой неуютно, а бывает - как у нас: глубокая, почти телесная. Как будто между тобой и человеком напротив не воздух, а тёплая вода. И можно чуть ближе. И уже ничего не надо объяснять.
Потом кто-то из детей - не помню кто - сказал: «А можно не уезжать?». Это не был каприз. Это прозвучало как диагноз. Мир внизу казался другим. Не хуже - просто далёким. Словно ты смотришь на него из театральной ложи, и спектакль идёт, но уже без твоего участия. А здесь, наверху - как будто пауза, и только для тебя.

Мы спустились уже в сумерках. Городские огни вдали, как рассыпанный бисер. На мгновение стало тоскливо. За всё, что заканчивается. За моменты, которым не положено длиться вечно.
Но кто сказал, что они не могут?
В машине пахло соленым ветром. Дети уснули быстро, как будто щёлкнул выключатель. Жена положила ладонь на моё колено - спокойно, без подтекста. Но это касание было крепче клятвы. Всё остальное - ерунда.