Уничижительно...

Во многих языках есть величательная частица (-ага, -сан), которая, будучи добавлена к имени, подчеркивает уважительное отношение к его носителю. Когда-то у нас тоже была такая частица (-ста), но на протяжении веков она куда-то затерялась. Зато сохранился и процветает уничижительный суффикс «ка».


Когда барыня Наталья Кирилловна, разодетая в пух и прах, под кружевным зонтиком, звала к себе свою тезку, дворовую девку (то есть рабыню), какое имя она произносила? Правильно, Наташка. Потому что Галька, Наташка, Танька Петька, Ванька и не имена вовсе, а рабские клички. Чувствуете, как не звучит – Танька Ларина, Машка Троекурова, Анька Керн, Сашка Пушкин, Мишка Лермонтов, а вот дворовая девка Агашка – очень даже хорошо.


С детства я, деревенская девочка, почему-то возненавидела, когда меня называли Галькой, и на «Гальку» никогда, к веселому недоумению взрослых, не откликалась. Иду, бывало, с ведерочком по своим делам, а с лавочки мне кричат: «Галька! Галька!» А я будто и не слышу. Тогда со смехом вслед мне неслось: «Ишь, Бурдакекева, идет, как королева!». (Моя девичья фамилия была Бурдакова). И за всю свою жизнь я ни разу не откликнулась на Гальку, твердо говорила, что я – Галя, и никого никогда так не называла. И не думаю, чтобы я что-то при этом потеряла.


Осколок привычного рабства – наши унижающие человеческое достоинство клички… Никто нас не заставляет – сами их произносим с какой-то бравадой (и с экранов телевизора, и со страниц книг сплошь и рядом), и, уже седые, постаревшие – откликаемся… Почему? Кто нас заставляет это делать?