Пленный

Василь прижал к лицу окуляры бинокля: вражеский танк на хорошей скорости уходил прочь. Отстрелялся, зараза, и пошел пополнять боекомплект.
- Где же подкрепление? – пробормотал он вслух. – Где поддержка артиллерии?
- Размечтался, глупенький! – хмыкнул, проходя по траншее мимо Никита с позывным «Зуб». Он был весь грязный и в крови. – Они нас уже списали со счетов.
- Не может быть! – возразил Василь и упрямо мотнул головой.

Не хотелось верить, что они обречены. Хотя от их подразделения, удерживающего этот опорник уже неделю, остались только они с Зубом, да и то обоих хорошо потрепало. Будет кто-то заморачиваться из-за двух солдат? Но без подкрепления им не удержать опорник. Начальство это должно понимать. А значит надежда еще есть.

Радуясь короткой передышке в обстреле, Василь хотел глотнуть воды и снова занять свой наблюдательный пост. Но тут слева грохнул взрыв. Черный столб земли поднялся в небо и стал медленно оседать. Оглушенный грохотом, Василь полетел на дно траншеи лицом вниз. Господи, теперь артиллерией молотят после танков! Ну хоть бы пять минут подождали!

Он инстинктивно вжимался в землю, зажмурившись и считая взрывы. После пятого вроде затихло. Вскочил. Побежал к блиндажу.
Жахнуло так близко, что он совсем оглох, в голове загудел чугунный колокол, а по ногам резануло острой болью. Василь упал с невольным криком. До блиндажа оставалась пара шагов.
Подтягиваясь на руках, заполз в блиндаж, забился в угол и глянул на свои ноги. Обе штанины ниже колена быстро пропитывала кровь. Следом за ним в помещение ввалился Зуб.

- Я триста, - охрипшим голосом произнес Василь.
- Хреново! – отозвался Никита, меняя очередной автоматный рожок. – Орки бьют со всех сторон артиллерией и минометами. Значит скоро пойдут в накат.
Василь дрожащими руками достал аптечку и стал делать себе перевязку. От вида крови и раскуроченной осколками плоти его подташнивало, а сердце стучало с такой скоростью, что в глазах темнело. Но первую помощь он себе кое-как оказал. Достал рацию и попытался связаться с начальством.
- Сосна, Сосна, - кричал он в рацию сквозь грохот обстрела, - я Кречет, прием!

В рации затрещало, засвистело и он услышал голос командира.
- Я Сосна, прием.
- Нас опять обстреливают. Нужны подкрепление и эвакуация. Есть трехсотый.
- Кречет, никакой эвакуации. И подкрепление мы вам высылали, но каждую коробочку на подходе русские сжигают дронами. Ничего сделать не можем. Держитесь.

Опять захрипело, забулькало и связь оборвалась. Никакой эвакуации… Но он же кровью истечет без медицинской помощи.
Василь не успел обдумать эту страшную мысль, как Зуб встрепенулся, вскочил с криком «Суки!» и стал палить из автомата в проем блиндажного входа. Вдруг дернулся и упал навзничь, выронив автомат. И больше не шевелился. Снаружи послышались голоса людей. Враг был уже в опорнике.

Обездвиженный ранением, последний защитник украинского опорного пункта достал гранату и прижал к груди, где бухало ударами крупнокалиберной пушки сердце, эти удары отдавались в ушах, в подрагивающих пальцах, в окровавленных ногах.
- Эй, есть еще живые?! – донесся снаружи звонкий молодой голос. – Выходите с поднятыми руками. Гарантируем жизнь. Не выйдите – бросаем гранату.

Василь весь подобрался и сглотнул застрявший в горле ком. Вход в блиндаж загораживало тело убитого побратима, сейчас напоминающее сломанную игрушку. Врут поди, что гарантируют жизнь? Но жить хотелось страшно. У него же семья, жена, дочка… А вдруг не врут? Вдруг есть еще маленький шанс пережить весь этот ужас?

Перед мысленным взором Василя промелькнули картинки из интернета, рассказы солдат о том, как русские издеваются над пленными, как пытают током, вырывают ногти, отрезают пальцы, насилуют… Он посмотрел на зажатую в ладони гранату. Подцепил пальцем кольцо и представил черноту потом, после взрыва…
- Ну, есть смелые?! – опять донесся звонкий голос снаружи. – На счет «три» кидаю гранату.
Василь дернулся, отложил в сторону гранату и пополз к выходу из блиндажа.
- Не бросайте! – слабым, осипшим голосом выкрикнул он. – Я выхожу!

Но идти он не мог, поэтому полз на четвереньках. Обогнул тело Никиты, бросив взгляд на его мертвое лицо, и пополз дальше.
В глаза ударил солнечный свет, такой яркий, что пришлось зажмурится на несколько секунд. Василь демонстративно откинул в сторону автомат и поднял правую руку, левой он опирался о землю.

- Вставай давай, херой! – приказали ему.
- Не могу, - мотнул головой Василь, щурясь от солнца и видя вместо врагов длинные темные тени. Теней было много. – Я ранен.
- Куда ранен? В ноги? – уточнил все тот же голос.
- Да.
- Снимай броник и каску!
Василь повиновался. Пока возился с бронежилетом, в голове пульсировала мысль: «Кто из них пальнет ему сейчас в затылок? Скорей всего этот, слева»
- Воробей, перевяжи его, - приказал кто-то.

Рядом с Василем опустился на колени русский штурмовик. Совсем молодой парень, лет двадцати двух, двадцати пяти, годящийся пятидесятилетнему Василю в сыновья. Он быстро осмотрел израненные ноги пленного и наложил повязку, вколол обезболивающее.
- Ничего, сейчас легче станет, - заверил он Василя. – А там тебе настоящую медицинскую помощь окажут, как до госпиталя довезут. Ты молодец, что в плен сдался. По крайней мере война для тебя кончилась.

Тем временем звонкий молодой голос, явно принадлежащий командиру штурмовой группы, докладывал в рацию:
- Опорник взяли. У нас тут пленный, трехсотый. Что с ним делать?.. Есть доставить куда надо.
- Воробей, - обратился старший к парнишке, - велено доставить раненого пленного к нашим и сдать медикам для оказания помощи. Выполнять.
- Есть выполнять! – отсалютовал парень, вытянувшись по стойке смирно. Посмотрел на Василя и кивнул: - Ну что, херой, пошли в плен.

Василь, хватаясь руками за стенку траншеи, медленно поднялся, но тут же вскрикнул от боли. Правую ногу жгло огнем так, что темнело в глазах. Он попытался сделать шаг, но не смог.
- Так, понятно, - пробубнил себе под нос солдат с позывным «Воробей», - помогите ему выбраться из окопа, ребятки.

Несколько рук с разных сторон, поддерживая, вытолкнули Василя наверх, поставили на ноги. На левую ногу он еще мог наступать, а на правую – нет. «Видать осколком кость перебило» - подумал он.
- Держись за меня! – скомандовал Воробей и подставил свое плечо.
За спиной переговаривались штурмовики:
- И как он его в таком состоянии доведет до наших позиций?
- Как-нибудь потихоньку.
- Потихоньку пять километров?
- Ну, не оставлять же его здесь.
- Хочешь, не хочешь, а до точки эвакуации надо тащить.
- Вот именно – тащить.
- Ничо, Воробей у нас крепкий парень, дотащит.

Двинулись в путь. Василь висел на плече своего провожатого. Но плечо это было крепким и надежным. Медленно, шаг за шагом продвигались вперед, практически на трех ногах.
Вокруг них расстилался сосновый лес, израненный постоянными обстрелами, изуродованный. Им приходилось обходить груды обломанных веток. Сломанными зубами торчали из земли обрубки стволов сосен, срезанные острыми осколками. Целых деревьев почти не было. Извилистые корни стелились по песчаной почве, напоминая варикозные вены.

Каждый шаг давался Василю с трудом. В правой ноге, которую он держал полусогнутой, боль пульсировала, то немного утихая, то снова нарастая. Он косился на своего сопровождающего и думал: «Вот сейчас ему надоест мучится с покалеченным, и он меня просто пристрелит. А начальству скажет, что раненый пленный умер по дороге».

Василь осмотрелся вокруг. Похоже эти сосны, этот лес станут последним его пристанищем. И тело его еще долго будет лежать меж сосновых корней, медленно распадаясь на молекулы и атомы.
- Давай передохнем, - предложил Воробей и остановился.

Василь опустился на поваленный ствол, теперь превратившийся в скамейку. Провожатый протянул ему флягу с водой.
- На, попей.
«Вот сейчас, пока я пью, он и достанет автомат и стрельнет мне в голову». Холодок скопился в груди солдата, где-то возле сердца.
Но автомат парня спокойно висел на его плече дулом вниз. Выпили воды, посидели немного.

- Ну что, пора двигаться дальше.
Василь поднялся, опираясь рукой о ствол дерева и стараясь не наступить на правую ногу. Конвоир отошел на пару шагов и смерил оценивающим взглядом пленного.
- М-да, бедолага, не дойти нам с тобой таким способом, никак не дойти. Но поступим по-другому, - и передвинул автомат.

Василь закрыл глаза, чтобы не видеть ухмыляющееся лицо врага и черный глаз дула, нацеленный на него. Сердце замерло в груди, дыхание остановилось.
- Полезай-ка ты ко мне на спину! – скомандовал Воробей.
- Что?.. – не поверил собственным ушам Василь и распахнул глаза. – Куда полезать?
- На спину, чудак человек! Мне проще будет нести тебя на спине, чем так мучится.
И пригнулся, подставляя спину пленному.
- Обхвати меня за шею и держись крепче.

Не понимая, что происходит, Василь выполнил указания. А Воробей крякнул, подхватил его под колени, выпрямился и понес. Скорость движения сразу возросла.
- Я ж тяжелый, - растерянно бормотал Василь, - во мне килограмм восемьдесят.
- И что? – Хмыкнул в ответ Воробей. – Я в спортзале штангу выжимал 120 килограмм, а тут всего-то восемьдесят.
Так и шли они по лесу, неуклонно приближаясь к точке эвакуации. Солнце медленно клонилось к закату, золотя верхушки деревьев. Звуки артиллерийских разрывов отдалялись, становились тише.

Однажды над ними пролетел дрон. Услышав звук винтов беспилотника, Воробей пристроил Василя под какой-то корягой, сам примостился рядом, закрыв собой раненого, и замер.
- Черт его знает чей это дрон, - произнес он. – Может наш с задания возвращается, а может вражеский разведчик. Лучше спрятаться, да пересидеть, пока не улетит. Как говорится, береженого бог бережет.

Встречающие их два солдата в потертом камуфляже выскочили неожиданно, как из-под земли. Воробей, замученный долгой дорогой и тяжелой ношей, передал с рук на руки пленного, а сам блаженно растянулся на земле.
- Фух, устал, но все-таки дотащил! – удовлетворенно вздохнул он. – Медика давайте. У него с правой ногой совсем плохо, наверное, кость повреждена.

Появился медик с красным крестом на рукаве. Он быстро и молча обработал раны Василя, вколол еще обезболивающее и наложил шину на правую ногу. Потом солдаты положили его на носилки и подняли с земли.
- Постойте! – вдруг забеспокоился Василь. – Парень, как зовут то тебя? За кого мне в храме свечку ставить и молить бога о здравии?

Над ним склонилась улыбающаяся физиономия Воробья. Василь разглядел под слоем пыли и грязи россыпи веснушек на носу и щеках. И правда мальчишка совсем, чуть старше его Оленьки.
- Зовут меня Виталий Воробьев, поэтому и Воробей.
- Спасибо тебе, сынок!
- Будь здоров, дядя. Выздоравливай. Ты правильно сделал, что выбрал жизнь. Она того стоит.
Штурмовик махнул рукой и пленного понесли к медицинскому автомобилю, ожидающему их за холмом.

Боль немного стихла, его покачивало при каждом шаге из стороны в сторону, как будто в люльке. А внутри, в душе крепло необыкновенное чувство, теплое и радостное. Он будет жить! И никто не будет пытать его током и отрезать пальцы.
Василь лежал, сложив руки на груди и глядя в высокое синее небо, начавшее уже темнеть, и молился: «Господи Иисусе Христе, сыне божий, прости меня грешного и помилуй мя. Сохрани жизнь и здоровье рабу твоему Виталию Воробьеву. Пусть останется жив и невредим». По покрытому недельной щетиной лицу украинского солдата текли слезы, прокладывая светлые неровные дорожки и смывая кровь и пыль, очищая душу. Василь впервые за последние лет сорок плакал.