Часть Вторая Сажа и пепел. Глава VII

Над группкой бедных искателей приключений в очередной раз нависла мрачная башня. С трудом переводя дух мы пытаемся кратчайшие сроки переварить знакомство с огнедышащим бедствием, потребовавшим нас на службу. Дракон оказался вежливым, едва ли не обходительным, но даже не смотря на обильное обаяние и широту харизмы, его приветствие оставило дурное послевкусие у всех, если судить по лицам. Созерцая как в окнах твердыни тускнеют и вновь вспыхивают жаровни, разжигаемые незримыми стражниками, я ещё раз прокручиваю в голове случившееся. Впрочем, одна моя авантюрная мысль уже принесла свои плоды, и напрягать исключительно свою фантазию не было никакой необходимости, ведь я мог нагружать умы всех товарищей...



Это было похоже на взаимодействие с Акашей, только вместо когтей игриво царапающих мой эмоциональный хребет, оставляя разодранными плечи чувств, присутствовала головокружительная разряженная пустота, ожидающая когда её наполнят. Мыслеобразы струятся по споровой связи, пока мы следуем за Гартакаром, окружая друзей моими рассуждениями и переживаниями. Доверять столь алчному и эгоистичному созданию как Темберчёд кажется не лучшей идеей, а посему успешное нахождение яйца с последующим возвратом дракону без наград и благодарностей с его стороны - это позитивный исход. Буквально - едва ли не финалист рейтинга счастливой судьбы, всего несколькими местами ниже мгновенного бегства из города. О чём-то подобное да говорило. По лёгкости реализации обе задумки ходили рука об руку, так что выбор оказался непростым. Чем больше времени мы проводим в Греклстью, тем теснее сжимаются стены вынужденных обязательств, а свободолюбивого Джар’Ру такой расклад совсем не радует. Не радует меня и куда более буквальное кольцо невидимых стражников, вернувшихся к нашей транспортировке.


Пользуясь споровой связью я предлагаю план элегантный в своей простоте - использовать все имеющиеся у нас на данный момент связи и привилегии, чтобы обнаружить неуловимого дерро для начальницы местной стражи. Её принципиальная неподкупность станет для разношёрстного отряда беглецов своеобразным пропуско, прочь из этого города, подальше от этих дружелюбных стен. Если во время разыскной работы имя и воля Великого Змея Греклстью помогут нам справиться с подобной задачей быстрее - я смогу урезонить честь и подкрепить дух моих спутников не хуже чем Ахана справляется с нашими ранами. Совесть моя будет чиста, ведь каждый лишний день в Подздемье это тысяча маленьких шансов встретить нечто более ужасающее чем... чем Демогоргон... В конце-то концов, я просил не о многом - даже если мои благопристойные друзья воспротивятся идее сбежать при первой возможности, расположение и профессиональные узы с Каменной Стражей облегчат наше пребывание в городе. Как неустанно повторяет Тенебрис - “Что это там у тебя? Я знаю как это улучшить.”



К моему удивлению группа почти не сопротивляется. Мысленно кивая они обдумывают идею, выражая робкое, осторожное одобрение представленному плану. Это громкое удушливое местечко чайной ложечкой вычёрпывало из окружающих человечность и первым откликнувшимся на моё предложение оказался Персиваль - очень уж улыбалась парню идея решить все наши проблемы одну за другой, по цепочке. Остальные тоже не особенно возражают - худой план сейчас куда привлекательнее слепых метаний по родине мрачных взоров и ядовитого смога. Сладкоречивый Джар'Ра торжествует, а группу ожидает сбор информации и целая бездна болтовни. У загадочной чародейки Ханаан даже обнаруживается зацепка для старта - съеденная ею записка оказывается весточкой от Торгара - заботливый "отец" сетовал на судьбу, жаловался на упадок Серых Призраков и давал указания на случай если мы захотим связаться с местным подпольем.

--Но... что если дракону действительно нужна наша помощь? -- робко встревает Ахана -- вы ведь слышали сколько недовольства и боли было в его словах под покровами ярости?..

Ханаан кивает:

--Я думаю ты права, Ахана, но простым смертным вообще непросто понять дракона. Наша жизнь и возможность познания мира всего лишь протяжный вздох в сравнении с этими древними существами, полными как злобной расчётливости, так и безграничной мудрости. Как определить движет ли Темберчётом коварство или отцовских инстинкт? ээм... материнский? инстинкт? Или какой-либо ещё... вот видите? Очень уж сложно всё с этими драконами!


Подобные пересуды оставляют восхождение по бесконечным лестницам почти назамеченным и я даже не запыхался. Высокие потолки говорили о готовности приёма гостей повыше Персиваля с Дерендилом или старались донести совершенно иные мысли, для которых в моей жизни сейчас не находилось места. Отчаянно хотелось затаиться и ещё немного посплетничать, но внутри не находилось и пятнышка не высветленного жаровнями хотя бы чуть-чуть. Следуя за безмолвным дварфом процессия сохраняет похоронное молчание, разнообразием звуков мой день наполняет только невидимый охранник слева и позади, чей нос сопел и свистел в атональных мотивах. Ступени сменяются коридорами, а те выбрасывают нас в обширный зал, заполненный рядами статуй. Наблюдаемые издалека когтистые картофелины из приглушённого тёмного камня при ближайшем рассмотрении оказываются чередой бюстов, изображающих драконьи головы. Хищные морды разной степени красоты и внушительности щерились с обеих сторон, как одна блистая красной чешуёй. Неизвестный мастер явно пытался передать наиболее выразительные и приметные черты каждого хищника, поэтому отличить от прочих нашего недавнего знакомца оказалось до жути просто, хотя в камне он казался гораздо моложе. Так передать живые, глянцевые жировые наслоения скрывающие шею... мои рукоплескания скульптору!



За драконьим залом оказывается кабинет, достаточно обширный для нашего присутствия, но не уюта. Помещение довольно простое - у дальней стены обнаружилась рабочая поверхность, зажатая меж двух шкафов, там стоит замысловатая жаровня, но её перекрывает деревянная спинка. Кресло, в него как раз уселся Гартакар, развёрнуто ко входу, дварфа отделял от нас только широкий письменный стол оставляя выбор между топтанием у входа и одним из ряда каменных сидений выставленных вдоль стены. Хотя, даже обиталище высокопоставленного дуэргара щеголяло мягкой драпировкой. Видеть всполохи алого тут и там само по себе было примечательно в городе переполненном серостью, но я невольно прикидывал - завязана ли служба местных на общении с чужеземцами, давно променявшими практичность на удобства или это сам Гартакар обладал своеобразным правом на цвета в его повседневности?



Присаживаясь на красноватые сидения каждый из нас ожидает найти несоответствие в мыслях или устремлениях дракона и его свиты. Пещеры охвачены безумием, в преломлённом свете коего иллюзорным, если не демоническим, начинает казаться абсолютно всё и особенно непривычное, а привыкнуть к Подземью нам никак не удавалось. Это порождало странные мысли и различные неловкости.

— Прежде чем мы начнём искать - яйцо упомянутое драконом действительно существует? — спрашивает Персиваль, не блуждая вокруг да около. От столь прямолинейного подхода почтеннейший дуэргар на миг замирает, оценивающий взгляд блуждает между нашими лицами в поисках намёка на смех, но находит разве что неловкие ухмылки грустного характера.

— Да. Немыслимым образом нас обокрали в наших собственных владениях, обратив гнев Великого Кузнеца против его смиреннейших слуг. Мы подозреваем вмешательство Серых Призраков, что в прочем вам уже известно. Многое изменилось с появлением в Подземье странностей, и те крысы, что прежде не являли носов из своих глубоких нор принялись ворошить город с поразительной дерзостью. — хриплый бас дварфа выдавал недюжинное негодование. Пока мы развлекаем почтенного дварфа собственными наблюдениями, он запускает руки в один из выдвижных ящичков стола. Двигаясь аккуратно и с явным неудовольствием наш собеседник извлекает небольшой плотный свёрток. Ведомый скорее осторожностью нежели ритуализмом или излишней склонностью к театральности, он разворачивает ткань, вываливая содержимое на стол, избегая случайных прикосновений. Предмет оказывается идолом или статуэткой из металла, размером с ладонь — два щупальца переплетённые между собой.

— Вот. Отобрали у одного из наёмников. Некая демоническая игрушка. У них есть больше и пострашнее. Подобный мусор заполоняет улицы, укрепляя амбиции жителей с отравленными умами и придавая уверенности проходимцам, мигом ныряющим в политические дебри. Стоило этой дряни покинуть охладевшие пальцы вражеского агента, наши клирики изучили артефакт вдоль и поперёк. Его происхождение противоестественно.

Я хмыкнул и бегло отвёл взгляд, прикидываясь очень заинтересованным в убранстве комнаты. Ничего неожиданного на мой взгляд не происходило, однако наблюдать как местные стяжатели силы и власти обеспокоились, стоило черни обзавестись оружием было забавно. Вероятно, волнения и бунт просто дожидаются своего часа в этом гостеприимном местечке.



Забавной ситуация показалась мне одному. Персиваль мрачнеет тем больше, чем сильнее вглядывается в предмет. Понимание, если не узнавание разливается в нём и поборник богов невольно отшатывается, демонстрируя языком тела мысли, оставленные юношей при себе. Пока беседа продолжается, он уподобляется Сариту — зажмуривается и отчаянно массирует виски, вполголоса подтверждая демоническую природу предмета.

— Чем дальше вы будете продвигаться в потаённые уголки и злачные районы города, тем выше ваши шансы столкнуться с проклятыми идолами. — продолжает вещать седой дварф с экспрессией свидетеля конца света, — И если Серые Призраки, эти душегубы, попросту решили откусить от города кусок да покрупнее, да сгинут они со своими преступными махинациями, то дерро... с ними всё серьёзнее! Эти расплодившиеся тараканы являют собой бедствие сами по себе. Когда-то мы допустили ошибку, подселив в расщелину посреди города своих безумных и буйных кузенов, а теперь грядёт расплата. Жёлоб превратился в подобие города внутри города и большинство степенных дуэргаров, включая стражу, больше не рискует даже носа туда совать. Страшно представить сколь отвратительные сочетания способно породить природное бешенство дерро в сочетании с демонической скверной! Только представьте - безумие наложенное на безумие. Плоды такого союза будут одинаково отвратительны для всех — Гартакар всё больше распалялся, внушительно вращая глазами, — На вашем месте я бы восдержался от общения как с дерро, так и с драконом!



А вот эта мысль высказанная драконьим служителем показалась примечательно уже не мне одному. Предыдущая промашка вынудила неспокойного Джар'Ру сидеть в мрачной задумчивости, прикрывая рот рукой, отчего никто не видел его изумлённой улыбки. Посвятите свою научную карьеру двуличию разумных существ и никогда не останетесь без почвы для исследований.



— Вот что я вам скажу — произносит дварф, прекратив сотрясать стены и слегка подаваясь вперёд, — доставьте яйцо нам. Представители круга Хранителей Пламени разберутся с его дальнейшей судьбой яйца не обременяя этим путешественников плохо знакомых с нашей культурой. Сегодня дракон был к вам милостив, но кто знает в каком состоянии он будет при следующей встрече - к чему так рисковать, когда мы можете получить честную плату за свои труды? Три тысячи золотых, монетами или камнями на ваш выбор. И, конечно же, наша поддержка в ваших начинаниях.



Мои глаза должно быть заблестели при его словах. Три тысячи это между прочим больше четырёх сотен на нос, без необходимости искать щедрости у эгоистичного человекопожирающего ящера. Паранойя обреталась на всех слоях нашего существования в Греклстью.



Обещанная помощь звякнула о стол, обратившись в форму примечательной побрякушки, появившись из всё того же ящика стола.

— Священный символ Ладогера, нашего великого Божества. Этот скромный предмет способен распахнуть бесчисленное количество дверей, за многие из них вы не должны и не хотите смотреть, поэтому будьте так же скромны в его использовании.

Полный восторг. Повешу как брошь на груди, аккурат между бляшкой Каменной Стражи и ещё какой-нибудь дрянью после посещения Призраков, и заделаюсь полноценным членом сообщества серолицых угрюмых бородочей. Примерно так я и представлял себе бюрократический ад. Воодушевлённый подобным чувством, искромётный Джар’Ра переходит к действиям опередившим его мудрую голову, убирая ладонь ото рта:

— Это очень разумное и проницательное предложение. Мы обязательно воспользуемся им и постараемся как можно скорее разобраться в сложившейся у вас проблеме. Я вам больше того скажу - не согласитесь ли вы отобразить наше соглашение на бумаге, дабы в дальнейшем никто из нас не сомневался в оговоренных деталях?



На протяжении всей речи я старался не перегнуть с мертвенными канцеляризмами, выдерживая острую грань между вежливой дипломатичностью и собственным сердцем, прыгающем на грудной клетке. Мысль казалась абсурдной, под стать происходящему вокруг сумасшествию и только поэтому у меня Не отпадает челюсть, когда дуэргар выдвигает ящик стола в третий раз. Выуживая пергамент и перо, Гартакар старательно выписывает какие-то каракули, ставит подпись и протягивает документ мне. Я смотрю на него в изумлении, Персиваль спешит на помощь и с благодарностью перехватывает свиток, но дварф при этом даже бровью не повёл. Ох, ну не понимают окружающие глубины моего юмора…



Когда разговор начинает исчерпывать себя, Гартакар поднимает основательного вида железный ларец из которого клещами выуживает причудливые угли. Оказываясь внутри жаровни, угольки заполняют комнату приятным, почти что нежным ароматом по мере того как танцующие языки пламени приобретают фиолетовый оттенок. Вглядываясь в хитросплетения огня, дуэргар всё больше отстраняется от происходящего вокруг, ужене оборачиваясь к нам в момент прощания. Скупой прощальный жест - неустанные невидимые руки возвращаются в нашу жизнь и начинают услужливо подпихивать группу к выходу, дабы доблестные наёмники не потеряли впустую ни минуты своей рачительной службы.



Почти не сговариваясь, мы решаем посетить пещеры клана Кейрнгорм, хотя путь к великанам даётся нам не сразу - невидимые проводники старательно выводили нас из себя и подальше от района в котором чужакам, по их мнению, не место. Мирная беседа переходит в перепалку, которую удаётся пресечь только благодаря демонстрации камня-пропуска. Наверное накала страстей можно было избежать, но мне потребовалось некоторое время, чтобы забрать кусок руды у Тенебрис. Когда все формальности улажены, а однообразные променады мимо кузниц и фабрик пройдены, мы оказываемся во владениях великанов. О, здесь было на что посмотреть!



Нас встречали прекрасные каменные своды, уютные и манящие. Такими предстают подземелья в сказочных балладах и мистических историях рассказываемых на ночь - глубокими, таинственными и увлекательными. После этой встречи стоило бы лишить гордого звания пещер все те хитросплетения каменных тоннелей которыми изобилует Подземье, ведь то были кротовьи лазы и унылые расщелины, крысиные норы и каменные углубления - что угодно, но только не место для жизни показавшееся нам теперь. Видеть подобное после однообразия Греклстью, скрывавшееся прямо за поворотом, казалось дикостью. Нас встречали просторные пространства изобилующие разноцветными кристаллами, некоторые из них сами излучали свечение, покрывая стены и потолок радужной игрой отблесков, отражениями себя и собратьев. Внутри некоторых минералов, с меня величиной, клубилась лёгка дымка. Игра света и тени преломлялась множество раз создавая причудливые проекции - эпизоды реальности, отбрасываемые на поверхности или заключённые в камне. Иллюзии вырисовывали широкими мазками жизнь в подлунном мире - домики и мельницы, растения, животных и людей. Подёргиваясь, рисунки приходят в движение, оживают и перемещаются, придавая окружению волшебный вид. Даже несовершенство деталей и сцен - размытых, словно бы просеянных через сито многовековых пересудов, - добавляло увиденному какой-то невинной красоты.



Скрадывая серость скальной породы, повсюду виднелись живые узоры трав и деревьев. Фантомные рисунки на какой-то миг переносят большинство из нас домой, на поверхность, отчего даже дышать становится легче. Ахана носится от кристалла к кристаллу, заглядываясь на сокрытые внутри чудеса. Её горящие глаза переполнены таким количеством восхищения перед красотой жизни, которая мало кому из нас доступна вовсе, в этом с ней соперничал только Стуул, - заполняя наше сознание причудливыми трелями радости, он тоже срывается с места. Только благодаря надзору заботливой Ханаан этим двоим удаётся не расшибиться друг о друга несколько раз.

— По виду, здорово напоминает процесс запечатления заклинаний на бумажном пергаменте, как у волшебников — задумчиво произносит чародейка, приглядываясь к рисункам.

Поддаваясь атмосфере беззаботного веселья, я закрываю глаза и едва ли не чувствую свежий весенний бриз... ароматы распускающихся почек окутывают меня смолистым дуновением, древесина томится под взглядом заботливого светила, а от земли исходит особенный уютный аромат после дождя... скоро придёт пора сеять и пахать... Как же мало нам всё таки нужно, чтобы почувствовать теплоту на сердце и растворить её в океане грусти в виде смыслов и осознаний... Я распахиваю глаза и вздрагиваю - впереди проступает одинокая фигура каменного великана, сидящего на земле.



Приложив ухо к одному из кристаллов, исполин словно и не замечает своих низкорослых гостей. Его древнее тело походило на оживший горный кряж, выветренный временем и ветрами. Рисунки множества татуировок, при ближайшем рассмотрении оказывающихся барельефами, высеченными прямо на твёрдом теле. Глаза недвижимого истукана подёрнуты дымкой и мне сложно сказать смотрит ли он в нашу сторону или взор его обращён в пустоту, занятый поиском чего-то неуловимого, недоступного пониманию непосвящённых.



Собираясь с духом, Ахана подаётся вперёд. Её тело заходится мелкой дрожью, словно девушка чудовищно напугана, однако вскоре становится ясно - девушка трясётся специально. Подобно тому как Джимджар становился почти невидимым, заставляя тело поймать ритм размывающий его движения и очертания, тремор девушки оказывается управляемым, переводя вибрации в низкий раскатистый звук. Глухим, совершенно непривычным для неё голосом, жрица приветствует великана на языке который кажется смесью земляного шороха и перекатываемых камней. Отвлекаясь от своего созерцания, исполин отвечает ей на схожем наречии, пещеру заполняет приглушённый грохот, а нам только и остаётся, что смотреть за их странным общением. Короткая беседа оканчивается обоюдными кивками, великан приближается а девушка подносит Стуула поближе, после чего споры соединяют наши мысли с кутерьмой образов из головы гиганта.



— Каменные родичи зовут меня Хграамом и так же зовите и вы, ведь ваша помощь стала дружеской для нас. Простите вид мой, осыпанный мелкой стружкой печалей - в том грусть виновата и только. Жду повторения трагедии постигшей Рехана и от того разум не знает покоя, скатываясь с вершины рассуждений, сколь бы я не затаскивал его наверх. Камни не смолкают, и скверна упоминается в тех речах всё чаще. Предупреждения их были и раньше с нами, однако чрезмерно размытая и ускользающая подобная мудрость, даже для того кто привык слушать внимательно.



Великан вытягивается, заметно собирается и внешне и внутренне, после чего распевная речь окончательно превращается в подобие песнопения. Споровая связь обволакивает смыслы и те распускаются внутри наших голов танцем образов и предостережений.



Что-то злое таится в Подземье -

Сами камни вопят в боли и ужасе.

То безумие накатывает из тёмных глубин!

Обращайте внимание на то, что вас окружает:

Пещеры с двумя лицами,

Поглощённые скалы и заросшие камни,

Камни считающие себя плотью.

Земля отвергает своих детей

И тоннели дрожат от ярости.

По этим предзнаменованиям

Вы узнаете о присутствии зла

И о лице его.

Это то, что рассказали мне камни.



Проникновенные строки гаснут. Как мне хотелось бы узнать о безумии вот так - предупреждением, наставлением, метафорическим шифром услышанным от сведущего старца, однако при общении со мной жизнь зачастую выбирала метод кнута не оставляя иных способов закрепления истин. На сердце горько и дурно во рту от того, что на этот раз перенимать учение через шрамы и ссадины со мной взялись ещё и другие люди, вовсе не искавшие подобной судьбы. Их место было в спокойных сказаниях и героических балладах, а крысиная жизнь... оставьте её тому кто впитал её прежде чем начать давить в самом себе...


Ну да впрочем, что это за уныние? Персиваль с лёгкостью подхватывает у Хграама манеру изъясняться и выдаёт фразы не менее глубокомысленные, у группы и местных потихоньку образуется взаимопонимание, тем ценнее - не основанное на манипуляциях и шкурном интересе. Настала лучшая пора за всю историю нашего путешествия - в отличие от своих соседей эти величественные каменные создания ни коим образом не пытаются ввергнуть нас в мешанину интриг, предлагая золотые горы за убийства и разбой, напротив - мудрый великан вытягивает из складок одежды очень длинный кристалл и протягивает Ахане. Длиной с моё предплечье, тот кажется ещё одним колдовским жезлом в руках девчушки, пока великан вещает:


— Ты держишь говорящий с камнями кристалл. В далёком месте укрытом безумием и хаосом есть оплот порядка и мира, Библиотекой Грейвенхоллоу зовётся тот предел - высеченная в самих костях мира, защищённая древней магией, мыслящая библиотека скрывается от сонливых взоров, ожидая терпеливо. Недостойным препятствует, коварным не являет врат своих, потворствуя лишь нуждающимся, показываясь в час нужды, великой пользы ради. Немногим навстречу движется, однако вам её повстречать может и посчастливиться. Кристалл поможет видеть через покровы времени сокрытые там - слепки прошлого, настоящего и будущего сумеете разыскать вы.


Реликвия великой ценности заставляет благодарность замешиваться с воодушевлением, образуя радостную, но в то же время тягостную тягучую смесь. Даже страшно подумать сколько дней придётся уделить совершенно другим делам, прежде чем мы вновь обретём подобие свободы, а до тех пор о поисках мифических библиотек не стоит и мечтать. Благо, наше будущее и природа скверны окутавшей Подземье это не единственные тайны, владеющие моим сердцем. Страшно сделать самый первый шаг, но после белёсые глазницы великана уставляются в мою сторону, а я вышагиваю уверенно, приподнимая на ладони осколок кристалла, обнаруженный в лачуге Слупладопа.

— Прости за вмешательство, мудрейший мистик, но этот осколок настойчиво просится в мои руки на протяжении всего пути и это лишает меня всяческого покоя, да и... кому если не тебе по силам разобраться в шёпоте камней, верно?

Хграам указывает перед собой, дожидаясь пока крохотный камешек окажется на земле. Привыкнуть к подобным зрелищам всё ещё сложно - всем своим телом этот гигантский человек наклоняется, его фигура движется медленно и основательно, с какой-то трогательной ранимостью опадая на землю. Огромные золотистые серьги напоминающие формой плоды инжира звякают по каменистому настилу. Слепые глаза великана смотрят мимо нас, прислушиваясь к шёпоту стихии. Голос его остаётся громогласным в наших головах, но мистик пытается звучать вкрадчиво, словно переводит текст по мере прочтения.

— Двое детей. Различные, но схожие. Солнечный огонь дружит с леденящей тьмой. Он есть одно, распавшееся в дальнейшем на постороннее, чуждое и противоборствующее. Лишь одному из них найдётся место в мире. Другой обязан сгинуть. Вспыхнувшая война вовлекает каждого, в чьих силах накренить чаши весов... их в пору звать чемпионами, однако участь их незавидна и гибнут они без счёта. Жалкие единицы вознестись умудряются.


История обращена ко мне, но невидящий взгляд гиганта охватывает поочерёдно каждого из нас, стараясь предупредить о печальной судьбе любого пустившего скверну в своё сердце. Смолкая, он задумчиво кивает на каждое третье слово Аханы. Размышления девушки посвящены стойкости камня и возможности смыть болезнь - о чудодейственных силах стихии, объединяющих всех созданий, какими бы разными они не казалась. Тень улыбки отпечатывается на лице мудреца, а блеск затуманенных очей останавливается на Ханаан. И к ней он обращается в прежней манере, словно хорошо знает её.

— Проблемы отягощающие душу будут множиться и впредь, покуда ты не разделишь их с другими. — многозначительно произносит гигант и туманного намёка оказывается достаточно, чтобы чародейка вышла вперёд, покинув надёжное укрытие которое нашла за спинами товарищей. — Пройди к тому камню, посмотрим вместе.

Девушка послушно проходит в дальнюю часть пещеры, хранившую тусклый клочок темноты, задумчиво разглядывая массивный кристалл. Его фиолетовое свечение почти не разгоняло мрак, в отличие от вспышки на миг озарившей наши разумы по вине заклинательницы. Связующее пространство созданное Стуулом демонстрирует только блеклые слепки - оттенки цвета оставшиеся как воспоминание о догоревшем фейерверке, н даже подобных ощущений оказывается достаточно, чтобы почувствовать радость и гордость обращённые к загадочной подруге. Нечто открылось в ней, какой-то новый талант возник и раскрылся вмиг, как если бы она просто вспомнила о нём. Восстановила в памяти красоту и лёгкость давно заброшенного хобби.



Каждый раз слова окружающих будто бы выводили великана из медитативного транса. Сейчас, когда разговоры стихли, он вновь уподобился валуну, статуе позабытой в горном тоннеле века назад. Пауза затягивается, становится заменой благодарности, почтению и прощанию. Но к худу или добру, суматошный Джар’Ра совсем не умеет выдерживать паузы.

— Премудрый Хграам, я говорю от чистого сердца, но чувствую так, будто обращаюсь от лица всех собравшихся - в ваших чудесных пещерах я испытал радость и восторг, напитался силами и начал дышать полной грудью, о чём давно и не мечтал уже. Если вы позволите, мы бы хотели попросить у вас право вернуться и побывать здесь вновь.

Я ничуть не юлил относительно масштабов собственной признательности - в обители клана Кейрнгорм я ожил и восстановился даже лучше чем в роскошном убежище Тенебрис. Разгневать нашего благодетеля было бы обидно, но куда паршивее если никто не попросит о праве вернуться к лесам и травам хранящимся в памяти волшебных камней. Когда я перебрался жить на Побережье Мечей, одна милая трактирщица, опекавшая меня словно непутёвого сына, твердила “Наглость - второе счастье” и кажется была права. Задумчиво наклонив голову, Хграам смотрит в мою сторону и кивает собственным мыслям. Понимание проступает на каменном лице

— Я молвил о дружбе и в том намерении был буквален. Когда бы вы ни пожелали, наша обитель готова оказать вам радушный приём и стать приютом посреди пути.

Я сиял от радости и стеснялся поглядеть на друзей. Мы воспользовались дозволением великаньего мистика незамедлительно. Пускай происходящее стало возможно только из-за безумия, поразившего Рехаана; пускай тоннель в к тором тот жил и теперь располагались мы оказался очередным каменным карманом; пускай пещера оказалась до потолка загромождена бочками и ящиками столь габаритными, что мы ни в жизни не смогли бы их сдвинуть или откупорить; пускай здесь не было никаких удобств и почти отсутствовали разноцветные кристаллы... наш день был долгим, путешествие болезненным, а здесь каждый из нас в кои-то веки почувствовал себя в полной безопасности. Даже невидимые стражи отступили, не рискуя раздражать задумчивых исполинов. Это было Убежище. Закрываешь глаза, отпускаешь мысли, и слышишь как ниточки нервов и мускулов перестают пищать и снова становятся мягкими и расслабленными. До чего же приятно...



— Папа говорил, что каменные великаны считаются одними из самых миролюбивых среди существ подобных размеров... не смотря на крепость тела и силу духа, вскормленного близостью к земле, они предпочитают отшельничество и уединение. — глаза Аханы мечтательно блестят, пока девчушка занимается перебором провианта, задумчиво разглядывая место нашей ночёвки, — они выбрали жизнь наполненную созерцанием, искусством и разного рода творением - сохраняют кусочки историй, даже самых малозначительных... и подмечают такие детали повсеместно. Вычисляют время по ударам капель воды, разбивающихся о пещерные камни, например! Папа рассказывал об этом в красках... я даже не думала увидеть вживую их кристаллы. Смазанность образов нашего солнечного мира внутри камней - это ведь не ошибка! Просто... великаны думают о нём как о пространстве снов... удерживают впечатления, а не образы и это... так интересно!



Немногочисленные хрустальные формации вокруг заполнялись смутными цветовыми пятнами, отдалённо напоминающими зайцев и лисиц, их гонка освещала толстостенные бочки вереницей отсветов, благодаря чему склад становился гораздо более уютным. Впервые за всё время пути нам не нужно нести дозор. Естественно мы всё равно делаем это, но на этот раз в качестве славной традиции, - счастливого ритуала которому можно посвятить минимум сил и времени.

— Персиваль, дружище, как ты думаешь - а мы сможем натянуть верёвку аккурат на том уровне, чтобы дуэргару было одинаково трудно и перепрыгивать через неё и проползать под ней? Эти ребята кажутся достаточно квадратными... — ради усиления эффекта шутки, я сохраняю серьёзный вид и слегка прищуриваюсь, будто бы оценивая диаметр входа. Увы, этим днём мои мысли звучат слишком убедительно - как великан позволил нам остаться на ночлег в столь уютном месте, так и Персиваль загорается идеей разместить охранную ловушку. В обмен на ответную услугу, парень быстро уговаривает Тенебрис изготовить для него колокольчик, маленький но звонкий. Растягивая верёвку с прикреплённой к ней звонящей безделушкой, воитель неустанно повторяет слова молитвы, а может бытьи заклинания - я до сих пор не решил, на что это больше похоже. В конце манипуляций, юноша щёлкает по колокольчику пальцем, тот сотрясается без какого-либо шума, но лицо молодого ловушечника озаряется хитрой улыбкой. Надеюсь это не проявление подземного безумия.



Сарит достаёт отрез плотной ткани, устраивая настил для Стуула подле себя. Ещё секунду назад я шутил о безумии, но если это действительно его последствия, то не назвать его благословенным было бы кощунственно. Сцена столь мила и очаровательна... я невольно пускаю слезу, наблюдая как радостный миконид вереща запрыгивает на подстилку, принимаясь кататься по ней под надзором своего защитника, верного и любящего. А ведь ещё какую-то секунду назад грибочек наотрез отказывался укладываться на ночлег, донимая Ханаан расспросами. Приобнимая девушку мицелиевыми отростками, грибочек утешительно ворковал рассказывая какой чудесный дом построят взрослые микониды, чтобы она могла поселиться в их роще, чуть только порталы перестанут возвращать её на План Теней. Остальное время, грибочек с интересом наблюдал за ворожбой чародейки.



Найдя кристалл с наиболее неправдоподобным изображением - рисунком дома намалёванным малым ребёнком, не иначе, без минимального понимания пропорций и перспективы, заклинательница всерьёз загорелась идеей оставить хозяевам достойный подарок. Не меньше чем в течение часа, каждый раз когда я поглядывал на сосредоточенную девушку, её невозможно зелёные глаза выводили живую картину уютного дома с высокими стенами, печной трубой и прекрасным садом вокруг. Даже Акаша прониклась атмосферой, надолго оставив меня без рычащей трескотни, полной захватнических планов и жалоб на голод, которым я подавляю своё тело, а значит и её свободу.



Ахана и Персиваль находят всё больше точек соприкосновения. Чем бы ни одаривало нас Подземье, эта парочка притягивается друг к другу поразительным сходством душ. Теперь к длинному списку родственного добавилась ещё и религия - Персиваль долго распинается о своём понимании Алой Богини, вселяющей в него силы и подкрепляющей уверенностью. Будучи до вознесения обычной смертной, рыцарша не только мудра, но и наполнена пониманием человечности, которой недостаёт многим из куда более могущественных богов. Милая история, проникновенная, однако правда не ускользающая от вредных глаз вашего покорного слуги такова - парень мог устроить получасовую лекцию о преимуществах мысков и долов разнообразных ножей - Ахана всё равно старалась бы прислушаться к нему и понять как можно лучше. Выслушав его размышления о божественности, хрупкая эльфийка воровато огляделась и вытащила из сумки свёрток скрывавший шахматный набор. Теперь до рыжеволосого исполина дошла очередь смахивать слёзы и говорить смущённым шёпотом.

— Это... это было моим последним кусочком дома... — хрипло выдавливает из себя слова юноша, вытаскивая из подсумка алую фигурку коня, — Я... я получил их в подарок на восьмилетие... уцелел он один... отчего-то... красный... я не...

Подарок пробил все щиты и доспехи повзрослевшего юноши. Неловкие медвежьи объятия охватывают худой стан Аханы, транслируя истинную благодарность на которую не способны скупые слова и невнятные звуки. Теперь уже точно даже этому примерному вояке не придёт в голову нести дозор. Я засыпаю под мерное бормотание юноши: разложив небольшую клетчатую площадку и расставив фигуры, среди которых они недосчитались пяти штук, он погружает собеседницу в правила игры. Указывая на выстроившиеся войска, Персиваль рассказывает про Эльминстера, Серебряную Леди Сильвермуна, Эльфийских друидов и прочих знаменитых героев, увековеченных в дереве.


Вот только сон мой не спокоен. Целебная магия великаньего дома пасует перед пространством грёз, начисто лишённым обходительности и заботы. Вервие воспоминаний утягивает искалеченную душу Джар'Ры в юдоль скорби и черноты, обновляя впечатления до недавних пор успешно сокрытые забытием. Принуждает снова, до потери чувствительности в подушечках пальцев висеть на карнизе, подслушивая подлые планы бывших нанимателей. Скупой Толстяк, иной раз зажимавший лишний медяк из суммы серебром обещанной мне за победу, переговаривался с наёмником, рассчитывая на жирный куш. Что ж, реальность разминулась с желаниями для нас всех. Бандиты собирались ограбить беззащитных паломников, отобрав у них ценного идола. Быстроногий Джар’Ра намеревался оставить их с носом, и разбогатеть, воспользовавшись суматохой. Спящий Холт весь сжимался внутренне, приготовившись в очередной раз прожить ночь, проведённую под гнётом Акаши. Хах... этот мир не перестаёт удивлять.


Паломники оказались не робкого десятка — истинные сыны пустыни, голыми стопами ступающие по раскалённым пескам в поисках мудрости своей кошачьей покровительницы превратили защиту от рядового разбоя в кровопролитное побоище. Фанатики выторговывали жизнь за каждые две загубленные души собратьев! Разбойники перещеголяли их не силой, а коварством, или то были плоды чужой жадности - информация явно была продана куда большему числу прохиндеев, чем можно было ожидать. Осуществить задуманное мне всё таки удалось, вот только вместо побега в город меня, израненного и обескровленного, поджидали леденящие оковы ночных барханов. Уже в Слупладопе я вспомнил как выжил той ночью, а вернее - кровожадная пантера выживала за меня, своими астральными когтями выцарапываясь из объятий смерти. Но мрачная погоня и кровавое пиршество сегодня достались не мне, а Персивалю, застывшему на коленях подле лихорадочного друга.



***



Первое дыхание. Второе дыхание. Третье... сколько ещё этого гнетущего чувства поместится внутри, способного колотить в литавры пульса, подстёгивая тебя нестись галопом... ещё быстрее? Ещё Быстрее!


Усталость уже застревает в глотке. Подменяет вздохи хрипами, пока все четыре твои конечности взвивают позади столбы песка, предательски проскальзывающего. Проседающего под агрессивными скачками.


Но ещё страшнее барахтается твоя жертва — испуганная оленья тень впереди. Глаза по пол блюдца, отражают свет луны. На миг она застилает их. Замещает собой. Тебя озаряют светом Две Луны Испуганных Очей.


Но ведь на небе и правда две луны! Серебряная и багровая близняшки делят на двоих небосвод усыпанный прекрасными бриллиантами. Россыпь звёзд так чудна и обильна, так кучна, что среди этой пыли не определить и пары отдельных созвездий. Для этого пришлось бы расселить семьи и разделить города звёзд, которым и без того тесно на полотне над головой.


Но те два фонарика, что совсем рядом, смотрят прямо на тебя, пока вы кружитесь в причудливом смертоубийственном танце награда за который — жизнь. И ты Знаешь, Чувствуешь, что это Не Шутка. Не форма речи! Витиеватость слога выслуживается перед людьми. Прикрывает ртутную ложь завёрнутую в конфетную фольгу и напрасные обещания. Фасад того мира в который тебе никогда не будет хода, скрывает уродливое прогнившее нутро, которое даже друзья падальщики не отважатся есть.



Здесь всё не так — ты не отводишь взгляд стыдливо, ты не скрываешь своих намерений, не прячешь клыки лживо прикрывая пасть капающую, исходящуюся слюной на песок. Нет! Если бы у вас был язык на котором вы бы могли говорить, твой рык оказался бы информативным окончательно: "Сдайся уже наконец! Я поглощу твою плоть и буду жить!" - и это было бы правдой. Истиной которую порождает не разум, не многомерное вертихвостское словоблудие. Это говорит твоё чрево. Чёрная ненасытная пустота дикого голода, пожирающего тебя заживо. Мерно, точно мельничный жёрнов протирающего дыру в твоём желудке. Здесь просто нет места неспешному яду цивилизованных приличий, который отравит мясо! Испортит его вкус! Испортит твой аппетит! Опорочит жертву этой дрожащей загнанной оленухи, чья тёплая мякоть подарить тебе ещё один день жизни.!



Как?! живущие за стенами и воздвигающие стены и боящиеся этих стен вообще влачат своё существование, не почитая тех жертв на которые идёт для них весь любящий мир? Они придумали так много слов чтобы чествовать своё удовольствие, эстетику процесса и динамику формы, что не успевают испытать его. Пытаются заарканить речью череду импульсов оглушительных, дурманящих, Раскалывающих Всё Твоё Естество, забывая ощутить их при этом. Если ты сможешь забраться в город, в любой город не попав на растерзание к сторожевым псам ты заметишь! О, ты заметишь, как Все только и убеждают друг друга в Наличии Жизни и Святости Жизни, вместо того чтобы действительно Жить. Ходячие трупы соревнуются в степени живости иссушая свою и без того дурновкусную сердцевину.


Ты Никогда Не будешь Как они, ведь у тебя есть тайна. Тайна узнав которую они бы охотились на тебя. Наточили ножи, разожгли факелы и держали послушных гончих с пустым брюхом неделями! Так много времени и усилий, которые они могли бы потратить убеждая друг друга в том, что они — существуют. И для чего? Чтобы спустить твою потрёпанную шкуру, в страхе что Кто-Нибудь, Кто-Либо Узнает, Догадается, Почувствует, Начнёт подозревать что есть под бескрайним звёздным небом ещё и ЖИЗНЬ. ЖИЗНЬ которой нужно дышать, Жизнь которой нужно спать и грезить, Жизнь которой нужно жертвенно отдаваться, самозабвенно предаваться, восхищаться, в любви признаваться, бояться и загонять до смерти прежде чем вонзить клыки в её пульсирующие вены.



Но твои ноги слабы… Уже слабы… Ещё слишком слабы… Царственная оленуха застывает на очередном бархане, её молодые рожки инкрустированы белоснежным диском луны. Она держит его, словно маяк выхватывающий из темноты твою неудачу. Бьёт копытом, чтобы обидные колкие песчинки летели тебе на загривок.


Жалкая. Самодовольная. Тварь.



Волна силы проходит от самых пят, распихивает, расталкивает Самое Тебя, прорываясь порывом, воплем. Стеной силы. Глупую жертву вытягивает, сметает сверху одним твоим сердечным порывом, волей, мыслью. Её тело выстреливает словно выпущенное из пращи, валится к дрожащим ногам хрустящим-вопящим кувырком.



Первый глоток ошарашивающе приятен, но за ним следуют второй и третий а после ты уже понимаешь как вся твоя морда погружается в тёплое карминовое великолепие. Сладкий плен согревающих внутренностей, которые ты перемалываешь мощной пастью. Тяжёлый, железистый аромат застилает весь мир, заставляя улыбаться, ухмыляться, питаться... Ты перестаёшь есть, Только тогда, Когда становится Некуда Есть.


Тебе приходится упереться руками в остов животного, чтобы вытащить из него голову. Да. Дааа! Руками. Чёрные волосы мокрыми патлами липнут к щекам. Худые ноги всё ещё трясутся от долгой погони, увлекая за собой остальное тело. Позаимствованное у добычи сиюминутное тепло вновь сменяется промозглой стужей ночной пустыни, оборачивающей тёплый сок на лице холодной сковывающей коркой. Но ты будешь жить. Раны на теле испарились, солнце уже подмигивает из-под одеяла горизонта. А забираясь на следующую песчаную волну, ты уже слышишь то невиданное, с чем так схожи казались упругие дюны. Море…


***




Распахивая глаза я наблюдаю картину удушающе знакомую: товарищи застыли, обступив меня точно покойника. Ахана напугана, Ханаан встревожена, Тенебрис заинтересована, а Персиваль… парень оглушён, на нём лица нет он выглядит как... Он выглядит как я сейчас, умывшийся потом и пытающийся собрать осколки головной боли в цельную человеческую голову, способную рассудительно думать. Воитель сполз на пол и я перемещаюсь туда же, в напрасных попытках заглянуть в его глаза. Сотрясаемый дрожью, парень всё ещё постанывает и порыкивает. Тело слушается его словно ватное, нехотя выгибаясь и опираясь на рёбра жёсткости Персиваль умудряется привстать, от усилия брызгая слюной на пол. В его переполненных болью очах возмущение мешается с беспокойством. Я узнаю эти чувства, замутнённые кристаллизованной коркой страха... знаю их слишком хорошо. Испытываю до сих пор. Приходя в себя он всё ещё не отвечает. Лицо выдаёт напряжённую мысленную деятельность. Ужас сменяется замешательством и тут же - упадочной уверенностью. Его рука, такая неконтролируемо тяжёлая и неловкая, приземляется на моё плечо.

— У. Меня. Есть. Догадки. — сипло бормочет здоровяк, старательно фокусируясь на словах, отчего его взгляд неминуемо уплывает прочь. Обсудим, когда... когда будешь гото... когда мы оба будем готовы. — глаза пропоицы совсем не идут уверенному, собранному лику, а слова отдаются во мне несправедливой горечью, — Те кто твердил о нашей связи с демонами были пугающе правы.


Я киваю и отстраняюсь, прогуливаясь вдоль рядов ящиков, кажущихся теперь лабиринтами. Словно всего произошедшего было мало для исстрадавшегося сердца, я замечаю кристалл, окончательно преобразившийся благодаря стараниям Ханаан - внутри, за стеклянной завесой, суетились крошечные фигурки детей, радостно осаливая друг дружку и юркая в густые кустарники. Живописный образ захватил меня. Я не успел умыться и долго вглядывался в самое правдоподобное воспоминание о поверхности, оставленное среди пещер клана Кейрнгорм. Лёгкая тоска на миг сжала мою грудь в кулак, а пальцы чесались от желания прикоснуться к стеклянной поверхности... хотел бы я посмотреть как Тенебрис смогла бы улучшить Подобный результат. Пытаясь разрядить атмосферу, я предлагаю друзьям набить брюхо чем-нибудь более приятным и питательным, чем кошмары и подозрения, намекая на Сломленный Пик. Хвала его бестактности, меня поддерживает Джимджар.

— Наконец-то стоящая идея, чтобы начать день с правильным настроением. Рыжий котище ведь обещал оплатить нам стол от пуза, разве нет?



Спутники неуверенно закивали и даже заулыбались. По-счастью, моему невольному представлению не удалось испортить убаюкивающую магию пещер Кейрнгорм и расставаться с ней никому не хотелось - мы застываем у самого выхода. Дорхан, великан пришедший за оглушённым собратом на Базар Клинков, с пониманием поглядывает в нашу сторону, продолжая нести дозор. Делать первый шаг наружу никто не решается. Улочки встречают нас дурнопахнущей волной смога, оглушающим лязгом и подбрасывающим грохотом. Невидимые соглядатаи возобновляют конвой - страшно представить как долго они собирались дожидаться нас, прежде чем смогли снова сомкнуться кольцом вокруг разношёрстной группы путников. А ведь мы даже выучили дорогу... Широкие улицы. Тяжеловесный мост. Один из двенадцати. Квартал Тёмного Озера. Примечательные толпы со всего света снуют по своим делам. Несколько квагготов застыли рядом с дроу - один из них поглядывает на Ахану. Обезьяноподобный серый зверь взирает на жрицу с пониманием и намёком на беспомощную, но всё ещё живую надежду в разумных глазах. Рабские цепи глухо звенят, пока его феральные собратья трясутся и задирают друг друга. Вопреки наветам Сарита, девушка срывается с места, прижимая сумку к груди, а следом за ней уже бряцают латы моего бледного товарища - Персиваль не успел толком восстановиться. Прогулочным шагом они отделяются от общей группы, застывая поодаль и задумчиво изучают стены стоило миновать работорговца. Вороватая парочка понемногу придвигается, пока не слышит голос:

— Слава Богам, вы меня заметили. Мне показалось, что я знаю вас. Пожалуйста, умоляю о спасении - если вы не поможете он меня скоро погубит! Черное колдовство исказило мои тело и суть, но но на самом деле я — эльфийский принц! Меня зовут Дерендил.