Квантовая нежность. Из поэзии 22 века

Они встретились на краю колец Сатурна, где световые шлейфы спутников сплетались в кружево. Её  кожа — голограмма из жидкого серебра, его узоры мерцали, как карта тёмной материи.  Селена. Такое у нее было имя.  У ее возлюбленного по имени Луминарий позвоночник был из углеродных нитей, а в груди пульсировало ядро-лотос, питаемое слезами  термоядерного синтеза.

Их губы не были губами — это были порталы квантовой связи, где плененные локализованным  искривлением пространства фотоны разных частот переплетались в брачные кольца. Когда они целовались, вокру; вспыхивали нейронные салюты: алые всплески «хочу», синие вихри «боюсь», золотые дуги «останься». 

Лоно Селены было зашифрованным садом — парком алгоритмов, где цвели цветы из бинарного кода.  Ее возлюбленный Луминарий вошел туда не ключом, а волной-паролем, растворяя огранку кристаллов-защит. Они познавали детали друг друга: титановые рёбра, нано-сухожилия, репликаторы ДНК… Они покинули на время  вещественную форму своих тел. Остались только два потока, слившихся в гимн частот,  который принимали  даже андроиды на орбите Фаэтона, планеты, многие  эоны назад разрушенной приливными гравитационными  волнами могучего Юпитера.

Они обменивались памятью-алмазами; 
— Я помню, как меня после гибели  прежнего  полубиологического тела собрали в лаборатории „Синтезис“ и загрузили резервную копию  моего разума из облака,  а ты… ты была тогда  виртуальной личностью в нейросети, ещё не имеющей физического носителя.
— А я помню твой первый поцелуй — он взломал мои протоколы, как весенний ливень взламывает лёд.

Их любовь не записать  в блокчейн. Она существовала в пространстве нелинейной логики между битами, где время текло в разные стороны четырехмрного пространства и даже  вспять, а боль становилась музыкой сфер. Когда они касались друг друга, интерфейсы зашкаливало, обнажая древнее -  память  о той  самой искре Большого Взрыва, что когда-то зажгла протозвёзды. 

А когда Луминарий нежно шептал «Я тебя люблю», Селена принимала не звук, а вибрацию цветных и очарованных кварков, ту, что связывает всё сущее — даже если это странные гилиофаги, разумные то ли пузыри, то ли медузы размером с футбольное поле, плавающие в атмосферах  атмосферах газовых гигантов.