Шёпот лампы в объятиях ночи

Она шагает туда, где тени вьются, как дым над забытыми алтарями.
В её руках — чаша из тончайшего фарфора,
а внутри ее — светильник, сплетённый из лунных паутинок и дыхания маков, осколков зеркал и колыбельных.
Его пламя не жжёт, не кричит, а шелестит, будто крылья моли,
затерявшейся в лабиринте звёзд.

В полночь, когда город стирает с губ следы мечтаний,
она зажигает фитилёк, вплетая в него лепестки тишины.
Свет льётся не ввысь, а вглубь — в трещины камня,
где спят семена, не решаясь взойти.
Там, под землёй, её луч становится рекой,
что омывает корни спящих дубов,
и те, во сне, видят сны о весне.

Её лампа — не факел, не вспышка молнии,
а жемчужина, рождённая в раковине одиночества.
Иногда ветер, завидуя нежности, пытается задуть огонь,
но она прикрывает его бережно, дитя как
и тогда ветер, смущённый, уносит искры в свои подземелья,
где они прорастают грибами-светлячками,
мерцающими в такт сердцебиению земли.

А ещё она знает: где-то далеко,
может быть на краю Ойкумены, может быть в параллельном мире за пределами звездных сфер - есть
другая женщина, с лицом, как треснувшая фреска. Она тоже
зажигает свой светильник в  чаше из тончайшего фарфора,  сплетённый из лунных паутинок и дыхания маков, осколков зеркал и колыбельных.
Между ними, через полярные льды и пески пустынь, светлячки заезд и станции планет
тянется нить из теней и лучей,
и Вселенная, как мать, плетущая ковёр из рассветов,
вплетает эту нить в свою бесконечность.

Однажды ночью, когда Млечный Путь наклонился к земле,
чтобы напиться из озёр,
она заметила: её крохотный свет,
отражённый в росинках на паутине,
превратился в созвездие, которого нет в атласах.
Оно похоже на петлю из шёпота и шёлка,
на запястье ночи, которая больше не хочет быть чёрной.

И пусть люди не видят этих узоров,
не слышат, как тьма поёт дуэтом с огнём —
где-то в глубине, в сердцевине времён,
каждая лампа, зажжённая вопреки,
становится камертоном для новых мелодий.
Вселенная же, улыбаясь, как слепой художник,
рисует ими портреты будущих звёзд…

И когда она покидает это священное место, то
 ее платье, словно  сшитое из сумерек и капель росы,
оставляет за собой след —
незримый, как надежда,
но именно по нему завтра придёт рассвет...