5. О, женщина

5. О, женщина!
Вечером Франческо верхом на коне возвращался домой с загородной прогулки, как вдруг услышал женский крик. Он быстро свернул в узкую улочку и увидел, как два хулигана набросились на несчастную. Девушка тоже была не робкого десятка и наносила им удары конской подпругой.
 – Оставьте девушку! – Закричал Франческо, приближаясь к месту драки.
Он во весь опор поскакал на хулиганов и те разбежались.
 – Садись ко мне подвезу тебя к твоему дому, – обратился он к девушке.
 – А может ты тоже похититель девушек?
 – Я почтенный сеньор похищать никого не собираюсь.
 – Знаю  таких сеньоров. Сразу в опор и поминай, как звали.
Франческо оценивающим взглядом посмотрел на девушку. Её высокая упругая грудь слегка покачивалась от быстрой ходьбы, а из-под чепца вследствие драки выскочила прядь волос, огибая волной её изящную шею.
  – Я, пожалуй, тоже пройдусь пешком. Как такую красавицу оставлять без присмотра.
Она зашагала ещё быстрее, Франческо приостановил её, взяв за локоть, но она быстро оттолкнула его:
– Если ты надомной решишь надругаться или начнёшь меня щупать, получишь вот этой подпругой – и она  потрясла ею перед его носом.
Франческо рассмеялся, но понял, что девушка серьёзная и способна постоять за свою честь. Он боялся к ней прикоснуться, чтобы не вызывать  гнев с её стороны.
– Как зовут тебя, красавица?
 – Веллия.
 – Франческо, – незамедлительно ответил он, слегка склонив голову. Наступила пауза. Он стал к ней присматриваться. Красавицей её можно было назвать, но с натяжкой, сейчас, в ночной темноте он не делал скоропалительных выводов относительно её внешности, он не торопился: «днём надо бы присмотреться». 
 – Замужем? Кто твои родители?
 – А тебе зачем? – Но потом, подумав, чтобы он не задавал ещё вопросов и не помышлял о чём дурном, добавила: – моя семья принадлежит купеческой гильдии, но обедневшей. Мы превратились в лавочников и ростовщиков.
 –Чем торгуете?
 – Упряжью и всем, что касается лошадей, когда-то торговали и лошадьми. Мне  сюда, направо второй дом.
– А подпругу ты всегда с собой носишь?
 – Потом расскажу, если увидимся, – и добавила остановившись: – Мы  уже пришли.
– Интересная ты девушка, а если я захочу тебя увидеть? – Спросил Франческо, но по её взгляду понял, что с наскока не получиться и добавил: – как-нибудь на неделе. Очень уж  интересно послушать историю о подпруге.
Он подошёл к ней близко на столько, что она отодвинула его от себя:
–Руки не распускай!
 – И не думаю, – развёл руками Франческо.
 –Вижу: так не думаешь, что глаза посоловели.
Она, возможно, нечаянно коснулась рукой его паха и быстро скрылась  за дверью своего дома. И в том самом месте её касания у Франческо началась тянущая боль и жар, и невыносимое желание быть рядом только с ней. Это было то, что впоследствии он назовёт плотской любовью.  Он разделит вслед за Платоном любовь на земную и небесную.
Весь следующий день он ощущал всем нутром то место, где Веллия  коснулась  своей тёплой рукой, его плотское желание сводило его сума. Нет, это далеко не те ощущения в желании  овладеть женщиной, которые он испытывал к своей первой непорочной любви, это была нестерпимая физическая боль. Он бил кулаками о стену и кричал:
 –Ведьма, ведьма!
 Вечером следующего дня, одевшись по последней моде, он приехал к Веллии, но пускать было не велено.
 –Почему? – возмутился Франческо, обращаясь к не пускающему его работнику.
 – Она  не велит никого  пускать.
 – Жених у неё есть?
 – Вот ты и попробуй… к ней в женихи... – С этими словами слуга прикладывал силу, чтобы плотно закрыть дверь.
 –И попробую, – крикнул Франческо уже в закрытую дверь. Он опять постучал. Тут же из темноты показался силуэт слуги. Он хотел было выругаться, но Франческо его опередил вопросом:
–А что с ней не так?
 –У неё  спросишь.
 – Не девушка, а интрига!
Франческо немного отошёл на лошади и посмотрел в её маленькое окошко. Сквозь матовый бычий пузырь он заметил её силуэт. Кажется сейчас, вглядываясь, он стал замечать её прекрасные глаза, но это было временное наваждение.
Франческо стоял в стороне не решаясь открыть двери наступом, и уже пошёл обратно, но, не контролируя себя,  опять поворачивал к её дому и наконец, решился. Он настойчиво постучал кулаком, обратился к работнику, но тот, высунув нос, наотрез отказался открывать дверь:
 –Не велено!
–Много ты знаешь, что велено, что не велено, – с этими словами Франческо силой пытался ворваться в дом.
Веллия, подбоченившись окликнула слугу:
 –Отвори  дверь!
 –А что мне скажет твой брат?
 – Ничего не скажет.
Слуга отворил, Франческо  бегом, поднимаясь на второй этаж, кричал:
 –Веллия, Веллия!
Он, казалось, озверел, он  обнял её и тут же повалил.  Жена слуги бегом спустилась на первый этаж  и с обезумившими глазами полушепотом обратилась к мужу:
 – Он её насильничает!
 – Слышишь? Никто не кричит и не зовёт на помощь, может хоть что-то заработает, – усмехнулся в усы  слуга, – может, замуж выйдет. Не знаю как её брат, но даже я увидел в богато одетом молодом человеке хорошую партию для его сестры.
Веллия такому страстному «насилию» в общем-то, не очень и сопротивлялась.
–Ты ведьма! Что ты такое сделала,  я двое  суток с ума сходил?
Веллия пожала плечами, сделала невинное личико:
 –Я ничего тебе не делала, я не ведьма, в церковь хожу. Всё это ты придумал…
 –Нет, эти  ощущения и чувства невозможно придумать.

Амур, я грешен, но для оправданья
Скажу, что сердце злой огонь палит,
А разум слаб, когда оно болит…
Держал в узде я пылкие желанья…

Ты сам велишь, в меня вонзив стрекала,
Рубеж привычный в страсти перейти,
И Донна красотою небывалой

Влечёт меня по грешному пути –
Так молви ей, чтоб и она узнала:
«Самой себе грехи его прости».
Франческо тянуло к Веллии, он использовал любое свободное время, чтобы быть рядом с ней, но их встречи были не так часты. Занимая должность секретаря  у кардинала Колонна, он по-прежнему продолжал вести богемный образ жизни, но, ни одна из женщин не была так желанна как Веллия. В её поведении было что-то, напоминающее дикую первобытную свободу. Страсть к ней подкреплялась  схожестью характера с его первой любовью  златокудрой девушкой-дикаркой, ставшей в стихах его подлинной дамой сердца. Она была наделена таким же темпераментом, такая  же дерзкая и независимая.  В тоже время он стал замечать в ней что-то от матери.  Женственная, практичная и заботливая, за ней как за каменной стеной. В этой хрупкой девушке был какой-то стержень, о который она опиралась во всех жизненных ситуациях, не спрашивая ни у кого совета, оценки  или разрешения.  От природы она была наделена артистичностью и образным мышлением – редкое качество   для женщины, которое притягивало к ней всех, кто с ней общался. Она смело говорила что думает, выражение «в карман за словом не полезет» это о ней.  Холодная внешняя красота могла оставлять равнодушными противоположный пол, в ней же было нечто привлекательное, что заставляло влюбляться и восхищаться, и её внешность уже роли никакой не играла. Лицо её  было действительно ни чем не примечательное. Такие лица называли не запоминающимися или обыкновенными, но всё же, в первую очередь  выделялись  её  живые и выразительные лисьи глаза. Ещё, что могло привлекать к  девушке - стройная  фигурка с высокой упругой грудью. На неё-то в первую очередь и обратил внимание Франческо.

 При каждом удобном случае он приезжал к ней под окно, а увидев, что лампадка не горит, возвращался обратно. Но иногда она в темноте следила, как он прогуливался  на лошади под её окнами. Веллия открыла балкончик, съела вишню и, стиснув губы, стрельнула косточкой в  Франческо. Он поднял голову и увидел в темноте её. «Должно быть, Веллия в хорошем настроении». Она уже спускалась по лестнице и тихо открывала дверь.
  Чарующую власть ловил Франческо в её необыкновенно лазурных как морская волна глазах, обрамлённых длинными, выцветшими на солнце ресницами. Ему нравилась её свободолюбивая натура, её простой народный язык, которым она владела, кажется, в совершенстве, когда без прелюдий могла высказать на одном дыхании всё, что думает с богатым набором крепких словечек и поговорок. Франческо не доставало этой простоты и  житейской трезвости. Они были настольно противоположными, что только в единении могли создать полную гармонию. Он не признавался ей, что  он поэт, что его любовными сонетами  зачитывается весь Авиньон. Франческо одновременно гордился, что нашёл женщину, рядом с которой он чувствовал себя легко, удобно, как в своей тарелке, и одновременно стеснялся её не светского происхождения. «А я, какой крови, не уж-то дворянской? Такой же плебей, только с амбициями». Он знал, как высокородные дамы трепещут перед его талантом, но даже не мог представить реакцию Веллии, если узнает что он уже известный поэт и на всякий случай молчал. Он не ставил на весы Веллию и поэзию. Поэзия приносила ему славу, которую он любил больше всего и больше всех. Несмотря на собственный эгоцентризм чувства к Веллии не ослабевали и что греха таить вдохновляли его для новых сонетов. Чувства к златокудрой девушке начинали угасать:
…так и с душою несогласный пыл,
Должно быть, убывает что ни день…
Или:
Когда мне нужно из тебя извлечь
Мольбу к любимой, ты молчишь, коварный,
А если не молчишь, язык бездарный,
То как во сне твоя бессвязна речь.

Франческо надеялся «вышибить клин клином».