Помню...

Сегодня, 3 февраля, нашему папе, Гаптрахману Аюб улы Тапаеву исполнилось бы сто лет. (3.02.1925 – 26.06.1992)
Урал – родина нашего папы, папы, восемнадцатилетним, весной 1943-го, ушедшего на фронт, и на подступах к Праге, встретившего  май 45-го.  Трудно представить,  как сложилась бы его судьба, единственного наследника старинного мусульманского духовенства  рода Тапаевых, если бы не война…. Наш пра-пра (шесть раз) - прадедушка, Талиб-хазрят, в конце XYIII века, императорским указом был назначен вести общественное богослужение на южный Урал.
Дедушка, Аюб–бабай успел получить солдатский «Георгиевский», а папа Гаптрахман  -  рядовой стрелок Великой Отечественной войны  был награжден орденом Отечественной войны II степени, медалями “За отвагу”, “За боевые заслуги”, “За взятие Будапешта» “За взятие Вены”, “За освобождение Праги» и другими наградами.
Папа, к нашему, теперь уже нашему всеобщему сожалению,  как и большинство фронтовиков, был предельно скромным и редко делился воспоминаниями. Но остались записные книжки, письма от фронтовых товарищей. Не раз, пересматривая их, задалась мыслью, что обязательно должна написать о нем, поскольку из его рассказов, я ещё что-то помню,  и, зная, что после меня вряд ли кто напишет, этот маленький пазл истории может исчезнуть, уйдет вместе со мной.
Я хорошо помню, как папа, вспоминая школьные годы, решил, провести нас дорогой, по которой он, с учебниками и заплечным мешком, семь лет, еженедельно, ходил в школу, в другое село. Папа, мой брат-Ибрагим, племянник-дошкольник Марат и я, шагаем по августовским уральским угорам. Помнится, что мы, как-то шутя, преодолели дорогу в одиннадцать километров, вовсе не представляя, как дались папе воспоминания о школьных годах. Думается, этот путь для нас был разновременнОй, или как сейчас говорят, в разных порталах. Но, изредка соприкасавшиеся в те часы воедино  и во времени, мы с братом позже, с нежной грустью вспоминали ту осень.
Каюсь, наверное, не только я, как ничтожно мало мы уделяем внимание нашим близким, поздно прозреваем, что непозволительно много было упущено и потеряно. У Шукшина есть такое выражение «воинственно берегущие свою нежность» -  это, думается, про нас…
А после войны было Иваново, здесь папа получил предложение продолжить службу с переводом в Москву, но остался в нашем городе, встретив зеленоглазую, с роскошными косами, да и носившую имя жены Пророка – Хадичу.
И ещё… . Помнится, и это почти по Окуджаве, «вечерами всё играла радиола, и пары танцевали…» на асфальте двора моего детства. Это папа выставлял свою «Неву» на кухонный подоконник нашей коммунальной двухэтажки.
В память об отце хранятся две больших стопы грампластинок - одна: с «дунайскими» и «амурскими» волнами, «Рио-Ритой», утесовским грустным монологом «водителя кобылы», Шульженко… и, конечно же, нашими детскими пластинками: «Огород-наоборот», «Я сам»…
Вторая – с мелодиями, что стали этнокамертоном для оказавшихся по воле случая вдали от родных мест. Голоса Ильхама Шакирова, Альфии Абзаловой звучали не только тогда, когда собирались родственники, а просто когда кому-то сильно взгрустнётся.
Думается, что б;льшая часть нашего «я», хоть это и осознается лишь с годами, накрепко связана с прошлым, памятью о былом.

Родословную, начинающуюся последней четвертью восемнадцатого века, старинного рода Тапаевых помогла составить моя двоюродная сестра Гандалиба Исмак-кызы Тапаева-Ажгихина – педагог с сорокалетним стажем, поэтесса, чьи песни исполняют ведущие артисты  Татарстана, и те, кому пришлась по душе её исповедальная поэзия.