Вересаев. Очерк личности с помощью цитат

Викентий Вересаев

"нормальный человек – это человек больной; здоровый представляет собою лишь счастливое уродство, резкое уклонение от нормы" - здоровый урод, с дебильно-счастливой улыбкой... (Я бы заменил слово "нормальный" на слово "городской". Города стараются сделать комфортными, чтобы горожанам было удобно, как в больнице, болеть...)

"Страданье, страданье без конца, страданье во всевозможных видах и формах – вот в чем вся суть и вся жизнь человеческого организма…" - в нас  идёт битва добра, ума и силы против зла, глупости, слабости - конечно, она сопровождается страданием, но к страданию не сводится - мы должны одержать какие-то хотя бы частичные победы...

"Мы так боимся во всем правды, так мало сознаем ее необходимость, что стоит открыть хоть маленький ее уголок, – и люди начинают чувствовать себя неловко: для чего? какая от этого польза? что скажут люди непосвященные, как поймут они преподносимую правду?" - нет, не так: просто слабые,  не твердые в своем уме и своей доброте люди пугаются людей более сильных и убежденных, а также непуганных

"ничего нет вреднее и ничто не несет с собою столько разочарований, как преувеличенная вера во что-нибудь" - в нехватке веры тоже  ничего хорошего - уныние (это вопрос гармонии души и разума, они должны быть как правая и левая нога, нельзя срываться в полёт или наоборот - ползать)

"Отношение мое к медицине резко изменилось. Приступая к ее изучению, я ждал от нее всего; увидев, что всего медицина делать не может, я заключил, что она не может делать ничего; теперь я видел, как много все-таки может она, и это «многое» преисполняло меня доверием и уважением к науке, которую я так еще недавно презирал до глубины души" - я сам преисполнен скепсиса, но ему всё-таки доверяю... Думаю, он переместился в те части медицины, которые что-то могут (лечить переломы?! Понос?!) К тому же, он наверняка был хорошим врачом, и к третьей своей стадии набрался немалого опыта

"Что же это за колдовство в мировой красоте, что она вечно ускользает от человека, вечно недоступна и непостижима и не укладывается целиком ни в какие формы природы?" - "мировая красота" - это ему серебряный век разум мутил, мерещились горожанам космические, коммунистические и прочие феерические и химические дали.

"Все больше я стал убеждаться, что и вообще нужно прежде всего выработать в себе глубокое, полнейшее безразличие к чувству пациента. Иначе двадцать раз сойдешь с ума от отчаяния и тоски" - а не от радости, что можно помочь?!  Уважал медицину, но сходил с ума, потому как не мог помочь... Нет уж, "полнейшее безразличие" - это не от хорошей медицинской жизни...

"Этот случай в первый раз дал мне понять, что если от тебя ждут спасения близкого человека и ты этого не сделал, то не будет тебе прощения, как бы ты ни хотел и как бы ни старался спасти его" - откуда знать, как ты хотел и старался - а крайний нужен. Медик херов.

"Во имя грядущего льется здесь кровь, Здесь нет настоящего, – к черту любовь!" - любви и не было - а с кровью, может, ещё и будет

"Рядом с тою парадною медициною, которая лечит и воскрешает и для которой я сюда поступил, передо мною все шире развертывалась другая медицина – немощная, бессильная, ошибающаяся и лживая, берущаяся лечить болезни, которых не может определить, старательно определяющая болезни, которых заведомо не может вылечить" - вторая стадия (она всё-таки основная; мне медики 10 лет не могли банальный аппендицит определить - считали холециститом)

"Ты – врач, значит, ты должен уметь узнать и вылечить всякую болезнь; если же ты этого не умеешь, то ты – шарлатан» - ну, пошло-поехало. Шарлатаны и есть (без дружбы с природой, без знания свойств всех растений и трав, с химическими белыми шайбами разве что вылечить)

"Близкие, дорогие мне люди стали в моих глазах как-то двоиться; эта девушка, – в ней столько оригинального и славного, от ее присутствия на душе становится хорошо и светло, а между тем все, составляющее ее, мне хорошо известно, и ничего в ней нет особенного: на ее мозге те же извилины, что и на сотнях виденных мною мозгов, мускулы ее так же насквозь пропитаны жиром, который делает столь неприятным препарирование женских трупов, и вообще в ней нет решительно ничего привлекательного и поэтического" - пухляшки  пропитаны жиром, у всех у них одни и те же извилины, а так от их присутствия становится хорошо и светло (правда, это вовсе не поэзия, а нижний отдел)

"болеют все: бедные болеют от нужды, богатые – от довольства; работающие – от напряжения, бездельники – от праздности; неосторожные – от неосторожности, осторожные – от осторожности" - только гармоничные не болеют, только они живут без перекосов и ошибок

"«Наши успехи идут через горы трупов», – с грустью сознается Бильрот в одном частном письме" - их медицинские успехи вообще не идут. Каждый труп мог бы прожить подольше - правда, бесполезной жизнью и всё более загибаясь от таинственных болезней (моя мать скоро до 90 доживёт и это её  трагедия - каждодневные муки и труды)

"без вскрытий не может выработаться хороший врач, без вскрытий не может развиваться и совершенствоваться врачебная наука" - замечательное нашли себе занятие

"Господа, мне очень лестно то, что вы говорите о евреях, но, право, вы нам делаете уж слишком много чести: и свободу-то вам, оказывается, дали евреи, и на это-то у вас не хватило собственных способностей!" - уже тогда жили с еврейской залупой за щекой?

"Дело вовсе не в сапогах, а в духе армии. Хорош дух, – и во всяких сапогах разобьешь врага" - а нельзя заиметь два духа - и чтобы  один всё же делал сапоги? (Мой дед в отечественную войну остался без ног, воююя в ледяной воде в валенках)

"Бесполезно гадать, где и на чем установятся в будущем пределы стыдливости; но в одном нельзя сомневаться, – что люди все с большей серьезностью и уважением станут относиться к природе и ее законам, а вместе с этим перестанут краснеть за то, что у них есть тело и что это тело живет по законам, указанным природою" - не понял только, почему вдруг речь о стыдливости? Неужели он про эрекцию?! Тоже природа, спору нет... (Серьезно и с уважением нынче детки изучают клиторы и пенисы...)

"Мы стыдимся и не уважаем своего тела, поэтому мы и не заботимся о нем; вся забота обращена на его украшение, хотя бы ценою полного его изуродования" - сначала не уважают, а потом стыдятся, что стали пузанами, например

«Честному человеку может доставлять наслаждение теория врачебного искусства, но его совесть никогда не позволит ему переходить к врачебной практике, как бы обширны ни были его познания» - в общем, хороши в медицине только теории - и только для дебилов

"Да, не нужно ничего принимать к сердцу, нужно стоять выше страданий, отчаяния, ненависти, смотреть на каждого больного как на невменяемого, от которого ничего не оскорбительно" - призывает врачей быть машинами и действовать чисто про протоколу (запихните эти протоколы в интернет и любители наукообразной медицины обойдутся без вас)

"Билль "о жестокости к животным" был принят английским парламентом в августе 1876 года. Дата знаменательная: как раз в это время в Болгарии свирепствовали турки, поощряемые дружественным невмешательством Англии. Неужели пытаемые в лабораториях лягушки были английским депутатам ближе и дороже, чем болгарские девушки и дети, насилуемые и избиваемые башибузуками? Конечно, нет. Дело гораздо проще: парламент понимал, что вмешательство в болгарские дела невыгодно для Англии, невыгоды же ограничения живосечений он не понимал. А там, где человек не видит угрозы своей выгоде, он легко способен быть и честным и гуманным" - да, добры в чепухе и умны в ней же, например, в шахматах

"В августе 1903 года у меня была в Ясной Поляне одна беседа с Толстым, и тогда она меня очень поразила. Разговор зашел об этом самом трагизме, -- когда человек сознает, что, скажем, счастье любви есть высшее счастье, но он неспособен отдаться ему, нет в нем этой любви, которая единственно дает счастье. Толстой в недоумении пожал плечами.
-- Не понимаю вас. Если человек понял, что счастье -- в любви, то он и будет жить в любви. Если я стою в темной комнате и вижу в соседней комнате свет, и мне нужен свет, -- то как же я не пойду туда, где свет?
-- Лев Николаевич, ведь на ваших же всех героях видно, что это не так просто. Оленин, Левин, Нехлюдов очень ясно видят, где свет, однако не в силах пойти к нему.
Но Толстой только разводил руками. Видно было, что он искренно хочет понять этот самый "трагизм", выспрашивал, слушал внимательно и серьезно.
-- Простите меня, не понимаю!
Самое же слово "трагизм", видимо, резало его ухо, как визг стекла под железом. По губам пронеслась насмешка.
-- Трагизм!.. Бывало, Тургенев приедет, и тоже все: траги-изм, траги-изм...
И так он это слово сказал, что где-то в душе стало совестно за себя, шевельнулся странный, нелепый вопрос: да полно, существует ли вправду какой-нибудь в жизни трагизм?
Только в настоящее время, мне кажется, я начинаю понимать этот странный разговор и начинаю понимать в Толстом последних десятилетий то, что раньше мне было совершенно непонятно" - Вересаев говорил о чувствах, а Толстой о разуме и делах. И у него крестьянский подход, не очень чувствительный. В городе же запутаны и чувства и ум и на прямое действие не способны. Т.е. надо говорить о любви к людям вкупе с любовью к природе, с жизнью на ней и тогда действительно не будет городского трагизма, раздвоенности и бессилия... (Хотя сначала не будет и тонкости, богатства, каких-то высших материй - простая любовь)

"Подобно буферу вагона, искусство дает человеку возможность легко и приятно переживать все самые тяжелые душевные толчки" - только лёгкое "искусство " даёт лёгкие переживания... (С другой стороны, никто не помешает тебе не принимать близко к сердцу чужие тяжёлые переживания)

"Есть много превосходных теоретиков, истинно "научных" медиков, которые в практическом отношении не стоят ни гроша." - выходит, ни гроша не стоит медицина как наука. И что остаётся? Клизма с аспирином?

"Нет, прав, сто раз прав был Сократ, когда говорил: "Ходил я к поэтам и спрашивал у них, что именно они хотели сказать. И чуть ли не все присутствующие лучше могли бы объяснить то, что сделано этими поэтами, чем они сами. Не мудростью могут они творить то, что они творят, а какою-то прирожденною способностью и в исступлении, подобно гадателям и прорицателям"" - пытаются выехать на интуиции и пафосе, а также просто играют словами и упражняются в рифмовке. (Я пытался толковать и стихотворные  цитаты , но результат всегда был довольно сомнительный и  произвольный... Как говорится, не хотят вести нормальный разговор, ну и не надо - зачем навязываться и придавать их игрищам дополнительное значение?)

"Чтобы доказать себе, что он "смеет", Раскольников убивает старуху процентщицу. "Я не человека убил, я принцип убил... Не для того я убил, чтобы, получив средства и власть, сделаться благодетелем человечества. Вздор! Я просто убил; для себя убил, для себя одного... Мне надо было узнать тогда, и поскорей узнать, вошь ли я, как все, или человек? Смогу ли я переступить или не смогу? Осмелюсь ли нагнуться и взять или нет? Тварь ли я дрожащая, или право имею?"
Оказалось -- тварь дрожащая. Проявить "самостоятельное хотение" до конца Раскольников не посмел. Сам идет на раскрытие своего преступления, по-ребячески задирает Заметова и Порфирия, раскидывает на себя сети и беспомощно запутывается в них. С презрением, с отвращением к себе за свою слабость он идет каяться, доносит на себя, отправляется на каторгу.
Раскаяния никакого Раскольников не испытывает, и вовсе не мучения совести заставляют его сознаться в преступлении, -- это великолепно показал Мережковский. Перечитываешь "Преступление и наказание" -- и недоумеваешь: как могли раньше, читая одно, понимать совсем другое, как могли видеть в романе истасканную "идею", что преступление будит в человеке совесть и в муках совести несет преступнику высшее наказание." - Раскольников - это не циник и слабак... Просто от убийства "высшая цель" его затмилась, исчезла... Ведь что значит "раскаялся", "заговорила совесть"? Это вот эта растерянность, удрученность, потеря высших целей и смыслов. Он не хотел каяться, хотел быть сильным, но против своей природы не попрешь - он же не закоренелый убийца , и не убийца вовсе; он просто ложно думал, что убийство ничего не значит...  Наши умозрительные мысли - это всегда одно, в них  всё легко, но наша реальность - это всегда другое. Мы постоянно заблуждаемся и мним о себе...  Нельзя убивать ни ради чего - вот вывод и Раскольникова и Достоевского (На еврея Мережковского ссылается, надо же! Нашёл на кого ссылаться!)

"Для Толстого в недрах жизни нет никакого мрака, никаких чудищ и тарантулов. Есть только светлая тайна, которую человек радостно и восторженно старается разгадывать. Не прочь от жизни, а в жизнь -- в самую глубь ее, в самые недра! Не с далекого неба спускается бог на темную жизнь. Сама жизнь разверзается, и из ее светлых, таинственных глубин выходит бог. И он неотрывен от жизни, потому что жизнь и бог -- это одно и то же. Бог есть жизнь, и жизнь есть бог.
Достоевский говорит: найди бога, -- и сама собою придет жизнь. Толстой говорит: найди жизнь, -- и сам собою придет бог. Достоевский говорит: отсутствие жизни -- от безбожия; Толстой говорит: безбожие -- от отсутствия жизни." - оба правы, оба с разных сторон движутся в правильном направлении. Для крестьянина Толстого "найти жизнь", значит найти нечто большее крестьянского труда и ума, найти душу, для горожанина Достоевского "найти бога", значит, найти природу и ум (душа и жизнь у него  уже в наличии...)

В общем, много, наверное, могут отвлекаться, но это же очерк личности Вересаева (не порадовал он меня в этот раз, слишком дюжинный и ограниченный... Как я мог чрезмерно на него надеяться?!)