Глава девятая. Дар Воланда

Старый московский особняк, расположенный на склоне Воробьёвых гор, окутывала мягкая августовская ночь. Луна светила так ярко, что казалось, она направлена вглубь дома, проникая сквозь деревянные рамы окон и рассеивая свет по комнатам.

В центре гостиной стоял низкий диван, обитый старым бордовым бархатом, на котором сидел Воланд, закинув ногу на ногу и покуривая длинную сигару. Он внимательно изучал молодого человека, сидящего напротив, — Дмитрия Дежнёва, литературного критика, известного своей уверенностью и последовательностью.

— Дмитрий Михайлович, — произнёс Воланд спокойно, глядя на Дежнёва голубыми глазами, мерцающими фосфорическим блеском, — вы ведь считали себя идеальным критиком, не так ли?

Дежнёв покраснел, пытаясь сдержать раздражение.

— Конечно, мессир, — ответил он осторожно, поправляя манжеты рубашки. — Я старался быть объективным и справедливым.

— Объективность — понятие относительное, — возразил Воланд, потягивая вино из бокала. — Давайте посмотрим, насколько вы действительно объективны.

Внезапно в руках Воланда появился серебряный флакон, содержащий странную жидкость, переливающуюся всеми цветами радуги.

— Это средство поможет вам, Дмитрий Михайлович, — объяснил Воланд, протягивая флакон. — Выпейте, и вы получите возможность заглянуть в душу автора, почувствовать его боль и радость.

Дежнёв осторожно взял флакон, посмотрел на жидкость, сомневаясь.

— А что произойдёт, если я откажусь? — спросил он, глядя на Воланда.

— Тогда вы останетесь обычным критиком, — ответил Воланд мягко, делая очередной глоток вина. — Сможете критиковать дальше, не чувствуя ответственности за свои слова.

Дежнёв колебался, но, в конце концов, поднёс флакон к губам и сделал глоток. Жидкость мгновенно прошла по пищеводу, словно горячий уголь, обжигая горло и кишечник.

— Ого, — пробормотал Дежнёв, чувствуя, как его тело наполняется энергией. — Что это было?

Воланд улыбнулся, его улыбка казалась теплой, но в глазах сверкала сталь.

— Теперь вы сможете чувствовать эмоции авторов, — пояснил он спокойно. — Ваша критика станет глубже, осознаннее.

Дежнёв поднялся, почувствовав необычайную лёгкость. Он огляделся, заметив, что его одежда стала гладкой и сияющей, будто сделана из чистого золота.

— Я чувствую... разницу, — произнес он, не веря своим ощущениям.

Воланд кивнул, наблюдая за изменениями в лице Дежнёва.

— Ваше первое испытание, Дмитрий Михайлович, — продолжил он, — начинается сейчас. Напишите критическую статью о романе, который вы ненавидите больше всего.

Дежнёв вздрогнул, его рука потянулась к блокноту, но он остановился.

— Но как я смогу ненавидеть роман, мессир, если теперь я чувствую его душу? — спросил он, удивлённый собственными словами.

Воланд улыбнулся, подняв бокал.

— Вот именно, — согласился он, отпивая вино. — Теперь вы поймёте, что критика — это не просто слова, а ответственность...

В этот момент в комнату вошла Маргарита, прекрасная и таинственная, с глазами, полными сострадания.

— Дмитрий Михайлович, — сказала она мягко, — добро пожаловать в мир истинной критики.

Дежнёв посмотрел на неё, улыбнулся и понял, что его жизнь теперь изменится навсегда.

продолжение, следует...