Цепные псы самодержавия. Глава 48

 
 
 
                Глава сорок восьмая

 Наступил май, а вместе с ним в Самару пришла совсем не весенняя жара.
  Ждали дождей, а их почему-то не было. Цветы сирени, покрытые слоем пыли, не радовали глаз.
 «Природа пошла  вразнос! Что-то с ней происходит,» - Грабовский шагал в управление.
 
 Утро понедельника. На улице было очень мало прохожих. Николай уже почти дошёл до здания управления, но, на всякий случай, решил посмотреть который час. Он остановился  и потянул из кармана брюк золотую цепочку с часами. « Всего шесть десять! Давно я так рано не приходил на службу!  Однако сегодня особенный день мне нужно  решить, что делать дальше. Я обязан сосредоточиться и подумать. Хорошо подумать!. Ведь вчера на конспиративной квартире агент «Верный» дал мне ценную информацию, которую не было времени анализировать на месте. Потом я обедал в трактире со Степаном и домой вернулся поздно. Голова не работала, как следует».
 
 В своём кабинете Грабовский первым делом вынул из портфеля бумаги и положил их на стол. Два листа бумаги: сообщение секретного сотрудника «Верный» и расписка в получении им же пяти рублей на специальные расходы.
 
«Нужно ещё раз прочитать, хотя я текст помню наизусть,» - Николай пробежал глазами сообщение, написанное жуткими неровными буквами и огромным количеством ошибок.
                ДОНЕСЕНИЕ
 Секретный сотрудник «Верный» сообщает, что в эту субботу  по заданию Николая Васильевича  Грабовского встречался с Борисом Жуковым. Эта встреча проходила в трактире, где я угощал его обедом. Выпили мы большой графин водки, закусили, ели щи и пироги с рыбой.
 
Жуков мне поведал, что по его мнению вся российская власть - это мздоимцы и никчемные людишки, в том числе и наш царь Александр Третий. Я не спорил с ним, хотя очень хотелось ударить Жукова в морду.

 Борис предложил читать мне книги, которые мне раскроют глаза ,и я увижу настоящий мир.
 Я согласился.
 Также Жуков похвалился, что знаком с очень умными людьми, которых нужно слушать. Они хотят изменить Россию.
 Я согласился читать книги, которые он мне принесёт.
  Агент «Верный»
 15 мая  1888 года.

 «Колоритно! Очень колоритно! В начале донесения «Верный» не указал дату, когда проходила встреча. Только указал, что в субботу. Это моя ошибка! Нужно сразу же поправлять агента. Однако самое главное не в дате, а в том, что существуют некие «умные люди», которые хотят изменить Россию! Возможно даже хорошо законспирированная подпольная организация! Я раньше почему-то  думал, что Жуков болтун, опасный, но болтун! Оказывается он связан с революционерами. Раньше я планировал вербовать Жукова » в лоб»! Сейчас понимаю, что делать этого нельзя. Нужно выявить всех людей, с кем он общается. Для этого у меня есть «Верный», который вскоре станет доверенным приятелем или даже близким другом Жукова. Также Степану удалось перейти на работу из солодильни на склад. Теперь он будет рядом с Жуковым, и я надеюсь сможет мне его хорошо «осветить».
 
Скорее всего нужно будет вербовать кого-то из его ближайшего окружения. Процесс, конечно, затягивается! Однако есть возможность выйти на преступную организацию и обезвредить её. Это было бы блестящим начало моей карьеры. Думается мне...»
 
- Тук, тук, тук! - послышались частые, но не сильные удары по двери.
 - Да, входи! - оторвался от мыслей Грабовский.
  - Разрешите? - в кабинет тихо вошёл унтер-офицер Огурцов.
 
Он тщательно закрыл за собой дверь, подошёл к столу, за которым сидел Николай и, негромко, почти шёпотом, произнёс:
 - Николай Васильевич, пришёл какой-то  мужик. В мундире железной дороги. Говорит, что у него очень важное и неотложное дело. Хочет говорить с начальником управления! Полковник Сердюков будут только к десяти часам, а из офицеров на месте только вы. Сможете его принять?.
 
- Конечно, смогу! Пусть заходит! - без размышлений приказал Грабовский.
 Он встал, собрал со стола все документы и запер их в сейфе.
  - Можно? - приоткрылась дверь.
 - Да! Да! Проходите! - Николай стоял и смотрел на входящего в его кабинет мужчину лет сорока, коротко стриженого, с седыми висками, опущенными усами. - Здравствуйте! Меня зовут Николай Васильевич Грабовский, - подал он руку.
 
Вошедший поставил на пол свой дорожный саквояж и большой толстый пакет обшитый рогожей, перевязанный толстой верёвкой.
 У незнакомца была широкая тёплая ладонь. Мужчина снизу вверх смотрел на офицера своими большими тёмными глазами.
 - Кухаренко Александр Алексеевич, - наконец представился он.
 - Прощу вас, Александр Алексеевич, присаживайтесь! - Грабовский показал на стул для посетителей.
 - Спасибо! - Кухаренко взял свои пожитки, поставил их рядом с собой.
 
Николай сел, продолжая внимательно изучать посетителя.» Крепкий мужик, очевидно. Уверен, что он женат, одет в  железнодорожный сюртук со всеми пуговицами, без жирных пятен, который периодически гладится.  Галстук правильно повязан. Не брит, глаза красные. Думаю, что от бессонницы.

 - Александр Алексеевич, прошу прощения, у вас при себе паспорт? - вежливым тоном поинтересовался Грабовский.
 - А как же! Конечно! Показать? - на носу у Кухаренко появилась капля пота.
 - Будьте добры, дайте мне его! - Николай был сама любезность.
 - Прошу! - посетитель толстыми короткими пальцами расстегнул верхнюю пуговицу сюртука и достал из внутреннего кармана документ.
 Грабовский взял паспорт.
 - Я сделаю несколько заметок, а затем вы, Александр Алексеевич, мне расскажите, что вас привело в наше управление.
 - Хорошо! Хорошо! - согласился Кухаренко.
 «Кухаренко Александр Алексеевич, 12 августа 1850 года рождения. Город Саратов. Место прописки улица Почтовая 45, город Самара,» - Грабовский, не спеша, сделал пометку на листе бумаги.
 - Александр Алексеевич, вы проживаете по месту прописки? - Грабовский поднял глаза на посетителя.
 - Точно так! - подтвердил тот.
 - Место вашей службы?
 - Кондуктор вагона второго класса Оренбургской железной дороги, - с тоном гордости ответил Кухаренко.
 
- Очень хорошо! Возвращаю вам паспорт! Вы что-то хотите сообщить? Сделать заявление  или? - Николай в упор смотрел на сидящего перед ним Кухаренко.
 - Точно так, Николай Васильевич, хочу сообщить, что в моём вагоне ехал преступник! - на носу посетителя появились ещё три капли пота.
 - Почему вы так думаете, Александр Алексевич? - Грабовский не спускал глаз с Кухаренко.
 - А вот смотрите! - тот встал, поднял с пола, а затем  поставил на стол, прямо перед лицом, Николая толстый пакет из грязной рогожи.
 Грабовский поморщился от омерзения, но промолчал.
 - Вот смотрите! Смотрите! - Кухаренко развязал толстую верёвку, затем  с треском  разорвал надорванную рогожу угла пакета. - Смотрите!  - Он принялся доставать из него книги, пахнущие свежей типографской краской  и складывать их в аккуратную стопку.
               
  Николай взял одну тонкую брошюру.
 - «Государство будущего». Автор Арефьев С.Я. Какая мерзость! - вздохнул он.
 - Так оно и есть, Николай Васильевич! Так оно и есть! Мерзость! - подтвердил Кухаренко. - Это  одна пачка, а вот другая. Слева лежит в пакете, - он вынул книгу потолще, в картонном твёрдом переплёте. - Смотрите!
 - «Воля труда», - начал листать её Грабовский. - Содержит 190 страниц. Солидно...
- Гадость! Какая гадость! - Кухаренко достал из кармана своих форменных брюк носовой платок и принялся вытирать им руки.
 
- Размер пакета примерно один аршин на пол-аршина, - задумчиво произнёс Николай. - Давайте пересчитаем вместе количество подрывной литературы, которая находится в этом пакете и убирайте со стола эту грязь с моего стола! На пол кладите! На пол!  Спасибо! Садитесь и рассказывайте, Александр Алексеевич историю появления этих вещей у вас!
 
 - Смотрите, я служу кондуктором вагона второго класса на Оренбургской железной дороге. Вчера, в Оренбурге, во время посадки пассажиров в вагон поднялись четверо солидных  господина. Пассажиры предъявили четыре билета с местами в пятом купе. До Самары. А затем появились носильщики с тачками, гружёнными пакетами, обшитыми рогожей и хотели было их грузить в вагон, в то же самое пятое купе! Это было нарушением! Ведь такую кладь нужно сдавать в багажный  вагон. Я запретил и послал за начальником поезда. Пришёл Илларион Иванович, начальник наш.  В сторонке переговорил о чём-то с этими господами и потом разрешил грузить пакеты в пятое купе. Мне же сказал, что под его ответственность! - Кухаренко  вытирал потный лоб платком и шумно вздыхал. - Я понятно вам рассказываю, Николай Васильевич?
 
- Пока всё понятно! - успокоил его Грабовский.
 - Смотрите, что происходило потом! Оказалось, что в Самару едет только один господин, с чемоданом и саквояжем, а остальные трое- это провожающие! На их места  носильщики и погрузили  пакеты в рогоже! Я сказал Иллариону Ивановичу, что если в пути следования в вагон поднимется инспектор дороги, то меня ждут большие неприятности. Начальник рассмеялся и успокоил меня, пообещав решить все неприятности если вдруг они возникнут, - Кухаренко елозил по своим небритым щекам, мокрым от пота, носовым платком. - Я понятно изъясняюсь?
 
- Конечно! Конечно! Только уточните, сколько пакетов загрузили в пятое купе? - Грабовский с интересом наблюдал за кондуктором. - Хотя бы примерно.
 - Почему примерно? - с нотками обиды в голосе спросил Александр Алексеевич. - Сейчас я вам скажу точно!
 
Он закрыл глаза и принялся что-то шептать. Грабовский поднял с пола одну брошюру и понюхал её. «Отпечатали совсем недавно! Свежайший запах краски. Будет теперь мне чтиво. Ха-ха!»
 - Тридцать два пакета! -  наконец открыл глаза Кухаренко.
 - Что происходило потом? - Николай обмакнул перо в чернила и принялся делать на листе бумаги заметки.
 - Когда на  станции дали третий колокол, я поднялся в тамбур и начал закрывать двери, как неожиданно появился батюшка. Он с отчаянием протянул руки и попросил взять его до Самары. Я и взял, - виновато вздохнул Кухаренко. - Несчастным он мне показался... Худой, ряса старая, в руках котомка тощая...
 
- И определили его в пятое купе? - засмеялся Грабовский.
 - Да-а-а... - с удивлением протянул кондуктор, - а вы это откуда знаете?
 - Догадался! Ха -ха! А как пассажир с пакетами к нему отнёсся? Возмущался, наверное?
 -Нет! Нет! Остался, даже доволен! Я удивился сначала, а потом понял. Этот господин нуждался в собеседнике! У него ведь водка была и две жареные курочки, завёрнутые в газету, яички сваренные, хлебушек ситный, огурчики солёные, а пить один он, наверное, не мог! А тут появляется священник... И понеслось! - хмыкнул Кухаренко.
 
- Александр Алексеевич, а понятнее можно? Что понеслось и куда? - улыбнулся Грабовский.
 - Как куда? Пить они начали! Всю ночь пили, ели, спорили. Правда всё чинно. Не ругались, не кричали, морды друг другу не били.  Только чай требовали. Я им столько  стаканов этого чая в купе перетаскал... Думал, что в Самаре они мне уважение окажут, хотя бы полтинник подарят... Да какой там! - махнул рукой кондуктор.
 - А почему не дали? Ладно батюшка бедный без гроша, может быть, в кармане, а этот господин? - Грабовский записал на листе бумаги «Приметы всех нужно выяснить! Провожавших в том числе!»

 - Дак, когда поезд в Самару пришёл, крепко они спали. Никак не хотели вставать. Упились! Я что только не делал! Толкал их по очереди, кричал... Вот только когда водой облил, тогда они и очнулись. Первым батюшка. Он как подскочил, глянул в окно, схватил свою котомку и на выход. А господин этот начал суетиться, меня упрекал за то, что раньше его не разбудил. После того, как посмотрел на часы, принялся возмущаться, что поезд с опозданием прибыл в Самару... А мы и правда опоздали минут на сорок. Букса  багажного вагона загорелась. В Бузулуке меняли...
 
- Александр Алексеевич, а кто-нибудь  этого господина встречал в Самаре? - Грабовский обмакнул перо в чернила и приготовился записать.
 - Никого не было! - не думая, ответил Кухаренко.
 - Вы в этом уверены? - Николай был удивлён.
 - Конечно! Я крикнул носильщиков. Прибежали сразу трое, поднялись в вагон, прошли в купе и стали пакеты вытаскивать   и грузить их в свои тележки. Уже третий колокол дали, а  они ещё бегают по вагону с пакетами. Я тогда красный флажок достал и начал сигнализировать машинисту, что не готов ещё к отправке. Господин этот пьяный в доску, на носильщиков кричал, обзывал их разными словами... Минут на пять задержались... Вот так вот!
 
- А дальше, что произошло? - Грабовский внимательно смотрел за выражением глаз своего собеседника.
 - Потом я пошёл прибираться в пятое купе. Нашёл две пустые бутылки из под водки, обглоданные куриные кости... Да чего там только  ещё не было! Стал проверять верхнюю левою полку, а там пакет в рогоже! Забыл этот господин! Бывает, конечно, что забывают свои вещи наши пассажиры. Это нормально. Я взял пакет, чтобы его спустить вниз, а он тяжеленным оказался! Выскользнул из моих рук и упал на пол! Упал, а рогожа по шву  распоролась! Книги выпали! Я взял одну посмотрел название и стало мне дурно! Так дурно, что аж затошнило, будто бы я тоже водки перебрал. Испугался я очень, Николай Васильевич! Очень... - небритые щёки Кухаренко стали красными, по лбу покатились капли пота... - Стою и держу эту гадость в руке и не знаю, что делать...
 
- Вам воды стакан налить? - Грабовский воспользовался возникшей паузой.
 - Да, пожалуйста! - попросил Кухаренко. - Жажда, измучила, да и кушать очень хочется, - виновато улыбнулся он, принимая стакан воды от Николая.
 - Вы, Александр Алексеевич, наверное не завтракали? - участливым тоном поинтересовался Грабовский.
 - Я не только не завтракал, но и не ужинал! - признался Кухаренко. - чувствую слабость во всем теле...
 - Так это мы сейчас исправим! - поручик встал из-за стола , подошёл к двери, открыл её и негромко позвал, - Огурцов!

 - Я здесь! - моментально появился унтер-офицер.
 - Слушай, Огурцов, поставь ты нам самовар и организуй, чтобы из кухмистерской принесли завтрак на две персоны! Обильный завтрак! - попросил Грабовский.
 - Сделаю, Николай Васильевич! Будьте спокойны! - ответил унтер-офицер.
 - Александр Алексеевич, так что было потом! - Грабовский сел за стол.
 - Как что? Я даже не раздумывал! Верите, Николай Васильевич? Не сомневался ни одного мгновения в том, чтобы в жандармское управление эту крамолу доставить! - Кухаренко заискивающе посмотрел в глаза поручику.
 -  Конечно верю! А как вы это сделали?
 
- Поезд пришёл на станцию Батраки. Здесь я сдал смену и попросился к знакомому машинисту на паровоз, который уже отходил на станцию Самара Товарная. Здесь взял извозчика и к вам.
 - Похвально, Александр Алексеевич! Вы настоящий русский патриот! Я горжусь, что лично знаком с вами! - пафосно произнёс Грабовский и встал.
 Он подошёл к сидевшему Кухаренко и протянул  ему свою руку.
 - Сочту за честь поблагодарить вас за этот поступок! - чётким голосом объявил Николай.
 - Да... да... вы, что, Николай Васильевич... это же мой долг... - смущённо промямлил Кухаренко, пожимая руку поручика.
 - К большому сожалению, не все в нашей империи так думают! Не все! - Грабовский похлопал кондуктора по плечу. - Вы, молодец, Александр Алексеевич! А  скажите мне ваше мнение: начальник поезда Илларион... Илларион
 
- Илларион Иванович! - подсказал Кухаренко.
 - Да, да! Этот Илларион Иванович может быть как-то связан с преступниками. - Грабовский смотрел в глаза кондуктору.
 - Да вы что, Николай Васильевич! Конечно же нет! Никак не связан! Я же его очень давно его знаю! Думаю, что они дали ему красненькую, а может быть ... - Кухаренко замолчал.
 - Что может быть? Говорите! У вас появились сомнения? - потребовал Грабовский.
 - Да... появились... - Кухаренко перешёл на шёпот, - а может преступники дали Иллариону Ивановичу двадцать рублей? Или даже больше!?
 - Значит вы уверены в своём начальнике? - строго спросил Грабовский.
 - Конечно! Конечно! - не отводя глаз ответил кондуктор.
 В этот момент в дверь постучали.
 Это был Огурцов.
 - Николай Васильевич, давайте я покрою ваш стол скатертью! Самовар закипел, посыльный из кухмистерской принёс завтрак. Вы  мне позволите? - попросил унтер-офицер.
 
Грабовский убрал со стола письменный прибор, поставив его на сейф, а лист бумаги со своими пометками спрятал внутрь.
 Вскоре на ситцевой белой скатерти появились два стакана, большой керамический чайник с кипятком, маленький- с заваркой и  круглый поднос с тарелками, на которых лежали нарезанные колбаса  с сыром, ветчина, сливочное масло, ситный хлеб, французские булки, сахар.
 - Приятного аппетиту, господа! - улыбнулся Огурцов и вышел из кабинета.
 
У Кухаренко округлились глаза. Он никак не мог оторвать своего взгляда от еды, непроизвольно глотая слюну.
 - Александр Алексеевич, давайте завтракать! Я, честно сказать, поел дома так что выпью только стаканчик чаю с булкой.  Всё  это значит  для вас! Прошу вас! Начинайте без всякого стеснения, - любезно пригласил Грабовский.

 Кухаренко больше просить не пришлось. Он грудью лёг на стол, взял кусок ситного сверху положил штук пять кружков колбасы, затем добавил столько же ломтиков ветчины, покрыл всё широким пластом жёлтого ароматного сыра и принялся жевать.
  Бутерброд кондуктор держал двумя руками, и он казался крошечным в его коротких толстых, как сардельки, пальцах.
 
Грабовский пил крепкий чай без сахара, отламывал кусочки от французской булки и молчал.
 Кухаренко забыл обо всём.Он умело мастерил многоэтажные бутерброды и впивался в них своими крепкими белыми зубами. Говорить о чём-либо ему  явно не хотелось.
 Потом кондуктор пил чай. Тоже крепкий... С французскими булками, которые он смазывал толстым слоем сливочного масла.
 
Чай был горячим... Кухаренко с шумом дул на стакан и со стоном делал небольшие глотки.

 Грабовский думал, как вести разговор дальше. Он был уверен, что  когда предложит Александру Алексеевичу  сотрудничать с ним, тот сразу же согласится. Кондуктор будет очень ценным агентом. Ведь Кухаренко соприкасается  с десятками и даже сотнями людей, которые перемещаются из европейской в азиатскую часть империи. Среди них обязательно есть те, кто плетёт заговоры против самодержавия.
 Однако сегодня Николай не будет вербовать кондуктора. В следующий раз.  Кухаренко выглядит очень усталым, а у нас ещё много работы.
 
Александр Алексеевич икнул, затем рыгнул.
 - Прошу прощения! - смутился он, закрывая губы своим носовым платком.
 - Вы позавтракали? Может ещё? - спросил Грабовский, смотря на пустые тарелки.
 - Нет! Нет! Что вы, Николай Васильевич! Я насытился... Думал, что с голоду умру, - потупил он глаза.
 - Тогда продолжим! - предложил Грабовский и позвал Огурцова.
 
Унтер-офицер убрал со стола. Николай после его ухода, достал из сейфа несколько листов картона и хорошо заточенные карандаши.
 
- Давайте попробуем нарисовать портрет преступника с ваших слов, - Грабовский внимательно посмотрел на кондуктора.
 - Рисовать? - растерялся тот, - я не умею рисовать.
 - Вам и не нужно, я буду рисовать с вашего описания. Рост каков?
 - Как у меня! - без раздумий ответил тот.
 - Значит, где-то два аршина и пять вершков (примерно 1 м 65 см), - Грабовский сделал пометку на листе бумаги. - Цвет волос? Густые ли они?
 - Волосы светлые... Ближе к рыжему цвету, - Кухаренко смотрел в потолок, очевидно вспоминая, - плешивый. Виски подстрижены, остальные зачесывает назад. Это, думаю я, для того, чтобы плешь прикрыть.
 - Каков лоб? Высокий, средний или маленький?
 - Думаю, что средний, - после паузы ответил Кухаренко.
 - Каков овал лица?

 Грабовский продолжал задавать вопросы и рисовать. Кондуктор отвечал обстоятельно, обдумывая фразы...
  - Особые приметы он имеет? Что нибудь бросается сразу же глаза? - спросил Николай.
 - Да, имеет! На левой щеке у него то ли родинка, то ли бородавка. Даже и не знаю как назвать. Моя тёща тоже такую имеет и называет её «висячей родинкой». Я как увидел её подумал, какие неудобства этот мужчина имеет во время бритья! Ведь родинку можно нечаянно срезать! А  ещё у него нет одной фаланги на левом мизинце. Когда видишь его руку, это тоже бросается в глаза. Больше ничего не помню такого необычного... - пожал плечами Кухаренко.
 
- Скажите, Александр Алексеевич, а как священник обращался к этому господину? Можете вспомнить? - Николай поднял глаза на кондуктора.
 - Дмитрий Иванович. Фамилию не упоминал. Её я не слышал, - Кухаренко отвернулся и начал кашлять в кулак.
 - Ясно! А может быть вы слышали, где он проживает?
 - Точно в Самаре! Только адрес или хотя-бы улицу сказать не могу не слышал, - искренне огорчился Кухаренко.
 - Хорошо! Вот смотрите! Похож? - Грабовский протянул лист картона кондуктору.
 - Похож! Ещё как похож! Прямо вылитый, - тихо сказал Кухаренко, рассматривая портрет.
 
- Очень хорошо! Чудненько! - улыбнулся Николай. -Теперь сделаем портрет батюшки.  - Кстати он из Самары?
 - Из Самары! Отец Василий служит в Покровской церкви, что на старом кладбище.
  Это я понял из разговора между ними, когда чай им заносил в купе. Я, правда, в этот храм не хожу, поэтому его и не знаю.
 - Прекрасно! - искренне обрадовался Грабовский, - замечательно! Я понимаю, что вы Александр Алексеевич устали после бессонной ночи и хотите домой, однако прошу вас потерпеть, осталось недолго! - успокоил кондуктора он, увидев, что у того непроизвольно закрываются глаза.
 - Конечно! Я готов! - вновь начал кашлять Кухаренко.
 - Давайте вместе сделаем портрет отца Василия! Вы мне его описывайте, а я уже буду рисовать, - предложил Грабовский.
 - Лицо типичного аскета... Вытянутое, щёки впалые, глаза грустные сидят глубоко. Светлые... Да и сам священник блондин, волосы у него не очень густые, но и не редкие. До плеч... - вновь смотря на потолок, начал Александр Алексеевич.
 
С портретом отца Василия получилось очень быстро.
 - Похож! Очень похож! - одобрительно хмыкнул кондуктор рассматривая лист картона.
 - Вот и чудненько! А вы, Александр Алексеевич, смогли бы описать людей, тех троих мужчин, провожавших Дмитрия Ивановича на станции в Оренбурге? - поинтересовался Николай.
 - Это  тех, которые с билетами были, но не поехали?- уточнил Кухаренко.
 - Да, именно так!
  Кондуктор подкатил глаза, минуту смотрел на потолок, затем на стену. Зажмурился...
 - Нет, не могу!  Мне показалось, что они одинаковые были, как близнецы. Честно вам, Николай Васильевич, скажу, что не присматривался я к ним.  Ростом с меня, круглоциые какие-то... Простите! - вздохнул кондуктор.
 
- Понятно! - с огорчением вздохнул Грабовский. - Вы упомянули, что священник и этот Дмитрий Иванович спорили и довольно сильно. Не знаете ли причину?
 - Из-за несправедливости, которая нас окружает. Отец Василий утверждал, что мы перед Господом все равны, а Дмитрий Иванович это отрицал и утверждал, что это не так. Я это понял так! - развёл руками кондуктор.
 - Ясно! Спасибо, Александр Алексеевич! - поблагодарил его Грабовский.
 
- Я могу идти? - Кухаренко поднялся со стула.
- Пока нет! Присаживайтесь на мой стул, пожалуйста! Берите ручку с  пером! Вот вам лист бумаги, напишите всё то, что вы мне рассказали, - Грабовский едва не рассмеялся, увидев выражение отчаяния на лице кондуктора. - Всего десять фраз, Александр Алексеевич! Очень лаконично, только самую суть. Я вам помогу, буду диктовать, а вы уж будьте так добры, записывайте!
 
Кухаренко удобно устроился за столом, осторожно макнул перо в чернильницу:
 - Я готов!
 - Пишите в левом верхнем углу «Начальнику Самарского жандармского губернского управления полковнику Сердюкову М.В.» Написали!
 - Да! - кивнул Кухаренко.
 Грабовский через плечо посмотрел на лист бумаги. «Скорость письма хорошая и почерк разборчивый. Молодец! Сразу видно, что грамотный человек и часто пишет».
  - Ниже и посередине листа заглавными буквами «СООБЩЕНИЕ». Написали? Очень хорошо! далее продолжаем:
 «На станции Оренбург 14 мая сего года в поезде сообщением» Оренбург - Батраки» в  вагоне второго класса в купе номер пять ехал господин лет сорока. Вёз с собой тридцать два пакета, обшитых рогожей, размером один аршин на половину аршина. В Самаре этот пассажир вышел, забыв один пакет, который  позже упал с полки и разорвался. Я поднял его и обнаружил в нём запрещённую литературу: брошюры «Государство будущего» и «Воля труда».
 16 мая 1888 года.
 Кондуктор Оренбургской железной дороги
 Кухаренко Александр Алексеевич».
 
- Прекрасно! Великолепно! - Грабовский достал из кармана форменного кителя бумажник и вынул ассигнацию в десять рублей. - Уважаемый Александр Алексеевич, от лица начальника Самарского жандармского губернского управления выражаю вам огромную благодарность за совершённый вами поступок, на который способен только истинный патриот России! Разрешите  ещё раз пожать вам руку.
  Растерянный Кухаренко поднялся со стула и ответил на рукопожатие.
 -  Также в знак признательности примите от управления денежное вознаграждение! - поручик протянул ему десять рублей.
 - Зачем? Зачем, Николай Васильевич? Я же не из-за денег! - замахал он руками.
 -Это вознаграждение! Примите! - Грабовсий насильно вложил кондутору  деньги в ладонь. - Благодарю вас!
 
  - Будьте добры распишитесь, что вами получены десять рублей, - Николай сам быстро написал расписку и дал подписать её Кухаренко. - Мне бы хотелось продолжить нашу с вами беседу об этом деле, когда  вы ,конечно, сможете. После того, как отдохнёте и восстановите свои силы.
 - Я завтра вновь уезжаю в Оренбург... По возвращению у меня будет целых два дня выходных. Вас устроит, Николай Васильевич? - Кухаренко смотрел на него красными от бессонницы глазами.
 - Конечно! Конечно! Это через сколько дней? - проникновенным голосом поинтересовался Николай.
 - Это... Это... Через шесть! - подумав ответил кондуктор.
 - Чудненько! Здесь, в управлении, будет не совсем удобно.  Я вас буду ждать в 2 часа пополудни в гостинице «Большая Центральная». Служащему, который выдаёт ключи назовёте мою фамилию, и он укажет вам номер, в котором я буду вас ждать. Вам походит это расписание, Александр Алексеевич?
 - Конечно подходит! - обрадовался Кухаренко.
 - Ещё раз благодарю вас! - Грабовский на прощание подал ему руку.