Тварь 4. Ночные визиты

Матвей глубоко вздыхает, как перед окатыванием ледяной водой, которое в нашем детстве практиковала матушка, и начинает подробный рассказ о событиях, предшествовавших сегодняшней кошмарной ночи.

Все началось три недели назад. Матвей тогда очень устал после очередного ремонтного подвига: он разобрал старый пол в прихожей и, перетаскивая тяжелые плашки, перетрудил спину, а потому сил у него хватило лишь на то, чтобы из коридора в буквальном смысле переползти в спальню. На часах была половина третьего дня, но свет из окна совершенно не помешал изрядно вымотанному парню уснуть сном праведника прямо на полу.

Проснулся он от неприятного ощущения — тех особых крупнокалиберных мурашек, которые начинают ползать по телу, когда на вас пристально смотрят. Вечерело, солнце уже не било в окна, на стенах поэтично пламенели оранжевые отблески заката, в квартире сгущалась мягкая тьма, и Матвею из его положения на полу была видна часть гостиной, из которой в прихожую вел проем без двери. Бывшие хозяева ее, видимо, сняли, а Матвей пока не был уверен, что она ему нужна, поэтому замену искать не спешил. И вот лежал он, медленно отходя от дремоты, глядел в этот проем, ставший уже совсем темным, и вдруг что-то такое ему померещилось...

Сейчас Матвей те свои впечатления описывал с трудом, поскольку их место постепенно занимали более яркие воспоминания о последующих событиях, но он точно помнит, что следили за ним как будто из этого самого проема. В какой-то момент чернота его вдруг разбавилась едва уловимыми белесоватыми очертаниями... Но белеть там было нечему, Матвей знал это точно! Сон как рукой сняло, брат вскочил на ноги и включил свет в спальне. Лампочка, которую пока не превратили в люстру, вспыхнула и разогнала мрак, уже ставший почти непроглядным. При свете Матвей нашел свой телефон и, включив в нем фонарик, направился через гостиную, светя перед собой ярким светодиодом. Едва луч фонарика упал на выход в коридор, ощущение чужого взгляда исчезло, но Матвей вздрогнул, успев заметить, как в прихожей что-то шевельнулось и исчезло, развеявшись в воздухе подобно дыму. Тогда он и посмотрел на часы — как раз пробило двенадцать. Матвей зажег свет по всей квартире, а где лампочек не было, там все облазил с фонариком. Ничего подозрительного не обнаружив, он лег спать, но свет не выключил.

Весь следующий день Матвей без устали трудился и под конец устал еще сильнее, чем накануне. Увлеченный работой, он и думать забыл о странном происшествии, поэтому лег спать, как и привык, без света, а наутро проснулся отдохнувшим и полным сил.

Какое-то время все было тихо вплоть до одного прекрасного дня, когда пол в прихожей был наконец разобран и вынесен из квартиры. В тот вечер Матвей долго корпел над собственными чертежами и статьями в интернете, прикидывая, каким материалом ему лучше всего выстелить коридор и прихожую. Задумавшись, он не заметил, как стало совсем темно, и только поняв, что не может разобрать мелкие цифры на бумаге, решил включить свет. Поднявшись на ноги и уже протянув руку к выключателю на стене, Матвей мельком глянул через гостиную, представлявшую собой довольно просторное помещение с голыми стенами, на злополучный проем… и остолбенел: в темноте ясно проступали очертания какой-то фигуры. Будь там вешалка с одеждой на плечиках или пугало огородное, Мотя бы так не занервничал, но ничего такого там стоять не могло! Рука его рефлекторно ткнула в выключатель, лампочка под потолком засияла маленьким солнышком, а в проем вернулась черная пустота. Фигура то ли растворилась, то ли и вовсе померещилась Матвею.

Мой брат совсем уж дураком никогда не был и дотошно искал логичное объяснение тому, что видел, прекрасно понимая, что если он сиганет из любовно ремонтируемой берлоги, аргументируя это наличием непонятных фигур в темных углах, семья немедленно потребует от него пройти очередной тест на наркотики или уложит в клинику лечиться от невроза. Матвей, с трудом вернувший себе здоровье и лишь недавно обретший свободу, ничего подобного не желал, поэтому принял решение не отступать, оставаться на позиции и постараться выяснить, что за чертовщина творится в его жилище.

И снова несколько дней ничего не происходило, так что Мотя всерьез начал считать себя жертвой галлюцинаций, вызванных усталостью. Он успокоился и начал забывать о странностях, но тут случилось такое, чему логичного объяснения уже просто быть не могло!

Неделю назад Матвей в очередной раз крутил в дизайнерской программе на ноутбуке варианты меблировки квартиры. Ему все время что-то не нравилось, он то добавлял детали, то выбрасывал, то передвигал, то никак не мог решить, на какую сторону света ориентировать изголовье кровати. Провозился до самой ночи и понял, что время позднее, только по бесконечной зевоте и ощущению песка в глазах. Бросив взгляд на часы и отметив, что уже за полночь, он решил завершить сеанс творчества и, закрыв ноутбук, встал с кровати, вознамерившись принять душ перед тем, как отправиться на боковую.

Брат не мог объяснить, почему на этот раз ничего особенного не чувствовал, как бывало раньше. Возможно, сказалась усталость или глубокое погружение в процесс. Как бы там ни было, он спокойно шагнул из спальни… И тут сон слетел начисто.

В гостиной высилось, почти упираясь головой в потолок, нечто… Высокое костлявое существо покачивалось из стороны в сторону, неотрывно глядя на Матвея. Как он понял в темноте, что на него смотрят? Брат не знал, но почти физически ощущал на себе взгляд неведомого пришельца.

Сколько они так стояли друг напротив друга, Матвей не помнил. Фигура вдруг резко качнулась в его сторону, и он заорал, отпрыгнул назад в спальню и долбанул рукой по выключателю на стене. Комнату залил яркий свет, гостиная же осталась темной, и вопреки надеждам перепуганного насмерть Моти, визитер не ретировался. Нет, он только застыл на миг, но тут же снова двинулся вперед. Матвей попятился и сполз на пол по той стене спальни, что находилась прямо напротив входа. Дальше отступать было некуда. Он сгруппировался, судорожно прикидывая, сможет ли одержать верх в рукопашной схватке…

Приблизившись к порогу освещенной комнаты, тварь замерла у самой границы света и тени. Сердце Матвея колотилось уже где-то в районе горла; он даже пикнуть не мог, не то что крикнуть и позвать на помощь. Подняв голову, брат взглянул на существо. Каким же отвратительным оно было! Нескладное, с мертвенно-бледной кожей, покрытой каким-то порами. Казалось, в этих отверстиях существовала сама по себе еще какая-то жизнь: они вибрировали, дышали и хлюпали, сочились мерзкой на вид желтоватой жидкостью, а из одного из них на миг появилось и тут же исчезло нечто влажное и розовое, похожее на червя. Под влажно поблескивающей кожей твари все время что-то перекатывалось, шевелилось, ползало... А самым отталкивающим было ее лицо. Именно лицо, а не морда. Оно напоминало человеческое, но такое осунувшееся, что выглядело, скорее, как голый череп, насаженный на столб позвоночника. Россыпь зеленоватого цвета пятен на впалых щеках, редкие слипшиеся волосы, едва прикрывающие оттопыренные уши, ввалившиеся глаза и отвисшая челюсть…

— Выглядело оно, как труп, который хорошо так в земле полежал, а потом наружу выполз, — объясняет Матвей. — Женька, это такая мерзость — не описать!

Но самое странное, что существо не было бесполым. По силуэту и подобию дряблой женской груди Матвей заключил, что перед ним не просто зомби, выбравшийся из могилы, а зомби-женщина!

— Баба, прикинь? — нервно хихикает брат, и я понимаю, что он вот-вот впадет в истерику.

Но Игоря рядом нет, а мне с буйным Матвеем в одиночку не справиться! Поэтому резко обрываю его и требую продолжать рассказ, держась голых фактов.

— Ну я и держусь. Она же голая была, — хмыкает Матвей, но улыбка его тут же гаснет, сменяясь прежним затравленным выражением.

— Что было дальше? — спрашиваю я.

Решив, что ему конец, Матвей крепко зажмурил глаза и сжался в комок, закрыв голову руками и ожидая, что мерзкая гадина вот-вот обрушится на него сверху, разрывая плоть, чтобы добраться до сердца своей жертвы.

— Я реально уже во всех красках представил, как она меня жрет, — признается Матвей. — Чуть в штаны не наложил!

Но тварь не спешила устраивать себе пир, и он осмелился приоткрыть сначала один глаз, затем второй. Белая фигура неподвижно застыла на пороге спальни, словно не могла переступить невидимую черту. Стояла, не выходя из мрака, и пялилась на брата своими страшными глазами, напоминавшими черные дыры, потому что ничего там, кроме черноты, не было, а если Матвей смотрел в них слишком долго, ему казалось, что его в эти дыры затягивает.

Он не помнил, как вырубился. Просто прикрыл на секунду слипающиеся веки, а когда поднял их вновь, в окна уже вовсю лился дневной свет, смешивающийся со светом от лампочки в потолке. В гостиной никого не было. Матвей крадучись обошел всю квартиру, но ничего подозрительного или пугающего не обнаружил. Ночная гостья сгинула без следа.

— Ты уверен, что тебе это не приснилось? — спрашиваю я. — Может, ты так и уснул с ноутбуком на коленях и видел кошмар?

— Ну да, — бурчит Матвей. — И еще во сне включил верхний свет и перелег с кровати на пол, там ведь удобнее!

— Ладно, — я пытаюсь подойти к делу аналитически. — Ты ничего не принимал, тебя никто не разыграл и это был не сон. Допустим, у нас тут вселенная домашнего хоррора, и к тебе действительно пожаловал обитатель астрала. Почему ты остался в квартире? Это же случилось еще несколько дней назад!

Матвей смотрит исподлобья, и мне становится его жаль. Конечно, причина все та же: придется объяснять родителям, в чем дело, а что они подумали бы, услышав такой рассказ? Он ведь и мне ничего не говорил, а позвонил только тогда, когда был уже на грани. Подхожу к брату и обнимаю.

— Я не хочу, чтобы они решили, что я опять… — шепчет Матвей мне в плечо. — Женька, не говори им… Давай как-то сами…

— Моть… Ты скажи, что сегодня-то произошло?

— Погоди, я по порядку!

Матвей расслабляется. Он видит, что я верю ему, и готов рассказывать дальше.

…Матвей оказался в своеобразной ловушке. Поделиться своими страхами ему было не с кем, а без этого съехать из квартиры он не мог. К тому же странное поведение неведомой твари, отчаянно боящейся света, казалось весьма интересным. Все это и стало причиной того, что всю следующую неделю мой брат безвылазно сидел дома, карауля наступление полуночи, чтобы еще чуть больше узнать о том существе, что повадилось к нему в гости. А оно именно повадилось! Почти каждую ночь, едва часы показывали полночь, тощая бледная фигура возникала в проеме и плелась к спальне Матвея, но никогда не переступала ее порога. Она замирала вблизи линии, разделяющей области света и мрака, и неотрывно пялилась на Мотю, сидевшего у противоположной стены и развлекавшегося тем, что показывал твари фиги и совсем уж нецензурные жесты. Несколько раз ему удавалось бодрствовать до самого утра, но проследить, куда исчезает существо, он так и не смог. Когда начинало светать, фигура просто отступала в сторону коридора и исчезала в царившем там полумраке. Преследовать ее в момент отступления Матвей не решался, зато выяснил, что твари обязательно нужен зрительный контакт. Если она не видела его, то обнаружить и схватить уже не могла. Матвей понял это, накрывшись как-то раз пледом с головой. Он подглядывал за тварью сквозь складки ткани и увидел, что она беспомощно озирается и беспокойно ищет глазами хозяина дома, но в сторону пледа даже не смотрит. Зато, когда Матвей сбросил одеяло, образина моментально развернулась в его сторону и осклабилась.

— Типа улыбнулась, прикинь, — горестно вздыхает Матвей. — Кокетка, мать ее за ногу…

А еще он заметил, что внешний вид зомбобабы, как он порой именовал свою гостью, ухудшается. Она будто гнила и разлагалась на ходу. Никакие куски от нее не отваливались, конечно, но подкожная активность росла, ноздрей-пор на коже становилось все больше, влажные зеленые пятна покрывали уже все лицо твари и перешли на шею. В какой-то момент Матвей даже подумал, что если она таким макаром разложится, то совсем сдохнет и больше не явится, так что стоило, наверное, просто дождаться этого.

— План, надежный, как часы, — вздыхаю я.

И тем не менее могло сработать... Но минувшей ночью Матвею просто не повезло: лампочка в спальне перегорела. К счастью, он обнаружил это не в полночь, а примерно за пять минут до нее. Бежать и доставать из кладовки новую? Матвей с опаской взглянул в проем. Если он промчится сквозь темноту очень быстро, то в самой кладовке провозится не больше минуты, а в коридоре ведь тоже можно зажечь свет… Несмелый шаг, еще один… В проеме замелькали влажные отсветы. Он не успел! Только сейчас брат понял, какую совершил ошибку, не оставив запас лампочек в спальне! Не сидеть же теперь всю ночь, светя в глаза чудовищу телефонным фонарем? Зарядки хватит совсем ненадолго...

Думать было некогда, белесая фигура уже шагнула в гостиную и медленно двинулась в сторону спальни. Вот тут Матвей, наверное, и начал седеть. Он физически ощутил волну злобы, исходящую от существа. У него заныло в желудке, в ногах появилась слабость, его бросило в жар, на лбу выступил холодный пот. Медленно пятясь, он не отрывал взгляда от идущей на него кошмарной твари, из которой опять начали вылезать черви. И тут… Пересекая гостиную, существо оказалось напротив окна. На отвратительное гниющее лицо упал свет луны, и эта серебристая полоса вместо жуткого лика смерти явила вдруг совершенно другой образ, невероятную красавицу с гладкой кожей и изящной линией рта. Легкий румянец, брови вразлет, распахнутые сияющие глаза… Матвей в тот же миг узнал ее — Варя!

Он застыл на месте, не веря своим глазам…

***

...Долго, очень долго не удавалось выплыть из тошнотворного морока, в который меня опрокинуло в тот день на трассе. Переломаны были почти все кости, но окончательным приговором моей карьере хирурга стала травма кистей. Пальцы не слушаются до сих пор... Я не знаю, не помню сколько дней, недель, месяцев заняли все эти операции и реабилитации… Но все, что интересовало меня, — Варя. Думалось, что вот сейчас, когда врачи разрешили навещать меня, она придет. Но ее не было. Может быть, мои родители не дают ей прийти? А Матвей? Матвей сумел бы провести... Так почему их нет? Но на все мои расспросы мать не отвечала и только отводила глаза, а отец нервно дергал плечом и отмахивался.

И только после выписки, когда родители забрали меня к себе домой, мать, уперев взгляд в пол, глухо сказала:

— Женя… Матвей ушел из дома, сказал, что теперь будет жить с Варей. Мы не знаем, где они.

Ее слова не доходили до меня. Что она говорит? Как это Матвей живет с Варей? Варя же не могла меня бросить… У нас же… Мы…

— Крепись, — решилась наконец мать. — До нас дошли слухи, что Варя эта сидит на игле и…

Плечи ее дернулись, она изо всех сил старалась удержать лицо, но оно морщилось и расползалось, а в глазах стояли непролитые слезы.

— На какой игле?! Мам, ты что, она не наркоманка! — мне больно кричать, но я кричу, я ору!

— Да, наркоманка! И Матвея на эту дрянь посадила, сука!!! — орет в ответ мать и теряет в этом безнадежном вопле остатки сил.

Она падает в кресло, бьется в истерике, вбегает отец… Ноги не держат меня. Все вокруг становится черным.

Вскоре мы обратились в группы помощи семьям наркоманов, начали искать Матвея, а потом, когда он нашелся, мы тащили его из адовой дыры, в которой он здорово застрял, но еще держался и не падал в пропасть.

А Варя удержаться не смогла.

***

— Это же не могла быть она, — твердо говорю я. — Ты ведь понимаешь?

Матвей понимал. И даже убедился в своем заблуждении прямо там, на месте, потому что видение прекрасного Вариного лика было недолгим. Спустя секунду по фарфоровой коже забегали какие-то волны, сминая и уродуя ее, потом вдруг открылись и захлюпали новые поры с еще более мерзким, чем прежде содержимым… Тварь ощерилась, разинув рот, наполненный острыми зубами, и Матвей, споткнувшись, полетел спиной на пол. Не теряя времени, он быстро заполз под кровать и притаился там, слушая, как чудовище неспешно переступило порог спальни и теперь топталось где-то в центре комнаты. Матвей умирал от ужаса и надеялся лишь на то, что зомбобаба не видит его, а значит, и искать не станет. Но когда он увидел совсем рядом с кроватью распухшие синюшные ступни со сгнившими ногтями, у него окончательно сдали нервы. Тут он и набрал мой номер.

Пока мы с Игорем мчались к брату через весь город, существо, преследовавшее его, не отходило от кровати, словно чуяло, что он где-то рядом. Едва забрезжил рассвет и первые лучи разогнали полумрак, царивший в спальне, тварь удалилась. Матвей же осмелился выползти только тогда, когда мы с Игорем принялись звонить в дверь. Его колотил озноб, пришлось натянуть самую теплую кофту, какая попалась в руки. Выйдя в прихожую, он бросил взгляд на свое отражение в зеркале и увидел, что за эту ночь превратился в старика.