Нигде и всюду

               
Из прошлой жизни вдруг прилетело.

— Закрой гештальт!» — сказал мне чей-то строгий и странно знакомый голос.

Покрутил головой – никого, на всякий случай недовольно буркнул:

— Да ни открывал я никакого гет-шальта, чего его закрывать. — И снова улёгся на пушистый тёплый плед, чтобы страдать дальше, хотя здесь это занятие не приветствуется, ибо все кошачьи души должны пребывать в радости и покое.

— Дурень! — кто-то невидимый ехидно хмыкнул, — гештальт – это тебе не форточка, его так просто не закроешь.

Отвечать на оскорбление дурнем не стал – вот ещё! Перевернулся на бок и сделал вид, что сплю, лишь бы от меня отстали. Не тут-то было. Чья-то мягкая, почти несомая, лапа подёргала мою светлую накидку, отдалённо напоминающую античную тогу.

— Ау, ленивец, вставай! Не то я тебя щас стряхну с коврика-то, мало не покажется, ты меня знаешь!

Заинтригованный, я приоткрыл глаза и взглянул на назойливую гостью. Это была полупрозрачная кошка в костюме бабочки, на крыльях которого из чёрно-белых полос выложены две восьмёрки – знак принадлежности к Главной Канцелярии. Её полупрозрачность меня нисколько не удивила – мы тут все такие, похожие на хорошо размытую акварель, поэтому и ходим кто в мантии, кто в пелерине, кто и вовсе в пеньюаре, дело вкуса. Морду она прикрыла веером, лишь торчащие из-за него усы слегка подрагивали от смеха.

Жду представления дальше.

— Ну ты ваще, Тигранчик. — Она разочарованно опустила веер. — Тормоз. Не то что Васька с дачи, тот меня сразу узнал. По голосу.

— Чучка, ты?! — спросил я недоверчиво, щуря от яркого света глаза. Год прошёл, а я никак не могу привыкнуть к здешнему новому освещению. Сплошь золото и ослепительная синь.

— Наконец-то, здрасьте! — она возмущённо фыркнула, — Только теперь я не Чучка, у нас земные имена запрещены, — и церемонно представилась, — Диэтрия Климена, меня так в Источнике Всего назвали, как бабочку из тропических лесов. Правда красиво?

— Страшно красиво! — Кивнул я, постепенно приходя в себя от неожиданной встречи.
— Почти как та шуба из дракона с бриллиантами.

Она расхохоталась.

— Эх, весёлое было время! Помнишь, как я тебя из подвала спасла?

— Как такое забыть…

Воспоминания посыпались из нас как сухой корм из рваного пакета.

Наконец, я спросил:

— Как же ты меня нашла?

— Случайно. Я тут выучилась на психотерапевта…

— Ничего себе! — перебил я, — Чучка – психолог, вот это фортель!

Она обиделась:

— Я же тебя просила, не Чучка, а Диэтрия Климена!

— Прости, Диэта Климентия, — запутался я в слогах её имени и огорчённо замолк.

— Ладно, — снисходительно произнесла подруга, — зови меня просто Ди, но без леди, а то некоторые, особо умные, всё норовят сказать «леди Ди», мне драматизма ихнего не надо, не принцесса чай.

Тут я вспомнил о своих галантных манерах, встал, поклонился.

— Платон, — и счёл нужным пояснить, — в честь античного мыслителя. Так что и ты забудь, что на Земле я Тигром был, Травкиным.

— Без проблем, Платоша, — она скорчила уморительную мордочку и важно произнесла, встав в позу с высокого поднятой передней лапой, — «Стараясь о счастье других, мы находим своё собственное». Платон. Четыреста какой-то там год до нашей эры.

«Чучка цитирует Платона, с ума сойти! А раньше дальше ошейника со стразами и дешёвых сосисок интересы не простирались» — подумал я. Затем, отдав уважение её эрудиции, вернулся к интересующему меня вопросу:

— Ди, как ты меня отыскала? Тут же кошачьих душ миллионы.

— Я же начала рассказывать, что выучилась на психотерапевта, получила доступ к Картотеке. Искала карточку клиента и наткнулась на твою, где написано, что ты, Платон, в последнем воплощении Тигр Травкин, нуждаешься в психологической помощи, потому как впал в депрессию, и ни Туда, и ни Сюда. Еле уговорила Секретаря пропустить без очереди, он поворчал, но выдал мне предписание в недельный срок подготовить тебя к действиям.

— Каким таким действиям? — с подозрением спросил я.

— Этот вопрос обсудим позже. А пока расскажи-ка мне подробно, как жил на Земле, ведь все наши проблемы родом оттуда. Пока мы соседями были, можешь пропустить.

Она опять хихикнула.

— Знаю, видела. — Ди немного задумалась, что-то высчитывая в уме. — Начни, пожалуй, с того момента, когда тебе десять лет исполнилось, я как раз примерно тогда и ушла.

Она пригорюнилась и замолкла.

Воспользовавшись паузой, я сочувственно произнёс:

— Хозяйка твоя с месяц все подвалы два раза в день обходила, переживала сильно, Ма моей жаловалась, что без тебя в доме пусто. И я скучал. Что случилось-то?

— Эх, Платоша, лучше не спрашивай, любовь у меня случилась. Запоздалая. Сам понимаешь, что уже не молоденькая была, а вот угораздило с одним котом-бродягой амуры закрутить, это меня и сгубило, он – в бега, я – за ним. Переходили как-то ночью дорогу, а тут машина выскочила, кот опытный был, увернулся, а я – нет.

— И что, больше не воплощалась?

— Нет, решила пока здесь остаться, надоели мне страсти земные до чёртиков. Карьеру вот делаю… — Ди вдруг спохватилась. — Ах ты, хитрец, увёл-таки рака за камень, давай про себя докладывай, я ведь на работе.

Поняв, что не отвертеться, я уселся поудобнее и начал свой рассказ.

— Жил я, Ди, какое-то время хорошо. С Ма у нас полное взаимопонимание, с Па – общие интересы. Потом заболел. Почки. Хроническая недостаточность. Утром таблетка от этой недостаточности, на ночь таблетка от давления, порошки всякие, корм лечебный и всё такое прочее. Зато Ма меня ещё больше любит, потому что жалеет. Но однажды мне сон приснился, с намёком на то, что скоро время моё закончится. Расстроился, конечно, но замену себе стал подыскивать, ну ты знаешь, как это делается. Нашёл. Тем не менее согласия на Переход пока не даю, решил всё же на сменщика живьём взглянуть, опыт передать, как тут с моими надо общаться, что можно, что нельзя. Если бы ты знала, Чуча родная, то есть Ди, как я огорчился, когда его увидел: тощий, в болячках, с пассажирами всех мастей, уши огромные, а на спине шерсть дыбом стоит как ирокез. Ужас ужасный! Но пушистый и расцветка приятная – серо-бело-желтовато-чёрная, с переходами. Па его на автостоянке подобрал, когда тот от голода с замороженной куриной ногой боролся. Обидно, я-то заказывал, чтоб на меня был похож – чистенький, домашний и в полоску, но в Канцелярии всё перепутали и прислали этого оборванца, по всей видимости, ещё и балбеса. Упал духом так, что заболел, сильно заболел, мои уже и не надеялись. Ничего не хочу, ни есть, ни в окно смотреть, лежу в коридоре шерстяной тряпочкой, а Этот бегает туда-сюда и через меня прыгает. Без всякого почтения.

— Вот оно как бывает. — Ди погладила меня по лапе. — Продолжай, Платоша, продолжай, это тебе самому в первую очередь надо. 

— Прикинь, подруга, его Уильям назвали, ладно бы в честь Шекспира, у него чуть ли не в каждой пьесе коты упоминаются, мне Ма говорила, а то так, за похожесть на какого-то мейн-куна из Австрии – Виллички. Но не тянет наш на породистого Вилличку, зато хорошо на Вильку откликается. От всех этих нервов, плюс болезнь обострилась, силы мои начали таять с бешеной скоростью. Уколы, капельницы, дневной стационар, а толку нет. Ветеринар в лечебнице выписал новые таблетки и сказал Ма, что если и они не помогут, то всё, надежды нет. Такая меня обида взяла, что Этот, с особенностями, останется, а я исчезну. И будут мои родители человеческие одни с ним мучиться. Собрал себя в кучку и добрёл до миски. С этого момента начал понемногу есть. Ты не поверишь, с полмесяца по стеночке ходил, упасть боялся. Однако выкарабкался. Выздороветь до конца, конечно, не удалось, но живу, пусть с таблетками и диетой. Дурня нашего воспитываю…

— Как говорил твой античный Платон, — перебила меня Ди, — что самая великая победа – это себя победить.

Я с уважением посмотрел на подругу. Она в ответ похлопала по мне веером и сказала, как в добрые старые времена:

— Ну ты чё замер-то?! Давай валяй дальше.

— Валяю. Вроде и неплохо всё сложилось. Вилька по характеру ничего так оказался, не вредный, только уж очень подвижный, не раз меня с лап сбивал. Ему играть охота, веселиться, а от меня толку чуть, не по силам уже скакать за мячиком. А так ласковый, подойдёт, морду мне оближет, уши. Приятно. Но непредсказуемый. Может и прикусить, правда несильно. А потом новая беда. Мальчик с Девочкой за океан улетели, жизнь познавать, а нам на хранение кошку свою оставили, что шесть лет назад у нас же и забрали, когда та ещё котёнком была. Ну я тебе тогда рассказывал.

— Неужто та самая трёхцветка, с разными глазами? Ты ещё как-то мудрёно её назвал, химерой что ли….

— Угу, она. Только теперь она немного на кабачок похожа. И жутко сердитая. Два месяца шипела, дралась, Ма и Па в кровь царапала. Я ей за это всыпал, она – мне. Словом, не сложились наши отношения. У меня к ней – стойкая антипатия, у неё – ко мне. Зато с Вилькой она сразу подружилась. Прям сладкая парочка, фу! Тем не менее надо как-то приспосабливаться, потому как Триша, так её звали, у нас надолго. Тут Ма помогла. Вечерами играла с нами в напольную игру в фигурки, сама сидит на полу, мы трое возле неё крутимся, она из мешочка мелкие игрушки вынимает и нам раздаёт – играйте, после всего каждого специальной щёткой причёсывает. Доложу тебе, весьма способствует сближению. Мне даже жить стало интересно, лежу себе на винтажном проигрывателе, наблюдаю, как эти двое носятся друг за другом, чисто кино, типа боевик, но с хорошим финалом, потому как набегаются Триша с Вилькой и в обнимку на подушках спят. Вот как-то так… — Я замолчал, не решаясь рассказать о самом главном.   

Ди внимательно на меня посмотрела. Отдохни, говорит, до завтра, мне в офис надо, отчёт за прошлую неделю сдать.

— Что за отчёт? — проявил я вежливый интерес.

— Напоминаю, штатным психотерапевтом я работаю в Главной Канцелярии. У нас там строго. Помог гештальт кому-нибудь закрыть, изволь отчитаться.

— А-а, понял. Ну беги!

Ди исчезла, а я запросил интеллектуальной помощи в Базе Знаний: что это за штука такая – этот гештальт, и зачем его надо закрывать? Не признаваться же подруге, что я ничегошеньки в психологии не смыслю, она вон какая образованная стала, хоть и срывается иногда на прежние словечки вроде «ну ваще».    

Телепатический ответ пришёл быстро. Научную статью я пропустил, а объяснение простыми словами изучил внимательно. Оказывается, бывают всякие незавершённые ситуации или неисполненные желания, что портят настроение, выносят мозг, вызывают тревогу и даже приводят к болезням, особенно если длятся долго. Но когда доведёшь их до логического завершения, можно ставить галочку «выполнено». Видимо, ответ слизали с земных источников, потому что привели пример из человеческой практики: одна дама с детства хотела рисовать, но мешали сначала учёба, потом дети и работа, а когда вышла на пенсию, то первым делом записалась в студию живописи. И счастлива, потому как гештальт, то есть незавершённое, закрыла.

У меня возникло подозрение – не получится ли, что с одной ситуацией справился, а тут другая на подходе. И так на протяжении всей жизни. Замучаешься разбираться. Надо у Ди спросить, наверняка ответ знает. 

На следующий день моя психологиня-подруга подтвердила, что да, гештальты нескончаемы, но не стоит из этого делать проблему. Я начал другие вопросы задавать, но она меня остановила:

— Разговоры потом. Не забывай, у меня сроки. На чём мы вчера остановились? — Ди прикрыла глаза, вспоминая. — Давай теперь про Переход. Если тебе сложно самому начать, могу вопросами помочь. Как там твой мыслитель древний писал: «Смерть – это не самое худшее, что может произойти с человеком», в нашем случае – с котом.

— Сам справлюсь, не маленький. — Отверг я подсказки, но усы у меня немного дрожали и кончик хвоста дёргался. — В целом всё вроде бы наладилось, Вилька научился держать себя в лапах, меня почти не достаёт, Триша вообще близко не подходит, я доволен, Па и Ма всех любят. Живи – не хочу. А я взял да и запросил разрешение на трансфер. Потому как миссию свою выполнил. Ну и старость, возраст усталости. Если мои восемнадцать лет помножить на семь (один кошачий год равен семи человеческим), получается сто двадцать шесть. Люди столько не живут, и не каждый кот до этой цифры доживает. 

— Это точно, — вздохнула Ди.

— И той же ночью меня забрали. Мне показалось, будто я с горки скатился, оглядеться не успел, как уже пёрышком вверх лечу, но зато успел устроить радугу для наших Мальчика и Девочки, в их далёкой загранице среди холмов. Попрощался. Люди же думают, что мы на радугу перебираемся. Им сложно представить, что специального места для ушедших котов и кошек нет, что мы одновременно нигде и всюду. Так что пусть будет радуга, раз так понятней. Как бы то ни было, ушёл я в хорошем настроении и с надеждой на скорое восстановление. Только вот что-то меня грызёт-кусает, а что не пойму… 

— Ну с этой проблемой справимся, наработки имеются. — Ди встала и прошлась передо мной. — Но об этом я подумаю завтра, а сейчас – сюрприз, мы идём в приют – выбирать тебе питомца.

— Какого ещё питомца? — удивился я, — раньше такого не было.

— Не было, — согласилась она, — а теперь есть. Новейшая разработка. Кстати, нашего отдела психологической помощи. — Заметив моё сомнение, толкнула в бок. — Не тушуйся! Тебе понравится.

В приюте было чистенько, уютно, вдоль стен стояли террариумы с улитками, черепахами, мышами и ящерицами, как и мы похожими на размытую акварель.

— Ну-у, к кому лапки потянутся? — улыбаясь, спросила кошка-администратор.

Я сразу к мышам кинулся. Вот оно, нереализованное желание – на мышь посмотреть, я про них только слышал и запах в подвале чуял, когда Чучка в прошлой жизни спасать меня приходила.

Каких зверьков здесь только не было: дымчатые, молочно-белые, цвета блошиного брюшка, кремовые, шустрые, неподвижные, толстые и не очень… Глаза разбежались. Наконец-то выбрал самую необычную: белую с чёрными пятнами вокруг ушей и хвоста, она одиноко сидела в керамической плошке, напоминающей половинку лимона, пока другие её собратья копошились среди опилок.

— Порода – карликовая японская, — пояснила Ди, — ну что, берём?

— Да-а! — выдохнул я, не понимая, зачем мне мышь, но решил довериться подруге.
Пока нам готовили для Точки, так незамысловато я назвал своё приобретение, персональный домик с полочками, лесенками и колесом для игр, мы прошлись вдоль террариумов, рассматривая других обитателей приюта. К ним я остался равнодушен. Зато Ди слишком долго торчала возле разноцветных ящериц всех размеров. Любит она всё блестящее. 

Возвращаться ко мне Ди отказалась, сославшись на дела, но утром обещала быть, чтобы подготовить меня к действию. Надо бы подумать, что она имела ввиду. Но дома…

Кстати, о доме, здесь у нас это не конкретное место в земном понимании, а то, что ты для себя придумал, то есть нет ни улиц, ни городов, ни зданий, но они могут быть, если захочешь. То же самое относится и к общению с другими душами. По желанию. У меня полно знакомых и друзей, но в этот раз я почему-то выбрал хандру и одиночество.

Стоп. Опять сбился с мысли. Возвращаюсь. Я поставил пластиковый контейнер посреди пледа и до самого вечера наблюдал, как моя маленькая Точка крутится в колесе, шуршит в спаленке, устраиваясь поудобнее, бегает по лесенкам или подставляет мне мордочку, чтоб я погладил ей усы.

Очень энергичная и занятная штучка!

Психотерапевтка-спасительница на следующий день явилась только к обеду, ничем не объяснив своего опоздания, спросила, есть ли у меня вопросы. Конечно, они у меня были.

— Почему люди на Земле мышей не любят? Они такие милые!

— Еду воруют, а какую не стащат, так испортят, — лаконично ответила Ди.

— Можно ли считать появление у меня питомца закрытием гештальта?

— Нет, нельзя. Это всего лишь инструмент для вовлечения в процесс.

Про процесс уточнять не стал, опасаясь услышать что-нибудь неприятное.

— Что делать с Точкой, если я соберусь снова воплощаться?

— Вот когда соберёшься, тогда и будешь думать. Живи в настоящем.

— А не по теме можно? — робко поинтересовался я.

— Дерзай! — разрешила она.

— Ди, а почему ты теперь другая?

— В каком смысле? — Она удивилась.

— Ты же вроде трёхцветной была, а теперь какая-то… бледно-поганистая, прости.

Ди не обиделась.

— Это я свой гештальт закрыла. Всегда хотела походить на ту мультяшную кошку Китти, по которой ты когда-то жутко страдал. Вот и перекрасилась в платиновую блондинку, благо здесь возможностей хоть отбавляй.
Потом бабочка моя распрекрасная с двумя восьмёрками на крыльях задавала мне вопросы, я – ей. И так три дня.

К концу недели, глядя как Точка хаотично суетится в своём контейнере – не докопав «подземный ход», лезет по лестнице, а упав с неё, забирается в норку, – вдруг вспомнил нашего Мальчика, точнее, его компьютер. Сдаётся мне, что и мозг действует как эта супермощная машина. Открыл программу, поработал в ней, бросил, к другой перешёл, тоже бросил, не закрыв и эту, и так далее. В итоге комп замедлился, завис. Может, и у меня также, куча незавершённостей в прошлой жизни забрали всю энергию. Как говорит Ди, и не Туда, то есть в новое воплощение, и ни Сюда, на перезагрузку.

И тут меня осенило: обида на Па за то, что он оборванца в дом притащил, и глупая моя спесь, что не позволила с химерой дружить и кое-что ещё, о чём я не готов рассказать посторонним, – вот, что не даёт мне покоя.

— Батюшки мои, — взвыл я во всю мощь, — что же теперь делать-то?!

— Ну ты, Платоша, совсем не догоняешь! — укоризненно сказала Ди, вдруг явившись ниоткуда, — а слово «телепатия» тебе разве незнакомо?

— Телепатия? — сорвав голос, пискнул я, — в смысле послать сигнал Па и кошке разноглазой?

— Угу, — кивнула она, — фигня ведь вопрос, а ты вопишь как проигравший.   

Я сосредоточился, представил себе всех домашних и увидел, что только с Вилли есть связь, после чего отправил ему сообщение, с просьбой поделиться с другими: «Миленькие мои, родные, я вас всех люблю, и простите, если что было не так! Вернуться не могу, решил пока здесь остаться, чтобы своё образование хотя бы до Чучкиного подтянуть, пойду, наверное, на философа учиться, чтобы жизнь понимать, да и размышлять мне всегда нравилось..., но я не об этом. Короче, будьте здоровы, счастливы, и пусть Вселенная позаботится о том, чтобы дома у вас всегда было тепло, сытно и светло».

— Вот, а ты боялся! — заметила Ди, — иногда лучше пользоваться чувствами, чем много думать, — и исчезла, бросив мне на прощание короткое «Увидимся!»