Джон Уилмот, граф Рочестер Глава 3

Джон Уилмот, граф Рочестер: раскаявшийся грешник (биография поэта и либертена)

Глава 3. Придворная и личная жизнь Рочестера. Парламентская карьера

Карл II и его двор

Скорее всего, именно эти «дьявольские козни» заставили желающего полной свободы молодого Рочестера устремиться занять не просто подобающее место среди легкомысленного и порочного двора, но и полностью освободиться от давления матери, от семейного благополучия и однообразия. Да к тому же он был постельничим, и не должен был надолго покидать короля. Итак, двор принял красивого, остроумного, известного своей храбростью юного графа, и стал привлекать его к своим развлечениям, интригам, любовным приключениям и тайнам.
Гражданская война закончилась победой Кромвеля и пуританской строгости. Но двор Карла II взлелеял идеал, до этого времени удивительный для английской морали. Это был Золотой Век, в котором жизнь казалась желательной ради самой себя, и в котором никто не думал о её смутно проглядывающей цели. Все, кто лично общался с Карлом II, были очарованы его мягкой манерой, выдержанным характером и справедливыми обещаниями, пока не обнаруживали, что его внешняя доброта и непринуждённость оказывались единственным способом избавления от назойливости, будучи неискренними и ничего не стоящими. «У него было очень плохое мнение о мужчинах и женщинах, – писал д-р Барнет, – и он не думал, что их моральными принципами являются искренность или целомудрие, и если некоторые и проявляли эти качества, то из каприза или тщеславия. Он думал, что никто не служит ему из любви: и таким образом он расплачивался со всем миром, любя других также мало, как, он думал, другие любили его» .
Строгое пуританское правление Кромвеля сменилось на безудержную весёлость. Иметь одну или несколько любовниц было настолько распространено, что считалось скорее сожительством, чем прелюбодеянием. «Всё при дворе этого чувствительного и галантного государя – отмечал граф де Грамон, – дышало развлечениями, удовольствиями и утончённым великолепием. Красавицы хотели пленять, а мужчины быть пленёнными» .
У самого Карла II было много любовниц, несколько постоянных и неисчислимое количество всяких временных: актрис, публичных девок, фрейлин и знатных, но не обременяющих себя строгими правилами дам . Сэр Томас Крю как-то сказал Сэмюэлю Пипсу, что «…несчастнейшее положение всех дел заключается ныне в том, что король ни о чём не думает, лишь только об удовольствиях… .

Карла II не заботил тот факт, что человек был порочен, если только он не был цинично порочен. Его собственный цинизм был крайне бесстыдным, но оригинальным, умным и сатирическим; соответственно, монарх ожидал новизны, изящества и насмешки и от своих собеседников . Став придворным, Рочестер был вынужден включиться именно в такую её жизнь, особенно когда получил должность постельничего короля. Все дурные качества Уилмота-старшего (пьянство, бесшабашность, вспыльчивость и нетерпимость) и его достоинства (верность, мужество, определённая порядочность), начали проявляться в его сыне.

«Весёлая шайка»

Потому остроумный юноша сразу же вошёл в так называемую «весёлую шайку», как стали называть её с лёгкой руки Эндрю Марвелла . Эта группа придворных повес возникла после 1665 г., и забавляла двор в течение приблизительно 15-ти лет, включая в себя в разное время: сэра Чарльза Седли; Джорджа Вильерса, 2-го герцога Бекингема; Чарльза Секвилла, барона Бакхёрста, позже графа Дорсета; Генри Киллигрю; Генри Сэвила; драматургов Уильяма Уичерли и Джорджа Этериджа, и других . Рочестер стал своим в этой весёлой компании, славившейся свои пьянством, распутством, живой, остроумной беседой и «сумасбродными выходками». Все они были старше Рочестера, который стремился отличиться среди них и занять своё «достойное» место.
Так сэр Чарльз Седли  был старше Рочестера на десять лет. Он имел неофициальное звание самого весёлого остроумца, оживлявшего и без того жизнерадостный двор Карла II, и в его привычках было устраивать различные пьяные представления. Пипс записал историю о том, как Сэквилл, будучи тогда лордом Бакхёрстом, сэр Чарльз Седли и сэр Томас Огль напились в таверне «Петух» на Поклонной улице в Ковент Гардене, поднялись на балкон и выставили себя перед народом в очень неприличных позах . Седли, по словам современников, отличала распущенность даже в таком развратном дворе, как двор английского монарха. Чарльза Седли часто связывали с печально известной шайкой необузданных гуляк, которые назвали себя Ballers, и довольно активно смущали лондонское общество между 1660 и 1670 гг.  Эти «бэллерсы», или «плясуны» (Ballets), как их назвал Пипс, напоминали современных нудистов; молодые шалуны в компании дам из борделя «леди Беннет» танцевали нагишом, а затем занимались «самыми непотребными делами в целом свете» . Рочестер с удовольствием принял участие в таких забавах.
В правление Иакова I и Карла I ни один государственный деятель не взлетел более быстро и не имел больше власти, чем Джордж Вильерс, 1-й герцог Бекингем. А при Карле II никто из придворных не был более печально знаменит, чем сын последнего, Джордж Вильерс, 2-й герцог Бекингем . Хотя он и считался компаньоном Рочестера, но был примерно двадцатью двумя годами старше. Современники часто называли Бекингема показным, распущенным и недобросовестным, «Алкивиадом эпохи Реставрации» . Бекингем был непостоянен в дружбе, часто сорился, дрался на дуэлях, бывал ранен, убивал других. Например, из-за своей любовницы графини Шрусбери он сразил на дуэли 16 января 1668 г. её мужа, графа Шрусбери, «проткнув его тело от правой груди до плеча» . Ради влияния на любвеобильного монарха Бекингем попробовал себя в профессии сводника, и готовился положить в постель короля юных актрис Нелли Гвин и Молл (Мэри) Дэвис . Они должны были потеснить в ней графиню Каслмейн (и кузину Бекингема), в то время основную фаворитку короля. Степень влияния Бекингема на Джона Уилмота трудно переоценить в делах моральных, философских, политических и даже литературных .
Чарльз Сэквилл, будущий граф Дорсет, а пока лорд Бакхёрст  был на девять лет старше Рочестера, особого вкуса к политике не имел, в отличие от герцога Бекингема, но имел в Уайтхолле репутацию придворного остроумца. Его приключения носили на себе печать излишества, как и у сэра Чарльза Седли, и так же были печально известны. В 1662 г. он и его брат Эдвард с тремя другими господами были обвинены в грабеже и убийстве дубильщика кож по имени Хоппи . Именно Бакхёрст первый сделал своей любовницей Нелли Гвин, актрису Королевского театра. Бакхёрст, Седли  и Нелл в течение 1667 г. организовали ради шутки «веселый дом» в Эпсоме, славившегося своими минеральными источниками, где господа играл роль сутенёров, а Нелли – роль проститутки. В октябре 1668 г. Бакхёрст  и Чарльз Седли снова бегали всю ночь по улицам «с голыми задницами»  и дебоширили, за что были побиты стражей, хотя король принял их сторону и наказал констебля.
Генри Сэвил был на шесть лет старше, чем Рочестер, но стал его лучшим другом, ибо сходились они во многом, прежде всего умом, хотя и разнились внешне. Сэвил был низеньким толстяком, любителем женщин, вина, различных забав, типа танца голышом, но не впадал в крайности, как его друг. Карьера была для него главным делом. Он был дипломатом, заседал в Палате Общин с 1673 по 1679 г. Пипс отметил, что герцогиня Йорк (Энн Гайд, дочь лорда Кларендона) была немного увлечена молодым Сэвилом (новым конюшим герцога) , который румян и пухл, как мальчик в свои двадцать четыре года. Сэвил очень любил соблазнять девственниц, чем и повлиял на Рочестера. В 1680 г., после смерти своего друга, Сэвил стал вице-гофмейстером королевского двора.
Рочестер был способным учеником в школе короля и его шалопаев-придворных. Неудивительно, что Рочестер полностью погрузился в эту жизнь, но в отличие от своих компаньонов, вовлекался в пьянство, разврат и дебоширство с большей силой, с каким-то необычным рвением , порой не останавливаясь от совершения глупых или нечестных (но не бесчестных) поступков. Конечно, он не сразу стал пить. Но наследственная склонность к пьянству затягивала его всё больше. Именно в подпитии Рочестер был более всего остроумен, оживлён, приятен в беседе.
К сожалению, о внутренней жизни Рочестера, его мыслях, творческом процессе мало что известно, вернее, почти ничего не известно. Зато в биографиях поэта постоянно включаются сообщения современников о пьяных выходках поэта, его посещении публичных домов, его дуэлях: но все эти поступки были настолько распространённым явлением при дворе, что на фоне общего разгула эпохи Реставрации не кажутся чем-то исключительным. В первые годы придворной жизни, в период сватания к Элизабет Малле, ещё не проявилось это тягостное самоуничтожение Рочестера, как физическое, так и психическое. Но после женитьбы Рочестера как бы подменили, хотя он сам прекрасно осознавал свои недостатки и свои, порой низменные, желания. Осознавал, но не менял образа жизни.

Мои святые – Вакх, Эрот,               
Цари – стакан, любовь.
Вином я смою груз забот,
А после – к Филлис, вновь.
(перевод А. Лукьянова)

Как тут не вспомнить стихи Пушкина из письма к Алексею Вульфу от 20 сентября 1824 г.

Дни любви посвящены,
Ночью царствуют стаканы,
Мы же — то смертельно пьяны,
То мертвецки влюблены .

Как, почему именно он с такой энергией, даже какой-то «дьявольской» радостью стремился перещеголять остальных повес, возглавляемых Бекингемом, в питии, разврате, озорстве, злости, хорошо, что не в подлости. В чём-то прав Грэм Грин, говоря, что в эту «бездну отчаяния вверг Рочестера его собственный острый взгляд знатока человеческих душ (а, значит, и знатока своей) – тот самый взгляд, которому он обязан репутацией непревзойдённого сатирика» .
29 июля 1667 г. Рочестера, как пэра Англии, пригласили занять его место в Палате Лордов, хотя он был ещё несовершеннолетним. Вместе с ним туда вошёл и молодой граф Малгрейв, его будущий соперник в поэзии и враг в личной жизни. «Милорд Спесивец» – так назвал его Рочестер в более поздней эпиграмме. Но политика и парламентские бои не увлекали Рочестера. В 1663 г. король положил глаз на красавицу Фрэнсис Стюарт, ставшую в это же время придворной дамой Екатерины Браганца, сначала невесты, а затем жены короля. Грамон назвал её «ребячливой и смешливой» , так она любила весёлые забавы, жмурки и карточные домики. Сэмюэль Пипс отмечал, что у неё были «очаровательные глаза, небольшой римский нос и превосходная талия» . Влюблённый король долго ухаживал за мисс Стюарт, и даже собирался жениться на ней, когда в 1663 г. королева находилась при смерти после неудачных родов. В ярости король возложил всю ответственность за свое горе на лорда Кларендона, который к тому же был против «португальского брака» . Рочестер, к сожалению, проголосовал в Парламенте за отставку Кларендона, много сделавшего для него и его семьи.
В декабре 1667 г. умирает от оспы его единокровный брат Фрэнсис Ли, оставляя после себя вдову Элеонору и двух детей, Двухлетнего Эдварда и младенца Фрэнсиса. Рочестер принял наследственные должности мужчин семейства Ли: смотрителя леса Вичвуд и егеря Оксфордшира, и в свои двадцать лет становится как бы главой клана Уилмотов-Ли-Малле. Он почувствовал потребность в создании условий для достижения «жизненного счастья» для всех, кто от него зависел. В этом и состояла главная обязанность взрослого человека, и Рочестер понимал это. Ему надо было начинать заботиться о семье в Оксфордшире. В двадцать лет он наконец-то стал мужчиной, и понял, что его благополучие зависит только от короля. В 1678 г. в письме к Сэвилу больной Рочестер устало и самокритично написал: «Вы можете судить о том, был ли я хорошим сводником, или нет. Но некоторые думают иначе; а так как я отказался от этих занятий, пусть более искусные проявят себя в них…» . Вот почему мы всегда видим при дворе Рочестера, забавляющего короля своими выходками.

Распутный Лондон

Сэмюэль Пипс методично записывал в свой «Дневник» различные забавные случаи, в том числе как на очередной королевской «тусовке» 2 декабря 1668 г. он услышал

глупую беседу короля с окружающими его придворными, рассказывали историю о том, что у милорда Рочестера украли всю одежду, в то время как он находился у распутной девки; и всё его золото тоже, но одежда его была впоследствии найдена, спрятанная в перину проституткой, которая украла её .

Ну и что, Рочестера это даже забавляет. В приписываемом ему стихотворении «Распутник» повторяется та же история с публичной девкой. В начале 1660-х годов почти каждая из десяти женщин в Лондоне был проституткой; они были привычным зрелищем на улицах. Рынок продажной любви был велик, сводницы туда поставляли молодых девочек, похищенных или пойманных в ловушку, обучив их проституции. Для многих девочек это был шанс улучшить свою жизнь, став любовницей джентльмена, да и вообще проституция являлась трамплином для многих женщин улучшить своё социальное положение, подняться наверх. У мужчин-простолюдинов не было таких возможностей. Бордели в Лондоне располагались на Тернбулл-стрит и во Вьетстоун-парке, район Смитфилда был полон грубых развлечений, а в Сент-Джеймском парке аристократия и простолюдины искали себе партнёров для секса. Самыми низшими слоями проституток были торговки устрицами (oyster-women), а также, т.н. cinder-women, женщины, перерабатывающие золу для повторного использования как топливо. Это о них писал Рочестер в сатире «Несовершенное удовольствие». Такие лондонские районы один остроумный порнограф-сатирик назвал «Эротополисом» .
Посещение борделей было неудивительным для Рочестера. Молодой человек, только что окончивший Оксфорд, живой, активный, красивый. Кто только в молодости не посещал весёлые дома. Вспомним наше «солнце русской поэзии». Саша Пушкин, окончивший Лицей, начал свою самостоятельную жизнь в столице в компании гусар и прочих разбитных повес. Вот что писал Александр Иванович Тургенев князю Петру Андреевичу Вяземскому 4-го сентября 1818 г.:

Сверчок (дружеское прозвище Пушкина – А.Л.) прыгает по бульвару и по б---. Стихи свои едва писать успевает. Но при всем беспутном образе жизни он кончает четвертую песнь поэмы ("Руслан и Людмила" – А.Л.). Если еще два или три (---), так и дело в шляпе. Первая (----) болезнь была и первою кормилицей его поэмы .

Известно также стихотворение Пушкина «У сводни», похожее на рочестеровские признания:

Что? Хороший человек...
Сводня с ним знакома,
Он с б<- - - - -> целый век,
Он у них, как дома .

Но вернёмся в Англию второй половины XVII столетия. Даже сам король, как было известно, посещал лондонские бордели инкогнито, которые, должно быть, удовлетворяли как его любовь к опасностям, так и страсть к рискованным поступкам. Помимо этого известные сводницы – миссис Чиффинч и мамаша Крессвелл  – посылали своих девочек в Уайтхолл (через задние ворота) для удовольствия монарха. Довольно солидные суммы оплатил король за посещения заведения мадам Росс, клиентом которой часто бывал и Рочестер.
Но и королевские фаворитки мало чем отличались от простых проституток. Недаром, когда в 1668 г. пуританская беднота, слуги и ремесленники начала громить бордели по всему Лондону, начиная с Ист-Энда вплоть до Вест-Энда, где находилась резиденция герцога Йорка, они угрожали «напасть на большой публичный дом Уайтхолл» . А известные хозяйки борделей, и проститутки после таких погромов обратились 25 марта 1668 г. с «Ходатайством несчастных шлюх»: «К самой великолепной, прославленной, наияснейшей и выдающейся куртизанке, графине Каслмейн, полновластной любовнице Карла II, обращаются публичные б---» .
Другим местом распространения продажной любви был театр . В эпоху Ренессанса и при первых Стюартах в театре играли только мужчины. Женские роли исполняли юноши и мальчики, что привлекало в театры, вернее за кулисы, разного рода педерастов. Это был своего рода рынок мужской проституции. Потому пуритане и были против театра, ибо в их сознании театр и бордель были одно и то же. Но в эпоху Реставрации по рекомендации Карла II, что «все женские роли…могут быть выполнены женщинами» , появились актрисы, чьи нравы также были далеки от благочестия, поскольку традиционно считалось, что в театре, кроме просмотра пьес, можно найти и даму по своему вкусу.
В театре постоянно появлялись проститутки, причём в масках. Подчас было невозможно разобрать, кто дама, кто актриса, а кто шлюха, ибо женщины, как писал возмущённый Джон Ивлин, начали краситься подобно проституткам . В феврале 1667 г. Пипс, будучи на том же представлении, где появился Рочестер с молодой женой, отметил: «Со мной рядом сидела женщина, похожая на миледи Каслмейн, которую я всегда с кем-то путаю; но она, я думаю, была б---, поскольку знакомилась с каждым симпатичным кавалером, и называла их по имени, Джек и Том, а к концу пьесы перебежала на другое место» .
Между креслами ходили бедно одетые продавщицы фруктов и конфет, предлагая зрителям сладкие апельсины за шестипенсовик каждый. «Апельсиновые девочки» также служили посыльными между светскими фатами и актрисами за кулисами, получая за это небольшое вознаграждение. В актрисы из «апельсиновых девочек» выбились Нелли Гвин и Мэри Дэвис (Молли). Симпатичные пятнадцатилетние девушки вызвали интерес у «весёлой шайки», и первым, кто ввёл Нелли Гвин в общество придворных остроумцев, был Рочестер . В театре Нелли Гвин была любовницей актёра Чарльза Харта, а затем перешла из рук в руки к Чарльзу Бакхёрсту, который «жил с ней и платил ей 100 фунтов в год, так что она больше не играла никаких ролей в театре» . Став любовницей Карла II, остроумная Нелли назвала его Чарльзом III , и родила ему двоих детей. Рочестер оставался в дружеских отношениях с Нелли Гвин до самой своей смерти. Она не участвовала ни в дворцовых, ни в политических интригах. Всегда была простой, спокойной, но остроумной наложницей, которую поддерживала даже Барбара Каслмейн, любившая подбирать молодых девочек для удовольствия короля. Рочестер отличался при дворе умением очаровать и обольстить любую девственницу, на которую он обращал свое внимание . Не только Грамон, но и Сэвил восхищался его талантом при сборе урожая девственностей . А так как король предпочитал сексуально опытных женщин, то это стало, скорее всего, приятной обязанностью милорда приобщать молодых девушек к любовной науке, подробно описанной в «Науке любви» Овидия и изображённой в шестнадцати «Позах» Аретино.
По утверждению самой Нелли, с Рочестером у неё ничего не было. Однако в музее Виктории и Альберта находится довольно грубоватое стихотворение под названием «Поэтическое послание графа Рочестера Нелл Гвин» (в памфлете есть надпись: Подлинное письмо от Графа Рочестера к Нелли Гвин. Скопированное с оригинальной рукописи в Библиотеке Французского Короля). Оно открывается строками: «Нелли, жизнь моя, хотя тебе теперь полные пятнадцать...» и далее идёт развратный гимн её пятнадцатилетней девичьей сексуальности. Потому Рочестер предлагает ей в дар особый рецепт, чтобы оставить её нетронутой. «Этот рецепт, – говорит он ей, – найден на Пафосе, // Который Венера подарила своим Грациям». Рочестер поясняет, что её чистота – нечто другое, чем сексуальная невинность:

Я девять раз срывался в мрачный вал,
Леандром море счастья пресекал.
Ты так скромна, но страстна в упоенье –
В экстазах нет различья, пресыщенья.
                (Перевод А.Лукьянова)

Если всё в этом стихотворении является истиной, то Рочестер был одним из самых первых любовников Нелл ; если так, он, возможно, занимался с ней актёрским мастерством, как с Сарой Кук до этого, и как через десять лет с самой любимой своей женщиной – Элизабет Барри.

Начало пьянства и скандальных выходок

После решения домашних проблем в связи со смертью Фрэнсиса Ли, Рочестер в 1668 г. возвратился из Эддербери ко двору, где стал свидетелем самых бесшабашных забав, любовных интриг и дуэлей. В феврале 1669 г. Пипс сообщал нам о пощёчине, который Рочестер дал Тому Киллигрю на обеде в голландском посольстве и в присутствии короля, и затем осуждающе заявил, что «для Короля несмываемый позор иметь своим собеседником столь праздного озорника» . Хотя беременность жены Рочестера заканчивалась, ему дали «трезвый совет» уехать в составе посольства Роберта Монтегю во Францию, где он находился с апреля по июль 1669 г. При приезде он вручил герцогине Орлеанской (сестре Карла II) письмо, написанное братом 22 марта, c небольшой запиской, в которой король назвал милорда Рочестера человеком, о котором он «придерживется высокого мнения» .
По прибытии в Париж Рочестер был вовлечён в неприятные и опасные истории. 19 апреля, когда он передвигался в портшезе по мосту Понт Руж, шесть вооруженных грабителей отняли у него плащ, часы, двадцать пистолей и замечательный парик. Затем в театре Пале-Рояля, резиденции герцога Орлеанского, на представлении «Скарамуша», группа французских гвардейцев с обнажёнными шпагами напала на лорда Кэвендиша, получившего семь или больше ран и еле оставшегося в живых. Рочестер находился рядом, и тоже получил ранение. Подобная дуэль в театре, но уже в Лондоне, у Рочестера произошла в январе 1672 г. Рочестер, сидя в ложе, ел апельсин, затем сбросил кожуру в партер, попав в Дика Ньюпорта. Последний, после короткого объяснения, ударил графа. Началась драка на шпагах: Рочестер был ранен в живот, а Ньюпорт – в плечо.

Бисексуализм Рочестера

Вероятно, в Париже Рочестер познакомился с некоторыми особенностями сексуальной жизни французских придворных, такими как трансвестизм и мужской гомосексуализм. Выдающимся трансвеститом был Франсуа Тимолеон, аббат Шуази, который был старше Рочестера на три года, любивший часто переодеваться в женскую одежду. Рочестер тоже любил различные переодевания, «с удовольствием изменял внешность, притворяясь привратником или нищим; иногда ради преследования низменных страстей, разнообразие которых так волновало его» . Маскарады Рочестера были, конечно, гетеросексуальными, но если соблазнение было его целью, то успешное превращение в женщину было также доказательством его способности отождествлять себя с женщиной . Гомосексуалистом был брат короля Людовика XIV Филипп, герцог Орлеанский, ещё с юности привыкший наряжаться в женскую одежду. Он даже на балах появлялся в дамском платье, или одетый, как пастушка. Один из современников называли его за изнеженность «самой глупой женщиной на свете» .
Поэзия Реставрации полна гомоэротических намёков и описаний, явных или скрытых. Cтихи с изображением гомосексуальной любви мы встречаем также у Сэдли, у Бакхёрста, и у Бекингема. Мужская дружба, особенно с юношей (в стиле древних греков и поздних римлян), предполагает, что юноша действует из чистой привязанности к его партнёру, в то время как женщина ищет свой собственный сексуальный интерес . Однако постоянный интерес Рочестера к педерастии не находит подтверждения в каких-либо документах современников (письмах, стихах, заметках), кроме редких «автобиографических» упоминаний, как например, в письме к Сэвилу, где Рочестер шутливо называет себя «содомитом». Достоверно известно о связях Рочестера со своим пажом, Жаном Батистом де Белль-Фассе, уроженцем Франции, и восемнадцатилетним французским музыкантом Джеймсом Песиблем, которого Рочестер даже увёз в Вудсток.

Первая болезнь

Вернувшись из Франции, Рочестер 30 августа 1669 г. присутствовал при крещении своего первого ребёнка, дочери Энн, названной в честь матери Джона. Став отцом, Рочестер испытал новый вид любви, в отличие о тех, что он знал прежде, любовь к своим детям. Однако телесное самочувствие его было неважным. Попробовав в Париже различные виды чувственной любви, он заразился венерической болезнью, вероятно, сифилисом, причём в довольно тяжёлой форме. Думая, что это почечные камни, он попал в руки французского врача, месье Флоранса Форкада, прописавшего ему горячие ванны, воздержание и диету.
В конце ноября Рочестер попал в дуэльную историю с графом Малгрейвом , который был также молод, как и он сам, всего на год младше, и который стал личным врагом Рочестера на много лет. Несмотря на молодость, Малгрейв обладал непомерной для своего возраста гордыней. Мэкки в своих «Мемуарах» оставил такой его портрет: «весьма гордый, наглый и жадный, повсюду ищет выгоду. Несклоннный платить свои долги, не уважаемый, и никем не любимый. Среднего роста, смуглолицый, с мрачным, высокомерным взглядом» . В своих «Мемуарах»  Малгрейв пишет, что Рочестер чем-то оскорбил его. Малгрейв послал вызов, и противники договорились сражаться верхом (что для Англии было необычно). Король, узнав о дуэли, запретил её, а затем повелел арестовать Рочестера . Но граф сбежал обманным путём, подкупив охранника. 23 ноября противники и их секунданты встретились. Эштон, секундант Малгрейва, был удивлён прекрасной экипировкой Рочестера и начал возмущаться, что Рочестер лучше вооружён, хотя к месту дуэли Рочестер явился совершенно пьяным и обессиленным. Пришли к согласию драться пешком, хотя согласно законам дуэли Рочестер не должен был соглашаться. Но тут Рочестер сказал, что он, мол, «хандрит», и настолько слаб, что еле стоит на ногах. И действительно, сделав пару шагов к своему противнику, Рочестер упал в обморок. Придя в себя, он объявил, что не в состоянии удовлетворить его претензии. Все были удивлены, что он проявил «слабость», и на следующий день Малгрейв распространил по всему Уайтхоллу грязный слух о трусости Рочестера. Хотя трусом оказался сам Малгрейв, отказавшись сражаться верхом, а не больной Рочестер. С тех пор Рочестер и Малгрейв стали смертельными врагами, но сражались уже не мечами, а пером, сочиняя друг на друга и распространяя среди придворных едкие сатиры. В «Эссе о Сатире», созданной через 10 лет, Малгрейв отозвался о «трусости» Рочестера так:

В нём много скудоумия и страха,
Сражался больше трус, чем наш Рубаха;
В борьбе с хлыщами славу он обрёл,
Зато храбрец загнал его под стол .
(Перевод А.Лукьянова)

Но Рочестер был действительно болен и плохо себя чувствовал. Сифилис, подхваченный в Париже, давал о себе знать. Эта болезнь не была редкостью во времена Реставрации, ею болели почти все. И король, и придворные, и простолюдины, и в Париже, и в Лондоне. В известном анонимном памфлете «Satan's Harvest Home», изданном уже в 1749 г., говорится, что заразившись от проститутки или актрисы, «мужья передают сифилис жёнам, жёны мужьям, даже детям, последние кормилицам, а те в свою очередь своим детям» . В заведении месье Форкада в Лезер Лейн (Кожевенный переулок) принимались ртутные ванны, которые вызывали потение, а затем делалась клизма и вызывалась рвота. Такое лечение крайне ослабляло организм, и в следующие годы мы может видеть, как болезнь Рочестера прогрессировала. На основании дат писем милорда видно , как постепенно появляются у него слабость, головокружение, «писание кровью», ухудшение зрения, травмированные конечности, раздутые лимфатические узлы, сыпь на коже – всё это конечные стадии сифилиса, приведшие Рочестера к ранней смерти.
Болезнь нанесла Рочестеру, кроме слабости и болей, ещё один урон. Он стал страдать импотенцией. И если в середине 1660-х годов Рочестер как бы в шутку говорил Саре Кук, что его разгульная жизнь и городские потаскушки сильно повлияли на его мужские достоинства , то к 1670 г., он реально ощутил эту проблему. В это время появляются его горькие, почти «автобиографические» стихотворения сатирической направленности, и, в первую очередь, «Несовершенное удовольствие». Не сумев доставить наслаждение своей возлюбленной, Рочестер клянёт свой «проклятый член», призывая на него разные болезни, в том числе и те, которые беспокоили его в это время.

Пускай тебя съедает шанкр жадно,
Иль гной и слизь преследуют нещадно,
Пускай мочиться камни не дают –
Ведь ты спустил чрез несколько минут,
Меня лишая счастья, жалкий плут.

Однако, не зная о серьёзности своего заболевания, Рочестер в конце февраля или в начале марта 1670 г., находясь в Эддербери, снова делает свою жену беременной. Летом 1670 г. он покупает себе дом в Лондоне в Линкольнз Инн Филдз, в Португальском ряду, рядом с театром герцога Йорка . В нём он встречался со своей новой любовницей мисс Фостер. А 2-го января 1671 г. состоялись крестины сына Чарльза, «самого красивого ребенка Англии» , как писал Томас Хирн. После крещения леди Рочестер приехала в Лондон в сопровождении своих родичей, семьи Ли. 17 января супруги Рочестер были на королевском балу, Элизабет также посмотрела новую пьесу Джона Драйдена «Завоевание Гранады». В конце марта или в начале апреля 1671 г. Джон Уилмот уехал из Лондона, сопровождая леди Рочестер в Дитчли, а затем вернулся в столицу, где узнал, что его любовница Фостер заразила его ещё более тяжёлой формой сифилиса . Рочестер писал в письме к жене, что эта «невинная девочка с севера» оказалась дочкой кабатчика из Найтсбриджа, лишившаяся девственности от некоего Батлера, разбойника . Эта Фостер упомянута поэтом в сатире «Письмо Артемиды из города – Хлое в деревню» наряду с известной проституткой Бетти Моррис.
Рочестер чувствовал себя плохо. Больной, полуслепой, он поехал в Вудсток, чтобы скрыться от всех, и начать лечение у местных врачей. Как смотритель леса Вичвуд он имел право жить в охотничем домике королевских угодий. Рочестер даже не допускал туда жену, которая резко ему выговаривала за это. Полный негодования и мести, Рочестер, взяв за образец сюжет из пьесы Уичерли «Любовь в лесу, или Сент-Джеймсский парк», сочинил свою резкую, даже грубую сатиру «Прогулка в Сент-Джеймсском парке», в которой он пытается хоть как-то отомстить распутной и гадкой девице. Кроме того, он, видимо, признался жене, что болен сифилисом.

Лучший остроумец двора и королевский бордель

Между сентябрем 1671 г. и сентябрем 1672 г. Рочестер находился в деревне в общей сложности почти девять месяцев. Часть времени он потратил на лечение и чтение книг, но в основном занимался хозяйственными делами. Вопреки легенде он не был обычным бездельником, который тратил всё своё время на совокупления, пьянство и сочинение остроумных сатир и эпиграмм . Как смотритель леса Вичвуд, Рочестер имел под своим присмотром дичь, древесину и артель лесничих для охраны. А в своём собственном поместье он должен был заниматься разведением лошадей и устраивать скачки для приезжающих придворных особ, иногда короля, посадкой растений и сбором урожая зерновых, просмотром и изучением счетов, а также переговорами с агентами и арендаторами, закупкой и продажей домашнего скота. Усердно занимаясь делами поместья, Рочестер прочитал Томаса Гоббса, перечёл римских авторов, в особенности любимого им Лукреция, с которым его сравнивали Афра Бен  и Роберт Вулзли . В
октябре 1672 г. Рочестер стал олдерменом города Тонтона, а 31 октября назначен представителем лорда-лейтенанта Сомерсетшира.
Но его болезнь нанесла урон не только ему. В начале 1673 г. Рочестер привёз жену в Лондон для медицинского осмотра, и, судя по тому, куда он её приводил, Элизабет тоже была больна сифилисом. Разврат Рочестера не прошёл даром. Маленький Чарльз Уилмот, умерший в тринадцать лет, как предполагалось, был болен золотухой, королевской болезнью , хотя, скорее всего, это был парез, или врожденный сифилис, доставшийся от отца . Зато денежные дела Рочестера были довольно успешны. Друг Рочестера, сэр Роберт Говард, став секретарем Казначейства в октябре 1671 г., позаботился о благосостоянии Рочестера, который, кажется, получил три платежа в размере 2500 фунтов между 17 ноября 1671 г. и 21 мая 1672 г.  За это в Лондоне Рочестер должен был находиться при дворе и развлекать короля, у которого он был нечто вроде шута, «дерзящего господину и получающего в ответ, то золотые монеты, то затрещины» . И основным способом получить королевские милости являлись памфлеты на окружающих. Остроумие милорда не только окрепло, оно стало более тонким, более изощрённым, а стихи и сатиры Рочестера с каждым годом становились всё злее, всё ироничней и лучше. Его боялись многие, и предпочитали не связываться со столь опытным и умелым стрелком, бьющим не в бровь, а в глаз. При этом, по словам самого Рочестера, он никогда не ставил во главу угла моральные принципы. Д-р Барнет писал с горечью: «Больше, чем хорошая репутация, ему важны были похвалы окружающих и его выходки, в которых он профанировал дружеские отношения, клялся в верности и проклинал женщин, никогда не говоря о них хорошо» .
Для получения компромата на какую-либо даму, рассказывает тот же Барнет, Рочестер придумал хитрость. Он подобрал лакея, хорошо знавшего двор, одел его в красный мундир стражника, вручил мушкет, и каждую ночь, в течение долгой лондонской зимы, этот мнимый стражник дежурил у дверей тех дам, которых Рочестер подозревал в любовных интрижках. При дворе стражник также подглядывал за всеми, притворяясь, что поставлен констеблем, чтобы воспрепятствовать беспорядкам: таким образом, этот человек видел, кто кого посещал в запрещенные часы. Таким образом, лорд Рочестер делал много открытий, и когда набирал достаточно компрометирующих сведений, то обычно удалялся в деревню на месяц или два писать свои пасквили и сатиры .
Женщины Рочестера принадлежали к разным социальным слоям, от проституток с Уинстон Парка и Смитфилда до фавориток короля и герцогинь. С некоторыми из них милорда связывала долгая и преданная дружба, если и избавившая этих особ от иронических стишат, то, во всяком случае, не сделавшая их героинями более злых и непристойных сатир. Однако, будучи распутником, Рочестер хорошо знал женщин, и редко находил среди них достойных (а, может, просто не искал). Во многих его песнях и стихотворениях в образе античных пастушек и девиц – Клорис, Филлис, Коринны – показаны обычные шлюхи из заведений мадам Чиффинч и мамаши Крессвелл. Хотя он издевался в резких эпиграммах и пасквилях не только над придворными дамами и королевскими любовницами, политиками и чиновниками, придворными и поэтами, но и над самим королём. На замечания Барнета, что те, кто пишет сатиры только из злобы, смешивая ложь с правдой и не щадя никого ради украшения стихов или удовлетворения своей мести, не могут быть оправданы, коль скоро страдают и невинные, Рочестер отвечал, что «человек не может писать с жизненной правдой, если он не разгорячён местью» , и кроме того, он говорил, что «некоторых людей можно привести к порядку или убедить лишь таким путём» .
За годы близости ко двору Карла II, начиная с 1665 г., Рочестер всё больше и больше стал чувствовать отвращение к королю и его развратному окружению. Его слежка за тайной жизнью придворных в Сент-Джеймсском дворце и Уайтхолле помогла ему раскопать не только много интересного, но и противного. Он видел, как герцоги сводничали, графини одевались, как проститутки самых грязных районов Лондона; глупцы занимали высокие должности, благодаря своим талантам в разврате, а кузина Барбара вела себя как откровенная нимфоманка. «Всё здесь дышало пороком, некомпетентностью и уродством» .
В 1670 г. при дворе появилась француженка Луиза де Керуаль, дочь Бретонского дворянина, которая сопровождала герцогиню Орлеанскую на встречу с Карлом II в Дувре среди 257 других персон , и чьё «известное своей красотой, но… детское и наивное личико» наблюдал 4 ноября Джон Ивлин . Изящные манеры француженки, ее умная, бойкая речь, кокетливая стыдливость и уместная развязность понравились английскому королю. В октябре 1671 г. она стала его любовницей, после ночного ужина в Юстоне, в доме графа Арлингтона . Появление новой фаворитки, а также вызывающее поведение Барбары Вильерс, заставило короля дать отставку последней (а вместе с ней и титул герцогини Кливленд). В ответ графиня Каслмейн также завела себе любовников, включая канатоходца Джекоба Холла (сам король посоветовал ей «подарить свои милости» Холлу за какую-нибудь мзду , чем быть служанкой у другого её любовника – большеголового Генри Джермина) и Джона Чёрчилля, будущего герцога Мальборо. Герцогиня Кливленд, подобно развратной Мессалине, жене римского императора Клавдия, ходила, переодевшись, по притонам, удовлетворяя свою похоть с красивыми грузчиками и лакеями. Именно эти факты и легли, вероятно, в основу эпиграммы Рочестра, в которой актриса Мэри Найт советует герцогине Кливленд, где можно лучше всего сексуально удовлетворить себя.
При сочинении этой эпиграммы Рочестер взял за образец «Ragionamenti» Аретино, его знаменитые диалоги между проститутками. Ведь королевские любовницы леди Каслмейн и Мэри Найт мало чем отличались от простых шлюх. Однако усилиями придворных художников (сэр Питер Лели и других) эти грязные и венерические дамы изображались в непорочных позах, с полуобнажённой грудью в атласных драпировках, а не менее развратные сифилитичные кавалеры – в сверкающих доспехах.
Королевский двор представлял собой огромный бордель, и Рочестер просто не мог в своём тяжёлом телесном и психологическом состоянии не взорваться. Он написал одно из самых непристойных произведений в мировой литературе – скандальный фарс «Содом, или Квинтэссенция разврата». До сих пор идут споры об авторстве Рочестера, которому приписывали различные грязные стихотворения многих анонимов. Однако, по мнению Дж.У.Джонсона, перу Рочестера принадлежит ранняя, более короткая версия фарса под названием «Содом и Гоморра» . Эта тема была не нова. Содом и Гоморра часто использовались разными авторами как символы крайнего разврата.
Содом представляет собой аллегорический портрет современной Рочестеру Англии и королевского двора эпохи Реставрации. «Герои» и «героини» королевства «Содом» – король и придворные, то есть те, кто окружал Рочестера, кто правил Англией: Карл II (Bolloximian), его королева, Екатерина Браганца (Cuntagratia), Леди Каслмейн (нимфоманка Fuckadilla), Луиза де Керуаль (Clitoris). Джон Шеффилд Граф Малгрейв (Pockinello), Джон Черчилль (Pine); герцог Йорк (Buggeranthus, бессильный генерал), Генри Джермин (Tewly или “tooly”), а в более поздней версии 1676 г. – герцог Монмут (Pricket) и Людовик XIV (Tarsehole, король Гоморры). Если в эротической комедии Аристофана «Лисистрата» женщины отказываются жить с мужчинами, потому что они постоянно воюют, то в «Содоме» мужчины отказываются сожительствовать с женщинами, потому что те заразили их венерическими болезнями. Bolloximian (Яйценион) король Содома выпускает указ, перекликающийся с Актом о Свободе и Совести, изданным Карлом II в 1672 г., и который давал равные права протестантам и католикам,. В этом указе мужчинам дана «свобода» заниматься любовью друг с другом.

               Яйценион

…Контузиус, освободи народ,
Пусть совесть силу в вольности найдёт,
Сим содомию я во всей стране
Провозглашаю, чтобы в стороне
Оставить щель .

Некоторые критики считают эту непотребную пьесу политической сатирой, первыми нападками Рочестера на двор и политику Карла II . Но спектакль не получился. Король прервал выступление актёров и покинул театр вместе с французским послом, который, как говорят, тоже оскорбился. Никаких особых санкций против Рочестера не последовало, его просто в очередной раз изгнали от двора. Правда, через 4 месяца король снова вернул Джона Уилмота, потому что не мог долго жить без его остроумия.
В марте 1673 года у Рочестера, предположительно, состоялась ещё одна дуэль с шотландским дворянином Робертом Констеблем, виконтом Данбаром. В том же году, пользуясь своими подсматриваниями, Рочестер сочинил, может быть, самое известное своё стихотворение – «Синьор Дилдо». Причиной явилось прибытие  из Италии 21 ноября 1673 г. Марии д’Эсте, принцессы Модены, которая стала невестой герцога Йорка (первая жена его, Энн Гайд, умерла в 1671 году).
«Синьор Дилдо» полон юмора, даже некоторого добродушия по отношению к отдельным персонажам, но в целом он явно направлен против женщин, обнажая их постоянную сексуальную активность. Рочестер, может быть, использовал и какие-то реальные случаи, и что-то преувеличил по личным соображениям, или из «жажды мести», как например, четверостишие о Долл Говард, которая слыла «весьма добродетельной и превосходной»  девушкой. Этот пасквиль, ходивший в списках, вызвал восторг при дворе, и Карл II возжелал увидеть сатиру на придворных дам. Но Рочестер, будучи пьяным, намереваясь преподнести королю «Синьора Дилдо», «по ошибке вручил ему сатиру, написанную на него самого» . Может Рочестер сознательно пошёл на эту браваду, но в руках короля оказалась знаменитая «Сатира», позже названная «Сатира на Карла II». Сатира направлена на политическую индифферентность короля, не его бесконечные любовные забавы, в которых «член» короля начинает руководить его действиями, а не наоборот. Проехался Рочестер и по королевским фавориткам, Луизе де Керуаль, герцогине Портсмут, и Нелли Гвин, хотя и относился к последней вполне дружественно.

Монарх – защита, вера и закон,
Но лишь к п--- всегда стремится он,
И вертится, игрив, от б--- к  б---,               
С псом и бастардом, что плетутся сзади,
Весёлый, жалкий, лишь позора ради.
(Перевод А.Лукьянова)

Отношения между королём и Рочестером были сложные. В первые годы своей придворной жизни Рочестер относился к Карлу II почти как к отцу, видя в нём также и pater patria, отца отечества. Король относился к Рочестеру тоже почти как к сыну, заботясь о его благосостоянии. В 1665 г. он лично просил Элизабет Малле выйти замуж за Уилмота, в 1666 г. дал Рочестеру должность постельничего, в 1668 г. назначил распорядителем королевской охоты в Оксфордшире, в 1673 г. пожаловал на равных правах с Лоренсом Гайдом (который после смерти Джона Уилмота получил титул графа Рочестера) и Уильямом Чиффинчем, его секретарём и пажом (заодно и сводником) угодье Бествуд и четыре луга под Лентон-Мид в Ноттингеме.
Но постепенно Рочестер понял истинную природу привязанности короля к нему. Рочестер всё глубже проникался ненавистью к королевскому разврату, понимая, что именно эта гнусная, погрязшая в интригах, обмане, лицемерии и предательстве придворная «камарилья» присосала его к себе. Оторваться Рочестер не мог, или не хотел, хотя всегда ценил и любил в других порядочность и моральную чистоту. Но главное, Рочестер выразил под видом шутки своё презрение к королевской власти вообще.

Монархи, троны – что за камарилья:
Француз-хвастун, британец-простофиля.

"Ошибка" Рочестера – вручение Карлу II свого высокомерного пасквиля – имела не только кратковременный результат (изгнание от двора), но и далеко идущие последствия «окончания их отношений как снисходительного, но требовательного отца, к капризному, но очаровательному сыну» . Джон Уилмот был снова изгнан от двора, хотя «король никогда не изгонял милорда Рочестера надолго» .

Пик творчества и любовные приключения

Изгнание Рочестера продлилось шесть или семь недель. В качестве компенсации в феврале 1674 г. король назначил Рочестера смотрителем и распорядителем Вудсток-парка с проживанием в Хай-Лодже . Это был старый охотничьий домик, официальное местожительство смотрителя, стоявший на восточной стороне леса. Хай-Лодж господствует над одним из самых восхитительных видов Оксфордшира, находясь на большой лесной тропке, пролегающей между великолепными дубовыми рощами, простирающихся вплоть до голубых холмов Котсуолда . Здесь Рочестер находил покой и отдохновение среди своих книг и стен, расписанных непристойными сценами в стиле помпейских фресок. Новая «резиденция» Рочестера находился всего в пятнадцати милях от Эддербери, но разница между ними была велика. Как писал Сэвил в письме к Рочестеру, «двухколёсный экипаж соединяет трезвость Эддербери и кутежи Вудстока» . Рочестер и раньше проживал в Вудстоке, так как его братья Ли, в свою очередь, были смотрителями лесов Вичвуд и Вудсток. Томас Хирн довольно неприязненно относившийся к Рочестеру, с пуританской строгостью рассказал о кутежах и пьянках, проходящих в Вудстоке, о распутстве с местной миловидной, но вульгарной девицей Нелли Браун , о забавах с местными пейзанами, о танцах голышом с друзьями-собутыльниками и с девицами миссис Беннет. Естественно, что Рочестер не приглашал жену в Вудсток, хотя она однажды чуть было не заехала к нему. В Вудстоке проходили скачки, придворные (Бекингем, герцог Монмут и другие) приезжали охотиться с собаками и соколами. Бывал там и король.
После успешного лечения в октябре 1673 г. леди Рочестер снова забеременела, а Джон Уилмот, весь в беспокойстве о жене, о сыне, о деньгах, переживал также и за собственное здоровье.
Весной 1674 г. Рочестер находится в ожидании рождения третьего ребёнка. Этот год оказался также очень насыщенным в плане поэтическом. Сначала Рочестер написал две великолепные сатиры-близнецы: «Тимон», где Рочестер выступил, как театральный критик, и «Наблюдения на водах Танбриджа» («Танбридж-Уэллс»), в которой дал неприглядную картину современного ему общества, изобразил пустых фатов и распутных дам. В июне Рочестер отдыхал в Бате, популярном курорте с горячими водами, куда королевский двор отправлялся каждым летом. Но в конце месяца оставил Бат, чтобы  присутствовать при рождении его второй дочери, Элизабет Уилмот, которая был крещена в церкви Эддербери 13 июля 1674 г. Получив имя в честь своей матери, Бетти, кажется, была любимым ребенком Рочестера, оставаясь преданной его памяти всю свою жизнь. В своих письмах к жене Рочестер говорил о ней любовно, как о своём заместителе: «Пожалуйста, попроси мою дочь Бетти передать моё почтение моей дочери Малле» . Элизабет, вышедшая замуж за Эдварда Монтегю, 3-го графа Сэндвича, кстати сказать, унаследовала лучшие качества своего отца. Сент-Эвремон в письме к Нинон де Ланкло отметил: «У покойного графа Рочестера, отца мадам Сэндвич, было больше ума, чем у любого мужчины в Англии, но у мадам Сэндвич даже больше, чем у её отца» . Графиня Сэндвич умерла на 83-м году жизни, одна из Уилмотов, прожившая столь долго, и избежавшая, видимо, венерического наследства отца. Она открыто выступила против лорда Малгрейва , когда в своих «Мемуарах» он назвал Рочестера трусом. Рождение его третьего ребенка вызвало много приятных и нежных чувства в двадцатисемилетнем Рочестере. Он ощутил новый прилив нежных чувств к жене. А детей своих он всегда горячо любил и гордился ими.
В конце лета Рочестер вернулся в Бат, где скандально ухаживал за Луизой де Керуаль, и написал одно из своих самых лучших произведений, если не самое лучшее, «Сатиру против Разума и Человечества». Конечно, в ней можно найти разные идеи, которые мы находим в произведениях Ювенала, Лукреция, Монтеня, Буало и Гоббса: принципы свободы человеческого разума и действий, защита индивидуализма и критика любых верований, ограничивающих поведение человека. В этой «Сатире» Рочестер впервые отказался от сексуальных намёков и непристойных выражений, поставив во главу угла чисто философские идеи либертинства. В письме к г-ну Уоллеру великий Вольтер написал:

Граф Рочестер всем известен. Г-н де Сент-Эвремон часто упоминал его, представляя этого известного дворянина как сладострастника и как идола прекрасного пола; но я охотно описал бы его как гениального человека и великого поэта .

Тем временем Рочестер пожинал льготы от его новой дружбы с лордом-казначеем Томасом Осборном, лордом Дэнби . После получения платежей от казначейства в январе, апреле и июле (дважды), ему дали дальнейшие гранты 5 августа, 9 ноября, и 20 ноября 1674 г.  Начало зимы 1674–1675 г. Рочестер, видимо, намеревался провести с женой в Эддербери, как он пишет в одном из писем. Возможно, он решил взять её с собой в Лондон. И всё же Рочестер был бы не Рочестером, если бы не имел женщин на стороне. Кроме посещения борделей в Лондоне и любви с глупыми и заурядными деревенскими девицами, когда проживал в Вудстоке, Джон Уилмот очаровывал и придворных дам. Одной из пассий Рочестера была, как отмечал де Сент-Эвремон, «прекрасная мисс Робертс, любовница короля». В коллекции «любовных писем Рочестера есть одно замечательное письмо, адресатом которого является некая «мадам Р.», возможно, это и была мисс Робертс:

Мадам,
Вы настолько остроумны и красивы, что заставляете меня думать не чём ином, как только о появлении чуда; ведь не может быть ничего более восхитительней, чем продолжать любить меня. Увлекаться каждым – низко, так же как любить наслаждения, а нежной надо быть лишь к достойному; но выбрать самого буйного и сказочно эксцентричного мужчину и подарить ему Вашу привязанность – есть акт мужества и отваги, который демонстрирует величие Вашего духа и отличает Вас в делах любовных от всех прочих женщин. Если я привёл хороший довод в свою пользу, то ставлю Вас судьёй и прошу Вас верить мне всякий раз, когда я обращаюсь к Вам, как к мадам Р., так как я передаю Вам самые искренние слова её покорнейшего слуги. Помните тот час полного откровения, когда сердца наши были распахнуты, обязывая говорить нас свободно, как Вы повелели ещё вчера, из-за чего я должен каждый день, когда вижу Вас, считать последним; поскольку время между этой и следующей встречей уже не часть моей жизни, или, по крайней мере, похожи на долгий припадок падучей, от которой я погибаю для всех радостей и счастья. Сюда ворвался наглый чёртов глупец, не дающий мне закончить это письмо: чума возьми любого мужчину или женщину, отвлекающих мои мысли о Вас: но вечером я увижу Вас, и буду счастлив назло всем глупцам в мире .

Однако страсть Рочестера долго не продолжалась. Отвергнутая любовница вновь решила завоевать сердце короля, и это ей удалось. В 1678 г. мисс Робертс лечилась от сифилиса в Лезер Лейн в одно время с Генри Сэвилом, другом Рочестера . Во время этой болезни мисс Робертс епископ Барнет был призван к ней как священник для причастия, после чего он близко познакомился с Рочестером. В предисловии своей книги о Рочестере Барнет писал: «Это было где-то в октябре 1679 г., когда он [Рочестер] медленно приходил в себя после сильной болезни. Он понял, что я часто посещал одну известную ему [Робертс], которая умерла этим летом» .

Элизабет Барри – любимая женщина Рочестера

Но ни одна женщина не оставила столь заметный след в жизни Рочестера как Элизабет Барри. Сохранились 34 письма, написанные Джоном Уилмотом этой замечательной английской актрисе, которые приведены в настоящем издании. По ним можно проследить весь путь их почти 4-х летней связи, наполненной ревностью, нежностью, страстью, обидой и подлинной любовью.
Элизабет Барри появилась на сцене в 1674 г. благодаря покровительству г-жи Дэвенант, жены управляющего театром герцога Йорка Уильяма Дэвенанта. Пятнадцатилетняя девушка была симпатична, но неловка. Колли Сиббер в своей «Истории театра отмечал, что «сделать актрису из неё невозможно…Но граф Рочестер, имеющий превосходные суждения, заключил пари, что через шесть месяцев сделает из неё наилучшую актрису в Театре» .
С этого момента Рочестер очень близко познакомился с мисс Барри, но держал это в тайне от всех, особенно от тех, с кем спорил. Вскоре она стала его очаровательной любовницей, и считалось, что он никогда никого так не любил, как госпожу Барри. Конечно, в первые месяцы их сожительства Рочестер тренировал Барри не только в актёрском мастерстве, но и передавал ей тайны женского очарования и кокетства, а также обучал уловкам «ars amores» Овидия. Бетти Барри не была красива: у неё были тёмные волосы, светлые глаза, орлиный нос и кривая улыбка, которую она старалась подтягивать, как будто сидела перед художником . Постепенно чувства Рочестера переросли в настоящую любовь.
Весной Рочестер посетил жену, которая стала беременной в конце марта или в начале апреля, и затем вернулся в Лондон. В сентябре 1675 г. Барри сыграла небольшую роль Драксиллы в театре Дорсет Гарден. Её способности ещё не так заметны, но Рочестер продолжает усиленные занятия с нею, не бросая свою придворную жизнь. Чтобы купить его голос в парламенте, 23 июня король дарит Рочестеру новую синекуру: ему передают на сорок один год поместья Туикнем и Эдмонтон, Исто-Дипинг и Вест-Дипинг в Линкольншире и Черси . Но отношения с королём становятся всё напряжённей. Раздражение герцогини Портсмут Рочестером достигло максимума в то же самое время, когда он рисковал доброй волей лорда-казначея Дэнби и самого короля.
25 июня Рочестер совершил непоправимое – после очередной попойки в покоях короля он расколотил вдребезги уникальные солнечные часы. В Личном Саду короля находилась его некая «научная» лаборатория, заполненная всякими солнечными часами и интересными приборами, имеющими отношение к астрономии, географии, астрологии и астрономия, солнечным затмениям, и т.д. В 1669 г. там установили редчайшие солнечные часы, изготовленные иезуитом Фрэнсисом Холлом (или Franciscus Linus), известным математиком и профессором физики в Льеже. Позже он составил небольшой подробный отчёт об этом: «An explication of the Dial Sett Up in the Kings Garden at London in 1669» .
Солнечные часы напоминали собой пирамиду или гигантский канделябр с четырьмя ярусами, на боковых «ветвях» крепились хрустальные сферы. На ярусах располагались изображения, связанные с астрономией, астрологией и географией. На последнем ярусе были размещены портреты короля Карла II, королевы Екатерины, герцога Йорка, королевы-матери, и принца Руперта. Обри рассказывает, как пьяная компания из «весёлой шайки» в составе графа Рочестера, Чарльза Сэквилла и Флитвуда Шепарда подошла к часам, и Рочестер сказал: «Ну что, Вы тут стоите, чтобы трахать время?» И хотя там находится сторож, часы свалились от сильного удара . Слухи о происшествии быстро разлетелись по Лондону. В ярости король уехал из Лондона в Плимут, а Рочестер – в деревню. В Вудстоке Рочестер упал с лошади, и чуть было «не сломал себе шею», как написал Рочестер в письме к Сэвилу.
Благосостояние Джона Уилмота стало немедленно уменьшаться. Права хранителя лесов Вичвуд и Вудсток, традиционно принадлежали семейству Ли. Потому на Рочестера посыпались жалобы от леди Линдсей на плохую заботу во вверенном ему хозяйстве, и которая добивалась, чтобы после смерти Рочестера эти права перешли к её сыну Генри Ли. 18 сентября 1675 г. король подписал сэру Ральфу Верней, сэру Уолтеру Сент-Джон и эсквайру Джону Кэри постановление о возвращении управления (по смерти Рочестера, тогдашнего должностного лица) Вудстоком, Вичвудом и другими заповедными местами графу и графине Личфилд, его племяннику и племяннице. Удивительная ситуация: опекун Рочестера, его дядя, и давний друг объединились против него и Чарльза, его сына и наследника, с одобрением матери Рочестера . На фоне этой борьбы Джон Уилмот, наверное, привёз в Вудсток Элизабет Барри, где заставил её репетировать пьесы по тридцать раз, и двенадцать раз в костюмах. Для Барри Рочестер выбрал роль Венгерской королевы в трагедии «Мустафа», написанной Роджером Бойлом, графом Оррери . Первое выступление Барри в роли Венгерской королевы состоялось перед королём с королевой, герцогом и герцогиней Йоркскими. Все аплодировали ей, а герцогиня  похвалила её прекрасное исполнение и подарила Барри своё свадебное платье, а королева – свой коронационный наряд для исполнения роли Елизаветы I . Так что пари Рочестер выиграл, но роль влюблённого для Рочестера оказалась довольно трудной. Молоденькую актрису влечёт ко двору, к его пышности и забавам, хотя Рочестер знает цену придворной жизни, и давно сформировал своё отношение к ней.
Кроме того Рочестера тревожила ревность, его беспокойство вызывала верность Элизабет Барри в его отсутствие. Он ждёт от неё писем, жалуется, что редко получает их. Постоянно признаётся в любви: « Ничто и никогда не сможет быть столь дорого для меня, как Вы, и я так убежден в этом, что осмеливаюсь любить Вас, пока жив». Осенью он пишет ей письмо, в котором слышны и мелодия любви, и аккорды страдания и появляющиеся нотки ревности: «И до того благословенного часа, когда я вновь увижу Вас, наивысшее блаженство находится на таком же расстоянии от меня, на каком я, любя и ревнуя, прошу всех мужчин находиться от Вас».
Получив «пощёчину» от короля за разбитые солнечные часы, Рочестер исправно посещал открывшиеся парламентские слушания с 13 октября по 27 октября, зная, что в его интересах «продать» свой голос королю и получить очередной грант от Дэнби. В декабре 1675 г. Рочестер снова уехал в деревню. Его состояние, и материальное, и общественное, и физическое становилось всё хуже. Достигнув вершины в январе, оно скатилось к низшей точке в конце года.
Болезнь Рочестера постепенно подтачивала его и вела к близкой смерти. Слепота и боль в суставах предполагают вторую, или даже третью фазу сифилиса. 6 января 1676 г. Рочестер был на крещении своего четвёртого ребёнка – дочь назвали Малле, по фамилии матери. А 28 февраля Рочестер пишет Сэвилу письмо по поводу слухов о его смерти. Семейство Ли, особенно граф и графиня Личфилд, «его наследники и преемники», постепенно отбирало у него все прерогативы по управлению поместьями, в своё время переданные ему королём. Желание жить и заботиться о себе – это очередная бравада Рочестера. Но его напряжённые отношения с королём стала учитывать оппозиция. Герцог Бекингем, начавший сплачивать вокруг себя недовольных правлением Дэнби, попытался привлечь также и Рочестера, съездив к нему в Вудсток в марте 1676 г. В апреле Рочестер голосовал против короля на последней парламентской сессии. «Злость», которую он чувствовал к Карлу II, и которая выплеснулась в уничтожение редких солнечных часов с портретами Стюартов, вновь вызвала в нём желание написать пасквиль. Тем более, что случай для этого представился.
2 января 1676 г. французский посол Рювиньи сообщил министру Помпонну, что «Герцогиня Мазарин, прибыла два дня назад в Лондон, одетая по мужски и сопровождаемая двумя женщинами и пятью мужчинами, на считая маленького мавра…» . Гортензия Манчини, герцогиня Мазарин, была любимой (одной из пяти) и самой красивой племянницей кардинала Мазарини, первого министра короля Франции. Её темные волосы достигали талии; ее сверкающие глаза меняли свой цвет в зависимости от освещения. Она была высока и стройна, прекрасно играла в теннис и скакала на лошади, музицировала и знала несколько языков. К середине 1676 г. Мазарин частично заняла место Луизы де Керуаль, и даже Нелли Гвин почувствовала опасность для себя. Отношения в королевском гареме между Луизой де Керуаль, герцогиней Мазарин и Нелли Гвин стали объектом нового пасквиля Рочестера, сочинённого в виде диалога между этими подругами короля на мотив известной песенки.
Связь Рочестера и Барри только начиналась, но уже намечались первые неровности в их отношениях. Рочестер по-прежнему влюблён, но долгое отсутствие его в Лондоне, а также отсутствие достаточных средств, не способствовало верности Элизабет. Он пишет ей весной 1676 г.: «Прошу принять во внимание, что когда Вы даете позволение другим послужить Вам больше чем я, как несправедливо Вы теряете шанс длительных отношений…».
После шумной премьеры этой комедии, король решил вернуть Рочестера ко двору. Как видно из его писем к Сэвилу, Рочестер много читал, и начал размышлять над политическими вопросами. К его постоянному увлечению вином, женщинами, деньгами, непристойными песенками и пасквилями добавился, а скорее просто усилился, его интерес к истории, политике, медицине, государственным делам. Хотя парламентская деятельность Рочестера была скромной. Из 831 заседаний парламента с 10 октября 1667 г., когда Рочестер получил место в Палате лордов, до 26 января 1680 г., последнего заседания, Рочестер присутствовал только на 220-ти, или 26% общего числа. Для сравнения – за этот же период Король посетил 65% заседаний Парламента, Малгрейв – 50%, Бекингем – 46% .
В апреле 1676 г. Сэвил приехал в Вудсток и сообщил Рочестеру, что король его призывает ко двору. В это время у Барри, по всей видимости, появляется новый покровитель, около неё вьются мужчины, даря ей любезности. Потому в письмах Рочестера начинают звучать ноты ревности: «Несмотря на огромную любовь, постоянно волнующую меня, я нахожу достаточно оснований быть ревнивым».
Видимо, эти наперсницы, или актрисы, сказали Барри, что у него была другая «мисс». Конечно, когда-то Рочестер увлекался мисс Бутель, второстепенной молоденькой актрисой, но это был всего-навсего лёгкий флирт . Однако эти заигрывания Рочестера так взволновали Барри, что однажды на одной из постановок трагедии Натаниэля Ли «Царицы-соперницы, или Смерть Александра Великого», Барри, которая играла Роксану, так сильно ударила тупым сценическим кинжалом Бутель, исполнявшую роль Статиры, что кинжал прорвал ткань и вонзился «на четверть дюйма в тело» . Рочестер оправдывался, и Барри великодушно позволила ему посещать её. Возможно, Рочестер использовал своё влияние в театре, чтобы заставить Барри, пусть и неохотно, помириться с ним.

Год перелома, дебош в Эпсоме

8 июня 1676 г., находясь на водах в Эпсоме, он здорово буянил в компании Этериджа, своего друга и собутыльника, некоего капитана Бриджа, Уильяма Джепсона и капитана Даунса. Чарльз Хэттон в письме к своему брату Кристоферу от 29 июня пишет:

Мистер Даунс мертв. Его Светлость Рочестер скрывается, и также Этеридж и капитан Бридж, устроившие бесчинство в воскресенье вечером. Они завернули каких-то скрипачей в одеяло за отказ играть, а цирюльника, прибежавшего на шум посмотреть, в чём дело, схватили. Чтобы освободиться, тот предложил привести их к самой прелестной женщине в Эпсоме, и направил их к дому констебля, который спросил, зачем они пришли, на что они ответили, что к его шлюхе. Констебль отказался впустить их, тогда они разломали его двери, проломили ему голову и очень жестоко избили. Наконец тот сбежал, и позвал своих стражников. Этеридж обратился к ним с покорной торжественной речью, и так замечательно успокоил их, что констебль свою стражу увёл. Но потом лорд Рочестер напал на констебля. Мистер Даунс, чтобы тот не сбежал, схватил констебля, который закричал: «Караул!»; стража вернулась, и один их стражников, находящийся позади м-ра Даунса, длинным шестом проломил ему череп. Лорд Рочестер и остальные убежали, а Даунс, не имевший шпаги, схватил палку и напал на них (стражников – А.Л.). Тогда они направили в его сторону пику и так повредили ему руку, что он (если бы остался в живых – А.Л.) не смог бы никогда пошевелить ею .

Несчастный Даунс умер через несколько дней. Он завещал своё состояние в 1500 фунтов годовых свой замужней сестре . Смерть его была признана убийством в результате бунта, и вину возложили на Рочестера. 27 июня граф Англси писал лорду Эссексу про это «бедствие», и что граф Рочестер должен быть подвергнут расследованию . Все остальные участники события не пострадали никак. Этеридж беспечно возвратился к своей обычной ленивой жизни. Бриджес начал преследовать некую Молли Кирк, замужнюю даму, чей муж сражался на Континенте . Но Рочестер по настоящему переживал за смерть напарника, и создал одно из своих психологически напряжённых стихотворений, фактически стихотворение-раскаяние: «К мальчику-почтовику» (The Post-boy). В этом самоосуждении Рочестер использование все характерные черты своей сатирической личности, так как они использовались его хулителями. Конечно, эти черты преувеличены, и Рочестер выступает здесь скандалистом, распутником, сифилитиком, богохульником, пьяницей, трусом и даже убийцей. Но эти качества и болезни были ему присущи.

Вот шрамы-очевидцы. – Глянь, дружок!
Я в язвах с головы до самых ног.
Да, я сбежал, испуганный бедой,
А там был мёртв защитник жизни мой:
Ломился в дом, чтоб девственность сломить, 
Убийство помешало мне блудить.
(Перевод А.Лукьянова)

В своём самоизгнании, которое многие называют бегством, что сущая неправда, Рочестер оставался в Лондоне, где обосновался на Тауэр-стрит в качестве итальянского шарлатана, не без успеха занимаясь искусством врачевания в течение нескольких недель .

 Для начала Рочестер снял себе жилье в городе среди банкиров и богатых торговцев, где любезности меньше, чем при дворе, но где удовольствие, роскошь и изобилие правят с меньшей суетой, но с большей искренностью . Переодевшись, Рочестер посещал их банкеты, развлечения и собрания, знакомясь с богатыми олдерменами и нежными дамами. С мужчинами он протестовал против ошибок правительства, а с их жёнами обсуждал расточительство придворных дам, яростно выступая против любовниц короля. Он считал, что разгульный Уайтхолл должен быть сожжён небесным огнём, где такие распутники, как Рочестер, Киллигрю и Сидни имели наглость утверждать, что «все женатые мужчины в городе рогоносцы, и все их жены – потаскушки» . 
Затем Рочестер поселился в одном из тёмных кварталов Лондона, рядом с вывеской «Черный лебедь» у дома золотых дел мастера, назвавшись итальянским доктором Александром Бендо (Грамон превратил итальянского шарлатана – в немецкого). Подробно о деятельности Рочестера в качестве итальянского целителя рассказал его секретарь Томас Элкок. Рочестер сделал сложные приготовления к своему маскараду: нанял плотников строить подмостки для своего выступления, пригласил «горластых лоточников» – кричать о его умении и известности. С этих подмостков он произнёс речь, которая потом была записана и распространена в виде листовки. Эта речь Рочестера представляет собой прекрасный образец его сатирической прозы . В своей речи Рочестер очень иронично, непринуждённо и с полным знанием всех болезней (Барнет писал, что граф изучал медицинские книги) предлагал свои услуги жителям столицы, особенно женщинам, приглашая их лечиться у него с трех часов дня и до восьми вечера. Рочестер ссылается на различные науки: физику, химию, астрологию, физиогномию и гарантирует полное излечение: «во-первых, я (благодаря Господу) отлично вылечу сухотку Британскую, или великую английскую болезнь, цингу…освободив его от таких признаков, как расшатывание зубов, цинготных пятен, недостатка аппетита, болей и усталости в членах и суставах, особенно в ногах».
Особенное внимание Рочестер уделяет женщинам. «Я знаю тайну излечения бесплодия… – пишет он, и сообщает «о своей готовности практиковать редкостные тайны (хотя некоторые и сопутствуют моему роду занятий) для помощи в сохранении и усилении красоты и привлекательности…Я буду также очищать ваши зубы, и сохранять их белыми и круглыми, как жемчуг… Я… избавлю одних от ожирения,  и добавлю плоти тем, кто захочет этого, без наименьшего вреда их телосложению». Можно предполагать, что практика Рочестера-Бендо по излечению от бесплодия заключалась просто в «дарении» своей спермы.
Свои волшебные зелья он изготавливал из пепла, извести, мела, глины, мыла…из всего, что попадётся под руку. Как отмечал Элкок, он смешивал их, подкрашивал и продавал свои «целебные» снадобья по цене ниже, чем аптекари. «Бедняки восхваляли его как честного замечательного доктора и молились за его процветание» . Сам неизлечимо больной, покрытый язвами и пропитанной воском тканью, Рочестер выходил к пациентам с приклеенной «большой почтенной бородой», в зелёной мантии, в поддельных «экзотических мехах» и с фальшивым драгоценным медальоном на шее . При случае Рочестер играл роль серьезной и пышной госпожи Бендо, вероятно для того, чтобы можно было осмотреть молодых женщин без свидетелей, не возбуждая подозрения их мужей .
Но когда король, как всегда, простил Рочестера, то внезапное исчезновение доктора Бендо поставило в тупик и пациентов, и кредиторов. Рочестер возвратился в Уайтхолл летом 1676 г., а затем уехал в Эддербери и в Вудсток. В течение всего времени своего отсутствия Рочестер заваливает письмами Барри, в которых всё более проявляется тревога о том, а единственный ли он мужчина у неё, беспокойство о новых знакомых Барри, сплетничающих на него и уговаривающих её завести нового постоянного любовника-спонсора. Рочестер продолжает настаивать на своей единственности, и просит, чтобы Бетти разрешила ему доказывать всеми вообразимыми способами, как это необходимо сохранить её безупречность, а его сделать счастливым. Он постоянно говорит о своём желании служить ей (давать ей деньги), и вымаливает у неё редкие посещения, а она жалуется Рочестеру на каких-то «каналий», её очередных поклонников.

Рочестер – парламентарий

Наступил 1677 г. Рочестеру – тридцать лет. Он уже не рвётся в бой, не бравирует фрондёрством и пасквилями на короля и его фавориток. Зато начинает немного интересоваться политикой. В Парламенте чётко стали формироваться две партии – придворная (Court Party), во главе с графом Дэнби, и оппозиционная аграрная или Земская партия (Country Party), которую возглавил граф Шефтсбери , и к которой присоединился герцог Бекингем. Земская партия противостояла Придворной партии и опиралась, прежде всего, на лондонскую буржуазию и на джентри наиболее близких к Лондону графств.  Эти партии стали основой парламентского деления на тори и вигов.
Хотя Дэнби был сторонником государственной церкви, он разработал новые методы управления Парламентом, централизовал контроль над финансами, нарушил равновесие интересов в органах местного управления в пользу англикан. Он, по всей видимости, был не прочь создать постоянную армию для мирного времени и вступил в союз с голландцами против французов. Шефтсбери смотрел на это как на зарождающийся абсолютизм. Шефтсбери, бывший лорд-канцлер, постоянно выступал за свободу Парламента, децентрализацию, веротерпимость, против постоянной армии и голландцев .
Бекингем, как представитель оппозиции, всё больше сближается с Рочестером. Рочестер успел вернуться к началу первого заседания Парламента после 15-ти месячного перерыва, где активно работал в Комитетах по Привилегиям и Ходатайствам. Четырёх пэров, которые выказали своё презрение к Парламенту, в том числе и Бекингема, арестовали и посадили в Тауэр . Рочестер, скорее всего, начал беспокоится об освобождении Бекингема, а с другой стороны активно включился в работу Парламента, работая в комиссиях. Роберт Вулзли отмечал интерес Рочестера к общественным делам, к истории Англии и к работе в Парламенте .
У Рочестера появилось сразу много забот. В Парламенте предлагалось ввести штрафы за проведение католических богослужений. А так как супруга Рочестера была католичкой, то его семья могла серьёзно пострадать. Католики могли избежать штрафа и других преследований, если бы они перешли бы в англиканскую веру. Рочестер убеждал жену именно так и поступить.

В марте забеременела Элизабет Барри. Но отношения между ней и Рочестером по-прежнему были несколько напряжёнными. Они подозревают друг друга в измене: «Сегодня я нашел Вас в бранчливом настроении, – обращается Рочестер к Барри, – и в таком же покинул Вас».
Несмотря на охлаждение его отношений с Карлом II, Рочестер по-прежнему пользуется некоторым влиянием при дворе. В течение нескольких месяцев Рочестер совместно с Нелли Гвин, Чарльзом Сэквиллом (граф Миддлсекс) и всей «весёлой шайкой», старался уговорить короля вернуть Бекингему благосклонность . В июле герцог Бекингем был освобождён из Тауэра. Мало того, как сообщает Эндрю Марвелл в письме от 7 августа, Бекингем, выйдя из Тауэра, поселился в покоях Рочестера в Уайтхолле , где встречался с простившим его королём.
На лето Рочестер как обычно приехал в Оксфордшир: безмятежно наслаждался семейным счастьем, которое он так любил. Отношения с женой перешли в спокойную любовь (на фоне ссор и упрёков ревности с Барри). Его сын Чарльзу было почти семь лет: светловолосого, замечательного мальчика хвалили все друзья его отца. Герцог Монмут, пораженный его красотой во время посещения Вудстока, как говорят, подарил ему чудесную маленькую лошадку . Скорее всего к этому времени относится письмо Рочестера своему сыну, в котором отец даёт сыну замечательный совет, которому он сам, увы, не следовал: «Ты не должен стремиться к удовольствиям, пока ты столь юн, и за это я постоянно молюсь».
Рочестер провел большую часть времени с августа 1677 г. до января 1678 г. в Вудстоке, с редкими поездками в Эддербери. Близость к Бекингему, а в то же самое время хорошие отношения с королём, остроумные и резкие сатиры и пасквили – всё это создали Рочестеру множество врагов. Кроме драматургов и поэтов, которых Рочестер немного иронически коснулся в своей «Аллюзии к 10-ой сатире Горация», Рочестер вызывал ненависть у придворных и правительства. Летом, когда Рочестер обедал на Пелл Мэлл, недалеко от дома Нелли Гвин, произошло убийство, а вину пытались свалить на него. 5 июня 1677 г. Генри Сэвил писал своему брату, милорду Галифаксу, что Рочестер «просит меня написать Вам, чтобы Вы помешали той сплетне распространяться по северу страны, ибо он считает, что если слух однажды доберётся до Йорка, правде не поверят года два или три» .
16 октября Сэвил написал Рочестеру об очередных слухах по поводу него, что Рочестер в Вудстоке бегал нагишом со своей компанией , на что Рочестер ответил, что они  «в этом году припозднились с купанием в реке, и проскакали сорок ярдов по лужайке, чтобы обсохнуть» . Раздувая это невинное событие, Томас Хирн в начале XVIII в. утверждал, что Рочестер с приятелями взял в обычай бегать нагишом, и «однажды в воскресенье днем совершил сие в Вудсток-парке, ожидая, что несколько женщин будут зрительницами, но никто не появился» .

Усиление болезни

Бодрясь, Рочестер написал Сэвилу в том же письме: «хотя я почти ослеп, крайне искалечен, и у меня нет никаких разумных надежд на возвращение в Лондон, я еще полностью не подавлен и не омертвел для вкушения всех удовольствий». Слепота и хромота – проявления третичной стадии сифилиса – давали о себе всё больше знать, да к тому же Рочестер, видно, простудился после купания, плюс мочекаменная болезнь. 20 октября в Вудсток приехали в гости герцог Бекингем, Чарльз Сэквилл, лорд Дорсет, и Флитвуд Шепард, о чём Бекингем писал Рочестеру ещё в письме от 8 октября . Гостили они две недели, хотя Рочестер плохо себя чувствовал.
В декабре у Элизабет Барри родилась девочка. Больной Рочестер томился в Вудстоке, но отправлял письма своей возлюбленной, жене, племяннику. Барри он послал шкатулку разных пустяков к рождению дочери, хотя ей больше нужны были деньги. Отношения Рочестера с Барри становятся всё более напряжёнными, и следующий, 1678 год, становится годом их разрыва. Рочестер испытывает «гнев, раздражительность, месть и позор», хотя он ещё любит Барри, или думает, что любит. «Для меня невозможно проклясть Вас, – грустно пишет он, – но оставьте мне хотя бы возможность пожалеть себя, это самое большее, что Вы когда-либо для меня сделали».
Пока Рочестер занимался своими личными делами, в стране наступил правительственный и религиозный кризис. В ноябре 1677 г. в попытке умиротворить сердитое общественное настроение, Карл II согласился на брак Мэри, дочери герцога Йорка, с Вильгельмом Оранским, штатгальтером Голландии, «самого большого врага»  Людовика XIV. Затем под давлением Парламента и уговоров Дэнби 31 декабря 1677 г. английский король заключил соглашение с голландцами против французов. 25 февраля Шефтсбери, наконец, извинился перед королём и парламентом ради поддержки своей партии в Палате и был выпущен из Тауэра .
А в марте 1678 г. Рочестер снова сильно заболел, и находился в лежачем положении до апреля, уже фактически ощущая надвигающуюся смерть. Друзья Рочестера поддерживали его, зато враги старались подставить ногу. Зная о связях милорда с Бекингемом, Дэнби задерживает выплаты, и Рочестер оказывается совсем без денег. Он пишет жене, что «если я не заложил моё столовое серебро, полагаю, что я голодал во время болезни» .
Во время усиления болезни Рочестер ненадолго обратился к Богу, к нему стали приходить священники, хотя он сам не молился. Когда же дальнейшее улучшение здоровья уменьшило его стремление к набожности, то восстановились его резкость и остроумие, хотя яростное негодование его пасквилей прежних лет сменилось на спокойный и постоянный цинизм. Рочестер познакомился с молодым вольнодумцем и философом-либертином Чарльзом Блаунтом . У них нашлись точки соприкосновения по вопросу римской истории и классических авторов, а также общее восхищение идеями Томаса Гоббса об индивидуализме и свободе личности. Они встретились, беседовали о Тите Ливии, и Блаунт, после долгих разглагольствований о религии, в декабре 1678 г. послал графу свой трактат «Опровержение иудаизма», и написал Рочестеру длинное письмо о своих взглядах .

Новые придворные интриги

Вероятно, в конце 1678 г. Рочестер написал своё замечательное философско-критическое стихотворение «К Ничто», выразив в нём презрение к миру распутных придворных и продажных политиков. Как только его здоровье позволило, Рочестер уехал из Лондона. Роберт Монтегю, граф Арлингтон, начал бороться за место в Тайном совете короля. Из-за этого он столкнулся с герцогиней Портсмут и Нелл Гвин. Хитрый Монтегю стал продвигать в постель короля шестнадцатилетнюю Дженни Миддлтон, говорят, свою дочь. При этом простушка Нелли Гвин, как доверительно сообщает Сэвил Рочестеру в июне 1678 г., «стала сводницей против своей воли» . «Ведь Вы с ней большие друзья», – заключает письмо друг милорда.
Рочестер дружил с Нелли, ему, видимо, нравилась эта простая, не жадная, остроумная и не занимающаяся интригами любовница короля. Некоторые похабные стишки, якобы сочинённые Рочестером о Нелл Гвин, часто публикуются даже современными издателями Рочестера. Но явно видно, что Джон Уилмот не сочинял их. Ему также приписывается «Панегирик Нелли», в котором изложена биография этой неординарной женщины:

Я здесь Героиню воспеть захотел,
Она заслужила свой славный удел,
Стала миссис Нелли из золушки Нелл .
(Перевод А.Лукьянова)

В ответ на письмо Сэвила Рочестер рассказал, как давал Нелли Гвин совет вести себя с королём, чтобы удержать его привязанность: «забавляйте его, как только можете, или помогайте ему в этом» .
Тем временем борьба при дворе и в Парламенте только начиналась. Монтегю получил из Франции документы, в которых Карлу II и Дэнби инкриминировались их секретные переговоры с Людовиком XIV. Не только будущее дома Стюартов было под угрозой, но и будущее всех королевских министров, любовниц и их друзей.

Папистский заговор и разрыв с Барри

В эту политически взрывчатую ситуацию, неожиданно ворвался Титус Отс. В августе 1678 г. он скооперировался с Израэлем Тонжем, фанатичным англиканским священником. Именно Тонжу Отс сначала рассказал свою историю иезуитского заговора с целью убийства короля . Всё это было изложено в рукописи, которую якобы нашёл Отс, и через химика Кристофера Кирка она была передана королю 13 августа 1678 г.
Дэнби посоветовал королю провести расследование. Карл, Денби и тори прекрасно видели, что вся эта история была чистейшим вымыслом, но боялись в этом признаться. С самого начала, так называемый «Папистский Заговор» непосредственно затрагивал Рочестера. Любая католическая охота на ведьм была угрозой для леди Рочестер, и, таким образом, для него самого. Её верность католичеству сильно беспокоило милорда. Тут ещё некий Томас Харрис также свидетельствовал о том, что леди Рочестер «папистка» .
12 октября 1678 г. исчез сэр Эдмунд Годфри, член парламента и твёрдый сторонник протестантства, а 17 октября обнаружили его искалеченное тело. Палата лордов попросила, чтобы Король Чарльз выслал всех католиков на расстояние в 20 миль вокруг Лондона . Парламент действительно полагал, что этот заговор был реален. Пять католических лордов были обвинены в причастности к заговору, заключены в Тауэр, и позже казнены. Шефтсбери, хотя и не верил в этот «заговор», публично потребовал, чтобы брат короля, Джеймс, был исключен из королевского ряда престолонаследия, вызвав т.н. кризис «Исключения». 15 ноября 1678 г. Рочестер появился в Палате лордов. К тому времени “Папистский Заговор” вызвал повальную истерию, и с октября 1678 г. по май 1679 г. Лондон находился в постоянной панике .
С 15 ноября до 9 декабря 1678 г. Рочестер регулярно присутствовал на всех сессиях палаты лордов. 4 декабря он публично принял присягу на верность королю и Протестантству .
В декабре Рочестер уехал из Лондона, и до 6 марта 1679 г. его местонахождение неизвестно. Однако Рочестер узнаёт, что Барри, не получая денег от него, успешно зарабатывала, продавая себя. Мало того, что она взяла в любовники Джорджа Этериджа, спала с графом Дорсетом и сэром Генри Сент-Джоном , Барри не отказывала за деньги ни одному желающему. Из всех актрис она прославилась наибольшей распущенностью, но была талантливей их всех. В разгар «Папистского Заговора» отозванный из Парижа посол Ральф Монтегю представил Парламенту письма Дэнби к французам во время переговоров о субсидировании Карла II. Парламент поднял вопрос об импичменте Дэнби за великую измену . 6 марта Рочестер вернулся в палату лордов нового Парламента, вновь повторив присягу верности , обязательную для любого чиновника и политика. Ему надо было быть более осторожным в это смутное время, о чём граф и писал своей жене .
Журнал палаты лордов за 1679 г. вместе с его письмами к Сэвилу показывает Рочестера энергичным политиком. Он, по его собственным словам, «обратил свой взгляд в сторону великих дел». Разговоры о вине и женщинах его ранних писем сменились на подробные отчёты о политических событиях, интригах министров и новые разоблачения Отса. 11–го марта он вновь занимает своё место в комитете по Привилегиям и Ходатайствам и активно участвует в парламентских баталиях по привлечению к ответственности Дэнби. Должность лорда-казначея приносила последнему 20000 фунтов в год , и он, как было известно, получал ещё большой доход от продажи должностей, поддерживая свою власть коррупцией. Гильберт Барнет описал его как «наиболее ненавистного министра, который когда-либо был у короля» . И хотя король лично обращался к Рочестеру с просьбой проголосовать «за» Дэнби, Рочестер проголосовал в списках по импичменту лордов «против» .
Одновременно Рочестер пишет Барри довольно резкое письмо, выражая в нём свои принципы . Бывшие влюблённые были и похожи друг на друга, и противоположны. Оба любили секс, имели множество интрижек и просто распутничали, но Рочестер при всех своих недостатках был добросердечен, не жаден до денег, верен дружбе, и, главное, не подлец.
Барри вернулась на сцену в апреле 1679 г. Постепенно она становилась ведущей актрисой театра Дорсет Гарден, и Томас Отвей и другие драматурги писали для неё пьесы. Рочестер раздражался нехваткой благоразумия у Барри, живущей по своим принципам, и известной как «торгашеская б---» . Может, были ещё какие причины, подтолкнувшие Рочестера забрать у актрисы свою дочь, которой исполнилось 1 год и 7 месяцев. Это сделал Уильям Клерк, один из  пользующихся наибольшим доверием агентов Рочестера, и малышка Бетти в дальнейшем стала известна как Элизабет Клерк. В своём завещании от 1680 г. Рочестер оставил ей 40 фунтов годовых, обеспеченных доходами поместья Сеттон Малле .
Рочестер продолжает следить за событиями в «папистском заговоре», оставаясь в Лондоне после того, как 30 мая 1679 г. Парламент был распущен. В июне были напечатаны некоторые сатиры Рочестера: «Весьма возвышенное послание к Эфелии», «К Ничто» и «Письмо Артемисы из города – Хлое в деревню». 13 августа Рочестер начал выполнять обязанности в опочивальне его Величества в Виндзоре. В начале осени Рочестер вернулся в Вудсток, 16 сентября победил на тамошних скачках, встретился с любящей женой, но ненадолго. Поэт возвратился в Лондон в октябре 1679 г., чтобы заседать в еще одном заново созданном Парламенте, но рассерженный король постарался вновь избавиться от нового Парламента, в котором либералы (виги) стали преобладать над роялистами (тори).
Осенью 1679 г. Рочестер находился между жизнью и смертью. К тому же усилились нападки на него как со стороны его литературных противников, так и со стороны политических. По обычаю, Рочестер в перерыве парламентских слушаний уезжал в Эддербери или в Вудсток; вот и сейчас он провел там последние дни 1679 года.