Самая длинная история на свете. Глава 484

- Тот самый случай, когда «язык твой – враг твой», - организатор чемпионата покачал головой, - тоже хороший признак, понимаешь, что болтливость является главной слабостью, и неумные слова способны погубить, однажды, но не знаешь, как с самим собой бороться. Полагаю, можно натренировать и сделать более серьезным, чтобы не открывал рот, когда не надо, а лучше и вовсе помалкивал, пока вопрос кто-нибудь не задаст, я ведь прав, джинири, или лишь мечтаю о лучшем? Будущий учитель не должен быть пустобрехом.


- Конечно, есть, - учительница усмехнулась, - отрезать язык и пусть знаками общается, так особо много не наврешь, руки устанут, да и не все поймут, что донести хочешь, кроме хороших знакомых. Или желание мне загадает, дабы говорить только по делу, а красноречие возвращалась, лишь когда учишь кого-то, или врагов заговариваешь, так проще всего.


- Ой, не надо, - болтун замахал руками, -  я лучше сам как-нибудь, без таких вот крайностей.


- Да не дрожи так сильно, я шучу, - наша героиня подмигнула, - возможно… а может и нет.


Пришла пора красавчику поделиться своими переживаниями, и он тут же начал, заикаясь.


Заснул и оказался в некоем помещении, в котором на стенах были застывшие лужи воды (конечно, зеркал в Африке ещё не было, кому было их изготовить, спрашивается, если европейцы ещё даже не до всех племен добрались, как и мусульмане?). В них отражался, как есть, любовался искренне, когда, в очередном, заметил странное изменение – седой волос, выдернул его. А в следующем оказалось уже два, и пара морщин. И пошло, в каждом следующем выглядел все старше и старше, более того, ещё и чувствовать себя стал хуже в разы, согнулась стройная спина, став сутулой, потихоньку сдувались мускулы, сморщивалась и серела кожа, проваливался нос, сгибались ноги, после ещё и живот принялся расти, не успел оглянуться, а уже походил на древнего старца, еле переставляющего ноги. Более того, двойники из зеркал, начали выползать, мерзко хохоча, тыкали пальцами в пострадавшего, оскорбляя его всячески, спрашивая, как собирается он встречаться с девушками в таком-то виде? Уже не говоря о том, чтобы сражаться с врагами. И вот показались члены отряда, тоже закружили, ведя себя так же мерзко, как старики, если не хуже, особенно, девушки старались, ещё и выставляли свои прелести напоказ, напоминая, что никогда их не получит, не коснется, останется лишь стареть дальше, пока не умрет и не сгниет, чего полностью заслуживает.


Потом ещё накинулись, принялись избивать, поясняя, что мстят за то, как похвалялся внешностью, превозносил себя перед остальными, принялись вырывать и без того поредевшие волосы, своими клинками резали кожу, раны превращались в уродливые шрамы, наслаивались один на другой. Потом, сломали ему руки и ноги во многих местах, так что превратились в нечто жуткое, изогнутое, словно сухие ветви мертвого дерева, сломанная спина взгорбилась, не мог разогнуться, а дальше ещё и кожу содрали, перевернули её и натянули изнанкой наружу, ещё и приросла, болело вообще все, что можно, но, если бы на этом закончилось. Появилась ещё и джинири, обошла, осматривая со всех сторон, презрительным взглядом, и сделала вывод, что такой уродец в качестве воина не годится, но не уничтожать же, просто так, неинтересно, должен пригодиться, в каком-то качестве. Например, как мишень для копий и хунга-мунга. И привязали к столбу, начали метать все, что под руку попадалось, радовались, попав в цель и кляли его же, когда промахивались, причем, хоть и истекал кровью и выл от боли, но не умирали.


Однако, испытания даже не думали заканчиваться, к сожалению, потому как из одного из зеркал вышел устроитель турнира, поинтересовался, тот ли это недостойный, которого он, по ошибке, взял в отряд защитников планеты? И когда услышал утвердительный ответ, сплюнул и заявил, что просто похоронить такого типа, будет несколько расточительно, раз всю жизнь походил на петуха, значит, его надо и использовать в соответствующем качестве, то есть, сварить или зажарить и съесть, ни на что другое не годится. Остальные поддержали с радостью. И вот вспышка и превратился несчастный в петуха, размером с человека, схватили его, разорвали на кусочки, причем, не умер, продолжал чувствовать боль, все видел и слышал, сначала сварили его в каменном котелке, принялись поедать, а голову насадили на кол и бросали в неё кости, плевались, оскорбляли и ругали вкус угощения, мол, подобной гадости в жизни не пробовали, одно радовало, что хоть платить за подобное не пришлось. Однако, стоило доесть, как мясо обратно наросло, сшили грубо в одно целое и теперь взялись поджаривать, громко высказывая надежду, что хоть так понравится, а потом повторилось то же действо, снова плевались и ругались, но теперь ещё и кости ломали, и бросали в костер, так что сгорали, не оставляя даже праха. Наконец, сохранилась лишь голова.


Учительница взяла её, вскрыла череп, заглянула и сказала, что внутри нет мозга, даже самого крошечного, ожидаемо, но печально, видать, в отряд набирали всех подряд, не думая о пользе, чуть ли не тех, кто сам согласится, бросила на землю, раздавила головушку ногами, растерла и пала тьма.


- Ну, это страхи всех красивых людей, - махнул рукой устроитель, - и что подурнеют, однажды, и что с ними общаются и дружат исключительно из-за внешности, не учитывая других положительных качеств. Исправляется просто становясь искуснее, доказывая право делом.


Пришла пора Монолита рассказывать, тот был сер, никак не мог отойти от воспоминаний. Не сразу и смог начать, несколько раз пытался, пока ему воды не принесли и не заставили выпить, наконец, собрался с силами и начал излагать свою историю, не самую веселую. А начался сон так хорошо, оказался перед огромным ковром, на котором были расставлены глиняные блюда со всевозможными угощениями, просто горы вкусностей, и кувшины с пальмовой водкой, ешь, не хочу. Только хотел приступить, не забыв поблагодарить кого-то невидимого, кто захотел так славно ублажить, да вдруг вся жареная и вареная дичь повскакивала, остальное просто взмыло в воздух, накинулись, начали кусать, клевать или просто прижигать и начал бедняга раздуваться, становясь все более жирным, пока не дошло до того, что не мог уже стоять на ногах, рухнул на землю, а обидчики принялись перебрасывать друг другу, пинали, издавая злобные звуки, потом задрожала земля от тяжелых шагов, и пот явился огромный каменный голем, разогнал врагов, потом сам дал пинка толстяку, подбросив в воздух, а потом ещё кулаком приложил, впечатал в стену помещения, нагнал, навалился и принялся бить каменными верхними конечностями, ещё и ругаться начал, не выбирая выражений. Говорил вполне понятные и очевидные вещи, но крайне неприятные.


- Как посмел ты, покушаться на том, чтобы пользоваться моей мощью, жалкое ничтожество? – спрашивал гигант. – Не слишком ли много о себе навоображал? Был всегда простым горшечником, им бы и оставался, нет, сначала, объявил себя воином, меж тем, много ли пользы принес в походе? Рад был, что домой вернулся живым, а тут, сразу, решил лезть ещё выше. Только тут уж не минуешь кары, выбью всю дурь и пинками верну обратно, откуда пришел. Земля, воистину, высшая из всех элементалей, потому как вода по ней течет, и огонь на ней горит, её ветер обдувает, молнии в неё бьют, а свет лишь часть другой планеты, не самостоятелен… и прочие не сильнее, исчезнет, не будет и остальных. Лишь великий лидер вправе пользоваться, стать частью, и тут ты, кусок жира трусливый, не способный одолеть даже женщину вовсе без магических способностей. Искренне советую отказаться от подобной чести и вернуться домой, пусть и покрыв себя позором насовсем, лучше насмешки сородичей, чем мучительная смерть от моих рук и ног, или не согласен с этим?


И вот появились три лидера отряда, силач, болтун и красавчик, причем, с настоящими хунга-мунга, и они были более чем согласны с големом, принялись кричать на толстяка, осыпая его самыми жуткими оскорблениями, угрожали всячески, потом, повелитель ветра активировал свою силу, создал ураган, с его помощью поднял в небо как жертву общую, так и каменного великана, крепыш тут же добавил свое пламя так что ураган стал огненным, более того, когда обжора оказывался в нужной точке, в него ещё и молнии били. Голем быстро превратился в щебенку, а потом и пыль, которая стала раскаленными каплями, обжигала кожу, оставляя в ней отверстия, заменяла грязью сухой, пока весь таким не стал, после, вихрь исчез, упал и разбился на кусочки, стал лишь горстью пыли. Товарищи же, бывшие дружно начали копать могилу и достаточно глубокую, потом, пояснили, что раз хотел стать частью земли, то готовы помочь с этим, тем паче, есть единственный способ сделать это, какого заслуживает.


И сбросили прах вниз, ещё и дружно помочились в яму, которая превратилась в рот и выплюнула сброшенного обратно, а потом ещё струю лавы выкинула, обдав, остались лишь крошечные пылинки, которые стали маленьким ураганом сами, слиплись, превратившись в шар из жира с ножками, который побрел восвояси, покачиваясь от слабости, а несостоявшиеся товарищи, ещё и, по очереди, пинка отдали, отправив в полет, вознесли, так сказать, приземлился на ветки дерева, но и они стряхнули презрительно. А путешествие продолжалось, пока не добрался до родной деревни, но там встречали ещё хуже, не нашлось никого, от самого древнего старца, до последнего малыша, который не бросил оскорбление в сторону вернувшегося, не пнул его, или не ударил с помощью всего, что попалось под руку, особенно, старались родители, братья и сестры, чтобы никому и в голову не пришло, что как-то поддерживают, сочувствуют, или вообще считают своим. Пришлось и оттуда бежать, думал, хищники съедят, но и эти выказывали исключительно презрение, отвращение и прочее, обходили стороной, не желая иметь дело, пришлось лечь, чтобы умереть от голода и жажды и вот пала тьма, закончилось все, насовсем.


- Тут и говорить не о чем, все вполне понятно, - создатель чемпионата кивнул, - и ответ мой не меняется, пока что, не вижу ничего, что не исправлялось бы трудом, и сие хорошо.


Пришла очередь повелителя воды, он как раз быстро взял себя в руки, отличался выдержкой и хладнокровием, и сразу принялся описывать то, что увидел, тоже не самое приятное. Прежде всего, оказался в саванне, не пустыня, но с водой там очень плохо, особенно, когда приходит период засухи. Отправился в путь, сам не зная, куда собрался, и вот открылся портал и появились из него чудовища, все, известные в африканской мифологии, от первого до последнего, большие и маленькие, уродливые и страшные, злобные и просто шаловливые, окружили будущего защитника толпой, принялись смеяться, показывая на него лапами, руками, щупальцами, хвостами, у кого и что имелось в наличии, наконец, один, самый крупный и уродливый, наклонился и спросил жутким голосом, не имевшим ничего общего с человеческим, о чем вообще думал человечек, выбирая воду своим оружием, на материке, где как с этой жидкостью плоховато, добыть можно, но не везде и не факт, что вовремя успеешь. Вот сейчас отбиваться как-то надо, чтобы не прикончили, а нечем. И что на это скажешь? Падай ниц и умоляй о милости, глядишь, и умрешь быстро и легко.


- Ещё чего, - отвечал будущий потенциальный герой, - ты мог бы быть прав, но не учел некоторых вещей. Во-первых, никто не запрещает иметь с собой несколько волшебных предметов разом и использовать каждый, по мере необходимости, значит, никакой слабости нет. К тому же, под землей есть вода и её можно просто вывести наружу, и применить, кроме того, имеются реки, болота, горы со снежными и ледяными шапками, и везде я окажусь победителем. Согласен, в данный момент, сумели подловить, но это ничего не значит, в принципе. Да если сумеете справиться, все одно не станете победителями, потому как я – один, а вас целая толпа, значит, боитесь, слабы, а кто трусит, тот и падет, в конце концов, потому как придут другие и доделают, что я не успел. А пока, нападайте, готов к такому с рождения, всегда. По одиночке или сразу одновременно, стану смеяться, глядя вам в глаза.


- Не получится смеяться, - возродил злодей, - потому как, каждый из нас, один за другим, прикончит тебя заново, раз за разом, оживляя в перерывах обратно, пока не поймешь, кем являешься, не смиришься и не признаешь, что взялся за то, с чем не сумеешь справиться, как бы ни старался. Отличный урок для всех остальных, люди, это – всего лишь люди.


И вот гигант ударил кулаком и превратил повелителя воды в лепешку, тот не успел даже выхватить хунга-мунга, но тот не умер, конечно, испытывая адскую боль, и начал медленно восстанавливаться, кости жутко похрустывали, стал прежним, качался из стороны в сторону, а тут подошло второе порождение тьмы, наступило, ещё и растерло. И пошло дело. Знаете, нет хуже способа познать все богатство африканской мифологии, чем на своей собственной шкуре. И бедная жертва ещё должна была благодарить свою учительницу, что та была решительной противницей любого рода извращений, да и не хотела сводить с ума ученика, потому как чудовища могли, простите, не только бить несчастного, но и насиловать его, а после такого, от личности ничего бы не осталось, но и так мало не показалось, кровь, раз ха разом, впитывалась в песок. Казалось, пытка продлиться вечно и проснуться никак не выходило, как не старался, но все заканчивается, даже самое худшее, наконец, твари закончили, окружили и присели отдышаться, а слово взял тот же великан злобный.


- Надеюсь, теперь ты уже все понял и смирился со своей участью? – поинтересовался он. – Потому, как если нет, то мы не гордые, вполне способны и повторить, но теперь уже не колотить станем, каждый откусит по кусочку плоти и души, так что, в конце концов, не останется совсем ничего, и никакого посмертия, даже самого печального. Хуже такого ничего нет, по поверью любого народа. И все потому, что ты решил стать чем-то большим, чем обычный бесполезный смертный. Гордыня – это грех в религии ряда обитателей мира.


- Я понял лишь, что сделал глупость, дав заманить себя в ловушку, - возразил воитель, - значит, ума и талантов не хватило, так бывает, за сие и был наказан, но и только, ни о чем не жалею. Наслаждайтесь своими преимуществами, пока можете, но так не будет вечно.


Рассвирепев, монстры и вправду накинулись, принялись откусывать куски, и каждый клочок чувствовал боль до последнего мгновения, и лишь когда не осталось ничего, пала тьма.


- Бояться, что что-то не продумаешь или сделаешь не так даже важно, - устроитель улыбнулся, - заставляет проверять и перепроверять все, раз за разом, больше стараться, исправлять не надо, теперь послушаем нашего молодого соратника? Вижу, ему особенно плохо…


- А с чего мне должно быть хорошо? – повелитель деревьев поежился. – Стоило лечь спать, как оказался я в лесу, прямо перед деревом, самым большим из тех, какие видел в жизни, в несколько обхватов, и у него были глаза и рот-дупло, смотрело так недобро, кривилось.


- Ты и есть мой самозваный внук? – поинтересовалось оно. – Мелковат и жалковат. Назови хоть одну причину, по которой не должен скормить тебя термитам, поедающим древесину?


Хотел я ответить, а понял, что и рта открыть не могу, начал его ощупывать и вдруг увидел, что руки превратились в ветки, как есть, дерево, меж тем, собеседник все больше мрачнел.


- Видишь, тебе даже сказать нечего, - заговорил он вновь, - верный признак обманщика, сейчас ещё разок проверю, коли и здесь себя показать не сумеешь, не видать силы природы, как своих корней, изгоним из леса, навсегда, бродить по пустыням и саваннам, пока не высохнешь без воды и не сгоришь под лучами солнца жаркого. Приготовься, сейчас начнем.


И вот показались термиты, каждый размером со слона, хватали они лапами деревья, вырывали и поедали, подбираясь все ближе. Такими большими казались ещё страшнее и уродливее, чем обычно, хотелось развернуться и бежать, но куда пойдешь, коли ног нет? Задергался, зашелестел листьями, безмолвно вопя от ужаса безграничного, наверное, так чувствуют себя все деревья, всегда, беззащитные, с ними кто угодно и то угодно делать может, объедать листья, плоды и цветы, обдирать кору, ломать ветки, а то и вовсе вырывать, и превращать в лодки, инструменты, посуду и прочее, или того хуже, сжигать огнем, все это так больно, сок или смола – кровь текут, но кто пожалеет? Животным и то чуть больше везет, в этом смысле, кому-то удается сбежать, спрятаться, отсидеться, отлежаться, приспособиться. И вот стал одним из племени этих прирожденных жертв всех и вся. Наверное, в растения поселяются души самых страшных грешников, чтобы мучились долго и бесконечно. До того-то боялся окружающих, потому и пошел в защитники, получить силу и стать достаточно могущественным, дабы никто обидеть не мог, навредить и все в том же духе. Если мир вокруг мирный, безопасный и чистый, то и жить в нем хорошо, да приятно. Но, видать, не суждено, вот добрались термиты и принялись объедать, вытащили из земли, вместе с корнями, повис в воздухе, снова пытался кричать и дергаться, но нет, не дано, а враги приступили к трапезе, нарочито медленно, роняя маленькие кусочки на землю, хотел зерна в землю бросить, чтобы новые деревья выросли, но и сего не дали, поймали на лету и отправили в пасти, не останется вообще ничего. Но даже на этом муки не закончились, не дали доесть, потому как ударила молния сверху, подожгла, и эта боль не могла сравниться прочим, насекомое бросило, отпрянуло, переключилось на других, а тут ещё дождь пошел. Казалось бы, должен огонь погасить, принести некое облегчение, но нет, просто один негативный процесс сменился другим, теперь принялся гнить заживо, медленно распадаясь, изнутри полезли какие-то червяки, видимо, пожиравшие изнутри, к какому виду насекомых принадлежали, неизвестно, да это и не слишком важно, главное, результат, и не мог умереть и упокоиться, пока не сгнил целиком и полностью, осталась лишь труха и её унесло водой.


- Жутковато, - признал устроитель турнира, - вполне понятные ощущения, думаю, ты просто боишься всего и вся вокруг, потому и выбрал древесную стихию, чувствуешь родство. Надеюсь, став сильнее, избавишься и от привычного ужаса, раз и навсегда.