Игры разума

Позывной "Кот"

Автор: Бердан Рамзеич

1.

Весенняя Прага была хороша. Строгая, немного колючая, местами даже суровая. Но приятная. И очень свежая.
Воздух щекотал ноздри чистотой даже на окраине, рядом с промзоной. Ближе к центру пахло выпечкой из лавок с тредельниками. Кроме выпечки пахло жаренным мясом и еще чем-то незнакомым, но легким и приятным. Кажется, свободой.

Красные черепичные крыши контрастировали с серым кирпичом стен и мокрой бронзой булыжных мостовых. Туристов было мало, сезон еще не начался. Редкие веселые приезжие, наполнявшие узкие улочки, разительно отличались от угрюмых местных в метро.
 
Это была наша первая совместная поездка за границу. Мы еще не знали, что она останется крайней и единственной.

Ольга как будто что-то чувствовала.

- А если нас больше не выпустят?

- Ну и что. Там знают, что делать. Будем ездить на Алтай.

- Ох. Не хотелось бы. Тут хорошо.

- Кот, давай наслаждаться сейчас. Есть только сегодня.

- Да, наверное, ты прав. Давай.
 
И мы наслаждались. Наслаждались Европой и радовались выбору именно этого маршрута. Наши немногочисленные общие знакомые, те, кого выпускали, предпочитали отдыхать в Азии, на пляжных курортах.
 
Мы часами бесцельно гуляли по городу, заходили в уютные пивные и ресторанчики, кормили уток и лебедей около Карлова моста, возвращаясь в маленький отель на окраине города глубокой ночью.

В ту поездку я лучше узнал свою партнершу и был приятно удивлен ее навыками ориентирования в незнакомой городской среде, способностями к языкам и налаживанию контактов, талантом спланировать и организовать любое дело до мельчайших деталей. 

Нас никто не тревожил в той поездке. Нам даже показалось, что за нами вообще не наблюдают. У нас в распоряжении было семь счастливых дней.

«Приняли» меня в аэропорту сразу по прилету. Вежливый неприметный, но слишком изящный, молодой человек подошел после паспортного контроля и попросил зайти в кабинет, заверив что это ненадолго.

- Товарищ капитан, мне поручено довести, что вас завтра ждут у руководителя в 9 утра. Будет дело. Олег Васильевич велели кланяться и выражают глубокое сожаление, что вынужден прервать ваш отпуск.

Закончив речь, штрих действительно поклонился.

Я молча кивнул и вышел. Служба, мать ее.


2.

Спустя сутки мы сидели в кабинете у Бати. Индивидуальная беседа за чашкой чая перед уходом на задачу была частью традиции Управления, нашенским ритуалом. Никаких объявлений приказов перед строем, все по-семейному. Семьей мы и были.

Прихлебывая терпкий улун, мы успели поговорить про мой отпуск, Батя поинтересовался здоровьем моей спутницы. Велел кланяться и передать сожаления за прерванный отдых.

Батя, он же Старый, он же Атаман, был как обычно в спокойном и умиротворяющем расположении духа. Откинувшись в кожаном кресле, он поглаживал гранитную статуэтку совы, стоявшую на тумбочке возле стола. Совы были тотемным животным руководящего состава. Татуировку с изображением совы имели право наносить руководы начиная от начальников управлений и выше.
 
На стене за батиной широкой спиной висели скрещенные шашка и нагайка. Чуть выше – герб Управления. Стальной щит, пересеченный по диагонали черной лентой. В верхней части щита три летящих ворона, в нижней части – кайман.

Ни в одном из руководящих документов не содержалось расшифровки символизма нашего герба. Каждый мог трактовать его по-своему. Но негласно весь личный состав Управления делился на «воронов» и «кайманов». Первые выслеживали и находили падаль, вторые – зачищали, выгрызали, доедали и выводили. Воронам доставались обильные и жирные объедки. Симбиоз как он есть.

Над гербом, под самым потолком висел потрет Императора. Единственный Сын Неба, наш отец и заступник смотрел сверху вниз чутким и трепетным, но спокойным взглядом. Чуть ниже и левее на стене, на уровне скрещенных инструментов, красовалась цитата Императора на двух языках, искусно вырезанная из дерева:
 
«Прекрасная Россия Будущего – место, где хочется жить и творить».

Барельеф со словами цитаты был подарен Бате на очередной юбилей службы руководством окружного управления системы исполнения наказаний.

Поговорив о личном, Батя кратко, как надлежит разведчику, обрисовал рабочую ситуацию.

- Идешь со своими налегке, все как обычно. Работа в зоне тайги. Небольшой сплав по речушке, выход на точку. Выполнение задачи и отход. Конверт с инструкцией получите на месте. Можешь считать это продолжением отпуска. Хотя я еще раз выражаю сожаление, что не дали догулять.

- Все хорошо, Олег Васильевич. Я все понимаю. Император – Отец, Служба – Мать.

- Я не сомневаюсь в тебе. Ты нашенское хорошо знаешь. И всегда знал.

- Без «делов» идем?

- Да, пустыми. Инструмент будет на месте. «Насущка» тоже.

- Товарищ полковник, не сочтите за дерзость, но почему доставка водным транспортом? Почему не десантироваться?

Батя внимательно посмотрел на меня и на секунду задумался.

- Во-первых, тайга слишком густая. Могут быть проблемы с приземлением. А времени мало, некогда будет друг друга с елочек снимать. Во-вторых, мы не исключаем наличия у клиентов переносных средств ПВО.

Звучало убедительно. Других вопросов у меня не возникло. 
 
- Ну коли вопросов нет – ступай с Богом. К девочкам зайди, подпиши бумаги.

Мы встали из-за стола, и я по традиции подошел под благословение, склонив голову перед шефом. Он трижды перекрестил мой коротко остриженный затылок бормоча в бороду молитву.


3.

На следующий день в пять утра мы гуртовались во внутреннем дворе Управления в ожидании отправки.

Я поздоровался за руку «по локтю» только с Клопом, с которым работал в Сирии. Со своими парнями мы перекинулись лишь взглядами. Мне показалось, что Тони уже был чем-то озадачен. Спросить я не смог – нам было нельзя разговаривать со своими.

- Господа! К барьеру! – молодой полковник с планшетом в руках незаметно появился из боковой двери.

Личный состав поспешил построиться в две шеренги. Все команды в нашем Управлении отличались от привычных общевойсковых. Таким образом лишний раз подчеркивалось наше превосходство над всеми. Наша система была как бы вне Системы и это проявлялось во всем, даже в командах.

Полковник бегло осмотрел строй.

- Аве!
- Аве! – четко на выдохе ответил строй.

- Господа, мы следуем по маршруту. Основная общая задача не изменилась. Мы выдвигаемся и к полудню прибываем на базу. Там нас будет ждать ланч и короткий отдых. Далее – общее перемещение к водному объекту, сплав, выход на точки и работа в группах. Конверт с инструкциями командиры групп получат перед высадкой на точках. Средства связи и карты также будут выданы при высадке.

Полковник выдержал паузу заглядывая в планшет. Индивидуальная перекличка в подобных случаях, перед выдвижением на задачу, не проводилась, озвучивались только кодовые обозначения групп. Состав групп не разглашался, его знали только участники самих групп.

Полковник зачитал список:

- «Чатлане», «Т-400», «Брутальные нерпы», «Тим Ян», «Арктика», «Стагнация», «Игры разума».

Семь троек. Все звено плюс сопровождающий туз-полковник. Много для одного района, слишком большая концентрация разведчиков на один квадратный километр тайги. Учитывая временные рамки, которые озвучил полковник, сплав начнется километров за семьсот от дома. Больших рек там нет, значит будем высаживаться достаточно густо, примерно одна группа каждые десять километров. Чаще – не целесообразно. А еще, это совсем рядом с границей.  Ладно, значит так надо. Разберемся.

Нашу группу назвали крайней. Это означало, что мы лучшие в звене и входим в топ всего Управления. Это радовало. Я знал, что мои парни крутые, как дорога к счастью. Но теперь с этим согласилось и руководство.

И тут я осознал странную вещь.

Накануне Василич не подтвердил мои полномочия в качестве командира группы. Даже не смотря на сложившуюся иерархию, полномочия подтверждались всегда, перед каждым выходом. Формально, мы внутри группы были равны. Но каждый раз Батя говорил, что я за старшего. Так было всегда, это было частью ритуала.
Но вчера шеф этого не сказал. Так что, теоретически, может оказаться что старший Моби или Тони. Об этом могут передать по рации, когда будем на месте. Или об этом будет сообщение в конверте. Что это могло бы значить? Перетасовали колоду? Тони этим озадачен? Или Василич просто забыл? Стареет Атаман? Тревожный звоночек? Ладно, с этим тоже разберемся.

- Добро пожаловать на борт, господа! – полковник пригласил нас на посадку, сопроводив команду взмахом руки.

Мы начали грузиться в автобус. Я заходил крайним, за мной шел только полковник. Перед тем, как подняться по ступеням в салон, я боковым зрением заметил в открывающиеся ворота, что нас сегодня сопровождает бронированный «Тигр» с незнакомыми номерами, не из нашего Управления.

Полковник присел рядом со мной.

- Господин капитан!

- К вашим услугам, господин полковник!

- Волнуетесь?

- Отнюдь.

- Позвольте вашу руку?

Это была стандартная процедура, хоть и выборочная. Я сдвинул манжет кителя и протянул руку.  Полковник взял мое запятьте своими тонкими пальцами и нащупал пульс.

- 82. Волнуетесь…

- Господин полковник, не сочтите за дерзость, но это в пределах нормы. В условиях выхода допускается 80, плюс минус три. Формально, выход уже начался.

Полковник внимательно посмотрел на меня с легкой иронией во взгляде.

- С вами не поспоришь. Что же, приятной дороги.

- Спасибо, и вам.

Полковник доброжелательно улыбнулся и пошел вглубь салона. Мы тронулись. 

Я погрузился в мысли и в анализ деталей. Чужой «Тигр» был деталью странной и очень походил на «тревожный звоночек».  Но что-то еще меня беспокоило, кроме незнакомой кошки. Что-то зудело и не давало покоя.

Люди? Нет, вроде все свои. Все лица я раньше видел, ни одного чужого, ни одного нового. Полковник? Нет, тоже свой. Маршрут? Если прибываем к полудню, то значит на родную «Е-шку». Остальные базы расположены дальше. Батин инструктаж? Пока под вопросом, хотя все что связано с Батей под сомнение нельзя ставить. Документы я подписал. Документы…

Документы.

Перед выходом каждый разведчик подписывал стандартную форму согласия. О неразглашении, перечислении невыплаченного жалования в фонд ветеранов, согласии на посмертную трансплантацию органов и прочих очевидных вещах. Содержание формы не менялось годами, все относились к этому как бюрократической формальности.

Накануне, когда подписывался, я обратил внимание, что объем текста в одну печатную страницу не изменился. Но шрифт стал чуть крупнее. Я торопился домой и не стал вчитываться и допытываться у девушек из делопроизводства в чем дело.

Сейчас, вспомнив содержимое, я понял. В документе отсутствовал пункт о том, что Управление гарантирует розыск и доставку тела, а также соблюдение ритуалов в случае неудачи операции. Скорее всего, пункт о донорстве органов тоже отсутствовал.

Что это значит? У меня в ушах тревожно зазвенело.


4.

На базе нам подали сэндвичи с индейкой, алтайский хумус, сильно отдающий горохом, оливки и квас на березовом соке. После непродолжительного сна мы убыли в горы, к истоку реки, где нас уже ждали подготовленные средства сплава и несколько сопровождающих инструкторов. 

Высадившись через три часа с двумя своими парнями на каменистый берег и проводив взглядом уплывающие катамараны с ребятами, я вскрыл конверт с красной полосой, который вручил мне полковник. Внутри был листок бумаги со штампом Управления.

Я пробежал текст глазами по диагонали, а потом начал вчитываться. Содержание было следующим:

«Добро пожаловать!

ПОСЛЕ ЗАПОМИНАНИЯ – СЖЕЧЬ И СМЫТЬ ПЕПЕЛ!
Схрон с инструментом под обрывом, азимут 230.

Задача:

7 километров на юго-восток по тропе до сухой сосны. За 200 метров до цели рассредоточиться, провести наблюдение, последующее уничтожение объектов и полную зачистку местности.

По предварительным данным, на месте около 15 тел. Исполнить всех, не допустить отхода противника вглубь тайги. Зачистить место выполнения задачи.
Действовать строго бесшумно!

После выполнения основной задачи, отходить по тропе на юго-запад до места слияния безымянного ручья с пограничной рекой Ичигой. В указанной точке под одиночной ольхой средства сплава.

Сплавиться по реке Ичига 50 км до одиночного валуна в форме совы. Выход строго на правый берег! Ждать транспорта, до подхода транспорта себя не обнаруживать. Средства сплава замаскировать и оставить на месте.

В момент выполнения задачи режим полного радиомолчания. Радиотелефонограма в Центр после окончания основной фазы операции. Кодовая фраза в случае успеха: «Мона мур». В случае внештатной ситуации – «Мона ми».

Да пребудут с вами Боги».   

В общем-то, все стандартно. Ничего необычного. Как и говорил Василич, мы такое делали много раз.

Схрон оказался добротно замаскированным герметичным оружейным ящиком. Мы извлекли на свет Божий то, с чем предстояло работать в ближайшие сутки. Я сразу распределил стволы исходя из наших навыков. Тони досталась снайперская «ИРУ», в простонародье – «Ируся», она же «Иришка» («Инструмент разведчика укороченный»), Моби – бесшумный ЛДШК (Легкий десантно-штурмовой карабин), в народе –«Ладушка». Себе я взял специальный карабин «Заяц», тоже бесшумный за счет съемного глушителя.

Из огнестрела был еще пистолет. Тоже специальный, в тактической кобуре. Подумав долю секунды, я зацепил его себе на ремень. Радейку для связи с Центром я передал Моби.

Капризные пушки, конечно. При чем, все. Но ничего не поделаешь. Значит, так надо. Нам, в общем-то, не привыкать. И не с такими работали.

Один нюанс должен был бы насторожить меня: все стволы были под разный патрон. Обычно, так не делали. В случае чего, боекомплект от оружия парней не подойдет к моему и наоборот. Самого боекомплекта, кстати, тоже было крайне мало. Впрочем, как и потенциальных клиентов, но обычно мы предпочитали брать с запасом. Потому что никогда не знаешь, как все пойдет.

Но тогда я об этом не подумал, не акцентировал внимания на этом обстоятельстве. Душа горела в ожидании дела.

- Зашуршим, бродяги? – обратился я к своим парням.
- Зашуршим, бля!
- Банкуй, командир!

Мы как обычно чокнулись, скрестив стволы на удачу и двинулись. Я почему-то вспомнил прошлое лето.


5.

В А-не прошлым летом было по-азиатски жарко. В прямом смысле. Начало июня показало плюс сорок на термометре. Не то что в Праге. Там все было по-другому.
 
Нас с Тони высадили с «вертушки» в двадцати километрах от города на закрытой площадке. Встречающая нас машина подъехала к полю вплотную. Едва размявшись после полета, мы вскочили в салон, который оказался обитым белой кожей.

- Вас зовут? – спросил я водителя.

- Жаныбек.

- Женя, в центр пожалуйста. К Серому Зданию.

- Принял.

- Спасибо. Не торопитесь, мы не опаздываем.

Душило даже в машине, при включенном кондиционере. Но я поостерегся от употребления воды из бутылок, которые лежали в кармашках сидений. И Тони жестом тоже запретил пить.

Но настораживала даже не жара. А запах. Приятный, но цепляющий своей навязчивостью. Что-то похожее на манго. Причем, запах исходил, как будто, от нас самих.  Как будто мы пропахли манго за время полета.

За окнами лежала Азия. Приятная, привычно-нищая, не раздражающая взгляда. Местами, на окраинах города, в который мы въезжали – похожая на окрестности Центрального рынка у нас в городе. Убогие лачуги менялись столь же убогими, но пафосными дворцами, видимо, местной знати.

- Считаешь, бро?

- Да, командир. Пока все в норме, не звенит. Едем по маршруту.

- Я тебя услышал. Ты сам-то в норме?

- Да. Воняет только.

- Манго?

- Узкоглазыми.

- А манго не чувствуешь?

- Чувствую, но это освежитель воздуха из самолета. За шторкой баллон стоял. Я успел срисовать, когда выходили. Так что пока запах – не тревожный звоночек.

Мне показалось странным, что освежитель воздуха дал такой стойкий запах. Учитывая, что после самолета мы еще час летели на «вертушке». Но я предпочел довериться чуйке напарника.

Серое Здание оказалось желтым. Позднюю советскую архитектуру неумело обновили современной краской. Со вкусом, видимо, у местных большие проблемы, как и со всем остальным. Единственная бронзовая табличка у входной двери гласила на русском:

«ООО «Правовые решения бизнеса», представительство в г. А-на».

Формально, местное Управление не подчинялось нам. Фактически же, их управленческая и оперативная свобода сводилась только к выбору краски для фасада и дизайна табличек. Это все знали и понимали, хотя ни в одном письменном документе такой порядок вещей не был закреплен.

Но стабильно раз в пятилетку за стенами здешней управы отрастали рога у очередного барана, который пытался расшатать столбы, на которых держалась крыша всего хлева. На сей раз Небо решило, что именно нашей группе нужно провести селекционные мероприятия в этом колхозе.

Пройдя бабушку-вахтера на входе, мы поднялись в главный кабинет.

- Стас! Как я рад тебя видеть! – руководитель местного Управления, седой полкан поднялся из-за стола улыбаясь «рыжими» зубами.

- Я сожалею, но это не взаимно, полковник. Где мой человек?

- Стас, брат…

- Иди на ***, полковник. Где. Мой. Человек?

- Станислав, у капитана все хорошо. Он же наш гость.

- Позволь мне самому убедиться в его самочувствии? А тему про гостей пока трогать не будем.

Рация, кнопка, что-то на местном.

- Сейчас приведут.

- Ты хотел сказать, сейчас придет?

- Точно так, уже поднимается. Чай?

- Чай. По-местному сделай. С молоком и с солью. Ты сказал, поднимается? Ты его на подвале держал?

- Нет, что ты! Первый этаж, люкс.

- Надеюсь, не тот законтаченный люкс в котором ты секретаршу жаришь?

Полковник заметно смутился и не ответил. Про секретаршу мы были в курсе.

Рация, кнопка. Заметив, как я в первый раз поморщился от звуков местной речи, полковник заговорил с секретарем по-русски:

«Леночка, два наших чая сделай».

На сей раз я поморщился от слов «наш чай». Были в этом напитке тревожные нотки хвои. Уж больно это походило на «чай по-томски», отголосок легендарной операции из далекого прошлого.

Достаточно быстро нам принесли кружки. Внутри – жижа нежно кремового цвета, оттенка белья первой партнерши. Но только не моей партнерши, чьей-то чужой. У моей первой партнерши вообще не было белья, так уж вышло.

Тони надломил пластиковую ампулу и капнул в каждую из посудин. Бесцветные кляксы распылись, не оставляя цветных следов. Можно пить.

- Как погода на Святой Руси? – поинтересовался полкан.

- Отставить, полковник. Дыши носом, вспоминай свою карьеру. Она у тебя была яркая, хоть и короткая...

- А как там Олег Васильевич?

- Полковник, я тебе сейчас колено прострелю. За лишний текст.

Полкан всосал и в кабинете повисла тишина. И снова этот ****ый запах не давал мне покоя. Манго, теперь уже с нотками эвкалипта. Откуда в этой части Азии эвкалипт?

- Господин полковник, вы случайно эвкалипт не выращиваете? – Тони прочел мои мысли и сделал жест, характерный для раскуривания косяка.

Видимо, его все-таки тоже стал беспокоить запах.

- Нет, что вы! Грех такой на душу брать… Он у нас и не растет вовсе. Зачем сеять то, что не вырастет?

Я выдержал небольшую паузу и задумчиво спросил:

- Зачем же ты тогда сеешь смуту?

После небольшой паузы Тони еще более задумчиво, почти театрально произнес:

- Сеющий ветер пожнет бурю, как известно.

Полковник смутился еще сильнее и снова ничего не ответил. Браво, напарник! Хорошо получилось. Проще будет эту гниду додавить.  А пока пусть понервничает.

Я успел осилить половину кружки местной чайной бурды, когда дверь кабинета без предварительного стука открылась. В кабинет вошел Моби и сухо по Уставу поприветствовал нас с Тони.

Он был как всегда прекрасен: с каменным лицом, подтянут и собран, в идеально отглаженной форме. У него можно было проверить платок и расческу. Или знание наизусть Основ Службы. Наш Моби был готов ко всему. Несколько дней фактического плена на нем никак не отразились. Безжалостный кит-убийца, которого в очередной раз не смогли загарпунить.

Я знал, что за это время Моби ни на секунду не посетила мысль о том, что его подставили или кинули. Он верил, что за ним придут свои, как в это верил бы каждый из нас. Он мог и сам все сделать, если бы ему дали такой сигнал. Но мне было важно прилететь самому.

Переглянувшись с братьями и отдав взглядом команду к отходу, я повернулся к представителю принимающей стороны. Окинув презрительным взглядом полкана от усов до носков туфель, я медленно подошел к окну, по привычке оглядел улицу и вылил остатки чая в горшок с фикусом.

Затем повернувшись к хозяину, который замер по стойке смирно, я заговорил.

- Я вынужден напомнить прописные истины. Потому что, судя по обстоятельствам беседы, они забылись на этой земле.

Вся ваша свобода, полковник, это наша недоработка. Ну или, ваша свобода условна, как и любая другая. Но ваша – условнее, чем чья бы то ни было. Вас не вернули в Великое Стоило, где вам место, только потому что пока у ПРБ есть дела важнее и серьезнее, чем ваши, местечковые. Но от Стоила вас далеко не отпускали, и хозяйской веревки не ослабляли. Ты очень сильно ошибся, полковник, если тебе на секунду показалось обратное.

Полковник тяжело дышал и практически не моргал, отчего его глаза намокли и набухли как у настоящего теленка.

- Как ты уже догадался, никаких разговоров с тобой не будет. Я просто не уполномочен их вести. И это важный посыл для тебя, полковник. Твоя экстравагантная попытка обратить на себя внимание задержанием «в качестве гостя» нашего сотрудника, не нашла понимания у руководства. На тебя не обратили внимания.

Я также вынужден напомнить, что у нас, как на Руси, так и в Сибири, другое, единственно правильное, понимание гостеприимства. И злоупотребление этим понятием, которое ты допустил, должно караться.

Если ты хотел своим поступком попросить себе каких-либо благ или полномочий, то ты ошибся в выборе метода. Повторюсь и подчеркну: никто из старших не захотел с тобой общаться. Наверху уверенны в правильности и незыблемости ранее выбранного курса и Сложившегося Порядка, которые ты попытался раскачать. Ты помнишь, как сказал Великий Жид: «Приходит время жатвы. Тебе бы к взрослым, но ты не рукопожатный».

Ты проявил своеволие задержав моего человека, офицера Управления. Тем самым, ты пошел против решения Великого Сходняка. Я не стану тебя касаться, потому что это сделают Старшие Братья. Но начиная с этой минуты ты под конфликтом, вплоть до решения твоего вопроса. Кассу сдашь сегодня же своему первому заместителю. Через два дня из Центра прибудет аудитор, который откивает цифры и списки. Это все что я могу тебе сказать. Спасибо за чай. Провожать не нужно.

Я спустился и сел в машину, которая стояла у входа. Парни уже сидели внутри. Водитель был тот же.

- На точку, Женя.

Жаныбек резво тронулся, выезжая с парковки сразу во второй ряд. Кондиционер достаточно охладил воздух в салоне за время нашего отсутствия. Назойливый запах исчез. Теперь мне подумалось, что это был запах непомерных амбиций и профессиональной гордыни с оттенком предательства. Так я узнал, что они пахнут манго с ноткой эвкалипта.

Мы быстро выехали из города. Я достал служебный телефон в кевларовом корпусе, набрал номер и заговорил:

- Седой на приеме. Все чисто, комплект. Забирайте. Птичку будем ждать ориентировочно в трех километрах от места высадки. Следите по радиомаяку. Все. Работайте, братья.

Положив трубку, я заметил, что несмотря на работающий кондиционер, шея водителя покрылась крупными каплями пота. Мы тем временем подъезжали к небольшой открытой площадке между двух сопок, которую я приметил утром.

- Женя, прижмись пожалуйста. Оправиться нужно перед полетом.

Капли пота на водительской шее слились в ручейки, обильно мочившие воротник рубашки. Но руки Жаныбека не задрожали, мертвой хваткой впившись в руль. Машина медленно остановилась на обочине.

Я подождал пока щелкнет «ручник», достал из внутреннего кармана кителя пистолет и привычным движением выстрелил водителю в затылок, целясь ближе к основанию черепа.

Существует профессиональная легенда, что если попасть в мозжечок, то клиент испытывает меньше боли. Обычно, я не беспокоюсь о самочувствии клиентов. Беспокоюсь, но не очень. Но этот был почти свой, он не плохо водил. К тому же, не считая обильного потоотделения с характерным предсмертным запахом, он не дрогнул, догадавшись о своей скорой участи. Это могло вызвать толику уважения. Мы запомним его. Будем считать, что он заслужил прострелянный мозжечок. И будем надеяться, что я попал, а легенда не врет.

Красная клякса с жирными вкраплениями мозговой жидкости не успела стечь с лобового стекла, как послышались звуки «вертушки». Мы вышли из машины, пытаясь вдохнуть как можно больше приятного охлажденного воздуха салона.

- Что скажешь, Тони?

- Все ровно, командир. Без критических отклонений. Слава богам! Отличный выстрел, кстати.

- Благодарю. В остальном – согласен. Но анализ крови мы все-таки сделаем на базе. Запах был подозрительный всю дорогу, с момента высадки. Ты в норме, Моби Дик?

Моби молча кивнул. С момента ухода из гостей он не проронил ни слова, что было в его духе. Уже на базе, после приземления, когда мы отошли от площадки приземления, он тронул меня за плечо, наклонился и шепнул:

- Спасибо, командир.


6.

Примерно через час быстрого, но осторожного шага по тайге мы приблизились к
месту назначения и выполнения основной фазы задачи. Я шел впереди и жестом дал команду парням залечь вокруг меня.

Всмотревшись в зеленку, я даже без оптики разглядел очертания лагеря противника. Молча достав планшет, я карандашом начертил треугольник, поставил несколько точек. Жестами указал парням их места, отведя сорок минут на наблюдение за противником для выявления постов и огневых точек. Сверив часы, мы расползлись в разные стороны.

Заняв свое место, я прильнул к оптике. В глазке копошились маленькие фигуры бородатых людей. Женщин в лагере не было.

Спустя несколько минут наблюдения, стало понятно, что клиенты без оружия. Если не считать двух оружейных чехлов, висящих в углу лагеря под навесом из елового лапника. Признаков наличия спецсредств или аппаратуры связи я тоже не выявил. Но расслабляться было нельзя. Я напряг зрения, ища подвоха.  Потому, что отсутствие тревожных звоночков — это тоже звоночек.

«Мона мур, мона ми» – заела в моем мозгу песня, раздражая своим контрастом с обстановкой. Легкий мотив, звучавший откуда-то из чешского ресторанчика, не бился с сибирской тайгой и выполняемой задачей.

Сорок минут прошло. Мы осторожно вернулись в первоначальную точку чтобы пошептаться.

- Чисто, командир. «Секретов» не выявил, наблюдения тоже нет. Два ствола внутри лагеря, в чехлах. Скорее всего карабины, или «гладкоствол». Извлечь не успеют. 
Но есть еще палатка в центре лагеря.

Моби взял карандаш и дорисовал на планшете пару деталей, которые мы не могли видеть со своих точек.

Хорошо. Тони?

- Аналогично. 12 душ. Возможно, еще в палатке, плюс два максимум. По стволам – согласен.

Все так. Что думаете?

- Как-то все подозрительно гладко, Лис – решился за всех озвучить Тони.

Согласен. Кроме этого, меня смутило число – Тони насчитал двенадцать, я тоже. Палатка на территории лагеря была слишком маленькая, она не могла вместить трех человек. Наше командование предполагало наличие пятнадцати тел. Куда могли деться еще трое? Могли ли они уйти из лагеря до нашего прибытия? Или сидеть в «секретах», которые мы не смогли заметить, и ждать нашего прихода?

- Ладно. Надо работать – подытожил я – По точкам! Каждому по четыре выстрела. Плюс один, не больше. Потом ждем минуту. Идем и добиваем вручную. После добива, Тони, на тебе обыск, на нас – утилизация. Все. Три минуты на занятие позиции, минуту на восстановление дыхания. Работаем после меня. Расход.
 

7.

Еще через сорок минут мы отходили вглубь тайги держа между собой дистанцию в семь шагов.

Внезапно раздался глухой хлопок и впередиидущего Моби накрыло волной земляных брызг, смешанных с хвоей и мхом. Меня обдало жаром, но я вовремя успел упасть и перекатиться, отчетливо услышав характерный свист пролетающего где-то над ухом осколка.

Одним резким рывком я подполз к Моби и перевернул окровавленное тело, которое лежало на боку, подброшенное хлопком.

Братишка был еще жив. Внутренности от паха к желудку разворотило, что было характерно для поражающих свойств некоторых «прыгающих» мин. В его глазах я прочел ужас и недоумение. Наверняка, тоже было сейчас в моем взгляде. Хлопок оказался полной неожиданностью.

Моби успел несколько раз схватить окровавленным ртом воздух:

- Зап… Запп… Зааапп...

На большее бедняги не хватило. Я смотрел в его так внезапно потухшие глаза и не понимал.

Откуда здесь мина? Почему так далеко от уничтоженного нами лагеря? Почему мы не наткнулись на мины возле самого лагеря, на тропе, ведущей к нему? Почему заминирована тропа вглубь тайги? По ней клиенты, судя по всему, почти не ходили. И уж тем более было бы странно им ждать оттуда гостей.

Я захлебывался вопросами, как Моби секунду назад захлебнулся кровью.

Что-то блеснуло в кровавом месиве, которое я еще держал в руках. Я присмотрелся и осторожно потянул из тонкой раны на шее Моби кусочек метала.

И словно Небеса разверзлись над моей головой. Это был крошечный, размером с иголку осколок взрывателя. И все бы ничего, но это был фрагмент нашего взрывателя. Совсем нашего, стоящего на вооружении только у нашего Управления, разработки нашего собственного НИИ.  Значит, мина тоже была наша.

Я знал это потому, что был одним из первых кто познакомился с этим типом устройств. Еще во время моей практики наш инструктор, который сам учувствовал в разработках вооружения, объяснял, что уникальность данной конструкции «мина+взрыватель» дает такие ударную волну и траекторию разлета осколков, что установить тип «хлопушки» не представляется возможным.

«Но есть один нюанс…» – добавил тогда инструктор.

Вот он, этот нюанс, лежал теперь у меня на ладони. Видимо, мы двигались достаточно быстро и с подветренной стороны. Моби налетел яйцами на мину, подпрыгнувшую из-под его ноги, а сильный встречный ветер неудачно разнес осколки.

А еще меня сильно тревожил тот факт, что данную хлопушку можно привести в действие дистанционно, через радиоуправление. За нами наблюдают?

Я спиной почувствовал шаги Тони и поспешил сжать окровавленную ладонь, скрывая осколок. Но, мне показалось, что напарник успел заглянуть мне через плечо.

- Уходим, Лис! Надо спешить.

Я машинально выдернул из воротника Моби шприц-тюбик, сорвал колпачок и, читая про себя отходную, вонзил иглу в остывающее тело, в область сонной артерии. Специальные бактерии ускорят процесс разложения и через полчаса от нашего подельника не останется ничего. Эти твари сожрут все, включая кости и обмундирование.
 

8.

Примерно в это же время за 2000 ли на север девушка шла по городу, мягко и легко ступая. В шоппере с принтом летучей мыши, висящем через плечо, лежала пачка картофельных ломтиков со вкусом варенных раков и бутылка «Николы» с ванилью. Как и большинство девушек, она заботилась о фигуре и старалась избегать вредной еды. Но еще с утра она решила – сегодня можно! Неделька была непростой.

Она сделала несколько мелких дел, взяла кофе в любимом автомате в соседнем ТЦ и собиралась двигаться к дому.

- Мурка! – раздался знакомый голос на девять часов.

Мурка – было одно из ее имен. Она вздрогнула, но обернулась.

В Сестринстве у всех было по нескольку «погремух». Одна – для своих напарниц, она же использовалась как основной позывной. Другая – для остальных наперстниц из Управления. Третья – для руководства.

Катюша махала ей рукой и улыбалась не очень ровной, но доброй и знакомой улыбкой. Катюша-Стела-Гелла, кажется так. Одно время, у Мурки был доступ к ее личному делу.

- Мать, ну ты хорошеешь день ото дня! Давно с задачи? Привет!

- Да буквально два дня! В аккурат на Спас вернулись. Еще в себя не пришла… Приветики-пистолетики!

- Ну как там было? Нормально отработали?

- Да, все ровно. Чисто сделали.

- Ну слава Богине! Твой дома?

- Не, как обычно… На вахте. Ты далеко собралась?

- В Озон сходить надо. Мне разгрузка новая пришла. Неделю уже забрать не могу!

Они обсудили свежие новости по управе, вспомнили подруг. Пожаловались на плотный график и отсутствие возможности нормально встретиться и посидеть.
 
- Ну бывай, кошка! Рада была увидеться – Катюша обняла сестру, чмокнула в щеку – Даст Богиня, увидимся еще! Ни в этой жизни, так в следующей…

- В следующей – наверняка. С тобой мы точно в Вальгиле рядом сидеть будем.

- Ну все, чмоки! Мурчи погромче!

- Никто кроме нас!

- Ага, бывай, мать. Поклон сестрам, какие живы.

Уже разойдясь в разные стороны, но по привычке держа взглядом собеседницу, Мурка снова услышала Катюшин удаляющийся голос:

- Че забыла: как там в Праге?

- Ой, отлично! Потом, при встрече расскажу - крикнула Мурка убегающей подруге.

И только во дворе дома ее осенило:

«Стоп! Откуда Гелла знает про Прагу? Это была частная поездка. Вот суки! И что она забыла у меня на районе? Почему ей пришла посылка в наш ПВЗ? Какие же суки! Ладно, зарешаем чего-нибудь. Скорей бы у него вахта закончилась».

Спокойным шагом она вошла в свой двор.



9.

Мы продолжили путь вдвоем с Тони. Я пошел первым и старался не слишком зарываться в мысли, которых было очень много. Так, я только на ходу осознал, что не проконтролировал то, какую радиограмму передал Моби в Центр. 

Спустя минут пятнадцать я услышал шорох слева и в тот же момент Тони резким движением повалил меня, закрывая мою голову своими руками. Я не успел понять, что произошло, но доверился напарнику, при этом успев сгруппироваться.  Единым клубком мы откатились на несколько шагов от тропы, вглубь зеленки.
   
- Поговорим, командир? Я думаю, пару минут нам дадут.

Тони лежал напротив меня и глядел своими ясными красивыми глазами мне прямо в душу. Я не мог отвезти взгляда, но чувствовал, что мне в живот что-то упирается.

- Это твой пистолет, командир - Тони прочел мои мысли – Я выхватил его, когда ты падал.

-Что задумал, Сережа? – я нарушил Устав и обратился к нему по имени.

-Я хочу, чтобы ты выстрелил, командир. Дай руку!

Он положил свою ладонь поверх моей, скользнул по линии метала и я понял, что в меня упирается пистолетная рукоятка. Ствол Тони крепко прижал к своему животу. Таким образом, между нами был не только взгляд, но кусок смертоносной бесшумной стали.

- Тони, зачем это?

- Ну, ты прикинь командир… Нас начали истреблять. Это ты уже понял…

- Допустим. Продолжай.

- Значит, моя смерть это вопрос времени. Но если так… То, во-первых, я предпочту умереть от твоей руки.

-Во-вторых?

-Я думаю, есть шанс, что ты спасешься. Я думаю, есть вероятность того, что это «Голодные игры». Возможно, нас специально сюда вывезли, чтобы выбрать сильнейшего.

Поразительно, но я сам не подумал об этом. Как я мог не догадаться! Это могло бы объяснить все происходящее. Что касается первой мысли Тони, то я был согласен с ним – я бы тоже предпочел умереть от руки подельника. Это называется команда.

-А если нет? Тони, если это наша с тобой ПП? Профессиональная паранойя? Если мы ошибаемся? Мы ведь тоже иногда ошибаемся.

-Это не так уж и важно… Моби больше нет. А я… Если выживешь, скажешь руководству, что я запаниковал, что потерял самообладание при выполнении задачи. Лис, тебе поверят! И это – по Уставу. Ты должен так поступить!
 
- Тони, ты не паникуешь. Скажи, а если это не Игры?

-Стас…

-Что такое, брат?

- Они отца моего убили…

На долю секунды мне показалось, что глубокие глаза Тони увлажнились сильнее обычного.

-О, боги… Мне жаль, но ты помнишь заповедь. «У нас никого и ничего нет...»

- Кроме братьев и работы. Конечно, помню… Но, знаешь, командир… Для меня это была красная линия. Оказывается, она у меня была.

- Сережа, а это точно? Это не дэза? Ты видел тело?

- Да это точно, командир… Мне Василич сказал за десять минут до отправки. Тело я не видел, но Бате я все-таки верю. Он сказал, что это инсульт. Но ты помнишь, что у нас есть яды, которые имитируют инсульт. Я уверен, это они и разыграли. При делах ли Василич – не знаю и не очень хочу знать. Возможно, его тоже подставили. Если они хотели проверить, как я буду работать в состоянии максимального стресса, то это перебор. Ты видишь, что я отработал… Но для меня это перебор, я больше не играю! Но скорее всего это даже не проверка, а зачистка. Тотальная зачистка всего, что с нами связано.

-Думаешь, Моби тоже они исполнили?

- Конечно. Ты же видел осколок…

- Ты не ответил на вопрос: если это не Игры?

- Тогда это точно зачистка, в чистом виде. То есть, ликвидация. Нашей группы. Потому, что мы в топе. А у нас лучших – топят.  Возможно, кто-то из тех, с кем мы приплыли высадился ниже и пошли нам на перерез. Или это ликвидация всего звена. Тогда конец всем, с кем мы приплыли.  Ну или, самый крайний вариант…

-Какой?

-Ликвидация всего Управления. Возможно, мы слишком поднялись и стали опасными. Возможно, грядут какие-то политические изменения. Но это моя частная версия. Ты считал звоночки?

Да, конечно, я считал звоночки. Нас учили считать тревожные звоночки, «тихие колокольчики Неба». Различные обстоятельства, факты и явления, которые выделялись из нормального течения жизни и тем самым сигнализировали об опасности.

- А ты?

- Считал. Двенадцать плюс один. Из них – четыре до выезда.

Это много, критически много. И Тони насчитал больше, чем я.

Мы замолчали. Те мысли, которые я боялся думать последний час, похоже, сложились в голове у Тони в четкую и целостную картину. И он ничего не боялся, в том числе – думать. Только сейчас я понял, кто был настоящим лидером нашей группы, лучшим бойцом из всех, кого я встречал.

- Сережа… Я не смогу.

- Сможешь, командир. Отвечая на твой предыдущий вопрос: если это не Игры, то сам решай, что дальше делать… Я не хочу делать этого выбора, а ты сможешь его сделать и реализовать.

Я сглотнул слюну. Все было очень похоже на правду. Настолько, что в эту правду не хотелось верить. И не хотелось ничего предпринимать.

- И вот что еще, командир – Тони сделал паузу – Я не должен, но скажу на правах исповеди. Отпусти, если сможешь... Я усомнился в деле.

Я молчал.

-Командир, что мы наделали за все это время? – голос Тони дрогнул – Взять хотя бы эту задачу… Кого мы исполнили? Какие террористы? Это был старообрядческий скит, судя по всему. Люди съебались в тайгу, чтобы просто молиться Богу по-своему. Или в Китай шли. Чтобы опять же – съебаться и выжить. Какие террористы? Какая «поддержка из-за границы и угроза территориальной целостности»?! У них даже тушенки китайской в лагере не было, ты сам видел. Ни одного иероглифа. А мы всех исполнили. Всех, Стас. Даже спящих детей в этой еб***ной палатке! ****ец, ****ь, детей поубивали..!

- Тони, остановись! Это очень плохо… Не пачкай дело об совесть!

- Обожди, командир… Я закончу. И все что мы с тобой и Моби делали последние пятнадцать лет – такое же. Мы просто убивали людей… Потому, что нам сказали, что они плохие и что так надо. Нам сказали, что нельзя сомневаться. И мы не сомневались, мы запретили себе это делать. Но по фактам… Ты все понимаешь, Лис. Я уверен, что ты и сам все понимаешь. И я закончил.

Я не знал, что ответить. Это было уже больше, чем правда. Я молчал, пытаясь сглатывать слюну не шевеля кадыком.

- И потом, командир… – зрачки Тони расширились – Мы оба знаем, что тебе есть зачем жить.

- О чем ты?

- Позывной «Кот»…

Теперь пришла очередь моих зрачков расширяться. Но я попытался проконтролировать себя, нас этому учили.

Тони знал про Кота. Знал не только о ее существовании, но и о позывном. А значит – и еще какие-то детали. И он знал, что это была моя красная линия. Только сейчас я отчетливо понял, что у меня она тоже есть. Тони понял это чуть раньше меня.

Нам нельзя было иметь жен, нельзя было заводить семьи. Брак разрешался только лучшим и в порядке исключения, как правило – за особые заслуги. Руководство считало, что семейная жизнь отвлекает от работы и угрожает секретности. 
Нам с Моби разрешили «говорить о любви» с женщинами – завести постоянных партнерш – как раз после того случая в А-не. И практически сразу нам позволили заключить гетеросексуальные браки. Тони тогда проходил дополнительную проверку и его вопрос не был решен.

Тогда в А-не мы с Моби показали себя хорошо. Я быстро и самостоятельно организовал операцию по его спасению. Я тогда дерзнул никого не поставить в известность из руководства о задуманном. Пошел «all in» и ставка сыграла. Моби вернулся на Родину, а полковник-азиат, который всех к тому моменту начал раздражать, но которому нечего было предъявить, вскрыл вены канцелярским ножом у себя в кабинете сразу после нашего отхода.

В чем заключалась красота поступка Моби, я не очень понял. Возможно, он тогда отказался от какого-то предложения принимающей стороны и тем самым продемонстрировал моральную стойкость и верность Управлению. Возможно, добыл какие-то важные сведения. А может быть, его пленение было спектаклем, который он разыграл по договоренности с нашим начальством, чтобы проверить как я буду действовать.

Моби быстро женился на своей Марине. Слишком быстро. Может за это его и ликвидировали первым?

У меня все вышло сложнее. Моя партнерша оказалась из разведки. Я не знал подробностей о ее работе, как и она о моей. Я только догадывался, что она работает на Сестринство. Это структура состояла только из женщин и была еще более закрытая чем наша. По слухам, они занимались самыми сложными задачами, с которыми не могли справиться остальные. По тем же слухам, руководил ими лично и напрямую Император.

Я видел, как семейная жизнь поглотила Моби. Он стал другим. И поэтому я не спешил бросаться в этот омут. Но, кроме этого, мой брак с выбранной партнершей был согласован «условно». Это значит, что руководство не осудило, но и не поддержало мой выбор и дало время подумать еще раз над конкретной кандидаткой в спутницы по жизни. Воспользовавшись этим, я провернул тогда одну свою комбинацию на грани фола, над которой долго размышлял.

Но запретный плод сладок. Даже не заключив брака, я втянулся в эту женщину и в эти отношения. Я пустил другого человека себе под кожу. В этом было страшно признаваться даже самому себе, однажды это могло помешать делу.
Я никому о ней не рассказывал. Даже подельникам. Но, оказывается, Тони все знал. Он смотрел сейчас на меня, и я так много разного видел в его глазах… Так смотрит мудрец, понявший жизнь, на ученика-первохода. Но при этом я не видел в глазах товарища даже оттенка страха и сомнения. Он все знал и все решил для себя.

Ай, да Тони! Внезапно, до меня дошло, чем он занимался последнюю минуту.

И его исповедь и упоминание моей негласной жены, это, конечно, были козыри. Но этими козырями он всего лишь пытался позаботиться обо мне. Он понял, как мне тяжело нажать на крючок и попытался облегчить судьбу палача излишними откровениями и указанием на мои слабые места – работу и отношения. Это было дерзко с его стороны, но он попал.

Хотел бы я поцеловать его на прощание... Но это точно было не по Уставу.

- Я услышал тебя, брат. Теперь точно – остановись, хватит. Я все понял, Тони Монтана…

Тони погладил мою руку, сжавшую рукоятку.

- Седой Лис. Ли Сы… Не ссы! Огненная лисица с опаленным хвостом… Запомни меня…

- … таким как сейчас!

Звука выстрела я не услышал, глушитель сработал безотказно. Я только ощутил горячие капельки на своих пальцах. Тони так удачно поставил ствол, что брызг почти не было. Я уверен, что и физической боли он не испытал, не успел испытать.  Спец, хуле. Высшей пробы спец был, как и Моби. Таких больше не сделают.

Заворожено глядел я в остывающие глаза своего брата. В какой-то момент в дрожащей влажной и мутнеющей радужке отразились три черных ворона, пролетевших надо мной.

Честь-Братство-Порядок. Небо-Земля-Император. Насилие-Жестокость-Обогащение. Виски-кола-ксанакс. Тройка-Семерка-Туз.

Я поднял голову, но небо было чистым. И оно молчало, осуждающе глядя на меня и мой поступок.


10.

Закончив с утилизацией Тони, я принял решение идти к ручью. Это было странно и не логично. Но на это я и сделал ставку.

Повернув на северо-восток, я отошел от тропы и пошел не хоженым маршрутом. Логика была проста: к этому никто не был готов, этого никто не мог ожидать от меня. Если за мной следят, то обязательно выдадут себя при перегруппировке. Но скорее всего, просто собьются со следа.

До ручья было километров восемь. С учетом моих энергозатрат за последние сутки я не должен пройти эту дистанцию. Но я знал, что смогу.

Меня смущало другое. Дойдя до ручья мне придется сплавиться вниз. А значит, к реке. Я выйду почти в точке сбора, где меня, опять же, могу ждать. Надежда была только на то, что меня бросятся искать после того, как я ушел с маршрута, и к моменту выхода в точке никого не будет. Но лучше всего было бы выйти на берег метров за сто до впадения ручья в речку. Как это сделать, в тот момент я еще не придумал.

Впрочем, я забегаю вперед. Надо сначала дойти до ручья. Горизонт моего личного планирования сократился до одного часа. Я прикинул азимут и пошел быстрым шагом.

Примерно через полчаса у меня начали жутко ныть ноги в районе щиколоток. Времени было мало, но я нырнул в кусты, чтобы ощупать голенища ботинок. Я обнаружил, что шнуровка была притянута так плотно к ноге, что я не смог ее ослабить ни на миллиметр.

И я понял в чем дело.

Месяц назад нам выдали и на занятиях презентовали новые шнурки. Было объявлено, что теперь внутри них расположена тончайшая ванадиевая проволока. Звучало очень симпатично и убедительно. Таким шнурком легче взять на удушение, из него можно ставить петли на мелких зверей в условиях выживания. Но сейчас открылась и другая их функция – расположенный в наконечниках механизм начинал утягивать проволоку, наверное, после сигнала на микропередатчик. Скоро кровообращение в моих конечностях нарушится и мне останется только ползти… Чуть позже начнется гангрена. А если придется переходить границу, то я буду вынужден делать это, в прямом смысле, на коленях. Тонко и, по-нашему, изящно.

Я с трудом вдавил голенище лезвием ножа, вставил под шнурки тонкие сосновые веточки и продолжил путь. До ручья оставалось минут двадцать, по моим расчетам.

Приняв во внимание новые вводные, я решил перейти с быстрого шага на легкий бег. Это было не просто, но выхода не было. Иногда я падал, перекатывался и слушал.
Но надо мной шумела только тайга.   

Минут через десять я услышал звук воды и ускорился насколько смог.

Я дошел до ручья. Переведя дыхание, я извлек дыхательную трубку размером чуть больше наперстка, вставил ее в рот и, зажав зубами, плюхнулся в воду, стараясь не подымать брызг. Мне предстояло сплавиться, лежа на спине и дыша сквозь слой
воды несколько километров. 

Перекрестившись, я поплыл. Точнее, доверил себя потоку. Ледяная вода поглотила мое тело. К счастью, ручей был достаточно полноводный. Можно было, по крайней мере, не бояться порогов.



11.

На следующее утро она опять вышла из дома, хотя не любила этого делать. В городе кругом были люди, которые представляли из себя потенциальную угрозу. Она не любила людей и, будь ее воля, с удовольствием забилась бы под ванную. Встреча с Геллой накануне только усилила ее паранойю. Но ее учили, что нужно совершать однообразные привычные действия. Так удается не терять связь с реальностью.

Не успела она выйти из двора и взять кофе в автомате, как в кармане мурлыкнул телефон.

Она открыла мессенджер и кровь ударила в голову.

«Дорогая! Я отложил, заказ у Сергея на твое Имя. Забери обувь из ремонта. Не жди к ужину, задержусь».

Как все просто, обыденно, на первый взгляд. Но, только на первый. Например, на случайный и посторонний взгляд через плечо. Или, если начальство решит в очередной раз проверить личную переписку.

Внутри у нее все оборвалось.

«Дорогая» – он никогда так ее не называл. Значит, нужно насторожиться с первого слова. «Отложил» – значит, сообщение отложенное и он не смог отменить отправку. Сергей – имя связного. Она поняла о ком речь. «Имя» – значит нужно назвать себя так, как он ее называл по-настоящему. «Не жди к ужину» – скорее всего, он уже никогда не вернется.

Слезы подкатились к глазам, но она совладала с собой. Машинально, и как будто невзначай, повернула на полдороги, нырнув под арку, в сторону маленькой обувной мастерской неподалеку от их двора.

Вход в полуподвал был едва заметен незнающему человеку. Внутри тусклая лампочка с трудом освещала помещение, желтые стены и грязный серый кафель. В глубине помещения сидел неопрятного вида лысый мужчина.

- Здравствуйте, Сергей! У меня заказ на имя Ольги. Я могу его забрать?

-Здравствуйте – мужчина поднялся из мягкого кресла с грязной оббивкой – Вы сказали, на имя Ольги?

- Нет, простите… Сейчас, одну секунду…

Думай, Кошка, думай! Стоп… Не кошка, а Кот!

Мастер внимательно смотрел на посетительницу.

- На имя «Кот».

Мастер не отводя пристального взгляда ухмыльнулся и кивнул.

- Да, конечно. Все готово и оплачено. Соблюдайте пожалуйста рекомендации. По эксплуатации после ремонта, если вы меня понимаете…

Из дальнего угла Сергей достал заботливо упакованный сверток и протянул посетительнице.

В желтоватой бумаге оказались ее осенние ботиночки. Как она могла не заметить их пропажу? Она запустила руку внутрь извлекая серый листок квитанции. В верхней строчке типографского бланка стояла дата – 10.11.1993 – ее дата рождения. Значит, все правильно. Строчкой ниже стоял размашистый росчерк – «Набойки, каблук. Оплачено».

А на обратной стороне – его знакомый почерк.

«Сходи к брату, у него желтуха. Убери мандариновые корки в ванной, я не успел. В остальном – я все сделал, в коридоре чисто. Легкой походки тебе. Люди в курсе, встретят, запомни».

Еще ниже, в самом углу листка стояла дата и была грубо по-детски нарисована лисица. Точнее – Лис.

Последнее слово сообщения обжигало. Первые догадки подтверждались. Очевидно, что у него серьезные проблемы. Фразу «Запомни меня, таким как сейчас» разведчики произносили близким людям, как правило братьям по оружию, перед неминуемой смертью. Хоть в его послании была и не вся фраза целиком, но очень точный намек на нее.

Ему, конечно, виднее. Но никто не отнимет у нее право надеяться.

Забыв попрощаться со связным, она вышла на улицу.

Она вернулась домой. Не разуваясь, сразу прошла в санузел. Замерла на пороге и внимательно вгляделась в привычную обстановку.

Муж сам когда-то сделал ремонт в их маленькой квартире, сутками работая в перерывах между вахтами. Она очень сердилась тогда на него. Редкие минуты, которые можно было провести вместе, он тратил на сантехнику и плитку. Но тогда она впервые и с удивлением осознала, что ее мужчина может еще и созидать.

Стоя на пороге ванной, она еще внимательнее вгляделась. На одной из плиток был иероглиф «Судьба». Ей всегда казалось, что это пошлая деталь из Эпохи Стабильности – иероглифы в интерьере. Но сейчас, присмотревшись, она вспомнила, что один из смыслов иероглифа – «Путь, движение». Она слегка надавила на кафель, отчего плитка щелкнула и подалась вперед.

За плиткой оказался тайник. Внутри находился дипломатический паспорт Китая и безымянная кредитка с изображением каймана.

Она открыла паспорт. Ее старая фотография, еще со светлыми волосами. Имя – Ли Сы. На развороте с визами кроме штампа с иероглифами она увидела едва заметный крохотный штамп с воронами и тем же кайманом. Это значит, ей доступен беспрепятственный выезд из страны в любом направлении. Так вот на что он поменял их брак…

Решив собрать какой-то минимум любимых вещей она, вспомнила про пожелание легкой походки. Это означало, что нужно уходить немедленно и налегке.

Привычным движением она достала из шкафа маленькую дорожную сумку, которая была всегда готова к внезапным поездкам. В сумке были «лжевещи» – набор стандартных принадлежностей и одежды, которые могли быть у нормального человека в коротком путешествии чтобы не вызывать подозрения на досмотре в аэропорту. Она хотела положить сверху свой любимый тоник и еще пару мелочей, но остановила себя. Сменив каблуки на кроссовки, перекрыла воду в ванной. Затем прошла в комнату, взяла аквариум с двумя рыбками - черной и рыжей - и, вернувшись в ванную, хладнокровно вылила содержимое аквариума в унитаз.  Нажав спуск на бачке она погасила свет и вышла из квартиры.

Хорошая квартира была. В самом центре, с уютным двором и тихими соседями. Они были в ней счастливы, хотя и не долго. Она попробовала посчитать дни, которые они провели вместе, но оборвала эту мысль, чтобы не расплакаться… 
Сейчас, в состоянии запредельного стресса, из нее раненой птицей рвалась наружу плачущая женщина. Рвалась, сквозь годы спецподготовки и все то дерьмо, что ей пришлось пройти по службе и по жизни. Она всегда готовилась к этому моменту, знала, что он наступит. Но сейчас – ей хотелось просто рыдать.

Подняться на стену Путивля, и рыдать вместе с Ярославной.

Такова уж судьба. Или – Путь. На роду написано у русских женщин – рыдать. Сначала надо ждать мужиков с вахты. Часто случается хоронить тех мужиков, которые с вахты не вернулись. Иногда – приходится хоронить заочно. Иной раз случается доставать и доставлять мужские тела, чтобы не хоронить заочно. Чтобы в родной земле упокоились, чтобы души вернулись в Род. Что поделать – Путь. Судьба.

Ша, Кошка. Выдохни. Ты не кошка, ты Кот. Потом, все потом. Сейчас вызвать машину – и в аэропорт. Наверняка встреча с Геллой вчера была не случайной. Скорее всего, там уже все знают и оправили подруженьку приглядеть. Ладно, ее можно переиграть. В крайнем случае, исполнить. Тайгу рубят – щепки летят. Катюша была той еще щепкой, ее не жалко.

И все же она не могла не думать о своем. Что с ним? Есть ли шанс? Если все закончилось, то – как? Дадут ли ей увидеть тело? Дадут ли похоронить и совершить ритуалы? Потом, все потом. Она все сделает. Оплакать любимого ей точно никто не запретит. А сейчас нужно уходить. Европа или Азия? Вот что сейчас важно. Извечный вопрос встал остро как никогда.

Машина приехала быстро. Она опустила на глаза солнцезащитные очки и села на заднее сидение.

- Жан-сан, поспешите пожалуйста. Я тороплюсь.

- Принял. Успеете.

Напоследок, уже в машине, ей вспомнился текст с занятия по китайской поэзии:

«Вешний ветер, бушуя, примчался с востока,
Вишню смял и со сливы сдул листья жестоко.
Только брови жены, что разлука тревожит,
Вешний ветер могучий раздвинуть не может»


12.

Я увидел куст рябины на крутом берегу реки. Каким-то чудом она оказалась здесь в гуще тайги, право слово. Такая ненужная, неуместная, беззащитная на фоне вековых сосен.

Мне она напомнила мою первую партнершу: тощую бурятскую девочку в фильтрационном лагере. Растрепанная, с плоскими скулами и грудью, с огненно-красными сосками, натертыми арестантской робой. Гибкая, дикая, непослушная. Не сломленная, несмотря ни на что.

Конвой и куратор долго смеялись тогда надо мной… А я не смог удержаться, взял ее прямо на куче гравия на берегу реки около баржи, на излом…

Вот и сейчас. Из последних сил я потащился к рябине, нагнул ветку, заломил руку своей красавице и начал пожирать ягоды прямо с куста. Как тогда, припадал к соскам, впивался до крови, так что сок вперемежку со слюной капал с подбородка.
От горечи и терпкости сводило скулы, пустой желудок мгновенно наполнился резью. Но я не мог насытиться.

Два вкуса есть у этой страны, у моей Родины – березовый сок и рябина, битая заморозками. Таким способом я прощался навсегда с тем, что было – ощущая во рту давно забытый, но при этом такой яркий вкус детства. Как раньше, в палисаднике у бабушки…

Последствия не заставили себя ждать. Минут через десять я вынуждено пополз ближе к ручью чтобы очиститься и смыть за собой, по возможности, не наследив. Едва успел присесть и стянуть казенные портки, как из меня хлынуло, тоже – ручьем.

«Это хорошо, это так и надо – думал я – Не известно, когда меня подберут… Скорее всего, голодать придется. Охотится сил у меня нет. А значит, нужно вывести все дерьмо из организма, что бы своими токсинами не отравиться. Ну и надо же частичку себя Родине оставить. На память, так сказать. Хотя, лучшая память о разведчике – это тишина. Потому, что нас нет и никогда не было».

Просравшись и ополоснув себя из ручья, я уже начал вставать на отекших ногах, как заметил в десяти шагах под обрывом следы чужой жизнедеятельности и обрывки туалетной бумаги. В глубине тайги, за четыреста километров до ближайшего человеческого жилья… Я не придал этому значения и даже не удивился. Теперь я точно знал и хорошо понимал «нашенское» – в этой стране насрано абсолютно везде. Не без нашей помощи, впрочем. Мы хотя бы старались не следить. С другой стороны, еще не известно, что хуже.

Вставая и натягивая штаны, я подумал, что я пуст и чист. Мой воспаленный мозг решил развить эту мысль и с физических свойств перекинулся на моральные и ценностные аспекты моей жизни и службы. Если подумать, то я был чист и в метафизическом смысле.

Я все еще находился в отрицании и не мог согласиться с тем, что сказал в своей исповеди Тони. Мы делали свою работу, выполняли приказы, решали задачи. Я не расстреливал несчастных по темницам… Я чист.

Но почему-то мне хотелось орать на всю тайгу так, чтобы услышало Небо: Я чист! Чист я! Чистота это я!

Орать было нельзя. Тишина — это не только память о разведчике, но и его главный инструмент. А я пока еще был разведчиком.

Полежав еще немного на холодных камнях, я собрал остатки сил и двинулся к границе, до которой оставалось буквально несколько сот метров. Я удачно ткнулся в берег, не доплыв до реки и теперь брел околком вдоль ее русла, еще по нашему берегу. На левый запретный берег я планировал перейти выше по течению.

Впереди была только неизвестность. Но, несмотря на это, весь страх окончательно развеялся. Если бы меня хотели и могли убить, то уже сделали бы это. Я переиграл свое руководство в их чудовищной игре. А может не было никаких игр, кроме игр разума, моего больного и обколотого разной дрянью разума? Все может быть, пока не доказано обратное. Но лучше об этом не думать, лучше вообще не думать.

А все моя гордость… Если бы не она, я бы уже позволил себя убить и сейчас сидел бы со своими парнями на Вечном Пиру.

Я вышел из зеленки и подошел к границе. Никакой границы как физической линии тоже не было и это еще раз доказывало, что все границы у нас в голове. Но я почувствовал эту невидимую глазу черту. А уже потом предположил: скорее всего, в этом месте, как и в остальных подобных местах, граница проходила не по берегам реки, а по ее середине. Так удобнее стрелять по перебежчикам и переходчикам. Чтобы тела сразу уносило водой. 

Я скинул с плеча карабин, отсоединил глушитель, снял с предохранителя. Вскинул ствол и высадил длинной очередью весь магазин в небо. Такова была не писанная традиция – сдаваться на милость принимающей стороны без боекомплекта, в подтверждение серьезности намерений. Уже переходя реку и стоя на середине пути по грудь в воде, отстегнув пустой магазин, я извлек из специального кармана на запястье и дослал в патронник крайний патрон, который берег для себя. Его я тоже – отпустил на волю…

Как говорилось в нашем ведомстве, хороший день кончается выстрелом. Вот и я своим одиночным поставил жирный восклицательный знак в этом дне, в ритуале измены и в своей карьере.

В полубредовом состоянии я выполз на вражий берег и упал без сил. Тайга здесь шумела уже по-другому, на китайском.

Не считая бредовых мыслей и образов, которые роились в моей голове как туча мошки, я был абсолютно пуст – ни боекомплекта, ни еды, ни лекарства. Ни прошлого, ни будущего. Остались только кошки и совы. И акулы. Которые, как собаки вскоре вышли на берег.