Книга 6. Глава 11. ВО ТЬМЕ...

Монстр. Америка, 1966г

Прежде чем очнуться, он почувствовал жар, нестерпимую боль и свинцовую тяжесть во всем теле. Он не мог пошевелиться и даже открыть глаза, веки были столь же тяжелы и неподъемны. В голове было абсолютно пусто, он пытался хоть что-нибудь вспомнить, но его память была кристально чистой и не выдавала никакой информации.

Поначалу он безучастно отнесся к своему состоянию, затем пришло удивление, недоумение, море вопросов крутилось в его голове. Хотелось поскорее вернуть свои воспоминания. Без них и его нет, ходячее ничто – это хуже смерти. Потому он приложил все силы, ощупал свое тело, вроде все на месте. Он подождал немного и приоткрыл глаза. Свет обрушился на него словно цунами, накрывая с головой. Он барахтался из последних сил, стараясь глотнуть свежего воздуха, но его затягивало все глубже и глубже.

Спасительный свет, такой яркий и обжигающий, отражался от мутной вонючей жижи, не проникая внутрь. Все его надежды на спасение вместе с неуловимым светом, остались там, снаружи. А спасительная полоска света все сужалась, превращаясь в еле заметную щелочку. Когда свет и воздух полностью иссякли, черная бездна, омерзительно чавкая, окончательно захлопнула над ним свою ненасытную пасть. Он умирал медленно, мучительно, пройдя точку невозврата.

И вот тогда он увидел рыжее золото, щедро льющееся по ее плечам, каскадом ниспадая вниз. Она, не торопясь, старательно расчесывала прядку за прядкой, пока золотой водопад не засиял еще ярче, отражаясь в прозрачном янтаре ее глаз, где утонуло солнце, щедро озаряя всю ее изнутри. Казалось, она была совсем рядом, он протянул руку, чтобы дотронуться, но рука прошла сквозь нее, лишь потревожив дрожащее хрупкое отражение. Внезапно чувство близкой опасности сжало сердце.
– Уходи оттуда, уходи! – кричал он до хрипоты, но его отчаянные попытки докричаться до нее были напрасны, он был для нее невидимкой, она смотрела сквозь него такая же спокойная и задумчивая.

Но в следующую секунду ее глаза наполнились страхом, кто-то преследовал ее, она медленно пятилась назад, пока не оказалась на самом краю обрыва. Он бросился ей на помощь, но потревоженное отражение покрылось рябью и растаяло, снова погружая его в темноту. Тоска стальными клещами сжала сердце, и всё же… всё же она осталась жива и невредима, твердил и твердил он себе, не переставая, как будто это что-то могло изменить.

Но в следующее мгновение он снова увидел ее глаза, потемневшие от боли и отчаяния, они были так близко. На какое-то мгновение их взгляды встретились. Она падала вниз, широко раскинув руки, как раненая птица, до последнего цепляясь за него взглядом. Миг ее смерти, беспощадный в своей навязчивой откровенности, прокручивался в его голове, снова и снова. Душа была разодрана в клочья, но память продолжала расковыривать старые раны, наказывая его снова и снова.

Обагряясь кровью, он тонул в ней. Вязкое, теплое, пахнущее смертью кровавое месиво было повсюду. Он тонул в крови, мертвые тела одно за другим вставали перед ним и кровавым частоколом тянулись до самого горизонта. И эта кровавая вакханалия пробуждала в нем странное чувство  – непреодолимую жажду, для утоления которой он был готов на все. Пить, пить, пить… Он чувствовал влагу во рту, но никак не мог напиться, и мучительная жажда изводила его пуще прежнего.

«Нет, не может быть, это не я, это горячечный бред вызывает кровавые видения». И эта женщина, кто она ему, кем ему приходится? Была ли она в его жизни на самом деле или только привиделась в горячечном бреду.

Ее взгляд горячим золотом растекался по его жилам, будоража память, проникая в укромные уголки, вызывая нестерпимую боль, он старался зарыть ее еще глубже, но от нее уже было не избавиться. Она нестерпимыми ожогами отпечаталась в нём и болела, болела, болела...

«Что же я такое? Что натворил, чем навлек такое наказанье?» Хотел ли он это узнать?.. Нет, напротив, он трусливо бежал от страшной правды, но от себя не убежишь.

«Нет, нет, это просто сон, нужно проснуться, просто проснуться, и все исчезнет, рассеется как дым», — снова и снова уговаривал он себя. Но пульсирующая боль с каждой минутой усиливалась, словно внутри него разрастался гнойный нарыв, и всё же жажда была намного сильнее.

Внезапно на пике боли в его голову ворвался женский голос, надрывный, срывающийся, она пыталась докричаться до него. Но бесконечный изматывающий шум где-то внутри, не давал ему разобрать хоть слово. Что же ты хотела мне сказать, что? Ее глаза и губы были совсем близко, когда она прошептала всего одно лишь слово, хлесткое и страшное в своей неотвратимости – как плеть, как выстрел, как приговор – предательство.

Вот что не давало ему покоя – созревало, нарывало, мучило и, наконец, прорвалось наружу, переполняя его ненавистью. Кровавое месиво снова заслонило всё вокруг – он виртуозно сеял повсюду смерть и не мог остановиться пока жестокость, граничащая с безумием, не переполнила его доверху, вытесняя то немногое, что хоть как-то согревало душу и дарило надежду на лучшее.

Его жизнь сквозь кровавую пелену пронеслась перед его мысленным взором, он вспомнил, всё вспомнил и наконец-то стал самим собой. Всю его жизнь предательство следовало за ним по пятам, так были убиты его родные, его любимая и он сам.

Снова и снова переживая момент своей смерти, он ощущал холодную сталь на своей шее, невыносимую боль в груди и видел свою голову, насаженную на пику.
Видел гранитную плиту, под которой покоился его прах, где было похоронено всё то, что делало его живым. Потому он ничего не чувствовал, только пустоту, черной дырой зияющую в его душе.

Всю свою проклятую жизнь, полную борьбы за власть и выживание, он как мог, изо всех сил карабкался из пропасти к свету. Но бесчисленные грехи тяжелым грузом тянули его вниз, и он скатывался всё ниже и ниже до тех пор, пока не оказался на самом дне. Там из него вынули всё то, что делало его человеком, оставив только непреодолимое желание убивать, и эту жажду было уже не утолить.

Он стал монстром, бездушным, кровожадным, ненасытным монстром.
– Вот кто я такой, – безапелляционно утверждало его внутреннее "Я" уверенным, не терпящим возражения тоном.

Но где-то на задворках его сознания еле-еле слышался совсем другой голос, убеждающий в обратном. 
– Я не такой, не такой, этого не может быть, всё это не мои воспоминания, не мои.

— Да хватит уже истерить, будь мужиком и прими, наконец, очевидное. Ты – чудовище, убийца, ненасытный кровосос, Дракула, собственной персоной, — вбивал он сам себе в голову всё тем же утвердительным тоном.

— А вот и нет, я здесь, чтобы спасать, а не убивать, —  голосок немного окреп и стал чуть погромче.

Раскатистый смех вырвался из уст убийцы.               
— Да кто ты такой, чтобы вставать на моем пути, букашка, вонючий клоп, да я тебя на раз прихлопну, и притом с большим удовольствием.
Монстр всматривался внутрь себя, нетерпеливо озирался по сторонам в поисках легкой добычи. Азарт охотника уже будоражил его нутро. Он уже забыл это пьянящее чувство хищника перед прыжком, запах и вкус свежей крови.

— Что же не прихлопнул, вот он я здесь прямо перед тобой, только руку протяни.
Голосок стал еще уверенней, и его обладатель, явно небольших размеров, смело бросал вызов своему противнику. Именно его миниатюрность давала ему преимущество, т.к. делала его невидимкой – этакий  мальчик с пальчик. Он видел всё, а разъярённый монстр ничего, даже то, что маячило перед самым его носом.

– Где ты, гадёныш?
Монстр начинал выходить из себя, в прямом смысле этого слова. Сгоряча он выпорхнул из убежища и увидел его откуда-то сверху и ахнул – там внизу лежал мальчик, маленький щуплый мальчишка. "И этот сопляк ковыряется в моей голове". Он осмотрелся и обнаружил совсем рядом более подходящее убежище, но всё же вернулся в распростёртое на кровати тельце, мальчишку нужно проучить. 

Продолжение следует...